Дженве не мог разорвать цепь, как не старался. Черный латаровый сплав много прочнее людской стали. Похитители скакали до самого заката, лишь с наступлением сумерек остановившись, чтобы разбить лагерь. Пленника скинули на землю и оттащили в сторонку, чтобы не мешал. Джевне только слушал, как переругивались похитители, потому что на землю его бросили спиной ко всем. Он слышал, как люди развели костер и начали готовить себе варево.
Кто-то дернул пленника за цепи на спине и тот, как куль, перевалился на спину. Над ним возвышался Дойванор Вайзе. Дурацкая маска сдвинута на затылок, а на лице гадкая ухмылка. Этого лица Дженве поклялся себе не забыть. И не простить ему смерть брата. Едва появится возможность, он был готов пожертвовать всем, лишь бы убить этого иллоя. Он поставил себе новую цель в жизни, кровавую, удушающую и разрушающую все на своём пути.
Дойванор с неизменной ухмылкой поставил ногу на грудь пленника.
— Говорят, вы опустили Аст’Эллот к материку, — развязно проговорил он на илои, чтобы людь не поняла, о чём речь, надавив на грудь сильнее. — Что ж, слуги всегда нужны, особенно если это не людь.
Дженве не ответил. В основном из-за того, что во рту у него поместилась закрепленная цепью тряпка. Всё, что оставалось — просто смотреть и запоминать.
— Молчишь? — Усмехнулся Вайзе. — Я с удовольствием бы убил твоего брата еще раз. Не представляешь, сколько раз я представлял себе, как это сделаю! Я думал, будет сложнее… А он просто ничтожен. Всегда был и остался калекой… И Изольтар так думает. Надо было прикончить его там, на Аст’Эллоте.
Промолчал Дженве и теперь.
Дойванор отошел на шаг, Октис загорелся синими искрами на его руке.
— Говорят, ему хватило бы и одного разряда. Но я привык делать все основательно.
Дженве стиснул зубы, стараясь смотреть в темное небо, вспоминая недавнюю схватку. Будь проклят Дойванор, отнявший у него самого близкого человека на этой земле. Разряд Октиса ударил его, оставив в теле легкое покалывание. Затем сразу второй.
— Как тебе? Готов взять на себя долю братца? — После этого разряды били один за другим, пока Дженве не перестал слышать и чувствовать.
— Эй, хватит! — Донеслось до него сквозь шум в ушах. Кто-то из люди подошел к ним. — Тан Изольтар сказал живым…
Дойванор улыбнулся плотоядно и отошел. Человек заглянул в лицо пленнику, убедившись, что тот еще в сознании.
— Ты все погубишь! — Выругался человек. Отошел к костру и между ним и Дойванором началась перепалка. Дженве сквозь муть в голове старался выхватить важное. Отец велел привезти его в крепость, это он понял наверняка. Поручил это Дойванору, как своему доверенному лицу. Ллойву было велено оставить, но посланник принял решение убить на месте. Все это промелькнуло в голове, рождая первородную, ни с чем не сравнимую злость. Земля загудела, отзываясь на желание асатра. Искра возвращала его к жизни, повинуясь приказу.
— Поднимите! Поднимите его! — Взвизгнул Дойванор. Наёмники тотчас подчинились. Пленник, словно куль был поднят и подвешен за цепь на ближайшем дереве. Над обоими посмеивались, а на Дойванора теперь ещё и смотрели с усмешкой.
— Нельзя, чтобы он мог дотянуться до своего демиурга, — огрызнулся Дойванор. Люди посмеялись, но спорить не стали. Ночь Дженве провел, точно куколка бабочки, подвешенный к ветке дерева. Ни поесть, ни утолить жажду ему не предложили.
Следующим утром с рассветом похитители собрали лагерь, и как и предыдущим днем, весь день провели в дороге. Дженве снова, как мешок, бултыхался на лошади поперек седла. Вечером снова привал.
— Как ты себя чувствуешь? — издевался Дойванор, — слышишь своего братца? Я вот нет, и не представляешь, какая от этого благодать. Словно незаконченное дело сделал!
Ответить Дженве не мог, цепь натёрла на щеках изрядный кровоподтёк, а сушь стиснула горло так, что даже дышать стало больно.
И снова Дойванор упражнялся во владении Октисом. Как и последующий вечер. И после.
