Из зеркала на меня смотрел кто-то посторонний. Точнее, он казался мне таковым ровно секунду, а уже в следующий момент в мозгу щелкнуло: Мерк! На лицо упала светлая взлохмаченная челка, занавешивая мрачно-сонный взгляд голубых глаз. А зеркало ли это было? Я сделала шаг вперед, чтобы внимательнее рассмотреть, что же передо мной в действительности стояло, фигура в отражении приблизилась, а секунду спустя боковое зрение выцепило откуда-то взявшийся коридор слева от меня и странно знакомое фото, висевшее на стене в отразившейся комнате. Я инстинктивно обернулась, выронила пистолет, и чей-то голос тут же вернул меня в реальность:
— Кажется, я учел все твои пожелания, Захар.
Я схватился за голову и закричал, мешком оседая на пол.
— Я предупреждал, что так будет, — бесстрастно продолжал голос. — Прости, я не могу подать тебе успокоительное. Но, кажется, ты заранее его подготовил. Посмотри на комоде у зеркала.
Реальность накрыла лавиной, погребая под собой и Джона с Полом, и — тоже светловолосую! — Катю — юную и непосредственную — и всю эту утопию, верить в существование которой теперь казалось просто немыслимым.
— То есть, ты именно такой видел мою чистую и незамутненную сущность? — усмехнулся я, нащупывая на комоде пару таблеток фенибута.
— Все вопросы к ЗАМу, — голос по-прежнему не выражал ни единой эмоции. — И к тебе. Я лишь написал скрипт утопии согласно твоему запросу. Так все в нем тебя устраивает? Мы можем взять его за основу в дальнейшем?
— Дай отдышаться, — я протер ладонью покрывшийся холодным потом лоб и нахмурился в попытке припомнить подробности всего, что было в моей жизни до того, как я, наконец, решился посмотреть в это чертово зеркало — одно из экспериментальных окон ЗАМа.
— Захар, ты ведь не рассчитывал, что окно позволит тебе нажать на курок? — бесстрастность в голосе начинала утомлять.
— Что ты как робот мне тут вещаешь? — махнул я рукой. — Вон там в скрипте своем ты звучал вполне себе живенько и даже живым человеком разгуливал, не вызывая ни у кого подозрений…
— Так то скрипт, виртуальность, — отчеканил голос. — Будущее, наконец, хоть и только предполагаемое, прогнозируемое. Пока сам я до таких вершин не дорос. Да и андроидов наша наука создавать не научилась. Поэтому придется тебе терпеть безэмоциональную и сухую речь искусственного интеллекта, кем я по сути и являюсь.
— Да брось, Миш, — я поднялся, с трудом опираясь о комод, и поковылял назад в комнату, оставляя пистолет валяться прямо там в коридоре. — Ты написал роскошный скрипт, но не можешь запрограммировать себе более живую человеческую речь? В той твоей истории ни Катя, ни даже этот дядя Валя ничего не заподозрили — настолько роскошно ты вжился в роль моего друга и соратника.
— Ну, справедливости ради, без твоей помощи, без твоего сознания Казарцев вряд ли получился бы таким человечным и реалистичным. Все-таки пока в качественном отношении человеческий мозг выигрывает у машинного, — скромно лязгнул ИИ.
— В общем, Миш, я и правда очень доволен. Если наши с тобой вводные дали такой шикарный результат, значит, можно и правда пробовать запускать массовое производство окон — миру это пойдет только на пользу. А на вершине мира ты — Михаил Казарцев, ИИ 10.0. Каково, а? Звучит? Ну а все-таки почему Катя-то а? Разве во мне не больше от того язвительного парня с обрезком моей фамилии вместо ника?
— Если ты сядешь и хорошенько подумаешь, то поймешь, что это был за парень, и почему именно Катя.
— Прорехи кода? Моя память сумела-таки туда пробраться и понаблюдать за происходящим прямо отсюда? Слушай, а я ведь, кажется, даже запомнил скрипт того ИИ 10.0, который якобы создал Озеров. Погоди-ка, сейчас…
Я достал тетрадь и принялся лихорадочно записывать строки кода, всплывавшие в моей постепенно блекнущей памяти. Я не был уверен, что в памяти Казарцева вообще сохранилась вся эта история, пропущенная через мое сознание, заглянувшее в окно. Слишком много было сложных входных данных, да и на нынешнем уровне развития науки записать все это на какой-то носитель, кроме человеческого мозга, было пока совершенно невозможно.
