Кровь и Пепел. Вторжение - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 13

Глава 13 — На острие клинка

Сагот Манибус, сангус, Низший VIII ранга, один из декурионов Второй когорты Первого Гвардейского легиона — центральная часть Женевы, спустя три часа после начала Вторжения

Черная тень беззвучно и стремительно мчалась по залитым кровью и заваленным телами улицам гибнущего города. Встречающиеся на пути одержимые неуклюже шарахались в стороны, пехотинцы и гончие расступались, убираясь с пути, доминусы-центурионы вскидывали громадные кулаки, приветствуя равного по рангу в иерархии. Сагот Манибус не отвлекался и не реагировал на обращенное к нему внимание. Но не из-за того, что он, сангус, декурион гвардии, занимал более высокое положение, чем сотник пехотного легиона. Если бы сейчас волею Владыки рядом оказался легат Хаурас, командующий его Второй Когортой, или даже сам примарх Аамон, легендарный полководец и военачальник, под мудрым многотысячелетним руководством которого Первый Гвардейский легион навеки вписал себя в элиту армий Абаддона — то все равно Сагот не замедлился бы ни на йоту. Был дорог каждый миг.

Три звена, по три воина в каждом, бесшумно и неотрывно следовали за ним широкой дугой, охватывая окружающую местность и уничтожая всякого, кто дерзнул оказать сопротивление. Декурион был уверен в каждом бойце, как в себе самом. Столетия бесконечных тренировок и множество кровопролитных — в основном для врага — схваток превратили их тела в смертельные машины для убийств, с молниеносной скоростью и реакцией. Его десяток по праву считался одним из лучших в когорте, а он сам, в случае гибели старшего декуриона Кахата, принимал на себя командование всей центурией. Сам Кахат со своим десятком опережал его на пол-лиги, двигаясь тем же маршрутом, и оставляя жаждущему битвы отряду Сагота лишь рассеченных на куски врагов. Впрочем, пару раз попадались и иссушенные до последней капли крови тела — сангусы пили их прямо на ходу, регенерируя полученные в бою раны. Пройдя Вратами на полчаса позже, Сагот серьезно отставал — но в итоге компенсировал потерю времени ускоренным движением, рассчитывая выйти на берег реки с минимальным опозданием.

Текущей задачей декуриона, да и всей его центурии — был захват хотя бы одного из мостов через Рону — так называлась эта узкая полоска воды, выглядящая слабым ручейком по сравнению даже с верхним течением великого Ахерона, через русло которого он переправлялся еще несколько часов назад. Врата возникли в неожиданном месте, прямо в недрах одного из рудников Ржавых Гор, и армии, сосредоточенные на границе с Пепельными Пустошами, оказались не у дел. Его когорта пешим порядком двигалась из Тартароса, второго по величине города Абаддона, не считая человеческих «муравейников», конечно. От одной мысли об этих грязных червях Сагот скривился и сплюнул на ходу. Никчемные, годные лишь на убой людишки… даже Врата не смогли открыть как следует, и весь план повис на тонком волоске! Подумать только, в первой волне неорганизованной толпой шли надсмотрщики рудника, тупые и почти безоружные цибусы! Но, слава Трём, вовремя перебросили мортусов, нашлось несколько сангусов из личной охраны владельца рудника, подтянулся Пятьдесят седьмой пехотный, оказавшийся рядом. Ну а затем подоспела и их Вторая когорта, которая по плану Вторжения должна была пройти Вратами лишь к исходу вторых суток с совершенно другими целями и задачами. Остальная часть Первого Гвардейского, изначально бывшая в первом эшелоне, хоть и с опозданием на половину дня — но находилась уже на подходе. Точнее, на подлете: приданные легиону драконумы, ударная мощь и основной транспорт его братьев по оружию, неустанно трудились, перевозя на сотню лиг шесть тысяч сангусов — бритвенно заточенный клинок, концом острия которого неожиданно оказалась Вторая когорта в целом и Сагот в частности.

