Мила искренне надеялась, что за ночь она отдохнет, и будет чувствовать себя лучше. В каком-то смысле так и получилось: усталости в теле не ощущалось, а рана на голове начинала болеть, только если до нее дотронуться или дернуть за остатки волос. Но стоило проснуться, как накопившиеся за вчерашний день мысли вернулись в голову. И все они путались, разбивались и сталкивались, не давая сосредоточиться ни на одной. В какой-то момент посланница настолько погрузилась в размышления, что не заметила, как застряла в подаренной Жоэль вязаной кофте.
— Мисс Артемева, — в дверь постучали. — Я могу войти?
— Одну минутку.
«Если одной мне хватит, конечно… Ай!» — Мила пыталась выпутаться как можно скорее. Пальцы цеплялись за петли, голова тщетно пыталась пролезть сквозь рукав. В итоге посланница все же одолела кофту и открыла дверь. Внутрь зашла одна из горничных, толкая перед собой столик на антигравитационной платформе.
— Вы заказывали завтрак в номер.
— Да? — «Наверное, это миссис Креспен постаралась». — Да! А что там, напомните?
— Традиционный английский завтрак, — ответила горничная с идеальным британским акцентом. Мила очень постаралась, чтобы вежливая улыбка не растянулась в глупую ухмылку.
— Спасибо вам.
— Пожалуйста. Ах, да, — девушка наклонилась и взяла с нижней полки столика небольшую коробку. — Вам передали посылку.
Вручив Миле коробку и выдав заученное «Не стоит благодарности. Приятного вам аппетита. До свидания», горничная скрылась за дверью.
В коробке лежали две белые заколки с голубыми камнями и записка от Аркелла. Юный посланец писал, что ими можно закалывать головной платок, чтобы тот не слетел в неподходящий момент.
«А еще они пойдут к вашим глазам», — добавил он в конце. Мила широко улыбнулась, хотя и удивилась: вчера Аркелл не выказывал ей особой симпатии.
Но заколки были такие изящные, что посланница не устояла и занялась головным платком.
Едва она закончила с прической, в дверь снова постучали.
— Мисс Артемева, это Сесилия Креспен. Я могу войти?
— Конечно!
Зайдя в комнату и поздоровавшись, Сесилия встала возле зеркала.
— Я не помешала?
Мила краем глаза посмотрела на свой завтрак, но отрицательно мотнула головой.
— Чудесно. Грейс хотела переговорить с вами. А я подумала, что нашей системой связи вы пользоваться не умеете.
— Не умею, — подтвердила Мила, чувствуя, как накатывает волнение. «Если Грейс хочет поговорить сейчас, не дожидаясь, пока я приеду на базу, это должно быть нечто важное».
Сесилия нажала на кнопку в раме, и зеркало отъехало в сторону, открывая сенсорную панель. Все так же молча Сесилия активировала экран и набрала номер для вызова.
Мгновение спустя на экране появилось лицо Грейс Морель.
— Здравствуйте, мисс Мила.
— Здравствуйте, — посланница сглотнула. Грейс перевела взгляд ей за спину.
— Спасибо за помощь, Сесилия. Можешь нас оставить?
— Не могу.
Грейс вскинула брови.
— В последнее время ты перестала рассказывать мне о том, что происходит в Ордене, — спокойно пояснила Сесилия. — А мне кажется, я имею право знать.
— Что-то мне подсказывает, ты и так все узнаешь от своей дочери, — Грейс отвела взгляд в сторону. — Хорошо, пусть так. Мила, расскажите нам, что случилось в Зеленом мире три дня назад, и что последовало за этим.
Мила вдруг поняла, насколько две подруги были схожи. Может, Сесилия и казалась мягче Грейс, но обе они обладали выдержкой истинных леди.
— Да, конечно, — не повиноваться миссис Морель сейчас было невозможно.
Поборов путаницу у себя в голове, Мила начала рассказ. Заодно снова проверила Сесилию: та была обычным человеком. Волноваться не о чем. Но почему-то об эмоциониках Мила так и не упомянула. Словно пытаясь вновь возвыситься в глазах Реджинолда, она теперь подозревала всех вокруг. Единственным исключением была Жоэль. Мила надеялась, что беломирцы не отдали бы дар той, кто легко может предать Орден.