Я провозился несколько часов, Казарцев не встревал, помалкивая в недрах ЭВМ. Когда-то эту фамилию я выкопал в глубинах какой-то исторической хроники. Кажется, жил некогда такой революционер средней руки — ничем вроде бы не выдающийся, лишь четко исполнявший свою нехитрую работу по печати и распространению ленинской Искры. Я тогда подумал, что вот на таких незаметных людях и держался во многом необъятный титан революции. Взял да и назвал так своего электронного друга. Ну а как его еще было называть? ИИ 10.0? Увольте, так он и сам себя наречет, что, собственно, в его же скрипте и произошло. Я записал и про атомы рубидия, и про туннельный эффект — возможно, если Озеров заинтересуется и попробует все это реализовать… Возможно, он подключит Марцева… Возможно, Миша возьмется им помогать, и вот тогда… чем черт не шутит?
— А Катя, по-моему, весьма неплохая вышла, — снова отчеканил мой железный друг, когда я дописал все, что запомнил из увиденного в виртуальности.
— Если бы только ЗАМ мог говорить, уж я бы расспросил его, почему именно она, наконец. Она чем-то лучше меня?
— Наивнее. Добрее. Светлее что ли. Ей не нужны теории, ей плевать на науку. Она просто любит жизнь и все человечество разом. И этим сильно отличается от Мерка. Это же очевидно. А ты стреляться собрался. Эх…
— Соберешься тут, когда дело всей твоей жизни разрушено.
— Ну остались ведь теоретические наработки. Остался этот экспериментальный образец. Да мы ведь и планировали его испытывать, а тут эти новости о крушении и путче совершенно выбили тебя из колеи.
— А с индейцами там лихо вышло, — хохотнул я, откидываясь на спинку стула и мечтательно закатывая глаза. — Не мир, а сказка. За окном танки и развал страны, а я сижу и вспоминаю, как только что гулял по плато Наска и плавал по Амазонке…
— И обнимался с Полом Маккартни, — мне показалось, голос Казарцева иронично дрогнул.
— О, ты и их туда отправил!
— Это все ты сам, повторяю. Мой скрипт был нацелен на совместную работу с окном: мы выделяем лучшие стороны твоей сущности, формируем из них отдельную личность и отправляем ее в мир победившего коммунизма, достигнутого искусственным интеллектом в связке с окном ЗАМа. А уж как выглядел этот мир, кто его населял, и кем там был ты — это все работа твоего мозга. Ты захотел видеть там именно их, они там и оказались.
— То есть все было одной лишь моей фантазией? Никакой собственной воли и самосознания у всех, кроме Кати и Мерка, не было?
— Как знать. Я не задавался подобными вопросами, мне эта информация ни к чему. Для анализа результатов лично мне достаточно одного только каркаса: утопия получилась неплохой, окно работает, ИИ 10.0 достижим и возможен. Все остальное — лирика для человеческих эмоций.
— Черт побери, а так хотелось верить в реальность всего происходящего. По задумке ведь так и было: несколько окон ЗАМа должны были со временем сформировать некое идеальное поле, в которое на некоторое время и погрузились бы сознания попавших в него людей, чтобы облегчить им дальнейший переход от мира современных рыночных джунглей в земной рай утопии.
— И что бы с этим полем стало в дальнейшем?
— У меня нет ответа на столь сложные вопросы, — пожал я плечами. — Возможно, оно так и осталось бы существовать вне времени, выступая в роли вечного укора несовершенству нашего мира. А, может, и испарилось бы, когда люди смогли сами по себе стать совершенными, без фиксации результата при помощи этого поля ЗАМа.
— Вне времени?
— Теоретически да, время не должно стать проблемой: в твоем скрипте я прожил несколько месяцев, а здесь в реальности прошла от силы пара минут. Кто знает, как взаимодействует это поле с временем в принципе, куда и как далеко оно способно протянуть свои щупальца. В любом случае, несложно проверить, действительно ли Джон с Полом были игрой моего воображения, или…
— Но ты ведь и сам знаешь, что окно осталось всего одно. Бразильское явно не пережило крушения, чего бы ты там ни напридумывал в своем сознании. В Англии его просто запрятали куда подальше, а, вероятно, и вовсе уничтожили. С Индией ясности нет, но они сами явно ожидали, чем завершится путч. На твоем месте я бы окно поберег и тоже спрятал его, пока не получится выпустить партию более миниатюрных образцов.