Улица внезапно кончилась, и декурион оказался на набережной, сплошь устланной трупами людей и цибусов. Все вокруг пылало и чадило, распространяя удушливые запахи горелого мяса и нечистот, вывалившихся из внутренностей. Но главенствовал один — тяжелый, соблазнительный аромат человеческой крови. Сагот невольно ощерил клыки, на долю мгновения потеряв контроль над собой. Справившись с наваждением, он осмотрелся. Дым и гарь скрывали обзор, но не для него. В сотне шагов находился тот самый мост, к которому декурион шел через полгорода. В самом его начале яркими тепловыми пятнами выделялся десяток Кахата, уже начавшего переходить реку. На другом берегу смутно виднелись тусклые силуэты человеческих воинов, и с десяток чуть более ярких тепловых отпечатков, не характерных ни для людей, ни для Низших. Осознание и понимание пришло к Саготу одновременно с началом ускорения движения группы Кахата.

— Полукровки! — взревел он, сорвавшись с места. Декурион молниеносно устремился вперед, сокращая расстояние до моста. Связки и мышцы трещали и рвались от запредельного ускорения. Сагот, усилием воли отключив боль, на ходу едва успевал регенерировать повреждения. Мрак погруженных в темноту улиц по левую руку от него выплеснулся несколькими тенями, две из которых беззвучно приземлились на асфальт прямо с крыши трехэтажного дома. Перестроение его десятка в атакующую формацию, тройным уступом, заняло какие-то доли секунды, но Сагот, забегая на мост, уже вырвался вперед на добрых пару десятков шагов. Что едва не стоило ему жизни.

Раздался глухой и мощный взрыв. Дорога под ногами задрожала, и мост начал рушиться. Времени тормозить уже не было — и декурион, схватившись за ближайший фонарный столб, сделал пол-оборота, сменив вектор движения на обратный. Разжав руки, Сагот использовал всю свою инерцию и силы до последней капли, вложив их в сложный прыжок. Ему не хватило нескольких шагов, чтобы достать до края моста — и полет почти перешел в падение. Но он был не один. Навстречу одновременно прыгнул его воин, за ним — еще несколько, друг за другом. Первый схватил его за руки, летящий вторым — успел вцепиться когтями первому в ногу, а третий — поймать второго. Всех четырех, повиснувших, кроме Сагота, вниз головами, удержали остальные воины десятка, в следующий миг резко рванув живую цепь вверх. Мощная ударная волна усилила этот импульс, отшвырнув их всех назад, прямо в кучу мертвых тел.

Сагот, сгруппировавшись еще в полете, мягко приземлился на ноги, погасив инерцию перекатом. Поднявшись, он брезгливо стряхнул с плаща налипшие нечистоты и оценил новую обстановку. В его десятке уцелели все, лишь одному сангусу не повезло — он влетел прямиком в горящую металлическую повозку и сейчас, уже сбив огонь, со злобным шипением тщетно пытался излечить серьезные ожоги на лице и руках. Кахату повезло меньше — от его десятка осталась лишь половина. Сейчас они, скрытые дымом и пылью, висели на противоположной кромке моста, приходя в себя и выжидая удобного момента.

Спустя десяток долгих секунд старший декурион и его воины неуловимо-изящным движением оказались на мосту и ринулись в бой. Силуэты людей, от которых веяло страхом и ненавистью, тут же применили свое странное, непривычное, но от этого не менее смертоносное оружие. Двух сангусов буквально разорвало на куски шквальным огнем, но Кахат и три оставшихся воина уже достигли было наглых людишек… Внезапно сангусы резко замедлились, будто воздух вокруг них резко загустел — и тут же потеряли еще двух бойцов. Сагот лишь бессильно скрежетнул клыками, яростно шипя проклятья. Поганые храмовники, забери их Бездна! Им как-то удается создавать звук, ослабляющий Низших! Впрочем, смерть сангусов не была совсем уж напрасной. Кахат со своим последним воином прорубился сквозь врага, оставив за собой кровавую просеку с несколькими трупами, и скрылся во мраке — лишь для того, чтобы зайти с неожиданной стороны. Вновь вскипела смертельная битва. Используя мечущихся в панике людишек как прикрытие, оба сангуса рубились как одержимые, сокращая число врагов. В рукопашной схватке им не было равных.

