Сагот Манибус — южная Франция, восемь километров к юго-востоку от Женевы, примерно в это же время
Декурион задумчиво ковырнул носком сапога хрустнувшую под его весом стекловидную корку, которой была покрыта оплавленная проплешина на склоне горы. Чуть выше находился немалых размеров кратер, глубиной в пару десятков шагов, не меньше. Сам момент взрыва Сагот и его воины скорее ощутили, чем увидели — земля дрогнула под ногами, как будто в Ржавых горах проснулся очередной вулкан. Затем стало чуть светлей, заставив его напрячься — Пелена над эпицентром на некоторое время поредела, пропуская убийственные для сангусов солнечные лучи. Но просвет быстро затянуло, и Сагот ускорил шаг, оказавшись на месте спустя три с лишним часа. Уже на подходе к кратеру он наткнулся на небольшую площадку среди скальных обломков — там неподвижно, внутри своих обгоревших мощных доспехов, навеки замер один из храмовников. Судя по его положению, он-то и сделал выстрел, ставший роковым для одного из легатов. В том, что целью был именно Высший, декурион не сомневался ни на йоту. Как и в том, что легат был уничтожен, несмотря на то, что находился в истинном облике. Мощность взрыва явно была достаточной.
Однако это не было самым странным — в любой войне были и будут потери, Сагот это прекрасно понимал. И гибель Высшего от рук человека не исключение — хоть такого не случалось уже давно, очень давно. По-настоящему встревожило Сагота другое. Причем настолько, что заставило задержаться почти на час. Черная, безжизненная проплешина под скалой рядом с погибшим храмовником. Поначалу почти незаметная под слоем пепла, она лишь волей случая привлекла внимание декуриона, привыкшего за века подмечать любые мелочи и странности. Его воины быстро расчистили площадку, и глазам Сагота предстала цепочка следов, уходящая на юго-восток. Цепочка таких же черных овалов с иссхошей травой, осклизлыми комками черного мха, источающая сладковатую вонь разложения.
Саготу были хорошо знакомы эти следы. Одно из двух — либо на стороне людей находится один из Высших, что было просто непредставимо… Либо, что крайне маловероятно, но возможно — второй храмовник был Пожирателем Жизни. Декурион знал, что у полукровок, если они выживают после обряда смешения крови, открываются различные способности, но такую их разновидность он встретил впервые. Сагот поежился, ощутив не страх, но опасение за свою жизнь — в том случае, если этот храмовник, до того как будет убит, полностью овладеет своим навыком, и их пути вдруг пересекутся. Наверняка неопытный, но смертельно опасный противник почти для любого Низшего, кто осмелился бы подойти к нему ближе нескольких шагов.
Осмотрев труп погибшего храмовника, и убедившись в том, что тот действительно мертв и более не представляет угрозы, декурион направился вверх по склону горы. Потратив еще с десяток минут на изучение места взрыва, Сагот стал карабкаться по крутому склону, заваленному обломками и стволами еще дымящихся деревьев. Развалины претория лишь смутно угадывались сквозь багровую тьму. Даже превосходное ночное зрение сангусов не позволяло им различить детали — лишь то, что преторий разметало серьезным взрывом. Он явно был не настолько мощен, как уничтоживший легата, но вполне достаточен для разрушения немногочисленных построек на вершине горы.
Там царила суета. Легионеры разбирали завалы, одновременно укрепляя и достраивая уцелевшие здания, ставили шатры для раненых цибусов и сангусов, уносили трупы, приводя преторий в должное состояние. Добравшись до вершины, Сагот оценил открывшийся вид и многозначительно хмыкнул — отсюда горящая Женева была видна как на ладони. Так же прекрасно просматривались и пути, расходящиеся от города в разных направлениях — благодаря сотням и тысячам факелов в лапах марширующих по дорогам легионеров. В небесах над городом парило несколько огромных крылатых теней, охраняя подступы к Вратам. Декурион не сомневался, что остальные драконумы, прошедшие Вратами, также заняты делом, выжигая людские армии или сея хаос и панику в их городах.