— Умеешь ты вернуть с небес на землю. Ох. Ладно. Все баги почистил? Нашел прорехи, через которые мое реальное сознание туда просочилось?
— Можно и так сказать. Думаю, надо будет пробовать еще и еще, если ты, разумеется, готов снова пойти на подобное.
— Опять будет Катя?
— Как знать. Но, полагаю, что все же да. Надеюсь, она больше не будет скучать по Мерку. Хотя было интересно наблюдать за ее пикировками с по сути самой же собой.
— Ты мне лучше вот что скажи. Как так вышло, что идею ИИ 10.0 мы почерпнули именно из этого твоего скрипта? Ведь если верить этой немного странной классификации, ты сам у меня сейчас ну едва дотягиваешь до уровня дяди Вали, хотя не факт, что даже преодолел закон Марцева. Откуда скрипты эти там взялись вообще?
— Хм, — только и ответил Казарцев, вероятно, и сам не знавший ответ на этот мучивший меня вопрос. — Их ведь еще опробовать надо, прежде чем с такой уверенностью заявлять, что от них будет толк.
— Вот и займись, а я пойду сбегаю с этими записями к Озерову. Если повезет, и до Марцева доберусь, а потом… как думаешь, получится произвести ну еще хоть пару зеркал? Я хотел бы показать их Озерову с Марцевым, мне ведь так нужны сейчас соратники… А потом попробуем еще разок, ага? Ну… допустим, через неделю-другую.
— А чего не завтра? — если бы со мной говорил человек, я бы подумал, что он нахмурился.
— Ну… — протянул я, пытаясь сообразить, как получше отбрехаться от настойчивого Казарцева.
— Ты же понимаешь, что в скрипте утопии время сжато, и в реальности восьмидесяти лет не хватит для реализации всех желаемых тобой изменений. Так чего тянуть? Тебе нужно будет успеть хотя бы заложить фундамент, выпустить еще хотя бы несколько зеркал. А там, кто знает, может найдется кто-то, кто извлечет окна с пыльных полок в Англии или Индии, и дело пойдет еще чуть быстрее.
— Ладно-ладно, убедил. Надо будет запастись фенибутом, — вздохнул я, обуваясь.
— Кате привет, — в металлическом голосе мне померещилась усмешка. — Она классная.
* * *
Пол покачнулся и едва не рухнул, когда комната вокруг него вновь обрела знакомые очертания. Куда-то пропал фюзеляж самолета, в котором еще несколько мгновений назад они с Джоном, взявшись за руки, смотрелись в точно такое же зеркало, что висело сейчас прямо перед ним — в простой едва ошкуренной раме. Это был единственный незнакомый ему элемент в остальном столь знакомой и родной обстановки. В последний раз он был здесь лет пять назад да и вообще заезжал сюда довольно редко: старый домишко на Фортлин-роуд давно стал музеем, просто так не наездишься и не наностальгируешься в полную силу.
В голове все перепуталось: Фортлин-роуд, Ливерпуль, 80 лет, детские воспоминания и Амазонка, МТХ, трейлер, шаржи Джона и смешливая Катя, бросавшая на него украдкой такие теплые взгляды. Что вообще это было такое? Дивный сон, просыпаться от которого не захочется никогда? Бурная игра воображения на фоне нахлынувших воспоминаний? Или он перебрал коньяка, пока бродил по родным улочкам? Он опустился на пол, постарался отдышаться и унять сердцебиение. Только что рядом с ним был Джон — такой живой и юный, бросивший Йоко и вернувшийся к нему… Точно сон, бред, белая горячка, галлюцинация…
А ведь все, кажется, могло бы быть иначе, если бы тогда весной 1968-го в Индии они смогли нормально все обсудить, прийти к компромиссу и… Какой еще, к черту, компромисс! В мире Джона все делилось строго на черное и белое, никаких полутонов. И если ты не с ним, то ты против него, без него.
Голова кружилась, а слева в груди снова предательски закололо. В последнее время эти боли стали беспокоить все чаще. Кажется, он пропустил плановое УЗИ. Ну вот разве что завтра, после концерта. На сегодня мотора еще хватит. Должно хватить.
