Когда Мила открыла глаза, ее окружали медицинские койки, высокие ширмы, пустые столики и стены цвета хвои. Плотные жалюзи закрывали окна, а источниками света служили лампочки, встроенные в белый потолок. «Наверное, я в медицинской палате Бирюзового дома», — подумала Мила. Глаза разъедала жгучая боль. Мила хотела подняться, но не смогла — мышцы ныли, а в голову будто налили свинца. Она хотела найти шкафчик с лекарствами или кнопку вызова, но сразу зажмурилась из-за рези в глазах. «Что они со мной сделали?!».
Стены и потолок ответов не давали. Пришлось превозмогать боль и подниматься с кровати. Оглядев себя, Мила поняла, что ее джинсы и футболку забрали, переодев ее в легкую майку и шорты. «Надеюсь, одежду меняла Оникка, а не Рейн», — при одном воспоминании о пронзающем насквозь взгляде Глаубера ей стало не по себе.
Убедившись, что лишних конечностей не прибавилось, Мила шагнула вперед. Осторожно дойдя до соседней кровати, она улыбнулась. И тут же легла — мышцы ног болели невыносимо.
— Хотел бы сказать «Доброго пробуждения», но не буду врать.
Рейн Глаубер — этот стеклянный голос ни с чьим другим не спутаешь. Мила не стала переворачиваться. Ей не хотелось его видеть, и тем более не хотелось, чтобы он видел ее в таком состоянии. К тому же в ушах от звука его голоса зазвенело.
— Что со мной случилось? — тихо спросила Мила, боясь, что голосовые связки тоже откажут.
— Тебе ввели препарат беломирцев. Он привел к физической трансформации, улучшившей природные данные.
— Тогда почему я чувствую себя так, — Мила с трудом подбирала слова: в голове мучительно стучало, — будто меня под прессом держали?
Рейн пробормотал пару шипящих фраз и подошел к ее кровати.
— Ты еще не привыкла к новому телу, — ответил он с непривычным участием.
Кровать спружинила, когда Рейн сел рядом. Край майки Милы потянули. Она дернулась в сторону — движение отозвалось ломотой в спине.
— Ай!
— Спокойно, я не собираюсь тебя раздевать. Только проверю, как работают легкие.
Мила ощутила знакомое касание фонендоскопа. Она даже не вздрогнула — поверхность была теплой. При мысли о Рейне, греющем прибор в руках, ее передернуло.
— Лежи спокойно. Вот так. Теперь глубоко вдохни. Выдыхай. Дыши нормально. Хорошо. Перевернем тебя на спину.
Он взял ее за плечи.
— Я и сама могу перевернуться!
— Пожалуйста, — голос Рейна обрел былое равнодушие.
С трудом сгибая конечности, Мила переползла на спину.
Теперь она смотрела на строгое лицо Глаубера — взгляда серых глаз она старалась избегать. Рейн между тем слегка сжал ее запястье и принялся считать пульс.
— Не будешь слушать легкие спереди?
— А ты позволишь?
— Конечно, нет, — Мила фыркнула. Рейн ответил ей тихим смешком.
— Все в порядке. Можешь садиться. Если ты в состоянии, конечно.
— Я вполне в состоянии, — девушка отмахнулась от протянутой руки и села на кровать, уже проклиная ощущение тысячи игл в теле. — И что за снисходительный тон? Я не ребенок.
— Неужели? — Рейн говорил сдержанно, но легкая усмешка в уголке рта и изогнутая бровь выдавали его истинное отношение. И Миле это отношение не нравилось.
Внезапно раздался тихий стон. Рейн вскочил с места.
— Выпей залпом.
Он поставил на прикроватный столик маленький пузырек.
— Это обезболивающее. Тебе станет легче.
Мила хотела возмутиться приказному тону, но заметив беспокойство на лице Глаубера, не стала. Не успела она проглотить лекарство, как Рейн уже скрылся за ширмой. Приглядевшись — глазам было больно, но она решила потерпеть — Мила различила силуэт человека на койке. Голосов не было слышно. Наверное, врач и пациент общались при помощи жестов.
— Мила, не вставай с кровати. Я скоро вернусь, — обратился к ней Рейн из-за перегородки.
Только теперь Мила осознала, какой глупой выглядела в глазах Рейна. Сначала попыталась сбежать, теперь стала обижаться и брюзжать. Так себя в тринадцать лет ведут. А в восемнадцать разум должен контролировать слова и поступки. «Надо извиниться перед ним, — решила Мила, отставляя пузырек. — И пора уже спросить, что именно со мной сделали».
Она крепко зажмурилась, помассировала глаза пальцами, надеясь облегчить боль. Надежды не оправдались. Комната расплылась перед глазами, а показавшийся из-за ширмы Глаубер выглядел как человекообразная клякса.
— Что-то не так? Ты меня не видишь?
— Только очертания.
— Сильно зажмурилась? На глаза надавливала?
— Да, и еще одно да.
Клякса патетически вздохнула.
— Не делай так больше. Скоро тело само адаптируется.
— Адаптируется к чему?
Клякса оглянулась, кажется, в сторону ширмы, и вернулась к ней.
— Ты будешь видеть четче и дальше. Слух тоже станет более чутким. Кроме того, ты сможешь увидеть то, чего не видит обычный человек.
— А точнее?
— Эффект от препарата индивидуальный. Узнаем опытным путем, — не дав Миле в полной мере испугаться, Рейн продолжил. — Полагаю, в этом причина головной боли — твой мозг не привык к новому уровню восприятия. Но если ты уже не морщишься при каждом звуке, значит, начала приспосабливаться.
— Вот как, — Мила почувствовала облегчение. — А что еще?
— Еще? — и снова в голосе слышалась усмешка. — Например, ты станешь сильнее и выносливее любой ровесницы. И память должна улучшиться. Этого тебе хватит?
Мила кивнула: «Может, оно того стоило». Ее организм решил, что она слишком оптимистично относится к ситуации, и напомнил о пережитом кошмаре головной болью. Мила зажмурилась и потерла виски.
— Не волнуйся, скоро ты полностью адаптируешься, — успокоил ее Рейн абсолютно равнодушным голосом.
— Надеюсь. А скоро — это когда?
— Полагаю, недели через две или три. Самое большее, через полтора месяца.
Распахнув от удивления глаза, Мила различила на лице Глаубера широкую ухмылку.
— О, у кого-то проснулось чувство юмора. Тоже ввел себе специальную вакцину?
Рейн рассмеялся. С удивлением Мила отметила, что смех у него очень приятный и звонкий, почти как у ее отца.
— Если пытаешься разуверить меня в том, что ты машина, то у тебя неплохо получается, — продолжила девушка, отгоняя мысли о родителях.
— Спасибо. Но я думал, что ты сердишься на меня из-за… К-хм, из-за моей национальности.
— Я вообще-то толерантна, как и всякий хороший журналист, — гордо произнесла Мила, кивнув самой себе головой. Растрепавшаяся челка хлестнула по глазам, вызвав новый приступ боли.
— Полагаю, ты слишком идеализируешь эту профессию, — Рейн вернулся к прежнему холодному тону.
— Вовсе нет! Я прекрасно представляю, сколько сложностей в этой работе. Долгие копания в архивах, постоянные дедлайны, утомительные попытки добиться интервью у местных властей…
— Сотни статей об открытии нового сквера или о спасении домашних питомцев.
Мила сникла. Рейн говорил спокойно, без пренебрежения, и от того ее наигранный энтузиазм казался еще нелепее.
— Как бы то ни было, спасибо за отсутствие предрассудков. Я изучал историю твоего мира. И, если быть честным, начал опасаться того, что ты можешь устроить.
— Из-за моей, к-хм, национальности? — передразнила его Мила. «Подождите, так он не из моего мира?!»
— В том числе. Я думаю, что…
— Господин Глаубер, как она? О, слава Богам, ты пришла в себя!
В дверном проеме показалась Рирха.
— Надо сообщить Оникке. Кстати, господин Глаубер, она просила вас зайти к ней как можно скорее. Она в Калейдоме, на втором этаже.
Рейн вздохнул. Кажется, с облегчением.
— Мисс Мила в полном порядке. Но сегодня ей нужен отдых, никакой физической нагрузки. Самое большее — прогулка по территории крепости, — ответил он Рирхе, после чего вернулся к Миле.
— Боль должна пройти в течение получаса. Если этого не случится, скажи магистру Комнисен — она отведет тебя ко мне. И в ближайшие дни сообщай о любых недомоганиях. Медицинский центр на первом и втором этажах Калейдома, мой кабинет — на втором этаже. До встречи.
Еще раз заглянув за ширму, он быстро покинул комнату. Стало тихо.
— Магистр Комнисен, — наконец, заговорила Мила, радуясь возможности перейти на родной язык, — я тут подумала…
Она растерялась и замолчала. Вопросы в голове сменяли друг друга слишком быстро, чтобы хоть один успел вылететь изо рта. Зато желудок точно знал, что следует сказать.
— Ой! Извините, пожалуйста, — воскликнула Мила, заглушая урчание в животе.
— Ничего-ничего! Ты ведь последний раз ела еще в тот день, когда мы привели тебя в Бирюзовый дом?
— Да, утром… Секунду, — Мила насторожилась. — А сколько времени я провела без сознания?
— Двое суток.
«Удивительно, что я с ног не валюсь, — Мила тут же вспомнила свои переползания между кроватями. — А впрочем…»
— Тебе нужно поесть. Зоуи принесет обед тебе в палату. Я вернусь позже. Если будешь себя хорошо чувствовать, проведу тебя по крепости.
Мила благодарила Рирху так эмоционально, что та чуть не назначила девушке второй медосмотр.
— Кстати, а кто такая Зоуи? — спросила Мила, когда магистр Комнисен убедилась в ее почти трезвом уме и здравой памяти.
— Она работает в архиве. А еще в ателье.
— И доставкой еды занимается. Она местный гастарбайтер?
— Тебе она понравится, — ответила Рирха, явно не поняв значения последнего слова. — Она очень милая девушка. И, что самое главное, вы с ней из одной страны — будет, о чем поговорить.
— Правда?! — только теперь Мила задумалась о том, какая редкость встретить здесь представителя родного государства. — Не терпится с ней познакомиться.
— Долго ждать не придется, она вот-вот придет. И последнее. Пожалуйста, не рассказывай никому об операции и твоих новых способностях.
— Но почему?
— Я тебе позже объясню. Только подожди.
«Вы мне это второй раз подряд говорите», — хотела ответить Мила, но промолчала.
Магистр Комнисен широко улыбнулась и вышла из палаты.
По законам жанра именно в этот момент должна была появиться загадочная Зоуи. Но законы дали осечку. Время шло, а девушка — или дхеос, или озерница, или пришелица — никак не появлялась.
Устав сидеть на койке, Мила решила пройтись. Ходила она по-прежнему с трудом, в голове гудело, но ей вот-вот должно полегчать. Это хорошо. А вот то, что в отсутствие собеседников она вернулась к размышлениям о своей судьбе в Ордене, это очень, очень плохо. «Я больше не вернусь домой, — думала Мила, ковыляя от одной койки к другой. — Больше не обниму родителей, не загляну в мастерскую к Алисе, чтобы допоздна слушать ее мнение о ее же картинах, и Артем меня не вытащит на концерт инди-фолк-рок-чего-то-там-группы, и однокурсников не увижу, и со Светланой Сергеевной не поздороваюсь, и Степе не улыбнусь в лифте».
Мила оперлась о ширму и тяжело вздохнула. Она знала, что ей сейчас полагается заплакать. Нет, не так — зарыдать. Она одна в чужом мире и назад не вернется. Даже если вернется, она не сможет спокойно жить, зная, что в шаге от ее реальности притаилась невероятная вселенная. Орден с восьмигранными зданиями, удивительно красивыми снаружи и удивительно скучными внутри, трава, в которой отражается синева неба, радужные порталы в неведомые измерения, странные, но абсолютно реальные музы, загадочные беломирцы, жуткие птицеподобные создания, и многое-многое другое.
Как после такого возвращаться к разочаровывающим лекциям, бесконечным домашним обязанностям и ссорам родителей по ту сторону телефона?
Милу помотала головой. И заглянула за ширму. На койке спал молодой человек — на вид не старше тридцати. Темнокожий, очень крепкий и сильный. И раненый — правая рука и торс были обмотаны эластичными бинтами. Крови не было — возможно, Рейн только что менял повязки. На правой щеке виднелись глубокие порезы, сейчас покрывшиеся тонкой коркой. Мила вспомнила когтевидные отростки на крыльях существа, которое ввалилось в Бирюзовый дом, и поморщилась. «Неужели, это оно сделало? Или его собратья? А ведь если полчища таких тварей ворвутся в мой мир, мы можем не справиться». Мила зажмурилась. «Нет. Не вторгнутся. Теперь я об этом позабочусь. В конце концов, именно для этого меня и привели в Орден, верно? Значит, мне суждено сделать нечто очень важное».
«Или это глупая ошибка и недоразумение», — посмеялся внутренний голос над ее героическими настроениями.
Мила еще раз посмотрела на раненого: «Пусть так, но я не отступлю. Меня наградили силой, и я ей воспользуюсь».
В тот момент, когда Мила морально была готова штурмовать крепости и уничтожать чудовищ, а физически — хотя бы выйти из комнаты, в дверь аккуратно постучали.
— Можно войти? — спросил мягкий голосок на русском.
— Конечно! Я вас уже заждалась!
— Угу.
Незнакомка с мягким голосом, наконец, показалась в дверном проеме, толкая перед собой заставленный едой столик.
— Ой, да тут настоящий фуршет! Ой, а это что такое? — спросила Мила указывая вниз — основание столика парило в нескольких сантиметрах над полом.
— Он на антигравитационной платформе, — незнакомка слегка улыбнулась, втянув головой в плечи. «Как черепашка. Коричневая черепашка», — подумала Мила, полностью осмотрев девушку. Как будто униформы коричневого цвета было мало, волосы тоже были коричневые. «Русые», — поправил Милу внутренний голос, приобретший Алисины интонации. И глаза были коричневые. «Карие», — поправил все тот же голос подруги. И веснушки на вытянутом лице были коричневые. «Издеваешься?» — спросила совесть.
— Так значит, ты Зоуи. Рада знакомству. А я Мила.
— Я тоже. Но вообще-то, меня зовут Зоя. Зоя Фомина, — девушка натянуто улыбнулась. — Мое имя часто коверкают. Только магистр Клэптон произносит его правильно. Но у него потрясающие способности к языкам, так что это ожидаемо.
— Точно. Я бы никогда не подумала, что он из… Кстати, а откуда он?
— Из Синего мира. Очень многие люди в Ордене оттуда. Серомирцы в меньшинстве.
— А что это за мир?
— Он, в общем, — Зоя смутилась. — Ну, девяносто с небольшим лет назад там высадились пришельцы. Но так как их миссией было просвещение, мир от этого только выиграл. Кажется. Сейчас там невероятно развиты технологии, а все государства объединились в одно.
— Утопия, которая для некоторых антиутопия.
Зоя опустила глаза в пол. Заметив это, Мила продолжила как можно вежливее:
— Извини, пожалуйста, я не хотела перебивать. Просто я надеялась поговорить о другом.
— Вот как. Что ж, эм, хорошо. И о чем же?
— Во-первых, скажи, где тут вилка? Я никак найти не могу.
Зоя пошарила рукой за тарелкой с персиками или их иномирскими собратьями.
— Вот, держите.
— Спасибо. И давай на «ты», хорошо? Землячка все-таки.
— Эм, пожалуй, да. Хорошо. У тебя есть еще вопросы?
— Конечно!
— Если нужна ложка…
— Нет, пока не надо.
Мила посмотрела на ширму, за которой угадывался силуэт раненого мужчины. Ее лицо посерьезнело.
— Я хотела спросить, что случилось с ним
— Это один из стражников. Его отряд отловил в Желтом мире очередного мутанта. Но в этот раз зверь оказался сильнее, чем обычно. Вы… Ты должна понимать — такое же существо ранило тебя два дня назад.
— Ранило? Ах, да, верно, — спохватилась Мила, вспомнив о птице с человеческим лицом. — Понимаю. Мне так его жаль.
— Стражника?
Мила кивнула. Образ стонущей птицы не шел из головы.
Зоя пожала плечами.
— Но это его работа.
Равнодушие новой знакомой Миле не понравилось. Но ссориться не хотелось, и она продолжила как ни в чем не бывало:
— А можно узнать еще кое-что? Понимаешь, мои родители и друзья не знают, где я. Я могу с ними связаться? Хотелось бы сказать, что со мной все хорошо.
Зоя опустила глаза в пол. Было в этом жесте нечто демонстративное. Мила решила подыграть.
— Что-то не так?
— Наверное. Знаешь, твои родители… Они наверняка уже давно знали, что тебя заберут в Орден.
— А? — только и смогла произнести Мила.
— Видишь ли, кандидатов для службы в Ордене дхеосы отбирают еще в детстве.
— Дхеосы — это существа вроде Аминты?
Зоя кивнула.
— А что происходит потом?
— С родителями или опекунами связываются члены Ордена. Чаще всего глава подразделения посланцев. Те решают, согласны они отдать ребенка, или нет. Когда ребенок становится достаточно взрослым, ему предлагают стать членом Ордена. Или просто забирают из дома.
Закончив монолог еле слышным шепотом, Зоя продолжила разглядывать линолеум, или чем там был покрыт пол в этой палате. Мила присоединилась к ней в этом философски значимом занятии.
Обиды не было. Почти. Может, легкая досада от того, что родители не захотели оставить любимую дочку. Зато можно было не стыдиться собственной радости. Теперь Мила могла с облегчением признать, что ей хотелось исследовать Орден и связанные с ним миры. Теперь она могла исполнить роль защитницы миров без сожалений.
— Прости, — прошептала Зоя.
— Ты ни при чем, — тепло ответила Мила.
Она хотела продолжить разговор, но увидела, как собеседница сжимает край кровати до побелевших костяшек пальцев, и слова застряли в горле тяжелым комком. «Спросить, в чем дело, или не стоит? Может, у нее травма в прошлом связана… Нет, лучше спросить. В крайнем случае утешу. И потом, выговариваться полезно». «А еще ты обожаешь выпытывать чужие секреты», — пропищала совесть на задворках сознания. Там же, где в такие минуты оказывалось чувство такта.
— А с тобой что?
— Со мной? — голос прозвучал на удивление громко. — Да ничего, просто, эм, мои родители и я… Мы не ладили. И я до сих пор не понимаю, зачем они отправили меня сюда. Я здесь лишняя.
— Лишняя? Но ведь тебя выбрали.
— Мало ли как дхеосы искали, — впервые с начала разговора Зоя говорила со злобой в голосе. — Мне здесь не место.
— Уверена, ты ошибаешься.
— Скорее уж ты ошибаешься. Мне здесь не нравится. Мне здесь нечего делать. Да и окружающим на меня, откровенно говоря, плевать. Короче говоря, я здесь лишняя.
«И вообще я везде лишняя», — мысленно продолжила Мила и снова посмотрела на ширму, за которой лежал раненый стражник. Захотелось стукнуть Зою по лбу. Подобного нытья Мила совершенно не понимала. «У всего есть хорошая сторона. Делай то, что должно и не забывай искать хорошее», — так сказал Миле отец, когда она устроила истерику из-за поездки в лагерь на два месяца. Так он говорил каждый раз, когда она грустила по пустякам. Мила никогда не думала, что однажды примет этот принцип как собственный.