Заметив командирский шатер с сигилами своего военачальника на вбитых рядом штандартах, Сагот, подав знак своим воинам оставаться снаружи, вошел внутрь. Из темноты выступил один из инкубов Особого в сером дублете с металлическим наплечником, попытавшись было его остановить. Увидев сигил на броне и зловеще блеснувшие в свете чадящей жаровни клыки, он счел за лучшее отойти в сторону. Декурион ступил в дрожащий круг света по центру шатра. Прижав кулак к сигилу и склонившись в почтительном поклоне, он начал:
— Темнейший Хаурас, я Сагот Манибус, декурион Второй Когор…
— Где тебя носило, декурион? — перебил его властный голос, донесшийся из полумрака шатра. — Назови мне ту причину, которая побудила тебя оставить выполнение приказов своего легата!
— Да простит меня Темнейший, — со всем возможным почтением выдавил из себя опешивший Сагот. — Я исполнил ту часть приказов, которую было возможно исполнить в первые часы Вторжения. Затем я нашел цель, достойную своего внимания — полукровку, храмовника, одного из воинов группы, уничтожившей декурий Кахата и его самого. Я решил взять его живым, дабы перед мучительной смертью он поведал нам свои секреты, и взял в плен с целью передать для дознания Особому легиону и лично тебе, Темнейший…
— И где же твой «драгоценный» пленник? — с явным недоверием вопросил силуэт, еле видневшийся во тьме. — Покажи мне того, чья голова стоила суток целому декурию сангусов!
— Мне… не удалось доставить его, — процедил Сагот, скрипнув клыками. Он прекрасно понимал, что если не расскажет все максимально правдоподобно, но сглаживая свои неудачи, то это сделает кто-то из его воинов. И тот уже не будет стараться сглаживать углы, ведь новым декурионом могут назначить любого из десятка. Сразу после того, как покарают прежнего.
— И что же этому помешало? — силуэт заинтересовано подался вперед, став чуть виднее. — Что могло заставить моего декуриона выпустить добычу из своих цепких когтей… и при этом остаться в живых? — окончание фразы прозрачным намеком буквально припечатало Сагота к земле.
— Я встретился с отрядом храмовников… — он сглотнул, тщательно подбирая слова. — Опытнейший из них дерзнул бросить мне вызов, который я бы никогда не принял, если бы не этот клинок… — Сагот почтительно достал из ножен свой трофей. — Тот полукровка утверждал, что добыл его в Поединке Чести с самим Драко. И что еще более невероятно — он заявил, что мой собрат сам предложил ему это! Во мне вскипела ярость всего клана Багровых и я принял вызов. К моему удивлению, он оказался достойным противником и бился почти на равных… Но один из его воинов обладал способностью Провидения, и бесчестно склонил чашу весов на сторону врага, когда я был в одном ударе сердца от победы! К моему позору, я понял это лишь спустя некоторое время, еще раз прокрутив рисунок нашего поединка…
— Ты не ответил на мой вопрос, декурион! — вновь властно перебил Сагота рык из полумрака. Багровым огнем зажглись глаза, не предвещая ему ничего хорошего. — Ты потерпел поражение, и при этом жив! Закрой рот, я вижу эти рубцы на твоей шее от приставленного к ней клинка и уже знаю ответ! Ты сдался, Сагот! Позорно выпустил оружие, признав, что слаб и отдавшись на милость победителя! Грязного червя! Полукровки! Ты недостоин быть декурионом! Ты недостоин быть сангусом! Тебе стоило остаться там, с перерезанной глоткой, но не потеряв свою честь! На колени!!
