— Куда делся твой брат? — уже пару дней Вимлин пыталась разговорить своего кумира, но тот оставался безмолвным, словно после той башни на него наложили заклятье молчания. Единственная тема, что хоть как-то могла расшевелить проводника — это тот неприятный господин, исчезнувший как-то сразу после странных событий в башне. Что произошло, для Вимлин так и осталось загадкой, она постаралась списать всё на особенности проклятой башни. Может, того господина поглотила пучина черноколдунства? Кто знает… Но после тех странных звуков, что встревожили обоих, прибежал Дженве велел всем собираться. Вимлин в торопях побросала всё, что необходимо в тот самый злополучный плащ, завязала узлом и поспешила на выход. Потом Дженве встретились с тем господином долго разговаривали, после чего первый замкнулся в себе, а второй исчез.
Пробирались скрытно, Мариссу подсадили к Вим на пёстрого зверя, словно Ллойву исчез и никогда больше не вернётся. Это было странно. Девчонка тоже ехала молча, словно опять утратила дар речи. Встретил бы их хоть кто, подумал бы, что она немая. Дженве велел накинуть плащ на плечи, чтобы скрыться в тенях. Пришлось ехать в глубоких сумерках, Дженве вёл вперёд, утратив львиную долю своего добродушия, словно исчезнув, тот господин поделился с жизнерадостным братом своей мрачностью и занудством. Продвигаясь вперёд, к Мелям, Вим отмечала себе и огни у трактов, и грохот лат и оружия. Что-то происходит, это точно. Только бы дома всё было в порядке.
— Где он? — Вимлин дёрнула Дженве за рукав. Скоро Мели, осталось совсем немного, подняться по серпантину, и они дома. Что же потом? — Почему ты молчишь?
— Мне нечего сказать, добрая Вим, — отозвался Джевне тихо, как эхо самого себя, — он отправился по важному делу…
— Почему мы не отправились вместе с ним? — не унималась девушка. Дженве что-то тревожит, это очевидно.
— Потому что там, куда он отправился очень опасно для вас, — голос Дженве стал ещё тише, — вам надо вернуться домой.
— Стойте! — Прямо перед ними вырос патруль из пятерых мужей с факелами и весьма угрожающими топорами на поясах. Вимлин со страхом искала алое перо на рукавах. Нет… Нету, зато на поясе одного из воинов висит волчий хвост. Это люди отца! Это из Мелей!
— Это мы! Мы! — Вимлин откинула глубокий капюшон, — это я, Вимлин Калевала! Отец, верно, дома?
— Дева Вимлин? — удивился один из воинов. И атмосфера сразу потеплела. — Вас ищут по всему тенъёрду!
— Ваш отец вернулся…
— Вам надо к нему…
Вимлин кивала, терпела поглаживания по плечам и позволила увлечь себя вперёд, оставляя Джевне за спиной.
— Грядёт война, — рубанула слух фраза, — негоже деве скитаться по свету в компании чужого мужа…
— Война? — Вимлин растерянно оглянулась и встретила лишь суровый спокойный взгляд бесцветных глаз. Словно он знал. И готов. Война… От этого слова сжималось где-то внутри, и тянуло невыносимой тоской к дому. Война…
— Что ж, попытка была, — в этот раз отовсюду бил невыносимо яркий свет. Бес растворялся в потоках сияния, исчезая и снова появляясь в новом месте, — жаль, неудачная…
— Мне жаль, — Ллойву понял, что он не может двигаться, не может повернуть голову, ничего не может. Он был одновременно везде и его словно бы не было вовсе. — Мне правда жаль…
— Я тебя не виню, — Бес вздохнул или показалось только, — и ты прости меня, это было выше твоих возможностей. Я ждал такого исхода, но позже. Теперь… Я хочу тебя кое с кем познакомить.
— Зачем? — Всё казалось пустым и никчёмным. Кажется, он не сможет вернуться, он не помнит дороги, и не знает, что нужно сделать, чтобы очнуться. Это же не сон? Нет, не сон. Это нечто иное, более глубокое и медитативное. Это покой. Его обещал этот неземной свет, что лился отовсюду.
— Нет, нет, подожди… Ты не отделаешься так просто.
Пришлось снова обратить внимание на Беса. Неугомонный. Неужели не ясно, что всё закончено.
— Нет, мы не закончили. Тебя подлатают… не смей обижать её, она — самое ценное что у меня есть.
Она? Марисса?
— Нет, кое-кто ещё…
Свет начал угасать, и это была катастрофа, потому что без него не будет покоя, будет лишь вечное блуждание. Бес растворился в потоках, а на смену ему пришло новое чувство. Словно полёт в бездне, да, так и было, он, Ллойву, летел, поднимаясь над всеми заботами всё выше и выше, хотя невыносимо трудно было скользить сквозь свет. Кто-то планировал рядом, не давай упасть, сдасться, отступить, дарил силы, ласково, как мать в колыбели касался груди, достигая сердца. Кто-то… И в пике своего полёта, не выдержав напряжения Ллойву упал. Стремительно, как кусок земной тверди.
— Слава богам, ты очнулся, — Ллойву почувствовал женские руки на своих щеках. Это не может быть мать, это Мильен, её голос так похож. Такой тихий, чувственный и родной. — Доктор сказал, что сердце остановилось. Дилетант, — Мильен положила голову на грудь брату, — я слышу, как оно бьётся. Тук-тук, тук-тук… Ты жив… — И тёплые руки обняли его за плечи.
Полежав ещё немного, Ллойву вспомнил всё, что предшествовало удару. Ему отказали в просьбе о помощи. Значит, придётся справляться самим. Ллойву открыл глаза. Небольшая комната с чистыми, крашенными белой краской стенами, в окно над головой бьёт яркий солнечный свет. А он, Ллойву, лежит на кровати, стоящей у стены, прямо на покрывале, туника расстёгнута. Комната пуста за исключением их двоих.
— Я не для того нашла тебя, чтобы потерять, — Мильен не размыкала рук.
— Как долго… я… здесь? — Ллойву предпринял попытку подняться, но Мильен не позволила ему этого.
— Ночь и полдня, ты наделал переполоха. Видел бы ты их лица, — Мильен издала звук похожий то ли на смешок, то ли на всхлип. Ллойву не видел её лица на своей груди, но по увлажившейся рубахе понял, что она плачет. — Надутые индюки… Они сразу вызвали доктора Аалто, он сказал, что у тебя остановилось сердце. Но я не поверила. Они все всегда врут… видишь, ты живой.
Ллойву положил ладонь ей на спину, под пальцы попался локон волос. Захотелось растереть его в пальцах, и Ллойву не упустил удовольствия почувствовать тонкую текстуру пряди. Словно шёлк.
— Я никогда не думала, как сильно я буду по вам скучать, — всхлипнула Мильен, — по тебе… и по Дженве… по Меоке… Я хочу чтобы мы все вновь были вместе, как семья… Здесь… Почему так нельзя?
— Потому что, Мильен…. в этом мире… мы не одни, — Ллойву вдохнул, пробуя свои возможности, и грудь в этот раз не отозвалась болью. Можно дышать и жить дальше. Удивительно, Бес не обманул. — И у нас есть обязательства…
— Мне кажется, они есть только у тебя, — фыркнула Мильен сквозь слёзы, — оставь их, живи с нами, прошу…
Ллойву помолчал. Слабость во всём теле не позволяла подняться, и одолевала мысль, что он безнадёжно опаздывал.
— Я не могу так, Милле, — он чуть повернул голову. Грубо сколоченный стол у изголовья, а на нём какая-то микстура в пузырьке. Судя по запаху валериана и что-то ещё. Доктор Валлар бы сказал: «Дилетанты! Валериана при сердечном ударе бесполезна». Но его здесь не было, был доктор Аалто. — Я дал слово…
— Забери обратно, — Мильен повернула голову, вытерев слёзы о рубаху на груди, — собственная жизнь важнее…
— Не всегда, — Ллойву взглянул, сколько позволяло положение, сестре в глаза, — иногда важнее дать её другим, Милле.
— Им наплевать на тебя, — прошептала астера, прижимаясь ухом к груди.
На это Ллойву не нашелся, что ответить. Только понимал, что если отступит он, то случится худший из вариантов.
— Ты останешься? Я уговорю их…
— Зачем? — Ллойву попытался приподняться.
— Асатр Вайзе решил, что ты нанес им всем оскорбление, — вздохнула Милле, — и требует изгнать тебя прочь. Единственное, что спасло тебя, это случившийся с тобой удар. Может, ты извинишься перед ними и все будет как раньше?
— Нет, — категорично отрезал Ллойву, — Я не желаю жить здесь, зная, что из-за моей трусости гибли иллои.
— Это не трусость… — неуверенно протянула Милле, поднимаясь и вытирая слезы.
— Это именно она, Мильен, не лги себе, — снова закружилась голова от волнения, и пришлось заняться дыхательной гимнастикой. Но на удивление, Ллойву чувствовал себя лучше. Словно что-то произошло, чего он не мог объяснить и поверить. Чудо, это называется чудо. И он знал, кто это чудо, в который раз для асатра, сотворил.
— Я должен ехать, — Ллойву с трудом поднялся.
— Куда же? — растерянно спросила Мильен, не смея препятствовать брату.
— Дженве меня ждёт, мы договорились о встрече… Только я обещал ему, что приду не один…
— Мы собрали двести пятьдесят голов, — докладывал йорманд, не глядя ни на кого. Дженве стоял у стола, на котором была разложена карта, а на ней чурочками со вставленными красными пёрышками обозначены позиции Доенвальдовых сотен. — Конницы. По три сотни воинов ждут у переправы. Можем выступить хоть сейчас.
— Что говорит юный Вакрсон? — задумчиво спросил Джарий, глядя на карту.
— Прилетела птица, он вытянул Хитреца на переговоры. — Вставил своё слово высокий, седовласый людь. — Но я бы не стал доверять восточным лисам. Они будут торговать для себя. А мы снова попадём под удар.
— Тогда не будем ждать. Будем говорить с позиции силы.
— С юга идут тяжело вооруженные рыцари с лилией на стягах. Их много, — вставил своё слово один из йормандов.
— Что истинникам надо на нашей земле? — Съёвл Грольсон, широкий, с густой тёмной бородищей, подоткнул бока кулаками.
— Они в союзе с тьярдом, — Джарий положил пару чурок на ленту западного тракта. Картина выходила безрадостная. Со всех сторон северные тьёрды поджимали войском.
— С почившим? — уточнил Съёвл.
— Это точно? — уточнил кто-то, — что жирная свинья сдохла? — и сразу со всех сторон загомонили, закричали.
— Издох, как собака…
— Хитрец готовится взять власть.
— Туда и дорога…
— Что же они не отступят?
— С ними мы не воюем…
— С ними можно договориться!
— Встретим их у Седой пади, там и поговорим.
Джарий взглянул на суровое лицо своего гостя. Дженве как и в прошлый раз молча слушал, не встревая.
— Ты с нами? — спросил Джарий, коснувшись плеча. В последний раз чужак отказался, сославшись на то, что желал быть в стороне. Что он скажет теперь? Джарию казалось, что он в неоплатном долгу перед теми чужаками, что вернули его к жизни и вернули невредимой дочь. Сейчас казалось важным, держаться вместе.
— Да, я с вами, — холодный, отчуждённый взгляд пробирал до костей. Что-то произошло с ним за время его путешествия. Что-то тревожит душу, заставляя её покрываться толстым слоем льда, что отражался сейчас в глазах. — До конца, каким бы он ни был…
— Останься!
Мильен по настойчивой просьбе проводила брата к кродовням, где отдала ему личного крода в пользование и теперь смотрела, как Ллойву седлает животное, чтобы отправиться в дорогу. Больше никто не вышел проводить его, хотя многие встречали, как героя. Что стало с этими иллоями? Один удар и ты падаешь с пьедестала, возведённого ими же для тебя. Словно колосс из песка.
— Ты же не воин, Ллойву, ты и сам это знаешь! — шансов уговорить нет, но можно утешать себя мыслью, что она хотя бы попыталась. Ллойву провёл в постели ровно столько, сколько было необходимо, чтобы встать на ноги, и сразу собрался в дорогу. Старейшины хранили молчание, игнорируя гостя полностью, словно не было встречи и чествования пару дней назад. Как быстро можно потерять их благосклонность.
— Я обещал, Милле, и потом, это то, что мы должны сделать… — Ллойву подтянул ремни у седла. Внтури всё застыло от наступающей безысходности, даже проблемы со здоровьем отодвинулись на второй план. Сейчас внутри билось настойчивое желание быть в другом месте.
— Кто мы?
— Я и Джев, я не могу его оставить одного?
— Но… — Мильен прикусила губу до крови. Старейшины отказали брату в поддержке. Мало того, велели ему убираться прочь оттого, что посчитали себя оскорблёнными из-за последней выходки. Будь эти старики помоложе, а Ллойву покрепче, дело закончилось бы Кейме, но к счастью, эти дураки слишком трусливы, а брата хватил удар прямо на заседании. Громче всех выступал Гекато Вайзе, а остальные молча согласились. Это проклятье молчания, когда говорит один, а остальные соглашаются, хотя в глубине души, возможно, и рады возразить. Но Ллойву прав. Был прав тогда и сейчас тоже. Отчего они не видят этого? Не хотят видеть. Это общее дело. Теперь она начала понимать это, и понимать брата, его одержимость и стремление к справедливости. Советник, возможно видел всё это в сыне, и отцу претило, что его личные установки не позволяли быть хоть на пядь выше отпрыска. Это зависть, потому что за Ллойву она бы пошла… и не только она.
— Процветай, Милле, быть может, мы увидимся потом, — Ллойву забрался в седло.
— Да, — Мильен хотела сказать ещё многое, но сдержалась, только лишь махнув рукой, провожая брата в путь. Ллойву вывел крода на укатанную дорогу. Мильен долго смотрела ему вслед, пока он не стал похож на крохотную фигурку на склоне.
— Я слышал Ллойву вернулся, где он? — к кродовням спустился Меоке, загоревший и бодрый.
— Он уехал, — Мильен опёрлась спиной о столб открытых ворот и взглянула на сводчатомый потолок. Кроды протяжно завыли, чувствуя её тоску.
— Даже не повидались, — фыркнул Меоке, присаживаясь на небольшую чурочку у входа. Взглянул с ожиданием на сестру.
— Что? — Мильен обратила на него внимание.
— Мне тут порассказали в общих чертах… Ллойву как всегда, в своём репертуаре. Я даже пожалел, что не видел, как он вставил этим занудам штырь в задницы. Признавайся, сестрица, ты что-то задумала…
— Если даже и так, ты бы поддержал меня? — лукаво улыбнулась Мильен, — Как Ллойву? Они со старшим братцем всегда были не разлей-вода. Я даже завидую. Почему у нас с тобой нет такого?
— Смотря о чём речь, — Меоке устроился удобнее, приготовившись слушать, стряхнул грязь с сапогов, — рассказывай…
Никто не препятствовал Ллойву при выезде, и он спокойно преодолел склон, а после и ущелье, выехав снова на заснеженную балку. Буря улеглась и теперь открылась величественная картина. Долина, цветущая в ожидании недолгого лета и голубоватые хребты в дали. Новая, прекрасная земля, что никак не могла усмирить своих обитателей, бесконечно воюющих друг с другом. Где-то далеко виделись тёмные пятна армий, а ещё дальше терялся в дымке и Аст’Эллот. Они уже рядом. Надо успеть. Руки пощипывало холодом, а дыхание поднималось к небу облачками.
— Рад тебя видеть в добром здравии. Ты же понимаешь, что не пройдёшь здесь, — услышал Ллойву знакомый до боли голос.
— Надеюсь, когда всё закончится иметь возможность убить тебя, — ответил асатр, склоняясь в седле к чёрной голове у морды крода. — Уж очень хочется.
— Получишь, ты всё получишь, благородный асатр дома Лир. Они не послушали тебя? — Бес поднял лицо к свету, щурясь довольно, как кот.
— Они следуют иному плану, тому, что придумал отец, — нехотя отозвался Ллойву, признавая своё поражение.
— И что же это за план?
— Уничтожить всё чужими руками, чтобы затем возвести новое.
— Отличный план, — сощурился Бес, придерживая рукой повод крода.
— Отличный план, — эхом повторил Ллойву, пытаясь понять, что происходит там, в дали. — Что Дженве? Он довез дев до места?
— Да, они добрались без происшествий. Твой брат хорош в планировании и скрытности. Даже моя помощь понадобилась всего раз. Теперь у нас самая масштабная задача.
— Он хорош во всём, — улыбнулся Ллойву, потом посерьёзнел, — у нас?
— У вас, сейчас идут мелкие стычки между южанами и местными. Но не за горами решающая битва…
— Я должен быть там… — Ллойву глубоко вдохнул, словно пробуя свои возможности. