— Это для тех троих? — сжав челюсть спросил он, — если да, то нет. Тебе не следует помогать им… да и быть их питомцем тоже незачем.
— Не для них, — ответила я, — тем вечером я ушла. Выгнали, ушла сама или, как угодно. Сама пока не поняла.
Плоский островитянский нос Туату стал ещё площе, его ноздри раздулись:
— Выгнали? Тебе есть где жить?
— Да, да, всё нормально. Живу у друга.
Его взгляд скользнул по моему лицу:
— Друг? Тот оборотень?
— Людоволк. Не, у меня есть друг человек.
— Хорошо. Друзья люди тебе нужны.
— У меня ты есть, — ответила я, — сколько ещё надо?
— Тебе нужны люди друзья, которые не работают в полиции.
— Какой в них толк, — ухмыльнулась я, хотя и сама так же думала. — Ой, что если я тебе бургер куплю, а ты для меня кое-что поищешь?
Детектив ухмыльнулся в ответ:
— Пытаешься подкупить офицера полиции?
— Если это сработает, то да. Ну так вот, значит я помогаю одной даме… точнее ребёнку.
— Что с ребёнком?
— Запредельные хотят отобрать её у родителей. Мне нужно узнать всё как о родителях, так и о девочке: всё, что сможешь нарыть. Мне нужно понять, зачем им нужны родители, девочка или все вместе. Её зовут Сара Палмер.
Туату нахмурился:
— Кажется ты говорила, что дело не связано с той троицей.
— Так и есть.
— Тогда почему ты пытаешься заключать сделки с Запредельными?
— Потому что они к людям пристают, — сказала я, — а они понятия не имеют, что им угрожает. Да и вообще, я не заключаю сделку, а как раз пытаюсь её разорвать.
— Ты не знаешь, с чем имеешь дело — чёрт, а я тем более! Я гоняюсь за неземными тварями с деревцем на камешке, потому что меня не спрашивали, а просто втянули во всё это. Разве больше некому помочь девочке?
Я подумала о Северном, её живых ветрах и упрямом подбородке.
— Нет, только я. Если не хочешь, можешь не помогать — скорее всего дело будет очень опасным.
— Если помогаешь ты, то и я в стороне стоять не буду, — Туату выпрямился, — просто… просто не справедливо, что всё это свалилось на тебя. Теперь ты должна отдыхать. Жить нормальной жизнью.
— Вряд ли я вообще когда-то была нормальной, — ответила я, — теперь и начинать нечего. Вот тебе половина бургера, давай кое-что обмозгуем.
Глава третья
— Так в этом и был твой грандиозный план? — спросила я Дэниела. — Такой, да? И между прочим, ты сам просил не рассказывать ничего Моргане!
И если кажется, будто я перегибаю, то послушайте, что я увидела, когда вернулась со встречи с детективом:
— Оборотни! Ничего лучше не придумал, чем заселять весь первый этаж оборотнями?
— Мы людоволки, дорогуша, — поправил меня один из сидящих возле телека.
— Не называй меня дорогушей!
— Так не называй нас оборотнями!
— Ладно, справедливо. Но как, блин, это вписывается в «не высовываться?»
— Никак, — ответил Дэниел, — это как раз наоборот. Но сама подумай, Пэт, неужто Песочный человек попрётся в дом, заполненный людоволками? Мы защитим Моргану, а если расследование пойдёт плохо, у нас и подкрепление будет.
— Что-то не припомню, чтобы тебе прям так уж легко было, когда мы с ним в прошлый раз дрались, — оглядывая заполненную людоволками, в основном в человеческом обличии, комнату, подметила я. Те же, которые перекинулись в волков, не очень-то заботились, где им это стоит делать, поэтому комната уже слегка пованивала. К тому же, они были ну очень шумными. Даже более взрослые, которые казались спокойнее двадцатилетних или около того, занимали много места, потягивались и шумно зевали.
— Это потому, что до этого мне с ними драться не приходилось, — возмутился Дэниел, — да и ты сама убегала!
— Но и двухдюймовых клыков и убийственной улыбки у меня тоже нет, — возразила я, — и вообще, мог бы и предупредить, а то меня чуть кондратий не хватил.
— Ты первая начала, — не унимался он, — надо же, додумалась Северный Ветер в дом пригласить, не говоря уже о вечере, когда ты пришла! Думал, ты Моргане вообще всё расскажешь.
— Не, — ответила я, — но она должна была знать, что я не коп. По-честному.
— А неплохо же она всё перенесла?
— Пожалуй, она догадывалась — в конце концов меня вряд ли можно было назвать копом. Восемнадцать мне исполнилось лишь неделю назад: худая как палка, с вездесущими тёмными волосами, а карие глаза, наверное, всё ещё были широко распахнуты и смотрели на мир с надеждой — да и думаю ей понравилось, что я рассказала правду.
— Ага, — слегка неуверенно ответил он.
Интересно, думает ли он о том, что никогда не сможет быть с ней до конца откровенным, либо представляет, как она отреагирует, если он расскажет годы спустя, когда дела настолько запутаются и станут опасными, что ему не останется другого выхода, как только выйти на чистую воду или потерять её дружбу. Он довольно быстро к ней привязался.
— Не собираешься же ей всё рассказать? — спросила я.
— Нет! — слишком быстро ответил он. — Нет, просто… она наш друг и мне не нравится ей врать.
— И мне не нравится, — согласилась я, — но мне нравится, что она жива. А если она узнает всё, как думаешь, сколько так будет продолжаться?
— Знаю, — хмуро отозвался Дэниел.