Легат вошел в круг света, и у Сагота задрожали ноги. Он упал на колени, склонив голову. Его потрясла не своя участь — он не боялся смерти, ведь она всегда шла с ним рядом. Вид легата действительно ужасал. У Хаураса, его командующего, не было правой руки, плеча и куска торса. Грудь разворотило, правое сердце лопнуло, одно из легких превратилось в лохмотья хлюпающей при каждом вдохе плоти. Черные вены вздулись по всему телу, точнее, на его уцелевшей части. Сагот с изумлением понял — легат столь тяжело ранен, что не способен перейти в истинный облик. Более-менее восстановилось лишь лицо, бледное, как у призрака — на остальное же требовалось значительное время и силы.
— Пока ты гулял по миру людей, попутно развлекая себя, — рык легата стал угрожающим и декурион поспешно опустил взгляд. — Пока ты гонялся непонятно за кем — на меня, командующего Второй Когортой, было совершено нападение! Преторий разрушен! Второй легат, Берикх, командующий Двадцать Восьмым пехотным, мертв! Восемь десятков сангусов уничтожено! Я уцелел лишь чудом!
— Не чудом. Чертов патрон протух, вот и не вышло, — раздался голос со стороны входа.
Все, включая легата, повернулись в ту сторону — посмотреть, кто же осмелился перебить Высшего. В Абаддоне медленно варили в котле с «водой» из Стикса или сдирали кожу живьем и за гораздо меньшее. Мощный и жестокий удар в спину отправил в короткий полет сказавшего эти слова, после чего он рухнул наземь рядом с Саготом. Тот, не меняя позы, скосил глаза, украдкой осматривая пленника. Выглядел тот неважно — все лицо было в кровоподтеках, один глаз заплыл, левая рука болталась плетью, явно вывернутая из сустава. Однако взгляд его был тверд и содержал ни капли страха. Сагот хмыкнул про себя — этот храмовник явно не был знаком с методами Особого легиона, иначе покончил бы с собой еще до того, как был схвачен. В том, что за попытку покушения на легата его ждет нечто особое, он не сомневался.
— Темнейший, это тот самый ничтожный червь, что совершил атаку на преторий, — подтвердил предположение Сагота другой сангус, тоже один из декурионов его центурии. Сагот зло скрежетнул клыками, узнав его по голосу. — Я взял его живым, потеряв двух воинов убитыми и еще одного тяжело раненым. Почту за честь преподнести его тебе, для медленной и мучительной расплаты за содеянное.
— Подойди ближе, декурион… Мавраах, так ведь? Не отвечай, я знаю в лицо и помню имена всех воинов своей когорты, не только декурионов, — легат покровительственно усмехнулся. — Ты порадовал меня, и заслужил поощрение от своего легата. Твоя центурия после гибели Кахата осталась без старшего декуриона почти на сутки. Я размышлял о достойном ему преемнике, но принял решение лишь сейчас.
— Темнейший Хаурас, это величайшая честь для меня! — подобострастно воскликнул Мавраах, а стоящий на коленях Сагот лишь бессильно, исподлобья, полыхнул бешеным взглядом.
«Наглый выскочка! Моложе почти на век, а занял мое место! Мое по праву!!» — мысли мелькали, сливаясь в кровавую пелену ярости, застилавшую глаза. Лишь самоконтроль и титаническое усилие воли позволяли Саготу сохранять видимое, отрешенное спокойствие. Больше всего в этот миг он желал выхватить меч своего легендарного предка и отрубить Маврааху голову вместе с вонючей глоткой, источающей сладкий яд лести. Для себя он твердо решил, что если переживет сегодняшний день, то первой его жертвой станет новоиспеченный старший декурион.
— Так-так, значит ты тот человечишка, что дерзнул поднять на меня руку? — Хаурас наконец обратил внимание на пленника, уцелевшей рукой взяв того за подбородок и приподняв его голову. Черные когти проткнули кожу, по шее побежали струйки крови. — Зря ты не погиб в бою, полукровка. Теперь твоя смерть будет долгой, как сама Тьма.
