Наверное, я с минуту стояла и тупо пялилась на дверь. Когда же глаза окончательно привыкли к темноте, и я было пошла вперёд, разглядела в узеньком проёме лицо, которое было на добрый фут выше меня.
От вида этого лица меня встряхнуло ещё раз. Бледное, узкое, с печальными глазами, элегантной, но тоже почему-то нагоняющей тоску причёской в стиле девочек Гибсон, оно было причудливой игрой кремового и угольно-чёрного.
Я прокашлялась и хрипло сказала:
— Здрасьте. Я Пэт.
Тёмная шелковистость черноты под лицом всколыхнулась, и я осознала, что оно не парит в воздухе. Под головой было высокое изящное тело, обёрнутое в чёрное одеяние.
— Не давай детям слишком много еды, — шепнула мать Морганы. Даже её голос походил на едва различимый шелест шёлка по шёлку.
— Ну да, — ответила я, — вы чего-нибудь хотите? У нас сегодня чили.
Но она уже закрыла дверь, не ответила на вопрос, не попрощалась. Я ещё пару секунд постояла на месте, а затем из дрёмы меня вырвал голос Дэниела, послышавшийся из комнаты Морганы. Я повела плечами и пошла вниз.
К моему величайшему удивлению, Джин Ён сидел на одном конце красного дивана, элегантно закинув ногу на ногу, между ним и ближайшим людоволком оставалось пустое место. Лицо Джин Ёна выражало нечто среднее между обидой и смирением, а вот людоволк казался раздражённым — скорее всего вампирским одеколоном.
Я плюхнулась между ними, и Джин Ён вздохнул:
— А, от тебя пахнет мёртвым человеком.
— Я стирала джинсы! — возмутилась я. — Не нравится — выключи нюхалку, может счастливее станешь.
— Тебе известно, — ответил он, — что это невозможно. Ты говоришь так, чтобы досадить мне.
Я ухмыльнулась:
— С чего бы?
— Не раздражай меня, Petteu, а то укушу.
— Да ну? Только ведь я стану быстрее, да? Нет, ну если пожелаешь, могу испортить ещё один галстук.
Он с прищуром глянул на меня и встал:
— Chamkan nawabwa, Petteu. Cheom iyagihae.
— Выйти поговорить о чём? — спросила я, но он уже шёл к выходу. — Чудесненько, — буркнула я.
Он ждал на улице, прислонясь к кирпичной стене прямо возле двери, где он был вне обзора зеркала Морганы. Он стоял настолько идеально, что я даже сказала:
— Что? Кто-то разнюхал что где, а?
Он ухмыльнулся, потому что я тоже встала в слепой зоне зеркала:
— Wae? Kisseu hallae?
— Попробуй поцеловать меня ещё раз, и достанется не только галстуку, — зыркнула я на него, — ты же приходил вчера: почему ничего не сказал, если хотел о чём-то поговорить? К чему эти тайные беседы на улице?
— Так и задумано, — нити Между обволакивали его слова, — я говорю тогда, когда пожелаю. Я поселюсь в доме твоей подруги.
Я уставилась на него:
— Чего?
— Кофе нет, — ответил Джин Ён, — а хайион каждый вечер сжигает еду дотла: я пропах золой. Я буду жить с тобой здесь.
Когда я говорила Моргане о границах, я и подумать не могла о том, что в её доме поселится Джин Ён.
— Ну уж фиг, — отпарировала я.
Он сощурился, но вместо того, чтобы спорить, сказал:
— К тебе снова вернулись сны, по-моему.
— Я привыкла, — сказала я, хотя, пожалуй, сейчас это было не совсем так, как когда я жила со своими психами, — это тот же сон, который снился после смерти мамы с папой.
— Желаешь, чтобы я прогнал его?
— Что? — криво улыбнулась я. — Неужто, наконец, признал, что у тебя страшное лицо?
— А! — будто бы самому себе проговорил он. — И почему старик всегда прав? Он предполагал, что тебе будут сниться сны.
— Если ты про Атиласа, то я расскажу ему, что ты называешь его старым за глаза.
— Почему мне нельзя здесь жить? Я буду полезен.
— Потому что я против, — ответила я, хотя это было не совсем так. Дело было больше в том, о чём я говорила Моргане: в неясном чувстве, что я больше не хотела, чтобы мне навязывали заботу, цену которой для себя и окружающих я не знала, — как бы то ни было, зуб даю: если ты так рвёшься помогать мне, то хочешь помочь и себе.
К моему удивлению, Джин Ён улыбнулся:
— Быть может мне это тоже выгодно. Почему это не может помочь нам обоим, Petteu?
— Нет, — не отступала я, — дом уже полон людоволков. Я не хочу сюда ещё и вампира пускать. К тому же, я уже пообещала Моргане, что буду заботиться о доме и содержать его в чистоте.
— Я воздержусь от убийства псов.
— Ну, предложение, конечно, божественное, — съязвила я, — но всё равно нет. На неделе приготовлю для тебя Кимчи.
— А, — вздохнул он и зажмурился. Несколько секунд он, казалось, сражался сам с собой, а потом продолжил, — я не нуждаюсь в кимчи. Я буду здесь жить.
— Да ну? Неужели ещё магазинная осталась?
Он издал тихий звук, очень напоминающий рык.
— Ой, — сказала я, чтобы его отвлечь, — мне тут кой-с чем твоя помощь нужна.