Мила закончила рассказ на размолвке с Реджинолдом. Когда она замолчала, Грейс нахмурилась.
— Вы склонны верить Авве-кансе? — уточнила Сесилия.
— Я склонна верить всем, пока они не докажут, что недостойны доверия. А что до Либера, я склонна сначала его выслушать, а потом решать, доверять ему или нет.
Уверенность в голосе Милы понравилась Сесилии. Зато Грейс, по-прежнему молчавшая, нахмурилась еще больше.
— Если быть честной, меня тоже смущает поведение Либера, — продолжила миссис Креспен. — Но его назначили магистры, а им я доверяю. Однако впредь я буду более осторожна по отношению к нему.
— Либер сложный человек, — наконец, заговорила Грейс. — У него в каждом деле есть свой интерес. Но я сумела добиться того, что наши интересы по большей части совпадают.
— Даже при том, что он создает множество проблем?
— Худшее, к чему его поведение может привести — отделение Синего мира от Ордена. С этим можно жить, — тонкие губы Грейс изогнулись в усмешке. Мила не придала этой перемене значения. Зато Сесилия склонила голову набок и внимательно посмотрела на подругу. Впрочем, лицо Грейс вновь стало серьезным, и Сесилия промолчала.
— На этом все, — продолжила Грейс. — Благодарю за откровенность, мисс Мила. А сейчас извините, но меня ждут дела. Реджинолд хочет обсудить со мной одну проблему.
— Какую проблему? — выкрикнула Мила, но Грейс уже прервала разговор.
Посланница вздохнула. Она тоже хотела поговорить с Реджинолдом. И извиниться. При условии, что он тоже извинится. Немного помолчав, она перевела взгляд на Сесилию. Та, похоже, не собиралась уходить.
— Миссис Креспен, вы еще о чем-то хотите поговорить?
— Да. Как Эленора ладит с Дереком? И как часто она говорит о Грейс? Или об Аркелле? Дерек в последнее время даже Грейс об этом ничего не рассказывает, не говоря уже обо мне.
«Да, из меня точно хотят вытянуть все возможные сведения», — хмыкнула Мила. И тем не менее, решила ответить:
— Вы знаете, Элли почти не упоминала свою мать, а я спрашивать боялась. Вдруг ее мама умерла, и Элли не хочет о ней говорить, понимаете? Об Аркелле она тоже не рассказывала. С магистром Клэптоном она ладит. Обычно. Только если сердится или нервничает, набрасывается на него как на вселенского врага.
Сесилия кивнула.
— Может, вы мне что-нибудь расскажете? Об Элли и Дереке, я имею в виду.
Сесилия колебалась.
— Прошу вас. Я ведь друг Элеоноры и работаю в Ордене вместе с Дереком. Мне кажется, я имею право знать, что между ними произошло.
Сесилия сделала глубокий вдох и начала рассказывать:
— Возможно, это не совсем правильно. Но так же возможно, что вам удастся повлиять на них. Прежде всего, на Элеонору.
— История эта долгая, — продолжала Сесилия. — Мы с Грейс и Дереком дружили с детства. Мы все выросли здесь, в Эфтейте.
— Эфтейте?
— Federal town number eight, Ef-t-eight[1], — нараспев произнесла Сесилия. — У Грейс был настоящий талант к программированию. В машинах она разбиралась лучше, чем в людях, хотя в детстве старалась подружиться со всеми. Не очень успешно, но все же. Как бы то ни было, едва она закончила университет, ее пригласили в главный научный центр Снэйл-сити. Я осталась в Эфтейте, чтобы принять руководство отелем у отца. Но мы продолжали дружить.
— А магистр Клэптон?
— Он учился вместе с Грейс. И тоже уехал работать в Снэйл-сити. Правда, Дерек одинаково любил и технику, и людей, особенно девушек, — Сесилия усмехнулась. — А девушки любили его. Уж не знаю, сколько их сменилось за годы нашего знакомства.
— И ни на одной не женился?
— Нет. Мне иногда кажется, он своими похождениями старался заставить Грейс ревновать. Но эта версия звучит чересчур романтично, — рассмеялась Сесилия. Мила улыбнулась. Однако она охотно могла поверить и в такое.
— Грейс не ревновала?
Сесилия усмехнулась.
— Грейс не допускала и мысли о романе с Дереком. По ее мнению, он слишком беспечен.
— Магистр Клэптон?!
— Ты не видела его в юности. Дерек действительно смотрел на многие вещи с легкостью. В том числе на то, что наш мир контролируют пришельцы. Он просто не обращал на это внимания.
— И Грейс это не нравилось?
— Нет, — Сесилия пожала плечами.
Мила чувствовала, что миссис Креспен недоговаривает. Но не знала, как спросить об отношении Грейс к Старшим друзьям и получить правдивый ответ. Пришлось сменить тему:
— А что с отцом Жоэль? И Элеоноры? Они ведь оба французы, а здесь живут англичане.
— К Старшим друзьям бы вас на разъяснительную беседу, — Мила отшатнулась, но широкая улыбка Сесилии ее успокоила. — Мы теперь единый народ, земляне. Но вы правы. Здесь всегда была родина англичан и всегда будет. Однако так вышло, что Британские острова — одно из немногих мест, где можно говорить на разных языках и праздновать, к примеру, день Святого Патрика[2]. Приходиться делиться нашей привилегией с другими нациями. Но есть и плюсы. Например, к нам может приехать обаятельный ученый с чарующим акцентом.
— К тому же холостой. И не один, а с другом, — подхватила Мила, поняв, к чему ведет миссис Креспен.
— Верно. Хотя Коум Морель, в отличие от Тео, не цеплялся за родной язык. Да и его родина — не бывшая Франция, а Канадская Федерация. И ко всему прочему, он был вдовцом с семилетней дочкой на руках.
— Так Элли не родной ребенок Грейс, как и Аркелл?!
Сесилия кивнула. Мила вспомнила, как Элеонора рассказывала о вступлении в Орден: «Мачеха узнала почти сразу».
— Знаю, они очень похожи. Коум надеялся, что это поможет им подружиться, тем более что родная мать Элли умерла, когда та была совсем маленькой.
— Но они не подружились? — спросила Мила, уже зная ответ.
— Нет.
— А за что она недолюбливает магистра Дерека?
— Скажем так, когда-то она доверяла ему больше, чем отцу. А он не оправдал ее ожиданий.
Миссис Креспен поднялась с кровати, давая понять, что разговор закончен. Мила, конечно, хотела знать больше, но понимала, что ни из Сесилии, ни из Грейс, ни из Элли она ничего не вытянет. А из магистра Клэптона?
— Пожалуйста, не спрашивайте Дерека о семье Морель. Хорошо? — спросила Сесилия, остановившись у двери.
Мила сглотнула: именно так она и собиралась поступить.
— Конечно. Я не стану этого делать.
Сесилия коснулась дверной панели, и та отъехала в сторону.
— Простите, — она перевела взгляд на поднос, — кажется, наша беседа лишила вас теплого завтрака.
Мила отмахнулась. Сесилия улыбнулась и вышла. Дверь бесшумно закрылась.
Мила со спокойной совестью и неспокойной душой подскочила к столу и сняла крышки.
— Итак, — улыбнулась она, беря в руки ложку, — овсянка, мисс!
Последний раз она ела эту кашу в летнем лагере. Вот только та овсянка была неотделима от тарелки. Хоть ты ложкой ее колупай, хоть тарелку вверх дном переворачивай. С тех пор Мила к антигравитационной каше не притрагивалась. Сегодня она сделала исключение. Очень вкусное исключение, надо признать.
— Привет, спящая посланница, — Либер, как всегда, врывался без стука. «Интересно, откуда у него ключи?» — подумала Мила, вспомнив о подозрениях Реджинолда.
— И тебе доброго утра.
— Разумеется.
Либер оперся о косяк. «Похоже, им снова оправляет одна из зловредных сущностей».
— Столько еды, — он покосился на ее тарелку, с которой стремительно исчезали тосты и яичница. — Ты не лопнешь, милая?