— Темнейший Сагот… — решился обратиться один из его воинов. — Наши братья нуждаются в помощи! Каким будет наш дальнейший путь?

— Кахат теперь сам по себе, — сквозь силу признавая очевидное, злобно процедил Сагот. — Наш декурий не успеет его поддержать, и исход схватки зависит лишь от него. Должны быть еще мосты. Мы шагнем за реку и вырежем всех полукровок до последнего!

Воины грозно рыкнули, поддерживая своего командира, и декурион, не теряя ни секунды, устремился вдоль по набережной. Захват восточной части города не был важен сам по себе — центурии текли непрерывным потоком от Врат во всех направлениях — и на запад, обходя горную цепь, и на юг, к ближайшим крупным поселениям. Но там, за рекой, в погруженных во мрак каменных жилищах и замерших железных повозках дрожали от страха за свою ничтожную жизнь десятки тысяч людских душ. Без них расширение Врат замедлится, и Вторжение окажется под угрозой. Счет шел не на часы — на минуты. Поэтому Сагот мчался как ветер, едва касаясь мостовой своими коваными подошвами. Сопротивления не было — все, кто дерзнул бы встать на их пути, уже находились во власти мортусов. Пройдут еще сутки, прежде чем духи обретут полную власть над своими телесными оболочками, а пока одержимые не годились ни на что, кроме источника крови для Врат. Хотя, хмыкнул про себя Сагот, они и после слияния ни на что не годны — любой Низший, даже цибус, разорвет хрупкую человеческую плоть за секунды. Людишки беспомощны без своего оружия и бронированных повозок, плюющих огнем и металлом. Кроме полукровок.

Вспомнив схватку на мосту, декурион болезненно поморщился. Храмовники показали себя достойными и опасными противниками, несмотря на нехватку опыта. Кахат со своей четырехвековой подготовкой, находящийся в самом расцвете сил, должен был пройти сквозь них, как раскаленный нож сквозь масло — однако картина боя сложилась иначе. Наверняка это случилось из-за звуковой завесы, которой окружили себя вражеские воины. Лично он с большим удовольствием вышел бы на Поединок Чести с любым из них и не торопясь, нарезал на кровоточащие куски. Потому что один на один, в ближнем бою, без доспехов, без ненавистного звука, замедляющего движения и регенерацию — никто из них не выдержит дольше пары секунд. «Хотя какая у полукровок честь», — усмехнулся своим мыслям декурион, карабкаясь по отвесной стене, чтобы срезать путь по крышам и обойти полыхающие завалы.

Скорость немного выросла — наверху было чисто. Сагот обходил стороной лишь горящие дома — было бы по меньшей мере нелепо провалиться сквозь пышущую жаром кровлю и получить ожоги и серьезные травмы в небоевой по сути ситуации. Не для того он прошел через Испытания — самой важной вехи в жизни любого, как Низшего, так и Высшего. Даже сейчас, спустя почти два века, это воспоминание сразу же откликнулось жаром в груди. Предстать пред взором Трёх — величайшее событие само по себе, а показать свою воинскую удаль и боевой опыт в честной схватке всему Абаддону — ни с чем не сравнимое наслаждение. Сагот тогда с успехом провел бой, получив звание декуриона, Кахат, также повергнув своего противника, стал во главе центурии, а в их легионе сменилось два командира когорт.

Декурион с завистью вздохнул — Высшие, в отличие от Низших, имеют право неоднократно сражаться на Испытаниях, хотя и битва ведется не до смерти одного из соперников, а лишь до получения подавляющего превосходства одного над другим. Один из Трёх Владык останавливает бой, выступая судьей. Схватка Высших — редкое, величественное и запоминающееся зрелище, хотя и ведется не в истинной, а в человеческой форме. Будь иначе — и Арена, несмотря на ее колоссальные размеры, была бы разрушена за считанные секунды безумно мощными потоками энергий. Саготу крупно повезло — он стал очевидцем битвы сразу двух пар принцепсов. Ритуальные сражения Высших третьего ранга происходят раз в полтора-два тысячелетия, и он даже не смел рассчитывать дожить до повторения подобного события.

