— Да, именно поэтому мы должны убраться отсюда, пока он нас не увидел. Нам нужно быть где-то еще, — я вышла из двери и остановилась внутри круглой комнаты. Единственная другая комната, в которую я могла попасть, была медицинским крылом, а оно была слишком близко к командному пункту.
— Нет, не туда, — сказала я, когда Воробей прошла мимо меня.
Она указала на свой нос, который перестал кровоточить, но теперь начал опухать.
— Я должна что-то с этим сделать.
— Есть только одно, что ты можешь сделать.
— Что…?
Я опустила ладони по обе стороны от носа и изобразила то, что я видела, как Аша делала после того, как Уолтер разбил ей лицо прикладом своей винтовки.
— Отвернись прямо.
Воробей с опаской кладет руки.
— Будет больно?
— Нет, будет здорово, — сказала я, шагая дальше по коридору. Я думала, что Воробей уловит сарказм в моем голосе, но, видимо, я плохо его выразила.
Хрясь!
— Ой! Ты — лгунья!
— Ну, я и не думала, что ты на самом деле собираешься…!
— Это ужасно больно!
Свист.
Мы услышали шипение открывающейся двери позади нас, и мы обе замолкли.
Фрэнк, произнесла губами Воробья, глаза широко раскрылись над распухшим носом.
Она схватила меня за рукав и чуть не вырвала мою руку из сустава, когда потащила нас по коридору. Следующие несколько поворотов мы сделали молча. Я была слишком занята, пытаясь не отставать, чтобы думать о том, куда мы могли пойти. Но когда Воробей потянула меня мимо нашего общежития — в ту часть Учреждения, где я не должна была находиться, — я начала нервничать.
— Мы не можем просто подождать в комнате?
— Я никогда не бываю в общежитии днем. У Фрэнка возникнут подозрения, — коротко сказала Воробей. — Есть только одно место, куда мы можем пойти — еще одно место, которое имеет смысл.
Мы прошли еще несколько дверей, прежде чем Воробей рывком остановила меня. Ее рука замерла рядом с ручкой, ее большой палец был протянут к сканеру отпечатков.
— Не… ничего не говори, ладно? Просто молчи о том, что здесь.
Я не понимала ее колебаний. На табличке над дверью было написано «кладовая». Что я могла там увидеть? Ее коллекцию швабр?
— Я ничего не скажу.
— Обещаешь?
— Конечно.
Воробей хмурилась, глядя на меня, затем ее хмурый взгляд превратился в гримасу, когда выражение лица задело ее нос.
— Тебе не нужно было причинять мне боль, — буркнула она.
Что-то мелькнуло в ее глазах, какая-то глубина эмоций, которую я не ожидала от Нормала. Я поняла, что сожалела о том, что причинила ей боль. Я не понимала, как еще я могла бы отобрать у нее управление дроном, но мне было жаль, что я не смогла придумать что-нибудь.
Прежде чем я успела извиниться, она отвернулась.
— Ты обещала, — напомнила она мне, открывая дверь.
Я обещала. Но, может, если бы я точно знала, что увижу внутри кладовой, я бы не согласилась так легко.
Панель солнечных лучей освещала комнату. Было тесно. Ряды полок тянулись от передней части шкафа к задней. Это были металлические промышленные полки. Такие полки предназначались для тяжелого оборудования и ведер с чистящими химикатами. Но я не видела ничего подобного. Я не видела ни одной швабры. Если не считать нескольких пластиковых бутылок, нескольких стопок бумаги и горсти грязных щеток, полки были совершенно пустыми.
Странно было видеть их всех такими пустыми. Это вызвало у меня зуд — как когда я выходила за пределы Логова и видела, как наш пикап присел под кустами, потускнев под слоем утренней дымки. Когда я видела что-то пустое, это казалось неправильным. Я чувствовала, что должна была сделать что-то, чтобы заполнить пустоту.
И вот откуда я узнала, что провела слишком много времени с Уолтером: я превратилась из девушки, которая ничем не была довольна, в крысу, которая видела потенциал даже в самой ржавой куче хлама.
— Это твоя комната для рисования? — сказала я, следуя за Воробьем к задней стенке шкафа.
Сзади было светлее. Кто-то установил на полках несколько прожекторов. Провода шли от розеток по обеим сторонам стены и собирались наверху полок в клубок. Свет был настолько концентрированный, что я слышала низкое гудение солнечной энергии, пульсирующей внутри лампочек.
Воробей замерла на краю света. Она повернулась ко мне лицом, и в ее голосе звучало предостережение, когда она прорычала:
— Ты обещала.
— Да. Пару раз, — прорычала я в ответ.
Я теряла терпение. Это как когда Аша порезала мне руку разбитой бутылкой, а Уолтер плохо зашил ее — и я должна была держать ее перевязанной пару дней, но примерно через восемь часов я захотела все увидеть. Я хотела посмотреть, насколько плохими были швы. Я хотела спланировать уродливый неровный шрам.
Я просто хотела покончить с этим.
Это я чувствовала сейчас: я не знала, о чем так беспокоилась Воробей, но если мне придется ждать еще немного, чтобы узнать, это просто убьет меня.
И, наконец, она ушла с моего пути.
— Серьезно? — я усмехнулась, когда увидела, что лежало в глубине шкафа. — И все?
Воробей была хорошим художником, я бы даже сказала, что очень хорошим. Первая картина, которую я видела, была восходом солнца, венчающим вершину пруда. Прохладный утренний свет скользил по почерневшим водам, превращал поникшие листья ив в усики из чистого золота. Тени тянулись от травы, и каждое лезвие скользило по влажной земле с задумчивой точностью.
Это было настолько реалистично, что ушла секунда, чтобы я поняла, что это была картина, а не фотография с дрона.
Но это была просто картина.