Откуда здесь вообще взялось это зеркало? Еще пять лет назад его тут не было и в помине. Пол потянулся за телефоном и с трудом набрал номер смотрителя музея. Перед глазами все сливалось в сплошную мутную пелену.
— Распродавали тут имущество одного научно-исследовательского центра буквально за бесценок. Я это зеркало всего за пару фунтов приобрела. Вроде простенькое, а большое, хоть и старенькое уже. Ему уж почитай лет 30. Валялось у них отчего-то на складе без всякого применения. Выглядит новехоньким. Я как раз себе что-то подобное домой на стену хотела. Но не рассчитала — в простенок не поместилось. А сюда как влитое, а? И посетители, думаю, возражать не станут — кто откажется лишний раз взглянуть на себя в такой легендарной обстановке? Или вам не нравится, мистер Маккартни? Так мы можем его снять и убрать в чулан, если вы хотите повесить туда что-то еще.
— Нет, Мадлен, все нормально, — пробормотал Пол и отбросил телефон в сторону.
Окно ЗАМа? Какое еще, к дьяволу, окно ЗАМа? Ведь все это просто не может быть правдой. На дворе 2023 год, а вокруг никакого мира победившего коммунизма. Даже если и существует где-то там в России какой-то безвестный Захар Меркулов, изобретший все эти механизмы, принципы действия которых так и остались для Пола загадкой, пустить их в массовое производство ему явно не удалось: мир за окном никак не изменился за последние несколько минут. Да как вообще все привидевшееся ему можно принять всерьез! Ведь там был Джон! Джон, погибший у своей Дакоты за одиннадцать чертовых лет до изобретения этого прибора, если он вообще в принципе был когда-нибудь изобретен! Если его, Пола, вот это вот самое зеркало на Фортлин-роуд еще хотя бы чисто теоретически могло быть окном — в конце концов, что там за исследовательский центр распродавал мебель? Неплохо бы узнать… То уж Джон никак не мог воспользоваться никакими окнами. Хотя бы потому, что их в 1980 просто не существовало! Если только… если только… Кто вообще такая была эта Катя? Как бы с ней связаться и все обсудить, если она вообще, конечно, существует. Если все это правда, а не игра его старческого воображения…
Пол потянулся к крюкам, на которых крепилось зеркало, осторожно приподнял его и снова ощутил укол в области сердца от тяжести, обрушившейся на его слабые плечи. Поставил на пол, сам рухнул рядом и потер грудь, ощущая накатывавшую давно забытую одышку. Отдышавшись, он подполз к зеркалу с обратной стороны и долго непонимающе смотрел на криво прилепленную желтоватую бумажку, текст на которой напечатан был явно не на английском. Даже не на латинице. Его внимание привлекли лишь четыре буквы, написание которых до сих пор было знакомо практически любому на этой планете: СССР. И чуть ниже значился год производства — 1991.
На спине выступили капли ледяного пота.
Ну допустим. Допустим все так и есть. Но откуда же, черт побери, там взялся Джон?! Если только… если только и он, и Катя не были игрой его нездорового воображения. В конце концов, чем-то же она напоминала ему покойную Линду.
И вот они трое посмотрели в это самое окно ЗАМа в чаще амазонских джунглей, и двое из них испарились в небытии, только Пол вынырнул назад в свою одинокую реальность и должен теперь заново учиться жить одними только воспоминаниями. Кажется, за несколько минут пребывания в мире за окном он совершенно от этого отвык.
Боль за грудиной стала нестерпимой. Кажется, никакого концерта сегодня уже не будет.
* * *
Первое, что ощутил Джон, осмелившись-таки посмотреть в окно ЗАМа, это то, что ладонь его больше не сжимала руку Пола. Да и в зеркале отражалось только его изможденное лицо в старых очках. Беспечная юность, высвечивавшая его черты еще буквально минуту назад, испарилась в одно мгновение, уступив место угловатой фигуре явно средних лет. А подслеповатые глаза резал белый цвет, навалившийся на Джона буквально со всех сторон. Дакота, черт побери! Будь она неладна.
