Катя открыла глаза и несколько секунд отчаянно моргала, пытаясь избавиться от слепящих пятен в отражении. Поправила волосы и растянула губы в улыбке. В школе ее звали кроликом — не дразнили, просто кто-то как-то раз так неуклюже и по-доброму охарактеризовал ее неправильный прикус, да кличка взяла и прицепилась. Ее называли так с теплом и нежностью, почти даже с любовью. Наверное, лет сто назад это звучало бы язвительно и походило на издевательство, но только не сейчас.
Катя тряхнула копной — ах, впрочем, если бы то была копна! так, жидкая копнушка — светлых волос, расчесала пальцами челку и еще немного покрутилась у зеркала, осматривая себя в новом платье со всех сторон. Нет, она все-таки не ошиблась с выбором, платье было отменным — темно-синим в мелкий красный цветочек, а подол так задорно вертелся в такт ее движениям, что Катя зажмурилась от удовольствия. Она определенно не прогадала. Взгляд ее снова ослепили упавшие на зеркало солнечные лучи, и Катя схватила лежавшую тут же на комоде сумочку и наклонилась, чтобы обуться: пора было заглянуть в распределительный центр и пополнить запасы. Она всегда ходила туда сама, предпочитая не пользоваться услугами службы доставки, и лишь изредка, когда товаров набиралось слишком много после длительного перерыва, могла вызвать аэротакси. Сама она водить так и не научилась, да и не хотела этого — с детства не дружила с техникой, обучившись лишь самым элементарным взаимодействиям. Впрочем, за руль сейчас садились только отъявленные любители самого процесса нажатия на педали и контроля за движением. И Катя к их числу отнести себя никак не могла, хотя в остальном, впрочем, любила покопошиться в деталях и регулярно пополняла запасы бисера, даром что бижутерией ручной работы был завален весь ее дом, а также дома ближайших друзей. Вот и сейчас под новое платье прямо просились крупные красные бусы на широкой ленте. Сама лента у нее еще оставалась, а вот бусины были слишком мелкие, надо бы прогуляться по центру и выбрать что-то покрупнее. В крайнем случае заказать доставку из столицы, если в местном центре их не найдется.
Она провела пальцем по зеркалу, словно бы перечеркивая собственное отражение, и на гладкой поверхности возник вдруг полупрозрачный экран с изображением карты. Сквозь него все еще проглядывало румяное улыбающееся лицо Кати. Она легонько нажала пальцем по надписи «распределительный центр», на экране на пару секунд вспыхнули слова «загрузка каталога», и тут же пополз вниз бесконечный алфавитный список продукции. Поиск выдал ей бусы всех цветов и размеров. Она еще немного постояла, прикидывая диаметр, решилась, наконец, снова нажала пальцем на экран, и он сразу же погас. Теперь это было только зеркало и ничего более. Катя взяла с комода сумочку, нацепила ярко-красные босоножки и распахнула дверь.