— Я здесь по своей воле, демон, — злобно огрызнулся храмовник. — Очень уж хотелось увидеть результат моей работы, поэтому я и позволил взять себя в плен.
— Ну что, доволен увиденным?! — злобно прорычал легат, как показалось Саготу, немного удивленный, что человек говорит с ним, как с равным. — Пожалуй, я лично займусь тобой, заставив познать вершины бесконечных мучений!
— Недоволен, — высокомерно парировал пленник. — Знал бы, что ты насколько живуч, выстрелил бы тебе в голову! А вершины мучений познавай-ка сам, пока не отрастишь себе вторую руку и остальное. Что до меня, то я могу уйти из жизни в любой момент и по своему желанию!
Сагот уважительно хмыкнул про себя. — «Достойный ответ истинного воина…» — Декурион и сам мог силой воли необратимо остановить свое сердцебиение или вызвать разрыв сосудов мозга в случае необходимости, но не знал, что такой техникой владели и храмовники.
Взбешенный Хаурас отшвырнул от себя пленника и тот угодил прямо в стоящего на коленях Сагота, сбив его с ног. Оба покатились по вытоптанной земле, пачкая доспехи пепельной пылью. Перекатившись, Сагот рефлекторно вскочил на ноги, отпрянув от храмовника. Сейчас для декуриона главное — не попасть под удар легата, который был поистине страшен в гневе. Его-то участь пока не решена, Хаурас же, выместив свою злобу на человеке, возможно, чуть остынет и сохранит жизнь декуриону.
На колени, сангус! Я не давал своего позволения встать!! — багровая дымка, вившаяся вокруг яростного, звериного взгляда легата, не сулила ничего хорошего. Сагот снова рухнул в пыль, потеряв всякую надежду. На краткий миг мелькнула безумная мысль, и его взгляд заметался в поисках меча, чтобы уйти из жизни достойно, скрестив клинки, а не склонив голову в ожидании карающего взмаха. Меч, выпав из ножен, лежал поодаль, рядом с флягой. Легат, проследив за его взглядом, к счастью, неверно его истолковал.
— Хочешь напоследок испить крови, сангус?! — усмехнулся он. — Что ж, разрешаю, отдавая дань твоим прошлым заслугам. Пей до дна, а затем — прими заслуженное наказание.
Хаурас не спеша подошел к фляге и носком сапога толкнул ее декуриону. Сагот, откупорил ее и закрыл глаза, ощущая, как свежая, чистая кровь его сбежавшего пленника течет внутрь, непривычно бодря и освежая… — «После такого и умереть не жалко» — подумалось ему. Последнего глотка Саготу сделать не дали — внезапно вырвав флягу из его рук. Декурион недовольно открыл глаза, все еще смакуя вкус напитка. И недоуменно уставился на легата, с которого вдруг слетела вся спесь и гонор.
Тот принюхивался к содержимому фляги, как будто не веря своим ощущениям. Лицо Хаураса выражало удивленное недоверие, граничащее с изумлением. Решившись, легат залпом осушил остаток флаги. Его глаза потрясенно расширились.
— Aurea sanguinem… — с благоговением, еле слышно прошептал Хаурас. — У кого ты сцедил кровь? Говори!!
— Это кровь моего пленника, которого мне не удалось довести до претория, — недоумевая, ответил декурион. — Как выяснилось, он даже не был полукровкой, и я сцедил несколько унций его крови в свою флагу, дабы восстанавливать силы в пути. Вкус напитка показался мне весьма необычным и придавал бодрости…
— Весьма необычным?! Да его кровь — самое ценное, что есть на тысячу лиг вокруг! — взвился легат. — И ты упустил его!!
— А что в ней такого? — пожал плечами Сагот. — Обычная чистая кровь, не испорченная Абаддоном. В этом мире миллионы, если не миллиарды чистокровок…
— Он — потомок Первых! — взбешенно заорал легат. — И ты, кусок армаддоньего дерьма, позволил ему уйти!!