— А ты подвинь тарелку и отойди, — фыркнула Мила. Однако Либер оказался прав. Она даже не притронулась к фруктам, а уже наелась. Мысленно пожалев о зря потраченных продуктах, посланница взяла в руки чашку и сделала пару глотков.
— Кстати, Либер, ты мне кое-что обещал.
— Я помню, — Либер размазал джем по оставшемуся тосту и надкусил.
— Я здесь ради этого, — добавил он, жуя. — Как только закончишь утолять голод, я готов утолить твою жажду знаний.
— Хороший каламбур, — с каменным лицом ответила Мила. Аппетит пропал окончательно, а внимание целиком переключилось на Либера.
Опустошив чашку, Мила встала из-за стола.
— Вот и славно. Горничные все уберут, — Авве-кансе подхватил с блюда абрикос.
— И как ты собираешься говорить с набитым ртом? — проворчала Мила, закрывая дверь номера.
— Ну, по довоге ном гововить немза будет, — промычал Либер; закинув косточку в вазу у стены, он продолжил: — У меня забрали гиромобиль.
— Так ты сегодня тщедушный пешеход, — Мила захихикала, но быстро умолка. Пусть у Либера не было гиромобиля, зато метательные иглы остались.
— Увы, я теперь озерник прямоходящий, ничего не водящий, — не без иронии ответил он. Посланница оторопела. Либер вмиг растерял свою язвительность, став серьезным и печальным.
— Либер?
— Я вернулся. Тот я, который хочет тебе все рассказать.
Мила кивнула и замолчала. Либер тоже. За весь путь до верхнего яруса Снэйл-сити они заговорили один раз — посланница спросила про Реджинолда и Жоэль. По словам Либера, юная посланница поехала на встречу с подругой: редкое удовольствие из-за ее работы в Ордене. Принц оставался у Грейс в штабе.
Мила перевела взгляд с непривычно добродушного Либера на небо за стеклом автобуса — если эту стальную дыню на колесах можно назвать автобусом. Поверх серой глади ползли пухлые тучи.
— Кажется, будет ливень. У тебя есть зонтик?
— Не волнуйся, дождь нам не страшен, — Либер хитро улыбнулся. Мила кивнула, изображая спокойствие. Кончиками пальцев она коснулась скрытого под кофтой пояса, где был закреплен фау-плекс. После вчерашней оплошности Мила поклялась всегда держать оружие при себе. Даже ночью оно лежало у нее под подушкой. Из-за этого посланница боялась шевелиться: вдруг случайно нажмет кнопку, фау-плекс станет косой и отсечет ей голову. Волосы потерять было не так обидно.
— Пойдем, — Либер пропустил Милу вперед. Проходы возле дверей автобуса разделялись на две части: правая для выходящих, левая для входящих. Судя по тому, как стояли люди на остановке, соблюдение правила давно превратилось в привычку.
Автобус остановился, двери отъехали в стороны, два людских потока пришли в движение. Но как только Мила шагнула вперед, Либер притянул ее к себе за локоть. Не успела она опомниться, как пол под ногами исчез, а улица превратилась в картинку из разноцветных граней, мгновенно принявших форму большого темного зала. «То же происходило, когда мы переместились в Пурпурный мир!»
Мила огляделась. Ее окружали огромные площади и высокие стены. Тусклый свет падал из окон под самым потолком, усиленном стальными балками. Справа протянулась линия конвейера с установленными вдоль нее роботами.
— Мы в ремонтном цехе для строительной техники. В целях безопасности его построили в пригороде Снэйл-сити. Мы въезжали в город с другой стороны, поэтому ты и не увидела.
Либер говорил так, будто именно об этом хотела узнать Мила. О каком-то цехе. Не о том, как они в этот цех попали. Впрочем, сопоставив факты, посланница сама все поняла.
— Ты украл универсальный ключ!
— Милая…
— Не надо меня так называть!
— Хорошо, Мила, только успокойся, — Либер поднял руки в примирительном жесте. — Да, у меня универсальный ключ. Но клянусь, я его не крал.
— Значит, за тебя это сделал кто-то другой.
Мила скрестила руки на груди. Немного подумав, она уперла их в бока — поближе к поясу с оружием. Зрение сосредоточилось на энергии внутри Либера.
— Я не крал ключ и не просил украсть его. На твоем месте я бы задумался, кто это был.