Лето пришло совсем недавно, и она, по сути, впервые надевала открытую обувь, не опасаясь замерзнуть. Постояла немного на крыльце, ощущая, как ветер обдувает ее розовеющие щеки, и сбежала по ступенькам, прогулочным шагом направляясь к распредцентру. В их области он появился не так давно, всего несколько лет назад, до этого неизбежно приходилось заказывать доставку из соседнего региона. В целом разницы не ощущалось, вероятно, просто сам процесс распределения стал налажен значительно лучше, а оттого появилась возможность отправлять приличные партии товара на места и обходиться, таким образом, без чудовищного размера складов по некоторым отведенным специально для этих целей областям. Да и куда приятнее было самой доцокать каблучками по самому обычному асфальту, который не стали убирать после появления мобильных дорожек, до центра, самой прогуляться по этажам, самой повертеть в руках те самые бусины, прикидывая их гладкость и вес, посомневаться, выбирая, и, наконец, положить в бумажный пакет целую горсть. Многие из Катиных подруг не выходили из дома, делая все заказы дистанционно. Им вполне хватало голографической модели товара вкупе с подробным описанием его характеристик. Но и любителей пощупать и понюхать с годами не убавлялось, а потому распределительные центры пользовались такой же бешеной популярностью, как когда-то — торговые. Да и по виду они вряд ли чем отличались от своих коммерческих предшественников: внушительные многоэтажные здания, поделенные на тематические сектора: на первом этаже неизменно располагались продукты, выше — бытовая химия и косметика, еще выше — одежда, обувь. И так вплоть до двадцатого этажа с бытовой техникой и электроникой. Впрочем, когда-то, лет эдак сто назад, торговых центров столь широкого профиля попросту не существовало, и люди вынуждены были колесить по городу, заглядывая то в один, то в другой магазин в поисках подходящей вещи. Катя готова была биться об заклад, что и выбор тогда отличался скудностью: что толку в десяти магазинах, если в каждом из них продавалось одно и то же лишь с небольшой разницей в цене? Сейчас о таких проблемах давно забыли, и, лишь перелистывая учебники по истории, школьники недоуменно качали головами.
Продукты Катя всегда брала в самую последнюю очередь, когда брюхо аэротакси уже было под завязку набито прочими приятными и полезными мелочами и нетерпеливо жужжало у выхода. Роботы отправляли выбранный товар по мобильной ленте центра, где у одного из выходов их встречали другие роботы, загружавшие закрепленный за Катей транспорт. И каких она только бусин тогда не выбрала! Распределительный центр никогда не страдал от дефицита продукции, но в тот день витрины просто ломились, и Катя, практически не глядя, набивала бумажный пакет разноцветными шариками. Потом с некоторым сожалением все же рассталась с ним, передав сверток роботу, а сама отправилась за обновками в магазин одежды. Правда, здесь она задержалась совсем ненадолго: выбрала пару новых туфель да солнечные очки. Необходимо было поберечь место для продуктов, на этот раз она заказала самую крошечную машину во всем аэротаксопарке. Впрочем, сама она всегда могла дойти домой пешком.
Готовить Катя не любила, а потому брала в центре всегда только полуфабрикаты и уже подумывала перейти на готовую еду, требовавшую исключительно разогрева. Внутренний консерватор еще боролся в ней за право подержать в руках сковородку, но постепенно начинал сдавать позиции форменной ленивице, гордо именующей себя прогрессивным журналистом, у которого нет ни минуты на то, чтобы чистить, резать и варить. Хотя при этом на то же самое рукоделие сильному и независимому журналисту хватало всегда и времени, и желания, и даже терпения. Покидав в пакеты свой традиционный набор продуктов, Катя передала бумажные свертки роботу и отправилась вслед за ним к выходу, где уже приветственно жужжало ожидавшее ее аэротакси. Катя прикинула, что ютиться в малюсенком салоне ей не хочется, а потому махнула рукой, отправляя машину по заранее заказанному адресу, а сама медленно побрела назад, ощущая, как тяжесть постепенно сковывает ее гудевшие голени. На этот раз она уже не стала привередничать и ступила с асфальта на мобильную дорожку, облокотилась о мягкие силиконовые перила и свободной рукой принялась массировать икры.
В этот самым момент и раздался телефонный звонок. Катя вздохнула, щелкнула пальцами возле правого уха и устало протянула:
— Слушаю.
— Успенская Екатерина Валерьевна? — раздался в ухе сухой и вежливый мужской голос.
— Она самая.
— С вами говорит нотариус Меркулова Захара Александровича, ныне покойного. У меня имеется к вам сообщение исключительно конфиденциального характера. Будет ли у вас возможность подъехать ко мне в офис на этой неделе, чтобы обсудить детали?
Меркулов… — звякнуло в Катином мозгу. Фамилия казалась неуловимо знакомой, но не до такой степени, чтобы память сразу же радостно отозвалась сигналами узнавания. Что-то где-то когда-то уже мелькало в сознании, связанное с этой фамилией, но было это явно давно и не настолько навязчиво, чтобы прочно отложиться и в нужный момент среагировать.