Настала тишина. Брови Сагота, как и остальных присутствующих, поползли вверх.
— Но… это же легенды… — декурион, все еще стоящий на коленях, рискнул нарушить молчание. — Причем легенды древние, как сами Трое, да правят они вечно…
— Замолкни! Ты Низший, и даже не сможешь осознать, к какому величию прикоснулся волей судьбы! — Хаурас презрительно цедил слова, испепеляя бешеным взглядом Сагота. — Мавраах, закончи с этими двумя, а затем бери центурию и разыщи сбежавшего! Всех кто встанет на своем пути, убей, разорви, втопчи в землю! Но того, кто мне нужен, возьми живым, даже если это будет стоить тебе всех твоих воинов!
Тихий, издевательский и злой смех наполнил шатер, прервав речь легата. Хаурас, не веря своим ушам, уставился на Сагота, и тот осознал, что смех принадлежит ему.
— Я и мой декурий — единственные, кто видел пленника… Лишь мы знаем место, где бились и откуда нужно взять след… Конечно же, Мавраах, покончив со мной, может допросить любого из моих воинов и добыть нужные сведения, но кто поручится за их достоверность? А взять след человека надежно, с уверенностью, сможет лишь тот, кто отведал его крови. Таковых во всем человеческом мире лишь двое. — Сагот встал на ноги, подняв клинок и бесстрашно встретив взгляд Хаураса. — Это ты, Темнейший… и я, декурион Второй когорты. Твой декурион.
— Старший декурион, — после паузы произнес Хаурас, кивнув Саготу. — Приступай.
Крутанувшись на пятках, декурион, вложив в удар всю свою ярость, злобу и гнев, стремительным взмахом отсек голову Маврааху, только начавшему доставать меч из ножен. В следующий миг меч Драко, сверкнув рукоятью в свете жаровни, пролетел через весь шатер и, сделав оборот, вонзился в спину инкуба, уже выходящего наружу. Пробив дублет насквозь, острие вышло из его груди. Тот покачнулся и упал на колени, пытаясь остановить хлещущую кровь. Спустя удар сердца головы лишился и инкуб. Тело рухнуло на землю и дернувшись пару раз в конвульсиях, затихло.
Сагот, держа в руках оба клинка — свой и добытый в недавнем поединке — развернулся лицом к легату, так и не сдвинувшемуся с места. Он задумчиво взирал на происходящее.
— Понимаю, за что ты обезглавил Маврааха, — хмыкнув, изрек Хаурас. — После твоего назначения тебе проще было его убить, чем повернуться к нему спиной. Но инкуб-то тебе чем не угодил?
— Он слышал, — лаконично ответил Сагот, тем временем направляясь к сидящему в пыли храмовнику. С его клинков капала черная кровь. Скоро он смоет ее красной.
— Решил избавиться от прихвостня Темнейшего Асмодея, пока тот не узнал о нашем маленьком секрете? А ты весьма быстр на решения, старший декурион, — одобрительно качнул головой легат. — Возможно, я ошибался в тебе.
Пленник встретил взглядом подходившего к нему декуриона. — «По-прежнему ни капли страха…» — поразился Сагот его самообладанию, занося меч для удара.
— Клинок Аль-Каума… — с интересом произнес храмовник. — Это он тебя унизил, демон? Седой араб с двумя мечами?
Декурион замер, с немалым трудом остановив уже начавший движение клинок на расстоянии ладони от шеи пленника.
— Ты знаешь его? Это воин твоего отряда?! Говори, полукровка!! — прорычал он, теряя самообладание. Легат заинтересованно наблюдал, не вмешиваясь.
— Да, я его знаю. Да, мы были в одном отряде. И еще кое-что, пока ты не завершил начатое. Леса и горы вокруг — мое командорство, я знаю все секретные базы Ордена в этом регионе, все тайные места, все норы, куда только можно было бы спрятаться. Они же здесь чужие. Найти их мне не составит труда, нужен лишь хороший следопыт, который укажет верное направление, — пленник многозначительно взглянул на Сагота. — Остальное — дело времени. Которого у тебя мало — ведь ты не можешь преследовать их вечно. Им достаточно лишь добраться до края Пелены — и твоя цель ускользнет от тебя.