К крепости Дженве прибыл едва соображающим, ни к чему не годным кулем. Похитители спешились во дворе высочайшей крепости из черного камня, кто-то отправился заводить лошадей, а трое подхватили пленника за цепи на плечах и потащили внутрь. Вниз по крутым лестницам и бесконечным поворотам. Голова кружилась от многодневной дороги, а мысли путались. Дженве едва ли мог сказать, где он оказался. Похитители же, пользуясь беспомощным его положением затащили в небольшую камеру, освещенную одним только чадящим факелом. Распутали цепи и быстро через петли присоединили их к закладным пластинам в стенах. Пленник оказался прикован за обе руки, а затем и за обе ноги. Кляп изо рта с опаской вынули и удалились. Асатр остался один. Словно в банке.
Едва соображая, Дженве прислушался к себе. Вокруг только камень. Черный, словно драконья сталь. Он дернул цепь. Крепление выдержало. Дернул снова. Главное, выбраться отсюда, а там он найдет и Дойванора, и отца. И поквитается за все, произошедшее за последний оборот. Но искать не пришлось. Спустя время, заполненное тишиной и дрожащим на кончиках пальцев ощущением опасности, Изольтар показался в проеме каморки сам. Камень разошёлся перед ним. Здесь даже двери нормальной нет. Отец творит всё, что ему захочется. Здесь. Один. Дженве медленно выдохнул, стараясь унять разрывающий его гнев. Факел где-то под потолком едва ли освещал обоих, скорее заставлял тени сгущаться и набухать злобой.
— Возлюбленный сын мой, — ласково проговорил Изольтар, останавливаясь вне досягаемости пленника. — Ты вернулся к нам…
— Холодноватый прием, — прохрипел Дженве, наматывая цепь на кулак, сколько позволяла длина. На левую руку и столько же на правую.
— Пока ты во власти ложных убеждений, это вынужденная мера, — согласился Изольтар. — Позволь, я объясню тебе всё.
— Твой пес убил Ллойву, — глухо прорычал Дженве, не желая слушать ничего, кроме своей злости.
— Думаю, Дойванор не хотел этого, — примирительно проговорил Изольтар. — Но ты и сам знаешь, Ллойву слаб. Это могла быть просто случайность…
— О, это была не случайность, — усмехнулся Дженве. — Поверь, я видел… я там был…
— Чтож, — Изольтар опустил голову в знак скорби. — Ллойву нажил себе врага. Ему следовало быть осторожнее.
Дженве дернул цепь и она загремела. Изольтар вздрогнул, но не отступил.
— Ты знаешь, — прошипел Дженве тихо, — когда вы все позорно бежали, твой слабый, как ты считаешь, сын принял на себя гнев Окто?
— Он был не один… — Возразил Советник.
— Там, отец, он был один, — прорычал Дженве, дергая цепь снова. — Пока вы здесь прохлаждались…
— Я должен заботиться об иллойях…
— Так почему ты не позаботился об Аст’Эллоте?
— Потому что это была провальная затея! — Изольтар впервые повысил голос. — Вам просто повезло! Понимаешь? А могло выйти иначе! Погибли бы все! Ваша победа — это каприз удачи! И он это знал! Но всё равно полез туда, и утянул и тебя!
Дженве промолчал, стараясь понять, логику Советника.
— Тебе просто наплевать… — Наконец, выдал он. — И всегда было.
— Я забочусь о будущем нашего рода! — Четко, повышая голос сказал Изольтар. — Делаю все, что необходимо. Если тебе не нравятся мои методы. Прекрасно! Но они работают. Меоке и Мильен здесь, они живы и здоровы. Как и несколько десятков других астров. Мы сохранили своё наследие и готовы жить дальше.
— Но Ллойву…
— Ллойву с самого начала был ошибкой… — Оборвал сына Советник. — Я говорил Иливелли. Ее здоровье и жизнь были на волоске. У нее едва не случился выкидыш. Но она хотела оставить ребенка. Родился Ллойву. Изначально больной и слабый. Но я знал, что вскорости потребуется Жертва, и решил оставить ему жизнь. Он стал полезен, иногда даже очень, не спорю. Но здесь каждый должен отыграть свою роль. Он свою — сыграл. Теперь мы вернемся на Аст’Эллот, он снова покорится нам, как сделал это когда-то, а после мы завоюем и этот варварский мир. Ллойву открыл нам широчайшие возможности. Я буду помнить об этом.