— Извините, а кто это? — после недолгого молчания сдалась, наконец, Катя. — Я должна его знать?
— Вообще-то да, — в голосе нотариуса сквозило легкое изумление. — Разве вам ни о чем не говорит эта фамилия?
— Ну хорошо, — Кате показалось откровенно неудобным продолжать выпячивать собственное невежество, тем более что фамилия и вправду казалась знакомой, обидно будет по завершении разговора вспомнить, кто это такой, и хлопнуть с досады себя по бестолковому лбу.
Можно было, конечно, прямо сейчас справиться во всемирной паутине, но Катя продолжала растирать ноющие икры, и именно это в тот момент казалось ей куда более важным, чем какой-то там Меркулов.
— Ну ладно, только какое я ко всему этому имею отношение?
— Я не уполномочен вести такие разговоры дистанционно, необходимо ваше личное присутствие. Не по видеосвязи, не через голограмму. Именно и только личное. Таково желание покойного. Мне необходимо будет передать вам кое-что ценное. Как вы понимаете, голограмма для этих целей бессмысленна.
— Можно отправить курьером. Я почти все время дома, меня легко застать.
— Наш мир, Катя, — перешел вдруг нотариус на заговорщический тон, — абсолютно безопасен. Но все же я не стал бы даже сейчас доверять решение подобных вопросов робокурьеру, который по выходе из моего офиса может с легкостью стать добычей любого проходимца. Даже если мы с вами оба уверены, что таких нынче не существует. Да и, кроме того, повторяю, таково желание моего клиента.
Катя хотела было уже пойти на крайние меры и предложить настойчивому нотариусу приехать к ней самому и привезти все, что он хотел ей передать, но, в конце концов, история отдавала легким приключенческим духом, а она уже целую неделю не писала в блог. Будет чем поделиться с читателями, наконец. Тем более, что следующая поездка планировалась не раньше, чем через полгода, и все это время подписчиков тоже как-то надо было развлекать. Поэтому Катя, потянув еще немного времени, вздохнула, наконец, с деланной обреченностью в голосе:
— Пришлите мне схему проезда. Могу подъехать сегодня к вечеру.
Нотариус удовлетворенно хмыкнул и, поблагодарив собеседницу, тут же откланялся. Через мгновение на экране смартфона высветилась карта с отмеченным флажком зданием: офис нотариуса располагался в самом центре города, и Катя сначала обрадовалась перспективе выбраться, наконец, чуть дальше распределительного центра, и лишь потом ее осенило: а что, у нас еще не перевелись нотариусы? Они все еще кому-то нужны?
В периоды между поездками Катя безвылазно проводила дома, и походы в распределительный центр были ее максимумом. Она валялась целыми днями на диване, читала или лениво била по клавишам в попытке создать очередной шедевр — хоть что-то более солидное и стоящее, нежели обычная путевая заметка, коими ее блог и без того забит был под завязку. Лицензию на писательскую деятельность она получила еще пару лет назад, но с тех пор не написала ни строчки. Точнее, в блог она продолжала строчить с прежним энтузиазмом, но вот ничего помимо привычной работы создать так и не смогла. Аудитория ее росла и ширилась, статьи раз за разом набирали все больше просмотров, но скука ползла из всех щелей, подгоняемая верным спутником — ощущением бездарности. Казалось, вот-вот, и ее раскусят, лишат лицензии, и тогда она уж точно не будет знать, чем себя занять в часы праздности, но комментарии все прибавлялись, но база подписчиков все множилась. Так, может, загадочная, почти детективная ситуация привлечет к ней еще больше внимания? И на очередной час-полтора оторвет от осмысления и продумывания гениального романа, за написание которого Катя мечтала взяться с самого детства, да так и не взялась, растрачивая жизнь на что-то более мелкое, но и более же успешное.