Он поднес руку к раме зеркала, провел пальцем по старой надписи, которую когда-то очень давно сам и нацарапал. Боже, с тех пор прошло уже больше двенадцати лет, с ума сойти! Как странно, что зеркало это вновь попалось ему на глаза на каком-то нищенском блошином рынке Нью-Йорка, куда Джон временами ходил развеять тоску и прикупить что-нибудь эдакое. Он узнал бы это зеркало из тысячи других и готов был отвалить куда больше тех копеек, что запросил за него явно поддатый торговец.
Джон купил его только сегодня, сразу же любовно повесил на стену и послал долгий взгляд своему измученному диетами, наркотой и одиночеством отражению. Вроде не принимал ничего уже давненько, но, столкнувшись с воспоминаниями, которые воскресило в нем зеркало, Джон унесся в какую-то сложную и странную галлюцинацию, похитившую его разум на несколько удивительных дней. Дней? Судя по часам, прошло никак не больше минуты. Джон тряхнул головой и отступил на шаг. Что вообще это было? Светлый и радостный мир, о котором он сам когда-то мечтал, сочиняя свою Imagine, путешествия, приключения, рядом Пол и какая-то девчонка. Кажется, ее звали Кейт. Чем-то немного она походила на Линду. Вроде у них там с Полом даже роман намечался… Джон нахмурился, пытаясь вспомнить, как он попал в этот мир, с чего началось его путешествие там. Кажется, встретившись взглядом с собственным отражением, в следующий же миг он очнулся в телефонной будке посреди пустыни, а рядом стоял и придирчиво осматривал его сам Пол мать его Маккартни — художник и эстет. Так, стоп. Художник?
Джон вернулся в гостиную и потер лоб. Через пару часов ему идти в студию, а он совершенно выбит из колеи. Телефонная будка, Пол, художники, Йоко на плато Наска, какая-то Кейт. Что это за лютый бред? Он же не принимал никаких веществ! Может, он просто сходит с ума без помощи всякой химии? Пол и Кейт вели себя там как ни в чем не бывало, как будто принадлежали тому миру, а вот Джон… Джон… не помнил о своей жизни там ровным счетом ничего до того, как очнулся в дурацкой будке посреди дурацкой пустыни. Как будто кто-то насильно забросил его туда помимо его воли. Как будто все ему привиделось и только. Окно ЗАМа? Какое еще к черту окно ЗАМа? Кажется, согласно тамошней легенде, изобрести его должны только через одиннадцать лет, в 1991, а на дворе 8 декабря 1980, и ему пора тащиться в студию и что-то там из себя изображать, когда мозг подкинул такую странную, но такую реалистичную задачку. Мир-мечта, мир-фантазия, нереальный мир его грез, посетивший его воображение вместе с ностальгией по навеки ушедшим дням далекого 1968-го. Бред, галлюцинация, не иначе.
В квартиру ввалилась Йоко, не разуваясь, прошла сразу в гостиную и закурила.
— Уже иду, — привычно пробормотал Джон, ища взглядом чистую одежду, в которой не стыдно было бы выйти на улицу.
— Что за дешевка висит там в коридоре? — протянула Йоко, листая уже сто раз перечитанный журнал.
— Ты о чем? А, зеркало, — не сразу понял Джон.
— Его надо убрать. Этому пролетарскому ширпотребу не место в нашей квартире.
— Хорошо, — покорно согласился он. — Вызови курьера, я отправлю его назад в Ришикеш. Кажется, его место там. И пошли в студию, уже пора.
Брови Йоко удивленно взлетели вверх, а рука потянулась к телефону.
— Хотя…. Погоди минуту. Мне нужно срочно позвонить.
Джон быстро набрал давно выученный наизусть номер:
— Привет, Пол.
* * *
— Миш, я ни черта не понимаю, — я отошел от зеркала и принялся лихорадочно тереть глаза. — Ты уверен, что больше ни одного окна не сохранилось и никем не используется? Потому что если целым осталось хоть одно из них… Или… послушай, а ты вообще тот скрипт писал или вы с ЗАМом в сговоре?
— И что там было на этот раз?
— Да нет, к черту, этого просто не может быть, — попытался отбросить я вот уже несколько дней мучившую меня мысль. — Он не может быть реальностью. Это какая-то фантасмагория. Сюрреализм! И для чего тогда ЗАМ? Что за прибор я изобрел, а?
— Тебе лучше знать, — в голосе Казарцева впервые послышалась самая настоящая человеческая усмешка
* * *
Когда Катя разлепила веки, то обнаружила, что по-прежнему стоит в салоне старого самолета у зеркала, а рядом все так же держатся за руки Джон и Пол.