Толкнувшись ногой от края крыши, декурион совершил очередной десятиметровый прыжок через узкую улицу. Еще в полете он понял, что со следующим домом что-то не так. Бесшумно приземлившись, он крайне вовремя вошел в перекат — воздух над ним наполнился жужжащим роем быстро летящих кусочков металла. Ближайшего врага Сагот достал кончиком меча, катясь по черепичной крыше, и сразу же метнулся в сторону, уходя от огня. Еще один, оказавшийся в непростительной близости, лишился жизни — декурион одним движением разрубил и бойца, и его оружие, которым тот наивно пытался парировать бритвенно острый меч сангуса. Умело пользуясь развевающимся широким плащом, скрывающим его фигуру и дальнейшие движения, он раз за разом уходил с линии огня, и пули дырявили лишь плотную черную ткань. Однако плечо вдруг обожгло острой болью — плотный огонь в упор делал свое дело.

Рефлекорно блокируя кровотечение, Сагот змеевидным движением сократил расстояние, уменьшив еще на двух число противников. Хлопнул глухой взрыв, и облако осколков, летящее во все стороны, настигло декуриона. Большинство лишь оставило глубокие вмятины на кирасе, но несколько железных кусков глубоко вошло в плоть конечностей. Действия перестали быть молниеносными — однако передовое звено его воинов уже находилось на крыше и исход скоротечного боя стал близок и вполне предсказуем. Сагот метнул меч в ближайшего врага, и оказавшись рядом, даже не выдернув клинок из осевшего тела, с хрустом позвонков обнажил его шею, впившись клыками в еще пульсирующий сосуд.

Человеческая кровь потоком хлынула в горло, и декурион ощутил небывалый, но ожидаемый прилив сил. Не отрываясь от умирающего, он серией мышечных спазмов вытолкнул застрявшие в теле осколки и затянул свои раны. Спустя минуту, когда в человеке толком не осталось крови, Сагот уже полностью восстановился. Упавшее тело мягко осело на землю — а сангус выпрямился, и взглянув на свой плащ, лишь злобно скрипнул клыками. Черная ткань превосходной выделки была пробита пулями по меньшей мере в двух десятках мест и, иссеченная осколками, превратилась в лохмотья. Декурион снял остатки плаща и зашвырнул их с крыши вниз, в огонь. Жаль конечно, но по сути, это всего лишь дорогая тряпка — ничто в сравнении с тем статусом и всеми сопутствующими ему богатствами и привилегиями, которых он может достичь на этой войне.

Целью каждого сангуса в Абаддоне было звание старшего декуриона в Первой когорте Первого Гвардейского легиона. Пределом мечтаний же — войти в личную гвардию одного из Высших, что значило почет, власть в пределах своего ранга и почти полную неприкосновенность. Однако Сагот смотрел дальше — понимая, что после неизбежного поражения людей и установления протектората Абаддона над остатками человеческого мира здесь потребуется держать гарнизон, и притом — немалый. Себя декурион видел в качестве наместника одной из провинций. И чем большего он добьется, пока идет война — тем больше и богаче будет эта провинция.

Сагот ни с кем не делился подобными мыслями, но в Абаддон он даже не собирался возвращаться. Перед его взором постоянно стоял пример для подражания семивековой давности. Драко Волатус из клана Багровых, получивший свое второе имя как один из немногих сангусов, которому удалось стать наездником драконума. Во время последнего Вторжения, весьма короткого и неудачного, он успел пройти Вратами — в числе первых, как и Сагот сейчас. И добился многого в этом мире, став правителем целого княжества больше, чем на четыре века — и живой легендой Абаддона. Слухи о его богатой и роскошной жизни, в окружении фамилиаров, через которых он управлял своими владениями, порой преувеличенные, ходили по всем трактирам и харчевням Абаддона, обрастая все новыми подробностями. Сагот, родом из того же клана, что и Драко, с самого детства страстно желал повторить его недостижимый успех. И удача улыбнулась декуриону — Вторжение началось именно на пике его физической формы. Теперь все зависит лишь от него самого.