До назначенного у нотариуса часа встречи времени оставалось прилично, и Катя успела доковылять на ноющих ногах до дома, в отчаянной радости скинуть босоножки, разобрать прибывший к тому времени груз и плюхнуться на кровать с планшетом. «Меркулов Захар» набрала она в поисковике и погрузилась в чтение статьи из давно сменившего забытую википедию онлайн-справочника.
С первых же строк Катя вспомнила, где и когда слышала это имя: на уроках истории и, вероятно, экономики. Просто поразительно, как она вообще умудрилась забыть его и так опростоволоситься перед официальным лицом. В учебниках про Меркулова писали сухо и коротко — в последние годы наука вообще отошла от елейных восхвалений или ядовитого порицания тех или иных исторических личностей. Тон выдерживался по возможности нейтральный, что позволяло ученикам сформировать собственную точку зрения по любому вопросу. Отчасти поэтому все деятели прошлых лет слились для Кати в одну унылую серую череду, где никто не выделялся на фоне остальных, а все были одинаково великие и выдающиеся, но и одинаково безликие. Личная жизнь этих деятелей неизменно обходилась стороной, что тоже не могло не сказаться на процессе запоминания деталей их биографий. Так и вышло, что фамилия Меркулова отложилась в Катиной памяти где-то на одной полке с Больцманом и Данилевским — вроде, что-то где-то такое слышала, но когда, где и по какому поводу — не поможет вспомнить и великий Ктулху.
Второй раз ударять в грязь лицом перед нотариусом Кате уже не хотелось, а посему она не стала надеяться но собственные скудные школьные воспоминания, а села читать статью в энциклопедии, обильно сдобренную цитатами и фотографиями. Если верить этому источнику, который давно перестал быть делом рук всех подряд смертных и перешел в ведение исключительно профессионалов, что безусловно сказалось на уровне и полноте подачи информации, Меркулов Захар умер буквально на днях в возрасте 109 лет. В молодости он был выдающимся физиком и создал собственную лабораторию, однако, запомнился всему миру отнюдь не своим вкладом в фундаментальную науку, который оценить могли только профессионалы. Не довольствуясь изучением одной только физики, Меркулов увлекся экономической теорией, и, во многом благодаря именно его работам в этой сфере, мир вскоре и встал на тот путь, по которому вовсю резво и шагало сейчас изменившееся человечество. Мир, в котором начинал работать Меркулов, был совсем другим, в нынешнем от него не осталось даже осколков и родимых пятен, и скорости подобных радикальных преобразований люди также были обязаны теориям Меркулова. Катя пыталась вчитываться в сложные экономические выкладки статьи, но не поняла ни слова даже после третьего прочтения, а поэтому плюнула, поверив авторам на слово, и продолжила читать ниже. Меркулов принимал самое активное участие в создании нового мира и посвятил этому фактически всю свою жизнь, окончательно забросив физику. Он до последнего писал статьи и входил в многочисленные комитеты, он разработал структуру распределительных центров. Если бы такая должность сейчас в принципе могла существовать, его можно было бы назвать серым кардиналом мирового правительства, или даже, что еще больше походило на правду, самим мировым правительством в единственном лице. Он придумал весь этот мир каким он был сейчас, и теперь после его смерти его нотариус отчего-то позвонил самому бесполезному и незаметному элементу нового общества — Кате Успенской — чтобы передать ей нечто важное и ценное, когда-то принадлежавшее этому великому человеку. Хм, похоже на какой-то нелепый розыгрыш. Либо в мире существовал еще какой-то Захар Меркулов, чуть менее выдающийся, чуть более реальный и земной. Катя перечитала статью еще пару раз и отправилась собирать украшение из новых бусин — до встречи с нотариусом оставалось всего каких-то три часа.
