Пальцы дрожали, девушка с трудом сохраняла равновесие. Ланта села рядом.
Джоль отняла руки Кэля от головы.
Минталента зажмурилась. Часть кости черепа торчала наружу, и из черно-красного месива проглядывало окровавленное тело мозга.
"Каким чудом он еще в сознании?" — пробежала мысль в голове Ланты. Ее сердце сжалось. Отец в детстве много раз рассказывал ей, что воины, только что раненые в голову или живот, уже почувствовали холодное дыхание бога смерти.
— Я не знаю, как ему помочь, — прошептала Джоль. Слезы крупными каплями катились по ее лицу. — Сайрон кончился, с такой раной я бессильна.
— Как горячо… — застонал Кэль.
Ланта сжала его руку. — Тише, тише, я здесь. Кэль повернул к ней голову и уставился поверх нее окровавленными глазами.
"Он ничего не видит", — поняла Ланта. Она осторожно погладила его руку. Джоль тоже держала юношу за ладонь.
— Почему это со мной происходит? — запричитал Кэль. — Я третий раз на краю смерти! Господи за что? Нет, нет, нет! Я не хочу умирать. Не хочу! Господи, пожалуйста. Тирин так боялся перед смертью. Я еще ничего не успел! Ничего не достиг! Пожалуйста.
Кэль затрясся. Ланта смутилась и посмотрела на Джоль. Лицо девушки скривилось, она плакала, слезы катились по ссадинам, и она морщилась, не отпуская руки Кэля.
Юноша с неожиданной силой вырвал обе руки и схватился за голову. — Как больно и горячо! Господи, Господи, Господи… Великий Создатель, почему так больно?
Кэль заплакал, слезы смешались с кровью и проложили кровавые дорожки до самой шеи. Ланта не могла взглянуть на лицо Кэля без содрогания.
— Я еще не нашел Ланты! — вскрикнул Кэль. Его лицо стремительно теряло краски, губы побелели и задрожали, грудь вздымалась все тяжелее и тяжелее. Джоль уже зарыдала, не сдерживая завываний.
— Я здесь Кэль, — прошептала Ланта юноше. Но он ее не услышал.
***
Мардегор стоял у входа в подземный зал. Здесь был пустой бассейн, вокруг которого валялись люди с распухшими нижними губами. Чуть поодаль сидел Харистар, откинувшись на спинку стула, его голова завалилась назад, а глаза закатились настолько сильно, что лорд мог видеть только полные крови белки. Лиловая груша, когда-то бывшая его губой, свисала набок.
— Ты обитаешь здесь в пещерах, потому что твои дела нельзя творить под светом солнца, — голос Фемии заставил Мардегора удивленно вскинуть брови.
— Единый видел столько моих поступков и до сих пор не покарал меня, — усмехнулся лорд. — То ли он не настолько могуществен, то ли моя сила уже такова, что я могу бросить вызов даже ему. Когда я расправлюсь с последним рыцарем и смогу полностью подчинить Астарию, он потеряет остатки власти. Мы, моя хорошая, завоюем весь континент и построим мир, в котором все будут пользоваться сайроном на равных. Мы исцелим болезни, наделим людей могуществом и избавим от горестей. Поистине, мое правление подарит этому миру больше благоденствия, чем тысячи лет аккуратных вмешательств Единого. Какая глупость с его стороны — подарить людям свободу воли. Когда люди получат сайрон, я свяжу каждого человека на континенте с моим разумом, и все будут стремиться только к одному — к процветанию мира.
Фемия покачала головой. — Ты просто сойдешь с ума, отец, вот и все.
Мардегор улыбнулся уголком рта. — Ты недооцениваешь силу моего разума. Но до слияния моего ума с мотивами и желаниями миллионов людей еще далеко. У нас много работы. Вначале, ты и твоя сестра станете моими эмиссарами и обучите людей пользоваться сайроном правильно, а затем…
— Мне это неинтересно, — перебила отца Фемия. — Может Паента и купится на эти речи, а меня волнует лишь благополучие семьи. Твоя марионетка Лахесия заключила Ланту в темницу!
Мардегор, наконец-то, соизволил обернуться к дочери. — Я и Паента твоя семья.
— Паента — была, — кивнула Фемия, — но ты отнял ее.
Мардегор поджал губы. — Она слишком похожа на твою мать. Из тысяч женщин, что у меня были, я любил только твою маму. Когда рыцари Единого убили ее, и я понял, что больше не увижу Эзою, меня охватило сумасшествие. Ты была ее подарком, и помогла выбраться из той пучины безумия. Но Эзоя всегда хотела много детей. Когда я увидел Паенту — еще младенцем, понял, что она вырастит точной копией твоей мамы, Фемия. — Мардегор улыбнулся. — Не удивляйся, я видел Эзою младенцем и следил за ее взрослением. Ты должна простить эту слабость — мне нужен был еще один ребенок Эзои.