— Я об этом давно думаю. Но сейчас, — Мила выделила последнее слово, — я хочу знать, что случилось именно с тобой. Почему я чувствую внутри тебя, не знаю, некое существо? Откуда оно? И как оно тобой управляет?
— Я же говорил, оно не одно.
Разумеется, Мила знала, что оно не одно. Она видела их всех — перетекающих друг в друга, словно пятна бензина в луже. А поверх них вертелась спираль из сотен крупиц света. Мила не понимала, что именно видит, и потому боялась. Но старалась выглядеть смелой и ничего не знающей. Вдруг поможет?
— Допустим, их несколько, — Мила кивнула и шагнула навстречу Либеру. — И что? Откуда они взялись?
Либер сделал несколько шагов в сторону. Мила незаметно выдохнула — близость Либера ее пугала.
— Это случилось, когда я переместился в Синий мир. В момент телепортации, а может, сразу после нее.
Либер перевел взгляд на Милу. Она поддерживала иллюзию спокойствия. Только лоб нахмурен — от недоумения и желания узнать больше. Либер вновь приблизился к ней, зайдя сбоку.
— Я не понимал, что со мной. Внутри шумел целый хор голосов. Они кричали… Вдалбливали идеи. Очень правильные идеи: о доме, о мире, о покое. Я ничего не понимал, я просто лежал. Может, стоял, не помню. Со временем я оправился, смог думать, говорить, ходить. Когда я оказался у Грейс, сразу все ей рассказал.
— Так миссис Морель знает?!
Либер кивнул.
— Она приняла меня, — он улыбнулся. — Но остальным не стала говорить — опасалась непонимания.
— И она продолжает терпеть тебя? Несмотря на все проблемы, которые ты создаешь?
— Да. Ты это к чему?
«Я сумела добиться того, что наши интересы по большей части совпадают», — вспомнила Мила слова Грейс и продолжила наступать на Либера.
— Я хочу знать, что от тебя требуют взамен. Такие секреты за «спасибо» не хранят.
— Мила!
Либер вцепился ей в голову. Его пальцы сжали платок. Что-то хрустнуло. Мила хотела отступить, но Либер прочно зажал ее, как в тисках.
— Что ты делаешь?! — пытаясь разжать его пальцы, она посмотрела ему в глаза: абсолютно стеклянные. Гораздо отчетливее проступала ощерившаяся масса внутри — эмоционикам их разговор явно не нравился.
— Наше время вышло, — прохрипел Либер. — П-прости, Мила.
Зеленоватые нити его энергетического рисунка поблекли, и тело заполнили яркие пятна с рваными краями. «Все, дорогая, вечер окончился неудачно — расплачивайся и беги отсюда», — подвел итог внутренний голос.
Мила больше не пыталась расцепить руки Либера. Вместо этого она подалась назад, выхватила фау-плекс и ударила желтомирца встроенным в дзё шокером. Тот наконец-то разжал пальцы. Мила вырвалась, наградив Либера ударом между ног — мужчина согнулся, рухнув на пол. Используя платформу с ремонтным роботом, Мила заскочила на ленту конвейера. Обернулась — Либер все еще корчился на полу, спрыгнула и, пригибаясь, побежала вдоль ленты. Оказавшись возле следующей платформы с роботом, она спряталась за нее и замерла.
Осматриваться в таком положении было неудобно, к тому же в цехе царил полумрак — свет едва пробивался сквозь слой пыли и грязи на окнах. Мила оказалась между двух конвейеров. За следующей лентой виднелись только горы мусора, главным украшением которых являлись торчащие концы труб и металлические штыри. С противоположной стороны были столы с аппаратурой, за ними — станки, огромный металлический короб непонятного назначения, а у самой стены — несколько дверей. Там же остался Либер — он как раз поднялся на ноги. А еще он явно злился. Мила подумала, не воспользоваться ли штырем, но сразу отбросила эту идею. Она замахнуться не успеет, как желтомирец воткнет ей иглы в сердце, живот и глаза.
«Куда теперь?» — размышляла посланница, продолжая двигаться вдоль конвейера. Взгляд зацепился за лестницу у стены. Шаткая конструкция вела на площадку второго этажа с застекленной комнатой. «Только бы там был выход», — взмолилась Мила.