Дженве покачал головой, не веря своим ушам.
— Мне кажется, ты болен…
— Я здоров, — Изольтар усмехнулся. — И ты присоединишься к нам. В конце концов, семья, это то, что нужно каждому.
Советник вышел, забрав с собой факел, проем сомкнулся и пленник остался в полной темноте.
Ллойву вынырнул из мучительного забытья. Снова. Болело все тело, особенно пострадавшие рёбра. Болело лицо, возможно, оттого, что он лежал на боку, на раненой щеке, а под щекой, скатанный в несколько слоев твердый, царапающий воспаленную кожу, валик из ткани. В голове стучала мысль, что необходимо отправиться в дорогу тотчас. Попробовал подняться, но тело потяжелело настолько, что он не смог оторвать его от своего ложа.
— Тебе надо отдохнуть, — раздался тихий голос, который Ллойву начал потихоньку ненавидеть.
— Мне надо идти… — С трудом Ллойву сел на своей постели. Речь стала невнятной, что тоже раздражало. Плотный, промокший насквозь кровью, валик прилип к щеке. Асатр, стиснув зубы, оторвал его. Попробовал пальцами рану. Кто-то стянул края грубыми стежками. Но контакт со сталью не прошёл даром. Рана гноилась отвратительной зелёной слизью, от того болела, отдавая в голову.
— Нет необходимости тебе в таком состоянии собираться в дорогу, — Бес выступил из самой тёмной тени в комнате, встал, оглядев потрепанного больного. Ллойву стиснул зубы, как бы он хотел убрать эту галлюцинацию от себя — десны отозвались ноющей болью.
— Но Джев…
— Он не пострадает, — успокоил его Бес. Прошелся по комнате, чтобы встать у столика, на котором разместился пузырек с лекарством, — больше чем ты…
Ллойву проследил за ним взглядом. Силуэт поминутно расплывался перед глазами, как и вся комната.
— Это твое? — Бес коснулся пальцем пузырька.
— Да, — Ллойву снова потрогал новоприобретенные шрамы. На пальцах осталась кровь с зеленью. — Дженве взял это у Валлара… Для меня…
Послышались шаги за дверью, и в комнату вошла растерянная Вимлин кувшином в руках. Что-то произошло… Ах, да, нападение…
— О, господин Лир, — выдохнула она, когда Ллойву повернул к ней голову, — вы проснулись…Я маме скажу… — И выскочила из комнаты.
— Ты напугал ее, — рассмеялся Бес. — Сейчас ты мог бы соперничать с самым уродливым демоном ада… Ну, правая твоя половина…
Ллойву не ответил. Голова кружилась, а в ушах отчетливо стучало сердце. Ненавистный голос… отвратительная земля…
— Тебе очень хочется послать меня, но твое воспитание не позволяет этого сделать? — Бес присел перед больным на колени, заглядывая в глаза.
— Он в порядке? — Хрипло спросил Ллойву, фокусируя взгляд на улыбающемся лице.
— Да, — Бес поднялся, чтобы уступить место тихо вошедшей хозяйке. Висметия пришла с целой корзиной всяких снадобий. Бес с интересом заглянул в корзинку. Хозяйка словно бы не видела его, мозг почему-то зациклился на этом факте. Почему Беса никто не видит? Он действительно галлюцинация?
— Как дела, господин Лир. Ох, и напугали вы нас… — Висметия выдавила из себя улыбку.
— Ей не по себе, — констатировал Бес.
— Позвольте… — Женщина смочила кусок ткани в пряно пахнущем отваре из горшка в корзинке и поднесла к лицу больного. Ллойву предупреждающе выставил ладонь и взял из ее руки тряпицу.
— Я сам… — Мокрая салфетка приятно охладила щеку. Висметия отвернулась и отошла.
— Мне жаль, что вы пострадали, господин Лир, — глухо сказала она. — Это не ваша война. Наверное, кто-то узнал, что Джарий встречался с Грольссонами. У нас много друзей, но и недругов немало. А в наше время доверять никому нельзя…
— Нет, — Ллойву снова лег на подушки. Тряпица быстро нагрелась, и теперь щека снова дергала болью в такт сердца. — Дело не в этом. Вы не виноваты…
— Джарий может не вернуться… — Горько ответила женщина. Она поднесла бокал с лекарством больному. — Я молюсь у алтаря каждый день, но боюсь, что боги нас не слышат.