Окинув коротким взглядом поле боя, Сагот коротко рыкнул и поднял сжатую в кулак ладонь, собирая свой десяток. Спустя несколько секунд на крыше остались лишь россыпи гильз, изломанное, бесполезное оружие и обескровленные тела павших людей. Декурион повел воинов дальше вдоль по реке, в поисках достаточно широкого моста. Весь следующий час он бежал, катился, прыгал, рубил, колол и рвал на куски, уничтожая уцелевших бойцов врага и повергая их в паническое бегство. Но все крупные мосты в пределах города уже были уничтожены — осталось лишь несколько совсем узких, по которым на ту сторону шли цибусы, в основном гончие. Мимо него к Вратам, еле переставляя ноги, двигались целые толпы людишек, частью под властью мортусов, но большинство — под еще более тяжелым гнетом парализующего волю и разум страха. Каким-то краем сознания они понимали, что их ведут на убой, но все равно шли, оправдывая свою пассивность тщетными надеждами. Навстречу тяжело печатали шаг закованные в броню центурии Пятьдесят седьмого легиона, который, в отличие от запаздывающей гвардии, уже прошел Вратами почти в полном составе. Не считая легата, конечно, для него размер Врат был еще мал. Сагот призадумался, пытаясь вспомнить его имя, но так и не смог. Наверняка ему было известно лишь то, что этот пехотный легион, как и с десяток других, подчинялся примарху Саргатанасу, вассалу Астарота. В ведении и власти Герцога Лжи находились и все пять гвардейских легионов, представлявших главную его силу и опору.

Раздумья Сагота резко прервал «ветер смерти» — инстинктивное предчувствие смертельной опасности. Не теряя ни мига, декурион пятиметровыми зигзагообразными прыжками ринулся к ближайшему укрытию — невысокому каменному зданию, успев удовлетворенно отметить, что его подчиненные действуют схожим образом. Острый слух успел уловить какой-то странный стрекот, идущий сверху, и в следующую секунду мощный взрыв за спиной приподнял Сагота и швырнул его прямо в одно из окон. Выломав своим телом раму вместе со стеклом, он со всего маху врезался во внутреннюю стену и несколько секунд приходил в себя, вправляя суставы и кое-как затягивая рассеченные мышцы. Выпрыгнув в то же разнесенное взрывом окно, он остро ощутил пустоту внутри — в его десятке стало двумя воинами меньше. Услышав знакомый стрекот, он поднял взгляд и успел увидеть продолговатое тело летящей боевой машины людей. Очертаниями она напоминала одно из насекомых, которые в изобилии водились в ядовитых болотах низовьев Стикса. Из-за угла раздался звучный гул рога центуриона, и в воздух взлетело несколько десятков метательных копий — пехотинцы пытались достать врага. Но тщетно — винтокрылая машина просто набрала высоту, пропуская облако дротиков ниже, и ушла на разворот.

Сагот, забежав за угол, столкнулся с раненым сотником, тяжело опершимся на рукоять своего громадного топора. В его голове моментально возник безумный, но вполне осуществимый план.

— Центурион! Есть мысль, как вырвать жало вместе с крыльями этому шершню! — прокричал он. — Но придется тебе побыть наживкой!

— Как? — прорычал сотник, выпрямляясь во весь свой немалый рост.

— Туда! — махнул рукой вправо декурион. Сотня шагов, не больше! Потом в переулок, в огонь и дым! Надо спустить его пониже! Остальное беру на себя!

— Сделаю! — коротко рыкнул тот, прислоняя свое оружие к стене.

— Будь наготове! — последние слова Сагот выкрикнул, уже стоя на крыше ближайшего дома и отдавая приказы оставшимся воинам своего отряда. Спустя несколько секунд он услышал шум летящей машины. — Вперед!!!

