Рука, которая ударила меня в живот, наверное, принадлежала Маурье, боссу наемников. На ней было меньше волос, чем на остальных конечностях вокруг меня, а пальцы были довольно маленькими. Они дергались, пока я смотрела на них, сгибаясь к ладони, как наполовину раздавленный паук. Интересно, этой рукой она меня ударила? Интересно, это рука держала курок или винтовку, когда она приставила раскаленный ствол к моей ноге.
Интересно, часть ее осталась здесь? Интересно, ходил ли ее призрак сейчас среди руин, его полупрозрачная форма была поражена бледным видом ее трупа, разрезанного почти пополам внутри раздавленной пасти окна пикапа. Интересно, смотрел ли ее призрак на череп, его губчатая начинка вырвалась сзади с такой силой, что забрызгала боковое окно водителя…
И мне было интересно, жалела ли она, что не убила меня, когда у нее был шанс.
Но больше всего меня удивляло, почему я не была раздавлена, как Маурья.
— Обнаружена аномалия.
Я закричала, когда свет от другого экзокостюма просканировал мое лицо, пронзая заднюю часть глаза почти невыносимой болью.
— Юнит X1-37, пожалуйста, явитесь на Двенадцатый объект для технического обслуживания.
— Я не знаю, где это! — мои руки сжались и напряглись в путах. Я не могла сказать, двигалась я намеренно или у моего тела был какой-то спазм. — Ты можешь разрезать на мне путы? Эй, я никуда не поеду, если я привязана к этой машине!
Экзокостюм не ответил. На его лицевой панели не было подсказки, признаков того, что он услышал мою просьбу. Еще через мгновение он повернулся ко мне спиной и подошел к пикапу.
— Стой! Если хочешь, чтобы я уехала, то ты должен… ах!
— Обнаружена аномалия.
Другой костюм просканировал мое лицо.
Затем еще один.
И другой.
Они ходили по кругу, используя свои датчики на всем, что не являлось травой, и я стала частью их рутины. Они сканировали наемников, разбитый грузовик, а затем меня.
Каждый раз, когда красный свет касался моего лица, мне казалось, что кто-то воткнул нож в мой зрачок. Я чувствовала, как резиновая белая плоть разрывалась вокруг лезвия, и кричала, когда острие вонзалось в серую губку позади него.
Мой глаз не закрывался. Я пыталась зажмурить его, игнорировать, когда ощущала, как красный свет царапал мое лицо. Но я не могла. Секунду, которая требовалась для сканирования меня, мое тело мне не принадлежало: оно выгибалось и пыталось оторвать меня от земли.
Оно пыталось делать то, что мне приказывали экзокостюмы.
Оно пыталось доставить меня на Двенадцатый объект.
Но я не могла моргать и двигаться. Я не могла делать то, что хотели от меня экзокостюмы. И вскоре я уже не могла терпеть боль.
Все стало черным.
* * *
— Боже, дитя, черт возьми, ты сделала с собой?
Я не знала, как долго мне удавалось оставаться в сознании, но я могла предположить, как долго была без сознания. Экзокостюмы наконец-то исчезли, значит, прошло как минимум двадцать четыре часа. Я не могла поверить, что я еще была жива.
Либо я была самым счастливым человеком на земле, либо кто-то издевался надо мной.
Было темно, когда я проснулась. Ничто сияло в ослепительном свете восходящей луны, полная луна озарила зимние пустоши. Одеяло из звезд начиналось на краю горизонта и простиралось над моей головой. Разреженность ледяного воздуха делала все ярче, острее. Глядя на звезды, я ощущала, как весь мир вращался в тисках этого бесконечного неба.
— Боже, дитя…
Я снова уловила голос. Он был грубым, звонким и удивительно знакомым. Я села прямо и закричала в бледную пустоту:
— У-Уолтер…?
Он вышел из тьмы. Худое морщинистое тело Уолтера появилось передо мной; все микроскопические крохи его существа собрались, как облако комаров, чтобы создать его форму.
Это был не настоящий Уолтер. Я знала это, потому что он был одет не по погоде. Он выглядел как в день нашей первой встречи: в выцветшей рубашке и штанах, промасленном кожаном жилете. Его зеленоватая шляпа висела на грязных лохматых волосах, пока он ковылял ко мне.
Это было невозможно, ведь его шляпа была у меня. Она упала с моей головы и застряла где-то между лопатками. Характерная складка на полях шляпы впилась в середину моего позвоночника.
Нет, это был не настоящий Уолтер, а какой-то обман ума.
Или, может, он был настоящим, а мы оба были мертвы.
— Какого черта ты сделала? — Уолтер замер примерно в трех шагах от меня. Он вонзил кулаки в костлявые бедра и взглянул на кровавую бойню вокруг нас, открыв рот в густой щетине своей бороды. — В какой ад ты ввязалась, а?
— Не то чтобы я хотела, чтобы это произошло, — сказала я, голос сильно напрягал пересохшую кожу в горле. — Если бы я поступила по-своему, ничего бы этого не случилось. Я все еще была бы с тобой, отмораживая свою задницу в глуши.
Уолтер будто меня не слышал.
— Я же говорил… я говорил тебе, что эти янки-граклы до добра не доводят. Я сказал, что нужно просто оставить их в покое. И что ты сделала?
— Я задела их…
— Ты их задела! Ты впилась в это осиное гнездо обеими руками и просто, — он яростно потряс кулаками над головой, — будто ждала, что из этих дыр выпадет что-то сладкое. А теперь посмотри на себя, — кости Уолтера скрипели, он сел на корточки. Его выцветшие голубые глаза с жалостью смотрели в мои. — Только посмотри на себя, урод… ты вся изранена.
Тогда я стала это чувствовать. Будто моих ран не существовало, пока Уолтер не упомянул о них. Онемение ушло из моего тела, и боль пронзила меня одной сильной ледяной волной.
Я умирала.
Я умру.
Никто не мог оправиться от таких избиений: все, что я чувствовала раньше было там, перебродившее за часы, которые я провела в отключке, и стало примерно в десять раз сильнее. Новые неудобства — последствия того, что меня туго связали и оставили без еды и воды — били между трещинами в моих сломанных ребрах.
И было холодно. Очень. Кончики моих пальцев рук и ног жгло, будто я застряла ими в куче углей. Когда я попыталась сжать кулак, моя рука не пошевелилась. Может, замерзла.
Не было смысла здесь торчать. Я не могла так продолжать. Звездное небо плясало перед моими глазами, когда я расслабилась, и моя душа пыталась уйти. Я ощущала, как оно отступала, покалывая, наполовину покинула мой скальп.
— Думаю… это все, Уолтер, — буркнула я. — Думаю, что, наконец, я смогу закончить…
— Хм, — громкое фырканье снова вернуло мой взгляд к его лицу. Трудно было сказать по всем линиям на его обвисшей коже, но он мог быть разочарован. — Ну, если ты хочешь сдаться и умереть, тогда вперед. Я не могу остановить тебя.
— Что еще я могу сделать? — сказала я сквозь зубы. — Ты хочешь, чтобы я сгнила здесь?