— С чего мне верить тебе? — ощерил клыки декурион. — В шаге от смерти ты вольешь в мои уши все, что я хочу услышать, любую ложь! Предавший однажды предаст снова!
— Я не боюсь смерти, демон. Думаю, ты уже это осознал. Что касается Ордена и служения ему — я уже по горло сыт его лицемерием. Орден ничем не лучше Культа, а грязных, темных тайн в его архивах — пожалуй, что и побольше. Поэтому не расценивай это как предательство. Я сам по себе, и уже довольно давно. С Орденом мне было просто по пути. Окончательно наши дороги разошлись в тот момент, когда меня бросили мои же бойцы. Можешь убить их всех, я даже бровью не поведу.
Сагот кинул вопросительный взгляд на легата. Тот, задумавшись на несколько ударов сердца, кивнул, хоть и с явным неудовольствием. Декурион уловил в этом кивке участь предателя после того, как тот выполнит свою задачу.
— Безумные времена требуют безумных мер, — ухмыльнулся Сагот, вкладывая меч в ножны и протягивая пленнику когтистую ладонь. — Кто бы мог подумать, что я буду воевать бок о бок с орденским полукровкой! Как твое имя, воин?
— Кто бы мог подумать, что лучший стрелок Ордена будет воевать бок о бок с кровожадным чудовищем, — ухмыльнулся в ответ уже бывший храмовник, принимая ладонь и поднимаясь на ноги. Резко дернув левым плечом, он с хрустом вправил сустав, даже не поморщившись. — Мое имя — Ларан. И верни мне уже мою винтовку, чтоб тебя!
Абаддон, Игнис, Тронный чертог дворца Молоха, Герцога Злобы, Высшего II ранга, спустя сутки после начала Вторжения
— А теперь еще раз. С самого начала, не упуская ни малейшей мелочи! — тяжелый, властный рокот наполнил собой просторный зал, отделанный черным гранитом и мрамором. По уходящим ввысь колоннам вился искусно выполненный золотом орнамент, в котором причудливо сплетались сложные узоры и древние, как сама Тьма, глифы. Жаровни отбрасывали блики на стены, одновременно порождая зловещие, увенчанные рогами тени. В центре зала возвышался величественный обсидиановый трон, украшенный висевшими цепями из разных металлов. Тускло мерцало золото, серебристо поблескивали осмий и иридий, покачивалась, еле светясь во мраке, цепь из сплава урана, полония, особой разновидности кобальта и еще нескольких ценных тяжелых металлов — несущая незримую смерть всем, кроме Высших.
— Молох, я ведь уже… — недоуменно начал стоявший перед троном. Его богатые одежды из шелка, кашемира и тонко выделанной кожи особенно вычурно смотрелись на фоне окружающего мрачного интерьера.
— Темнейший Молох! Не забывайся, принцепс! — рык Герцога Злобы, чуть привставшего со своего трона, разнесся по всему Тронному чертогу. Языки пламени в жаровнях покачнулись, и тени вновь заплясали по древним стенам одного из шести герцогских дворцов Игниса.
— Д…да, Темнейший Молох… — визитер, нервно дернув козлиной бородкой, после паузы провел языком по вдруг пересохшим губам. — Но ты ведь уже знаешь все подробности!
— Верно. Но желаю выслушать тебя снова. Вдруг ты вспомнишь то, чего мне не поведали те твои гвардейцы… впрочем, уже бывшие. А также то, о чем умолчал Небирос в ходе моей с ним беседы. Он мастер скрывать свои мысли и действия за обтекаемыми, ничего не значащими фразами. Поэтому говори.