Профессия нотариуса в последние годы окончательно себя изжила, и, нанизывая бусины на ярко-красную ленту, Катя все прикидывала, что это за динозавр такой остался в мире юриспруденции, оказывая давно никому не нужные услуги. Тем удивительнее звучала фраза «нотариус Меркулова», по сути являвшийся представителем частного лица. Жизнь этого самого Меркулова не подчинялась общим правилам? Может быть, у него и частная собственность имелась? Кажется, список вопросов к приближающейся встрече все удлинялся. Она как раз успеет подготовить новые бусы и щегольнуть ими. До офиса нотариуса Катя решила добираться на аэротакси — балетки надевать не хотелось, а на каблуках после вылазки в распредцентр далеко она точно не уйдет.
«Офисом» на поверку именовалась обычная квартира среднего пошиба: тот, кто представился нотариусом, вероятно, предпочитал жить в городе в бетонной коробке, из которых большинство уже давно выселилось по отдельным домам. Но остались, вероятно, и те, кто ценили яркий городской круговорот куда сильнее покоя природы и уединенности. Поняв, что под офисом подразумевалась среднестатистическая квартира, Катя почему-то сразу успокоилась и решительно надавила кнопку звонка — как раз ровно в назначенное время. Дверь ей открыл мужчина средних лет, одетый неброско, но и не совсем по-домашнему. Было бы странно увидеть человека, расхаживавшего по собственному дому в костюме-тройке, но и встречать посетителей в растянутых трениках тоже вероятно показалось тому не комильфо, а потому он выбрал что-то нейтральное — светлые джинсы и джинсовую же рубашку с закатанными рукавами. Катя на секунду подумала, что сама она слишком уж вырядилась для рядового похода в гости к официальному лицу.
Зато она с огромной радостью и облегчением скинула туфли и прошлепала босиком вслед за хозяином дома прямиком в гостиную. Обстановка поразила ее минимализмом. Вероятно, нотариус этот, как и многие нынче, отдал свое сердце стенным шкафам, когда только сам хозяин знал, куда надавить на абсолютно гладкой белой стене, чтобы из нее выдвинулся ящик или открылась дверца. В результате квартира выглядела совершенно пустой — диван, пара кресел, небольшой столик и еще один — письменный — у невероятных размеров окна. Все остальное, все обычные бытовые мелочи скрывались во множестве ящичков и полок внутри идеально ровных стен. Катя не понимала и не разделяла любви к столь странному интерьеру, но ведь, в конце концов, в своей собственной квартире любой волен был создавать какой угодно, подчиняющийся только законам своего хозяина. Сама Катя обустроила свое милое жилище как самая настоящая Белоснежка — по всем канонам сказочного персонажа. С шелковыми цветочными обоями, кроватью с пологом и кучей матрасов и подушек, пышными занавесками на окнах и наличниками на рамах снаружи. В кухне стояла имитация печи — как этот нотариус прятал буквально каждую мелочь в стенах, так и Катя прятала всю самую современную технику, маскируя ее под старину. И сейчас, рассматривая квартиру, в которую она попала очень странным велением судьбы, Катя готова была хлопнуть себя по лбу: мы все маскируем свою реальность так или иначе. И если и есть среди нас те, кто не занимаются подобными глупостями, то только они, пожалуй, и имеют моральное право покрутить пальцем у виска при виде столь странной квартиры. Впрочем, скорее всего именно они такого и не сделают.
Катя присела на краешек дивана и вежливо заметила:
— Вы тоже поклонник этих новомодных стенных шкафов? — чтобы как-то начать разговор, пока даже не назвавший себя нотариус копался в лежавших тут же на стеклянном столике бумагах.
— Что? А, — рассеянно ответил он. — Это не моя квартира. Точнее… здесь живу не я. В данный момент здесь вообще никто не живет. Поэтому я и пригласил вас именно сюда.
— Поэтому? — удивилась Катя. — Откуда же у вас ключи? И… как мне вас называть?
— Прошу прощения, — пролепетал нотариус. — Меня зовут Михаил. Михаил Казарцев. Я представляю Захара Меркулова.
— Вы его нотариус?
— Скорее доверенное лицо. Как вы знаете, нотариусов давно не существует, не пользуется данная функция спросом. Назвался же я им, наверное, чтобы вам стало понятнее, кто я. Впрочем, сейчас я вижу, что понятнее вам не стало, — и Михаил слабо улыбнулся. — А квартира эта, — тут же спохватился вдруг он, — принадлежала Меркулову.
— Принадлежала? — удивленно переспросила Катя.
— Точнее… он жил в ней. А поскольку умер он всего несколько дней назад, ее пока не передали никому другому. Если вообще кто-то пожелает проявить к ней интерес. Нынче, как вы знаете, все предпочитают уезжать из городов.
Катя вежливо кивнула, не зная, что ответить. Она слабо представляла, что могло потребоваться от нее представителю Меркулова, чтобы он удосужился вызвать ее в бывшую квартиру ученого.
— Предлагаю, собственно, перейти к делу, — спохватился Михаил. — Наверное, представитель — слишком громкое название для простого соседа, — и он виновато улыбнулся, — но никак иначе я не мог представиться по телефону. Выманить вас сюда у меня бы тогда ни за что не вышло…
— Сосед? — ахнула Катя. — Но…
— Я все объясню, — Михаил выставил руку ладонью вперед в упреждающем и успокаивающем жесте. — Захару необходимо было кому-то передать свои дела.
— И он выбрал для этих целей меня? — еще больше изумилась Катя. — Откуда он вообще узнал о моем существовании? Я ведь никто, — она растерянно развела руками.
— Ну это вы явно преувеличиваете, — нервно откашлялся Михаил. — Вы вполне себе известный блогер, у вас высокие рейтинги, а ваши заметки о путешествиях по разным странам читать одно удовольствие! Откровенно признаться, я ваш давний поклонник и с нетерпением жду выхода каждой новой статьи, искренне желая, чтобы у вас нашлось время и стремление посетить очередной уголок нашей Земли…
— Я как раз выбирала следующую «жертву» своего блогерского микроскопа, — усмехнулась Катя.
— У вас поразительно легкий слог, но при этом вы не упускаете ни одной детали. После прочтения ваших статей кажется, будто и сам побывал во всех этих странах и городах.
— Что же вам мешает сделать это самому? Да, телепорт пока в стадии изучения и этического осмысления, но до США всего и лету-то часа полтора от силы. Раньше люди до столицы дольше добирались.
— Аэрофобия, — пожал плечами Михаил. — Да, я понимаю, для таких, как я, уже сейчас и особые машины с экранами вместо окон выпускают. Полная иллюзия обычной поездки на автобусе. Только куда собственное воображение денешь? Я же ведь прекрасно знаю при этом, что трясусь не по пыльным дорогам, а в воздухе…
— Чем же тогда занимаетесь? Ну, в плане профессии. Точнее… я не так выразилась…
— Я понял, — не дал ей договорить Михаил. — Хотел поначалу в писатели податься, но сами знаете, непростое это нынче дело. Лицензию мне выбить так и не удалось, а без нее куда я передам свои работы? Разве что в столе сложу и сам буду перечитывать… Удовольствие сомнительное. Я экономист. Не могу сказать, что помогал Захару Александровичу с разработкой его будущей столь успешной модели, это было бы ложью, я лишь подсказывал детали, нюансы, которые он в силу своей основной специальности — теоретическая физика — все-таки мог упустить. Да происходило это довольно давно, я ведь ненамного моложе вашего дяди…
— Дяди?! — снова перебила его Катя. — То есть как?
— Прошу прощения, что не сказал об этом раньше, а перевел разговор на обсуждение наших профессий. Я пригласил вас сюда, потому что вы являетесь единственной наследницей Захара Александровича Меркулова. Мне было поручено передать вам все его бумаги, он почему-то завещал их именно вам, а не научно-исследовательскому институту, в котором числился в последние годы. Вы его единственная кровная родственница — дочь его родного брата…
— Но… у папы не было братьев!