Послышался вздох. Мила сначала подумала, что это стражник пришел в себя, но потом поняла, что вздыхала Зоя.
— Не расстраивайся. Однажды все наладится, — Мила попыталась изобразить сочувствие. Зоя криво улыбнулась.
Разговор застопорился, а менять тему не хотелось. Чтобы отвлечься, Мила принялась за остывшую картошку. Во всяком случае, золотистые ломтики, покрытые хрустящей корочкой, напоминали именно этот овощ. Зоя молча смотрела в сторону. Мила уже не пыталась возобновить беседу, сосредоточившись на еде.
— Я, пожалуй, пойду. У меня дела. Еще увидимся.
И Зоя быстро вышла из комнаты. Мила, уже перешедшая к жареному мясу, едва успела проглотить кусок и попрощаться.
«Славно побеседовали. Голод плотский утолила, голод информационный только распалила. И еще настроение обеим испортила. В университете меня бы за такое интервью по головке не погладили».
Впрочем, хорошая сторона нашлась быстро: мороженое с кусочками вафель и мармеладом было восхитительным.
«Не знаю, кто здесь повара, — думала Мила, выскребая десерт с донышка креманки, — но они явно из божественного мира».
— А Зоя уже ушла? — в палату вернулась Рирха.
«А вот и еще один плюс», — Мила отставила креманку, напоследок облизав ложку. Магистр Комнисен, заметив это, понимающе улыбнулась.
— Да, у нее дела, она не уточняла.
— Ясно.
Улыбка Рирхи стала широкой, глаза сощурились. Так, наверное, выглядят заговорщики перед началом операции.
— У меня для тебя подарок.
— Уже? Я еще ничего не сделала.
Рирха пристроилась на краю койки рядом с Милой.
— Вытерпеть процедуру трансформации — уже подвиг.
— Наверное, — Мила поежилась.
Только тогда она осознала, что почти не ощущает головную боль и резь в глазах. И даже может двигаться без ломоты в мышцах. Лекарство, которое дал ей Рейн, действительно помогло.
— Все в порядке? Как себя чувствуешь?
— Мне уже лучше.
Мила оглядела палату, делая вид, будто не замечает сверток за спиной у магистра.
— А где же подарок?
— А вот здесь.
Едва сверток оказался у Милы в руках, она живо разложила его на кровати.
— Спасибо, — пролепетала она, разглядывая костюм. Он почти не отличался от того, который носила Рирха. Мягкие цвета, мягкая ткань — если судить по одежде магистра, она хорошо облегала фигуру. И цвет был замечательный. Насыщенный голубой — цвет стремительной речки, свежий цвет, как говорила Алиса, а уж она в палитре разбиралась. Маленькая девочка внутри Милы ликовала: «Такой аккуратный, такой новенький, такой чистенький, такой мой!». Рассудок хранил молчание. Видимо, оглох от криков внутреннего ребенка.
Мила подхватила рубашку и приложила к себе.
— Тебе идет.
— Это форма посланцев, верно? — Рирха кивнула. — А чем они занимаются?
— Большую часть времени они проводят в союзных мирах и следят за обстановкой, собирают информацию. Иногда сопровождают ресурсников в поисках снаряжения. Зоуи тебе не рассказала?
— Мы с ней об Ордене почти не говорили.
— Обсуждали дела вашего мира? Понимаю. Я и сама была бы рада весточке из дома.
Рирха помотала головой и поднялась с кровати.
— В таком случае быстро переодевайся и пойдем. Тебе многое предстоит сегодня узнать.
— Конечно!
«Покормили, приодели, сверхъестественными способностями наделили, а теперь еще и экскурсию проведут, — радовалась Мила, скидывая больничную одежду. — Все-таки я ошибалась. Члены Ордена святые, не иначе». «Ага, святые… Пока дело до работы не дойдет. Мигом чертями обернутся», — отозвался задавленный восторгами голос разума.