— Да что тут скажешь! Этот щегол, этот выскочка, Азаэль, зверски расправился с начальником моей гвардии! — возмутился принцепс. — Устроил настоящую бойню неподалеку от торгового квартала, которую сам же и объявил Судом Чести! Он унизил меня, Бафомета, равного себе по рангу — и трусливо покинул пределы Игниса, не дожидаясь достойного ответа! За моей спиной теперь шепчутся о том, что я слаб и не способен отреагировать как должно! Более того — этот надменный хлыщ высокомерно плюет на status quo, установленный Тремя — да правят они вечно — нападая на моих воинов и проливая кровь вне Арены! И ради кого?! Ради человечьей девки, своего очередного породистого питомца! Это просто…
— …Непростительно? — поинтересовался Молох, наклонив увитую двумя парами рогов голову. — Ты это хотел сказать?
— Да! Именно так! — почувствовав поддержку, Бафомет горделиво выпрямился. — Такое нельзя спустить ему с рук! Я требу… я прошу у тебя, Темнейший Молох, — поправился принцепс, увидев вспыхнувший во мраке багровый зловещий взгляд. — Прошу созвать Совет Шести, для рассмотрения сего дела и последующего суда над преступившим древний закон, сразу по его возвращению в столицу!
— У тебя все? — уточнил герцог, звякнув цепями своего доспеха. Огромные когти Молоха выстукивали дробь, оставляя глубокие борозды на подлокотнике трона.
— Да, Темнейший, — с небольшой заминкой кивнул Бафомет, безуспешно пытаясь прочесть эмоции герцога по его непроницаемому виду.
Спустя десяток ударов сердца тот коротким движением ладони отослал шестерых своих преторианцев, стоящих рядом с герцогским троном и по бокам от принцепса. Воины покинули чертог, закрыв за собой тяжелые двери. Выждав еще немного, Молох чуть подался вперед и негромко изрек:
— А теперь слушай меня. Слушай и внимай, потому как второй раз я повторять не буду. Итак. Ты оставишь все мысли о мести, что прекрасно читаются на твоем лице. Ты не будешь пытаться выяснить, куда и зачем отправился Азаэль. А по его возвращению — ты встретишься со своим братом по крови и публично принесешь ему свои искренние извинения по поводу того недоразумения, что возникло сегодня утром.
— Ч…что?! — отшатнулся Бафомет. Его лицо выражало смесь изумления, бешенства и ненависти. — Никогда!
— Ты. Это. Сделаешь. — веские слова Молоха, одно за одним, падали как каменные плиты, заставляя принцепса вжимать голову в плечи. — Твое мнение и твои эмоции по сему поводу меня не волнуют. Слишком многое поставлено на карту.
— Ты что-то задумал, Темнейший? — понял принцепс, уловив скрытый смысл, и его рот ощерился в злобной ухмылке. — Расплата все же настигнет наглеца?!
— Это не твоего ума дело! — отрезал Герцог Злобы, полыхнув взглядом. — Идет партия, в которой ты не игрок, и даже не фигура, а лишь пешка — как и твой дерзкий братец Азаэль! Делай что велено, и будешь вознагражден исходом, который превзойдет твои самые смелые ожидания! Сейчас же тебе необходимо завершить вашу с ним свару и отдалиться, пока грядущая буря не утянула тебя за собой! И, что важнее, через тебя не задела меня, твоего сюзерена!
— Так вот оно что… — озарило Бафомета. — Ведь сюзерен Азаэля — это же Темнейший…
— Не смей произносить это имя в моем доме, — зловеще пророкотал Молох. — Даже думать о нем не смей! Выполняй мои приказы и не своевольничай! Тебе ясно?!
— Да, Темнейший. — принцепс почтительно склонил голову. — Твои указания будут выполнены в точности.
— А теперь иди, — Герцог Злобы мановением когтистой ладони дал понять, что аудиенция окончена. — Соперник сделал свой ход. Настал мой черед.
Конец первой книги
Больше книг на сайте - Knigoed.net