— У них с Захаром Александровичем были весьма натянутые отношения. До такой степени, что отец ваш даже пожелал откреститься от собственной фамилии и взял фамилию жены — Успенская. Вы, как я полагаю, ничего не знали о его семейных дрязгах…
— Ничего! — эхом повторила Катя. — И мама молчала все эти годы. Но… как такое возможно. Что же у них произошло?
— Думаю, это их личное семейное дело, но, возможно, вы сможете обнаружить ответы в его бумагах. Захар Александрович, несмотря на свою известность и свой непререкаемый авторитет, жил весьма скромно, не претендуя ни на что свыше потребностей обычного человека. Посудите сами — квартира у него была небольшая. Правда, как вы верно заметили, тут немало встроенных шкафов, да только они по большей части пустуют. Он всю свою жизнь посвятил разработке своей теории и не хотел, чтобы хоть что-то постороннее отвлекало его.
— Но… все ведь давно реализовано, — хмыкнула Катя. — Мы все давно живем по его лекалу, ему бы радоваться да коктейли попивать на далеких островах…
— Вижу, вы совершенно не знаете своего дядю. Впрочем, это совершенно неудивительно. Даже статьи в справочниках не способны в полной мере раскрыть все особенности его личности. Думаю, однако, что оставленные им бумаги помогут вам приобщиться, так сказать…
Михаил встал, подошел к противоположной стене, коснулся невидимой панели, и она тут же отъехала в сторону, обнажая темное углубление, в котором что-то беспорядочно белело. Он выгреб с полки охапку бумаг и перенес ее на столик.
— Все, разумеется, осталось в электронном виде, и вместе с бумагами я также передаю вам и жесткий диск. Просто многие особенно значимые для него заметки он записывал, и теперь все это ваше. Я уложу архив в пакет и помогу погрузить в аэротакси… — он скользнул ладонью в карман и в следующую секунду протянул Кате крошечный стеклянный диск размером с небольшую монетку — голубоватый и прозрачный.
Катя зажала его в ладони, привыкая к ощущению прохлады и округлости в руке, затем достала из сумочки телефон и вставила диск в паз.
— Вы не…? — переспросил Михаил, показывая пальцем куда-то в районе глаз.
— Нет пока, — тряхнула Катя головой. — Не думаю, что захочу это сделать в ближайшие годы, но так безусловно удобнее, согласна. Возможно, я и решусь.
— Там есть возможность блокировки. Это очень удобно. Можете пользоваться как голограммой, так и обычной техникой.
— Я периодически перевожу телефон в этот режим. Пока тестирую, откровенно признаться. Не подумайте, я не консерватор и не упертый ретроград…
— Ну что вы, это ваш личный выбор! — замахал руками в извиняющемся жесте Михаил. — Культура антиутопий, которая годами была частью нашей жизни, не смогла не отложиться в нашем сознании, пусть даже и конкретно мы с вами родились уже в эпоху победившего…
— …коммунизма, — выдохнула, улыбнувшись, Катя.
— Можно и так назвать, — не стал спорить Михаил. — Хотя ваш дядя в своих записях везде использует термин «утопия».
— Возможно, я затею цикл статей о вживлении в мозг электронного процессора, незримо помогающего нашему сознанию. Заодно выслушаю все за и против своих читателей. А по результатам уже приму решение, — примирительно добавила Катя. — Я ведь могу забрать бумаги и идти?
— Ну разумеется, — поспешно подскочил Михаил, принимаясь оборачивать стопку бумаг плотным материалом, по виду напоминавшим тонкий картон, а Катя тем временем вызвала аэротакси.
Уже у выхода она развернулась и произнесла, глядя Михаилу прямо в глаза:
— Вашего мнения я тоже буду ждать. Вот прямо сегодня и напишу первую статью. Наверное, и правда пора начинать идти в ногу с прогрессом, — и она скосилась в сторону зажатого под мышкой пакета с документами.
Михаил робко кивнул и только успел выкрикнуть слова прощания, как аэротакси уже мчало Катю из подъезда на улицу и дальше за город к ее дому Белоснежки.