Теперь проверка всех помещений приобрела другой, более трагический смысл. И ведя ладонью по стенам, каждый из отряда ожидал не просто внезапно открытой комнаты, но и кровавых следов пиршества вырвавшегося на свободу Зверя.
Но чем дальше они шли, тем страшнее становилось — какие-то хозяйственные помещения, жилые каюты, общие залы с обстановкой, напоминающей зал заседаний форума, большой зал для еды… И нигде ни одного кровавого следа.
Напряжение всё росло.
Наконец маленький отряд оказался в простой комнате, откуда, видимо, можно было управлять всем сооружением: перед полукруглым наклонным столом стояло несколько сидений с высокими спинками, в которых удобнее было лежать, чем сидеть. На некоторых из них были следы когтей, но… Были они такие, будто зверь впивался ими в подлокотник. Только, судя по следам, когти эти не были собраны во что-то, похожее на кисть руки. А вот на что похожее, никто, даже самый старший — Матвей — не мог предположить.
— Будто огромная лапа с подвижными гигантскими пальцами, — бормотал Эрвин, низко наклонившись над креслом.
— У такой лапы тело должно быть как бы не с весь этот дом, — в том же задумчивом тоне пробормотал Матвей, присаживаясь рядом. — Оно бы просто сюда не влезло.
Андре молча рассматривал следы в другом углу помещения. Он воспитывался в стейте, который занимался выведением именно крупных животных, и теперь внимательно изучал расположение всех царапин на сиденьях, на полукруглом столе со значками и мягкими кружочками, которые приятно прогибались под пальцами.
Вопросов было бесконечно много: как такое возможно? Что это за зверюга? Как она устроена и что у нее в мозгах?
Эрвин искал следы несчастного случая. В его голове рисовалась картина того, как этот Зверь вырвался, когда его куда-то вели или, может, хотели выпустить в Лес-Прародитель, но он первым делом закусил своими хозяевами…. Однако, эти очевидные предположения не укладывались в картину того, что охранители наблюдали внутри. Это зверь топтался лапами по ручкам сидения и по полу, по столу — везде были царапины, зазубрины и другие следы крупных когтей. Что он тут делал? Почему не разрушил тут все? А он вполне мог бы, если вспомнить те следы в первом коридоре, который охранители рассмотрели здесь первым.
— Андре, что он мог делать на сиденье? — спросил Эрвин, наклонившись теперь над гладким мягким покрытием.
Товарищ зашёл с другой стороны высокой спинки и теперь пядь за пядью рассматривал неизвестный черный материла, спускаясь всё ниже к сиденью.
— Сидел? — предположив, поднял глаза на наварха самый немногословный из отряда. Он привстал и склонился над полукруглым столом, стараясь смотреть сбоку, будто любовался блеском необычного покрытия.
— Сидел? — Эрвин с Матвеем удивились в один голос и уставилась на Андре.
Тот только пожал плечами. Эрвин скептически поджал губы, потрогал сиденье, которое приятно пружинило под пальцами, исподлобья посмотрел на каждого товарища и… сел.
Моментально округлая спинка приняла на себя вес человеческого тела, откинулась и спружинила, гибкими змеями широкие ремни обхватили туловище. Эрвин задёргался, чтобы выскочить из этой внезапно сработавшей ловушки, но почти сразу замер — откуда-то сверху раздался громкий женский голос, что-то певуче проговоривший на странном языке, в котором проскальзывали смутно знакомые слова, но сознание не успевало уловить смысл, вслушиваясь в следующие звуки.
— Что она говорит? — Эрвин разобрал только одно слово: «управление», а Матвей с задумчивым видом поднял кверху палец, призывая всех к тишине, и, прислушиваясь, заговорил:
— Она называет тебя… капитаном… Предлагает проверить системы на… наверное, на способность к дальнейшей работе. Эээ… Ещё предлагает сформулировать… запрос? На предстоящий… маршрут, — запинаясь и щурясь от напряжения, проговорил он.