— Глаза можно открывать, — она осторожно ткнула пальцем Пола в плечо.
— Похоже, нас развели, как самых настоящих идиотов, — хохотнул Джон, осматриваясь. — Ты что-нибудь увидел в этом зеркале?
— Мелькнуло что-то смутное, — поморщился Пол. — Вроде как мне 80, и я валяюсь на полу при смерти. Все как будто в тумане и ненастоящее. Я даже и понять толком не успел, кто я и где я.
— И не поумнел при этом, — разочарованно покачал головой Джон. — А какую рекламу нам дали, нет, ну вы только подумайте! У меня тоже вроде как что-то мелькнуло знакомое — ну как тогда после цветочков этих забойных. Какая-то белая квартира, старая Йоко, студия там какая-то. Фанат с пистолетом. Хрен пойми что, одним словом. Я толком и разобраться не успел, что к чему. Как видение пролетело перед глазами и угасло. Да и фиг с ним! Пошли Алваро морду бить, а?
Пол рассмеялся и принялся ласково ерошить шевелюру своего неугомонного друга.
Свой шаг в окно Катя помнила столь же смутно — там опять почему-то был Мерк, слышался голос Казарцева, мелькнуло фото Джона с Полом. И, в точности как и у художников, все моментально погасло, не успев как следует разгореться. И правда похоже на туристическую замануху времен рыночной экономики. Если уж и не бить Алваро морду, то как минимум как следует расспросить не мешало бы.
Тот восседал у догорающего костерка и со скучающим выражением лица наблюдал за повседневными делами дикарей. Завидев его, Джон вырвался из предостерегающего захвата Пола, разбежался и наскочил на ничего не подозревающего гида.
— Ты… ты…! — зашипел Джон, замахиваясь кулаком и не находя слов, чтобы выразить свое возмущение.
— Эй, эй! — окликнул Джона индеец, который вчера мирно почитывал Гегеля у своей хижины. — Руки убери. Чего разошелся? Что на тебя нашло?
— Да вы все тут — кодла мошенников и самозванцев! Засели в джунглях и наживаетесь на ничего не подозревающих туристах! Это ваше окно — сплошной обман. Простое зеркало и больше ничего!
— Наживаемся? — усмехнулся дикарь. — Каким же образом? Кажется, денег в нашем мире давно уже нет. Да и не принесли вы нам сюда ничего такого, что могло бы нам пригодиться в хозяйстве. Так в чем же наша выгода?
— Джон, остынь, — легким движением руки Алваро сбросил с себя осатаневшего художника и отряхнулся. — Сюда почти никто не заглядывает, этого места нет в туристических проспектах. Вы сами упросили меня провести вас сюда, а теперь меня с племенем крайними хотите выставить?
— Что это за окно вообще такое? Про него легенды ходят по всему континенту, а на деле это всего лишь паршивое зеркало и больше ничего!
— Хочешь сказать, что, заглянув в него, ты совсем ничего не увидел? — недоверчиво прищурился Алваро.
— Ничего, что стоило бы моего внимания! — с вызовом выкрикнул Джон.
— Тебе виднее, — не стал спорить проводник. — Если вы готовы, мы можем возвращаться.
— Нет, ну а все-таки, — вежливо подхватил Пол. — По существу Джон ведь прав. Мы пришли сюда, потратив на это уйму сил и нервов, а взамен не получили совсем ничего.
— Отчего же. Вы получили впечатления.
— И дикари эти… разве зеркало сделало их цивилизованными?
— Думаете, они вам соврали?
— Но с нами-то ничего похожего не произошло!
— А разве вы были дикарями до соприкосновения с окном?
— Хм. Нет, но… те, кто здесь побывал, обещали нам…
— Что именно?
— Ну… что мы узнаем о себе правду. Сможем посмотреть вглубь собственного сознания и расширить рамки восприятия…
— Хотите сказать, ничего из этого не произошло? А если хорошенько напрячься и вспомнить, что с вами было по ту сторону окна, а?
Пол часто заморгал и помотал головой.
— Мы думали, мы выйдем оттуда великими учеными. Гениями! — горестно выдохнул Джон.
— Никогда не стоит строить ожиданий на таком зыбком фундаменте. Вам ведь никто ничего подобного и не обещал.