Лицо Фемии вспыхнуло от гнева. — Но она мой ребенок! А ты так и остался ненормальным.
Мардегор причмокнул губами. — Знай я, что Ланточка вырастит еще красивее Эзои, я бы забрал ее. Хотя надо было просто забрать обеих, тогда сейчас было бы проще.
— Ты и так забрал мою Ланту. Я знаю, что Лахесия без твоего приказа и пальцем не пошевелит.
Мардегор почесал кончик носа. — Обычно это так, но в этот раз она действовала самостоятельно. Но я одобряю ее поступок — в темнице Ланта в безопасности и под нашим присмотром. Ведь, по сути, чем ее комната отличалась от темницы? Только тем, что наша минталента регулярно оттуда сбегала.
Фемия сжала зубы. Она старалась сдержаться. Она терпела поступки отца всю жизнь… Но в этот раз не стерпела. — Ты урод! — Фемия отвесила лорду пощечину. Лицо Мардегора скривилось от смеси боли и удивления, он сделал шаг назад и потер щеку.
Астартесса почувствовала холод в ногах, но пересилила себя и шагнула следом. — Как ты можешь так говорить? Не будь ты накачан сайроном с ног до головы, я бы упрятала тебя в темницу немедленно. Вот тогда бы ты почувствовал разницу! Я убью твою Лахесию, прямо сейчас, пойду и убью собственными руками!
— Подожди, дочка, — Мардегор поднял руки в примирительном жесте. — Ты не так меня поняла. Я не враг Ланточке. Я, так же, как и ты, желаю ей только добра.
Фемия скривилась в горькой улыбке. — И поэтому позволил своей марионетке издеваться над ней? Я убью её, обещаю тебе.
— Тише, тише, — Мардегор попытался коснуться плеча Фемии, но она одним движением стряхнула руку. — Мардегор покачал головой. — Я не стану тебя наказывать, потому что сам люблю Ланту и желаю ей только добра. Давай договоримся так: я освобождаю Ланту, а ты не трогаешь Лахесию.
— Я и сама освобожу Ланту, — фыркнула Фемия. — А твоя подпевала все равно лишится головы к сегодняшнему вечеру.
— Нет, ты так не сделаешь! — громкий голос Мардегора заставил астартессу вжать голову в плечи. Лорд поднял руку и резко сжал пальцы. Фемия охнула и рухнула на колени.
— Сайрон течет в твоих жилах с самого рождения, и я контролирую каждую каплю твоей жизни. Ты не посмеешь помешать моим планам. Я освобождаю Ланту, Лахесия остается неприкосновенной. Все понятно?!
Фемия, с глазами полными ненависти, кивнула.
— Вот и хорошо, — Мардегор разжал кулак, и Фемия почувствовала, как сайрон внутри нее перестал сковывать тело.
Она поднялась, отряхнула подол платья, и, не попрощавшись, выбежала из подземного зала.
Мардегор пожал плечами и подошел к Харистару. На коленях волшебника лежала чаша с остатками сайрона на дне. Мардегор обмакнул в нем палец и облизнул. Лорд почувствовал горячее щиплющее прикосновение фиолетовой пыли, передернулся и коснулся пальцем лба старика. От губ лорда к носу волшебника потянулось едва заметное сиреневое свечение.
Голова Харистара свалилась на грудь, и он с трудом открыл глаза. — Мой лорд…
— Как проходит наш мост? Есть успехи?
— Рыцарь смертельно ранен нашими людьми, мой господин.
Марлдегор не смог сдержать улыбку. — Это потрясающие новости. Неужели все будет так легко? А Ланта?
Харистар зашелся в сыром булькающем кашле. — Она пытается спасти его. У минталенты есть какой-то дар, природа которого мне непонятна. Мне кажется, ее магия помогает нам установить связь.
Брови лорда взметнулись вверх. — Я думал, это Единый вмешался… Что ж, надо будет подробнее изучить Ланту. Прекращай связь, нельзя дать ей спасти Кэля. Если он умрет, у нас отпадет необходимость устанавливать мост.
— Хорошо бы, — прохрипел Харистар, вновь откинул голову назад и закрыл глаза, мысленно переносясь на тысячу лиг к северу.
Мардегор покачал головой. — Похоже, мне все-таки нужен новый главный волшебник. Как там звали девочку, которая писала мне из Ликен и просилась в ученицы? Ри… Риэтта. Да, надо отправить ей сообщение.
***