Воробей в тупике. Я знала это, потому что она замолкла на целую секунду, прежде чем пробормотать:
— Что за дрон?
— Она имеет в виду, какой дрон, — быстро сказала я. — Их десять, верно?
— Да.
— Я думаю, что мы летели… ах, смотрели номер восемь и девять.
— Когда это было?
Я пожала плечами.
— После завтрака. Потом стало скучно, так что Воробей привела меня сюда, что… — я морщусь, махнув на картины, — я бы очень хотела, чтобы она этого не делала.
— Понимаю, — Фрэнк на мгновение замер, его объектив скользил между нами. — Воробей?
Она приподняла брови.
— Да?
— Как ты повредила нос?
— Шарли ударила меня.
— Черт возьми, Воробей! — возмутилась я.
— Что?
— Ты обещала, что ничего не скажешь!
— Ну, я не хочу лгать. И Фрэнк никогда бы не поверил, что я настолько неуклюжа, что причиняю себе боль, — заявила она.
— Надеюсь, вы разрешили свои разногласия? — сказал Фрэнк.
— Ага, — буркнули мы.
— Хорошо. Тогда, Шарли, — его голова повернулась ко мне, — ты поможешь Воробью ухаживать за ее раной, пока она заживает. И вы потеряете на неделю привилегии Архива.
Я до сих пор не знала, чем был Архив, так что меня это устраивало.
— Звучит честно.
— Хорошо. Увидимся в медицинском отсеке завтра в десять утра. Не опаздывай.
ГЛАВА 14
Я не могла уснуть.
Я достаточно испытала это, чтобы сказать, что было два вида тишины: тонкая и глубокая. Тонкая тишина была подобна облаку. В основном тихо, но время от времени просачивался царапающий звук или чириканье — как когда небо было затянуто тучами, но я знала, что за ним все еще светило солнце. Тонкая тишина всегда была немного проницаема.
С другой стороны, глубокая тишина затягивала. Я говорила так, потому что единственное физическое ощущение, с которым я могла его сравнить, — это ощущение пребывания внутри резервуара. Когда мои ноги сводило судорогой и руки не выдерживали, а голова опускалась до тех пор, пока вода не текла в уши, — такой звук тишины. Это была темная дыра в земле с крышкой в сто фунтов. Это было смертное ложе холодной воды, которое простиралось на восемь футов ниже кончиков пальцев ног. Это было место, настолько холодное и тесное, что здесь едва ли мог найтись клочок сухого воздуха, в котором можно было бы кричать.
Последним звуком, который я слышала перед тем, как мой рот распахивался, и вода наполняла мои легкие, — была тишина.
— Я не могу уснуть, — шепнула я. Я поняла, что могла также сказать это вслух. Может, я смогу уговорить себя погрузиться в какое-то состояние сна. — Я не могу спать.
— Я знаю. Прошлой ночью ты храпела всего минут пятнадцать, — ответила Воробей, в ее голосе не было ни намека на усталость.
— Я храплю?
— Порой. Ты издаешь этот гортанный, слюнявый звук… как волк, жующий мясо бизона.
— Откуда, черт возьми, ты знаешь, как это звучит?
— В Архиве есть видеоролики о природе. Мне они очень нравятся — это как наблюдать за всеми худшими частями человечества, но с пушистыми зверюшками.
— Ах, — хмыкнула я. Я слишком устала, чтобы задавать вопросы. Мне просто нужно было закрыть глаза, и…
— Две ночи назад, думаю, ты вообще не спала. Ты не издавала никаких звуков. На самом деле я пару раз вставала, чтобы убедиться, что ты еще дышишь.
— Ну, может, если бы ты сосредоточилась на собственном сне, у тебя не было бы времени беспокоиться о моем, — проворчала я.
Наступила короткая пауза — ровно столько времени, сколько мне нужно, чтобы закрыть глаза и снова успокоиться. Потом Воробей сказала:
— Я не сплю.
Мои глаза резко открылись. В комнате было темнее, чем в сапоге, но я все равно перевернулась и посмотрела в сторону голоса Воробья.
— Что значит, ты не спишь? Всё спит.
— Я — нет. И держу пари, что ты бы тоже не стала, если бы твой чип все еще работал.
Я легла на спину и смотрела в черную бездну надо мной.
Нормалы не спали. Я этого не знала. Насколько мне было известно, я всегда спала. Я помнила, как мои родители укладывали меня спать ночью. Мне снились суперсладости и фиолетовые коты. Я просто всегда предполагала, что все остальные проводили ночи, делая то же самое. Но, видимо, нет.
И теперь я понимала, почему Говард всегда так интересовался моими снами: если Нормалы не спали, то они точно не видели снов.
— Значит… ты просто лежишь всю ночь и пялишься в никуда? — сказала я.
Я услышала хруст ее подушки, когда Воробей кивнула.
— Как-то так.
— Разве это не скучно?