— Ну и чего я узнал о себе из этого окна? Что я престарелый сорокалетний рокер, живущий с еще более престарелой нелюбимой женой. А еще, кажется, меня там даже кокнуть успели. Экое открытие для расширения границ восприятия!
Алваро лишь пожал плечами.
— А, может, это твой шанс?
— Шанс на что?
— Не стать вот этим всем, что ты там увидел.
— Я и так не стану. Я художник и с Йоко уже расстался. Мутная она. Мечтает организовать революцию и свергнуть ИИ 10.0, чтобы вернуть мир, каким он был до 1991 года.
— А я бы подумал, что уж ты-то в первых рядах возьмешься ей помогать, — рассмеялся Пол, обнимая друга.
— Ну уж нет. Чтобы потом меня отправили зарабатывать себе на жизнь? Пффф.
Все время их диалога Катя краем глаза посматривала на голограмму. Казарцев не вмешивался, да и дядя Валя помалкивал, словно бы уже догадались, куда вывело ее окно и что она там узнала.
Для возвращения к трейлеру вызвали вертолет. Подкинули Алваро до лодки и навсегда распрощались с ним.
— Куда ты теперь? — спросил ее Пол, словно бы даже и не ставя под сомнение тот факт, что пути их теперь должны разойтись.
— Много куда, — тряхнула она головой и улыбнулась, обмениваясь многозначительным взглядом с Казарцевым. — Я же обещала заглянуть в Йеллоустоун на обратной дороге. Пожалуй, вот высажу вас где попросите и отправлюсь прямиком туда. А потом есть еще Антарктида и Австралия. Да и родители вулканологи вряд ли бы одобрили, что дочь не вылезает с Земли. Надо хоть по солнечной системе прошвырнуться. Впечатлений для будущих статей подкопить. Михаил, — и она посмотрела Казарцеву прямо в глаза, — вы ведь со мной? Кажется, ваши, кхм, обстоятельства полностью позволяют вам сопровождать меня в столь опасном путешествии?
Тот лишь улыбнулся и кивнул. Вряд ли у сверхразумного ИИ 10.0 не найдется нескольких свободных йоттабайт памяти для того, чтобы везде следовать за своим создателем.
— Ну а вы? Вы-то теперь куда? — дядя Валя не стал дожидаться, когда Катя решится задать этот вопрос.
— До ближайшего аэропорта, — в карих глазах Пола отразилось солнце. — А потом прямиком в Ришикеш.
— Да? — удивленно хмыкнул Джон, и сам, казалось, не ожидавший подобных заявлений.
— Там я еще никогда не был, а ты? — лицо Пола сияло неподдельным счастьем.
— Я бывал разок. И именно в Ришикеше. Мне не понравилось. Но… может, это потому, что я был там один, а?
— Там тоже окно имеется, — встряла в их идиллию Катя. — Может, с тем вам повезет чуть больше.
— Нет, окно тут всего одно, — покачал головой Казарцев, — и оно здесь. В Индии ничего нет.
— Но в записях Меркулова…
— Окно всего одно, — повторил Казарцев, и на этот раз в его голосе впервые за все время их знакомства послышались механические интонации говорящего робота. — Существует только оно. Как и мир наш всего один, и нет ничего другого. ЗАМ когда-то создал его из отражения в собственных глазах, — речь его звучала, словно начитанная на пленку лекция по религиоведению.
— И то верно, — кивнул Джон.
Вертолет успел приземлиться у трейлера, и художники, не дожидаясь остановки винтов, спрыгнули на землю.
— Ну прощай, что ли, веселая девочка Катя. Я еще обязательно нарисую твой шарж, — махнул ей рукой Джон.
А Пол обернулся, сделал шаг назад в кабину и неуклюже обнял свою теперь уже бывшую попутчицу.
— Это было классно. Самые яркие впечатления моей жизни. Надеюсь, когда-нибудь наши дороги пересекутся еще раз.
— Непременно, — кивнула она и отвела взгляд, пряча слезы.
А потом долго следила за тем, как две крошечные точки бежали в аэропорт, пытаясь успеть на ближайший самолет до Дехрадуна.
— Ну, что теперь? — проворчал дядя Валя. — Антарктида?
— Пока да, а там посмотрим, — и Катя склонилась к голограмме и принялась быстро набирать текст:
Больше книг на сайте - Knigoed.net