— У самок млекопитающих есть дополнительный жир, который позволяет им вынашивать ребенка, даже если они находятся в среде, где питательные вещества недоступны. И наоборот, самцы превращают свои питательные вещества в мышцы, что позволяет им защищать свою территорию от других самцов. Шарли — женщина, так что да, — кричал Фрэнк впереди, — она будет мягкой.
Воробей некоторое время молчала. Я держала глаза закрытыми и слушала ровный стук ее сердца. Если бы я несла на руках более сотни пудов человека, я бы, наверное, запыхалась. Мои мышцы тряслись бы. Я бы, по крайней мере, выделила слой пота. Но Воробей, похоже, совсем не беспокоилась.
В первый раз, когда она подвинула хваткой, она пытается дотронуться до жира на тыльной стороне моей руки. Меня это устраивало, пока она не начала сжимать.
— Ой!
— Что?
— Слишком сильно! — вскрикнула я.
Она быстро отпускает.
— Правда? Это было слишком сильно?
— Ты должна быть нежнее, Воробей, — сказал Фрэнк. И если бы боты могли звучать раздраженно, держу пари, он бы так и звучал. — Вспомни, что случилось с цыплятами.
Я застонала и снова сжала кулаки. Ни за что мои внутренности не выскочат из какого-либо отверстия. Не говоря уже о том конкретном.
Когда Фрэнк снова заговорил, казалось, что он шел рядом со мной:
— Ты должна простить ее любопытство. Воробей никогда не вступала в контакт с другой органической формой жизни.
— Кроме цыплят, — исправила она.
— Угх… мы можем, пожалуйста, перестать говорить о цыплятах? — буркнула я.
— Мы начали практиковать контроль, как только ты прибыла, — невозмутимо продолжил Фрэнк. — Хотя неясно, действительно ли она понимает твою хрупкость, Воробей сделала все возможное, чтобы быть мягче. И я надеюсь, что вы двое сможете сосуществовать в Учреждении долгие годы…
— Нет. Я уйду, — буркнула я вызывающе.
Воробей фыркнула над моей головой.
— Это невозможно. Она знает, что это невозможно, да?
— Мы… обсуждали это, — сказал Фрэнк после короткой паузы. — Хотя ее знания по этому вопросу составляют лишь около двадцати процентов, меня не удивит, если ей не хватает понимания.
Я собиралась ответить, когда низкий свист заставил меня вздрогнуть. Воробей почти выпустила меня и грубо сжала после этого.
— Ой!
— Что это за треск?
— Это была моя чертова спина! — рявкнула я, отклоняясь от нее. — Тьфу, и около дюжины других суставов. Где мы, черт возьми?
— Мы в медицинском отсеке, — через мгновение динамики Фрэнка стали тише. — Шарли… разве ты не видишь, что мы в медицинском отсеке?
— Нет. Я слишком устала, чтобы открыть глаза.
— У тебя уже глаза открыты, — я услышала щелкающий звук и уловила, как ветерок ударил меня по лицу. — Можешь сказать мне, сколько фаланг я сейчас показываю?
— Ты смеешься? Она слишком тупая, чтобы понять, что означает это слово, — буркнула Воробей.
— Я знаю, что такое фаланги! — крикнула я, мой голос дрожал от паники. — Но я… я ничего не вижу! Все темно! Мои глаза действительно открыты?
— Боже. Я знал, что ее микрочип был скомпрометирован, но нервная стимуляция, вызванная датчиками ZOOT, должно быть, нанесла дополнительный ущерб.
— Что значит: мой микрочип? Какой микрочип?
Фрэнк мне не ответил.
— Воробей, положи ее на стол, пожалуйста. Спиной вверх.
Все, о чем я могла думать, это моя и без того получившая угрозу задница.
— Э-э, не будет ли мне безопаснее на спи…? Ой! Боже!
Воробей бросила меня на стол примерно с шести дюймов. Обычно это не повредило бы. Но она бросила меня прямо на мой подбородок.
— Фу, у нее кровь из лица.
— Из тебя вот-вот потечет кровь!
Я искренне злилась в этот момент. Я замахнулась на нее. Мой кулак пронзил пустой воздух, и сила сбила меня со стола. Весь воздух вырвался из моих легких, и моя спина сильно хрустнула, когда я рухнула. По крайней мере, этот треск перекрыл все те трески, которые произошли, когда Воробей сжала меня.
— Боже, она действительно слепа.
— Да. Именно это я и пытался передать. Пожалуйста, верни ее на стол…
— Я сама вернусь, спасибо, — рявкнула я, стряхивая с себя слишком грубую хватку Воробья. Мне нужна была секунда, потому что я была в равной степени слепа и слаба. Но, в конце концов, мне удалось затащить свою задницу вверх по ножкам стола и плюхнуться в лужу крови от подбородка. — Хорошо, я здесь. Сделай так, чтобы я снова могла видеть.
— Какая поразительно ужасная фраза.
— Воробей… — динамики Фрэнка работали так низко, что я едва слышала его голос. — Думаю, будет лучше, если ты покинешь нас сейчас. Вернись к своей работе. Я отправлю Шарли обратно в комнату, как только перенастрою ее микрочип, — добавил он после минутной паузы.
— Хорошо, — буркнула Воробей. Я не слышала, как она ушла — по-видимому, она громко двигалась, только когда была расстроена, — но я слышала, как дверь со свистом закрылась за ней.
Вскоре после ее ухода Фрэнк сообщил мне очень плохие новости:
— Мне придется сделать надрез у основания твоего черепа…
— Нет, черт возьми, не надо!
— Боюсь, это единственный способ…
— Ты не разрежешь мне голову!