Сделав глубокий вдох, она перешла на бег. Используя очередного робота как опору для скачка и прикрытие, она перебралась через второй конвейер и помчалась к лестнице. Ни шагов, ни дыхания Либера она не слышала. Он должен быть далеко. «Должен… Либер много, знаешь ли, должен, — сообщил разум. — Надо торопиться».
Перед лестницей была свалена мусорная куча. Мила резво перескочила через нее. Следом она услышала тихий свист. По левой икре полоснуло чем-то острым. «Он мне в ноги целился?! Нет, он просто в меня целится — возле уха тоже свистнуло. Хоть бы добежать, хоть бы взобраться… Ай, хоть бы не развалилась!» — последнее относилось к старой лестнице, опасно заскрипевшей под ногами. Но Мила не останавливалась. Когда конструкция покачнулась на середине, а одна из стоек со скрипом отвалилась и полетела вниз, Мила разогналась так, что буквально перелетала через ступеньки. К застекленной комнате она мчалась со всей возможной быстротой. Площадка отвечала ей скрипом и скрежетом, но посланница больше не обращая внимания на шум внимания.
Дверь комнаты оказалась заперта, и электронный замок, похоже, давно не работал. Мила чертыхнулась. Посмотрела на окно комнаты. Кивнув самой себе, она перевела фау-плекс в режим топора с лазерной кромкой. Как резак он тоже сгодится.
Площадка снова заскрипела, только с другой стороны. Мила шагнула назад, намечая место будущего удара. Послышались шаги, даже топот.
— Мила!
Либер обрушился на нее слева и повалил на решетчатый пол. Мила ударилась головой. Глаза широко распахнулись, и она смогла в полной мере оценить мощь стальной балки, упавшей туда, где секунду назад стояла посланница.
Переведя взгляд на Либера, Мила увидела его покрасневшее, прикрытое волнистыми прядями лицо. Эмоционики внутри еще дергались, но не так ожесточенно. На их фоне ярко сиял энергетический рисунок человека.
— Повезло тебе, милая, — беззлобно хмыкнул он. Посланница кивнула. Отползла назад и сосредоточилась на эмоциониках, разведя руки в стороны.
— Что ты делаешь?!
— Избавляю тебя.
Разум упрекнул Милу в излишней драматичности этой фразы, а еще в том, что «избавить» посланца она могла еще вчера.
Либер накрыл руки Милы своими.
— Не надо, прошу, — на его лицо вернулась гримаса боли. — Без них я никто.
— А с ними ты сам не свой, причем буквально!
Однако Мила больше не пыталась разделить Либера и его внутренних демонов — причем, опять же, буквально.
— Зато с ними я сильный и быстрый. Девушек от неминуемой смерти спасаю.
Серо-голубые глаза Либера блестели в пробивающемся из окошка свете. Он по-прежнему нависал над Милой, укрывая ее от миновавшей угрозы. Оба тяжело дышали, оба раскраснелись, ее ладони в его. «Самое время для поцелуя», — усмехнулась Мила, и ее взгляд сместился вниз.
В районе бедер она заметила пятнышко, сверкающее словно белая звездочка. Она уже видела такой огонек.
Мила улыбнулась.
Либер склонил голову на бок.
— Мила, ты же не собираешься меня, — начал он, замерев на месте. Посланница вцепилась ему в плечо. Другую руку она сунула ему за пояс брюк. Пальцы сомкнулись на чем-то тонком и твердом.
— Нет, не собираюсь.
Резким движением Мила выдернула из внутреннего кармана универсальный ключ и послала в инструмент свою силу. Воздух стал разряженным, под ногами не ощущалось пола. Тем не менее, Мила знала, что отползает назад. В голове проносились варианты места для телепортации. В итоге осталась лишь одна мысль: «Жоэль». Мила представила юную посланницу перед собой и зажмурилась.
[1] англ.: федеративный город номер восемь, [сокращенно] Эф-т-эйт.
[2] День святого Патрика — культурный и религиозный праздник, который отмечается ежегодно 17 марта, в день смерти небесного покровителя Ирландии святого Патрика.