Асатр сфокусировал взгляд на руке, держащей сосуд.
— Твоя героическая гибель не сделает этот мир лучше, — заметил Бес. — А вот твои деяния, будучи живым — да.
— Они услышат, — глухо проговорил ЛЛойву и выпил все, что было в бокале. — Не сомневайтесь, добрая госпожа.
— Я оставлю здесь все, — Висметия кивнула на горшок с отваром. — Он остановит воспаление.
— Хорошо, — Ллойву закрыл глаза, стащил тряпицу на лоб. Голова снова разболелась. — Благодарю…
— Позовите, если я понадоблюсь. Я скажу Вим, чтобы она заглядывала к вам.
— Хорошо.
И Висметия ушла.
— Почему? — Спросил Ллойву Беса, потому что был уверен, что тот еще здесь. — Почему тебя не было рядом? Они застали нас врасплох…
Бес улыбнулся одними губами.
— Между маленькой испуганной девочкой и двумя искусными в военном деле мужами я выбрал девочку, благородный асатр дома Лир.
— Марисса… — Выдохнул Ллойву. Как он мог забыть! — Она в порядке?
— Да. Она в порядке. Я всегда присматриваю за ней. Там, в твоём бокале были и сонные капли… — Сообщил Бес. — Прежде, чем сон сморит тебя, скажи. На что ты готов ради брата?
— На все… — Хрипло ответил Ллойву.
— Но почему? — Этот вопрос остался без ответа. Ллойву закрыл глаза, надеясь отвязаться от собеседника. — Неужели между вами столь сильная связь?
Ллойву слышал, как Бес прошелся в одну сторону затем в другую по комнате.
— Почему ты не отвечаешь?
— Мне нечего сказать, — какое-то время было тихо, и Ллойву решил было, что Бес исчез. Но возле уха снова раздался его голос.
— У нас есть несколько дней. Прежде, чем твой брат склонится на сторону твоего отца…
— Что это значит? — Ллойву открыл глаза.
— Он считает тебя мертвым, и это подточило его. А твой отец обладает даром, и ты не будешь этого отрицать. Он владеет словом искуснее любого торговца, и может убедить любого. Сломить надломленное проще простого. Он продаст ему мир, каким его видит, и это станет началом конца…
— Между нами — сильная связь, он должен слышать, что я жив…, — устало возразил Ллойву. — Он не позволит заморочить себе голову.
— Ваш отец — основа ваших жизней. Блокировать эту связь ему под силу. Тебе ли объяснять, как устроена преемственность в ваших семьях? Глава дома становится во главе вашего дара. Это ты не станешь отрицать…
— Откуда ты знаешь все это? — Все, что оставалось — бессильно смотреть в потолок. Этот странный не людь знал и говорил вещи от которых становилось больнее не только в ране, но и в сердце. — Кто ты такой?
— Я? — Бес поднялся от кровати. — Твой ночной кошмар. Но ты-то научился дружить со своими кошмарами… Тебе не впервой…
— Я брежу… — Ллойву бессильно отвернулся к окну. — Я схожу с ума… Ты моя галлюцинация, да? Тебя нет…
— Нет… — Бес выступил вперед из тени в углу прямо перед глазами. — Безумие — легчайшая форма ухода от жизни. Тебе судьба уготовила нечто более захватывающее… Тебе понравится…
— Оставь меня… — Ллойву отвернулся снова, и вновь Бес выступил из тени перед взором.
— Не хочу… Не могу… Не стану. Всё, что у меня есть в этом мире — это Мышка, и для неё я перекую этот мир, если потребуется, уничтожу и создам заново. Но пока ещё есть возможность вам справиться без меня…
Ллойву вяло откашлялся. Это бред, определенно. Снова жар, снова бред… Что ж, надо просто переждать… Надо смочить тряпицу. Больной с трудом поднялся на кровати, чтобы дотянуться до горшка с отваром. Тряпица выпала из пальцев. А сам он, неведомо как, снова оказался лежащим на боку. Привиделось… Все привиделось. Кто-то осторожно повалил больного на спину и прижал смоченную тряпицу к щеке. Ллойву краем глаза увидел макушку с торчащими в разные стороны пепельными волосами. Марисса. Хорошо. Он не может приближаться к ней. Значит, Бес ушел. Наконец-то.