— Маршрут? — переспросил Эрвин в полном недоумении, ощущая, как удобно спине на мягком ложе, как волны удовольствия растекаются по телу и щекочут кончики пальцев.
— Ну да. Спрашивает, куда полетим, — медленно ответил Матвей, оглядывая помещение в попытке разыскать источник звука.
— То есть это… — «капитан» сделал широкий жест, указывая на помещение, — это разговаривает?
Андре пожал плечами — что тут сказать? И так всё понятно.
— А нельзя ли в таком случае у неё спросить, откуда она прилетела? — уточнил Эрвин.
Андре только хмыкнул:
— Она разговаривает на старом всеобщем. Назвала тебя капитаном. Спроси сам, — изменил своей привычке говорить мало Андре.
В его словах был смысл, и Эрвин, чувствуя себя ужасно неловко, всё же проговорил в пространство:
— Хочу увидеть откуда мы прилетели.
Спросил, правда, не на старом всеобщем, крепко забытом жителями Леса. Настолько крепко, что забыто было даже то, почему язык назывался всеобщий. Уже не впервые знания Матвея оказались кстати — он часто выручал товарищей там, где они терялись или чего-то не знали. Он был сыном старого наставника, который помнил то, что другие уже забыли, и смог кое-что передать сыну, который, к сожалению отца, избрал совсем не ту стезю, к которой его готовили.
Почти мгновенно перед гостями странного транспорта прямо в воздухе развернулся купол с изображением звездного неба, постоял неподвижно и рванул навстречу так, что закружилась голова и перехватило дыхание. Эрвин только и смог выдохнуть:
— Стой! Не так быстро!
И ход замедлился, но не настолько, чтобы понять, что же происходит. Однако Эрвин уловил главное — его слова понятны женскому голосу, и он послушен ему. И Эрвин скомандовал:
— Ещё медленнее!
Вот теперь звездное небо надвигалось на них плавно, и наварх услышал за спиной выдох Матвея. Только Андре остался верен себе — абсолютное спокойствие и непоколебимость.
Все они, не двигаясь с места, медленно плыли в ставшем черным пространстве, провожали глазами движущиеся навстречу звезды, которые не становились, впрочем, ни крупнее, ни ближе. Это было невероятно, это было захватывающе! И это медленное движение завораживало так, что все стояли, словно спящие наяву, и смотрели широко открытыми глазами на открывающуюся панораму.
В поле зрения медленно вплыло нереально огромное сооружение, блестящее в свете звезды темными металлическими боками и сложными сверкающими конструкциями. Медленно приблизилось настолько, что пропало черное звёздное небо. Выпуклый бок приближался, становясь всё более и более плоским, а светлый круг на черной поверхности, к которому, казалось, было направлено движение, становился всё ближе и больше, затем исчез, а полёт остановился, закончившись заметным содроганием.
Огромная картинка на всё помещение внезапно погасла.
Долго никто не мог пошевелиться, и тишина стояла полная. Но наконец Эрвин хрипло проговорил:
— Получается, — прокашлялся, — это к нам прилетело с соседней планеты?
Ответом ему была тишина — никто не пришёл в себя настолько, чтобы говорить, и тем более не составил мнения.
Наварх повернулся к своему маленькому отряду.
— Значит, на этом сооружении, — хлопнул он по подлокотнику ладонью, — должны быть люди!
— Да, должны бы… Но их нет. И следов их нет. Но есть следы Зверя. — Задумчиво проговорил Матвей.
— А повтори-ка, Андре, как ты сказал? — Встрепенулся Эрвин и вопросительно уставился на товарища. — Похоже, Зверь сидел в этом кресле? — И загорелый палец упёрся в гладкое мягкое покрытие.
Когда смысл вопроса дошел до членов отряда, их потрясение было ничуть не меньшим, чем от показанного только что полета через черное небо.
— Матвей… Ты думаешь, что Зверь вовсе не зверь, а разумное существо?!