Сотник сорвался с места и понесся вдоль по набережной как таран, каким-то чудом избегая смерти от бьющих на чудовищной скорости в землю вокруг него заостренных кусков металла. Резко свернув, он оказался в узком переулке, под дымовой завесой сплошного пожарища. Стрекот усилился — сеющая смерть с неба человеческая машина снижалась, чтобы добить центуриона — как и задумывал Сагот. Он сам уже мчался наперерез, обгоняя ветер, чтобы встретить ее в нижней точке и зацепившись, вывести из строя. Декурион успевал, хоть и с минимальным запасом времени. Его воины были неподалеку и приближались с разных направлений, чтобы подстраховать своего командира. Винтокрылая машина появилась слева и Сагота, бросившего на нее короткий взгляд, пронзило сильнейшее разочарование пополам со злостью. Все еще слишком высоко, забери ее Бездна! Десятком шагов бы пониже…

Уловив чей-то взгляд, декурион обратил внимание на сангуса своего десятка, бегущего ему навстречу по крыше противоположного дома. На ходу тот сделал короткий жест, означавший силовую поддержку с выбросом. Прием, хорошо знакомый Саготу и его воинам — они часто пользовались им, когда оттачивали ловкость, координацию и командную работу в скалистых отрогах Ржавых Гор. Сагот коротко кивнул и ускорился еще сильнее. Толкнувшись от края крыши, он на пределе возможного перелетел через улицу и выйдя из переката, подставил сцепленные ладони мчавшемуся навстречу сангусу. Спустя миг он резко выбросил руки вверх — и его воин, взмыв в воздух, буквально вонзился в стеклянную переднюю часть летящей боевой машины. Та, с воем пару раз крутнувшись вокруг своей оси, резко потеряв высоту, ушла вниз. Через несколько ударов сердца раздался мощный взрыв — и Сагот опять почувствовал гулкую пустоту внутри себя.

Центурион, хоть и пострадавший, но живой, вскинул закованную в черные доспехи руку, сжатую в кулак и гулко ударил себя в грудь — в знак одобрения, уважения и признания воинского опыта. Но Саготу было не до того. Стоя на краю крыши и вглядываясь во мглу, он пытался понять, что делать дальше. Трети его воинов уже нет в живых, судьба Кахата неизвестна, задание по взятию моста не выполнено… Возвращаться к легату Второй когорты, еще даже не прошедшему Вратами — но с чем? Он оборвет свой путь к славе и богатству еще в самом начале. Нужно нечто стоящее, нечто более ценное, чем жизнь центуриона или даже декуриона гвардии… Краем уха расслышав ненавистное гудение, Сагот полыхнул бешеным взглядом от непереносимой злобы и ненависти. Проклятые полукровки, гореть им в Бездне! Все из-за них!

Возникшее вдруг внезапное озарение, как ушат ледяной воды погасило всю злость и бессильный гнев декуриона. Боясь поверить своей удаче, он вгляделся в темные речные воды. На пределе видимости, в утлой лодчонке, плыл по течению человек — и гудение исходило именно от него, хотя тепловой отпечаток был тускловат для полукровки. Но Сагот не придал этому особого значения — плотные одежды и расстояние могли существенно исказить его собственное восприятие. Храмовник, да еще и одиночка! Бесценный источник информации! Решено — он живьем захватит полукровку и передаст его Особой когорте для дознания! Инкубы и суккубы медленно снимут с него кожу, вытащат его жилы, залезут в его самые потаенные мысли — и вытянут все, что он знает, до последней капли! А ему, Саготу, в знак признания заслуг передадут под командование всю центурию — выживет ли Кахат или нет. И это будет лишь началом его восхождения.

Собрав своих воинов, он коротко пояснил суть новой цели, и не теряя ни мига, повел остатки декурия вдоль по реке, уходя из горящего города. Занимался рассвет, но Пелена, низким черным сводом висевшая над засыпанными пеплом окрестными полями, холмами и лесами, надежно скрывала сангусов от убийственных солнечных лучей. Охота была объявлена, и по следу желанной дичи, обреченной с самого начала, шли одни из опытнейших охотников. Охотников на людей.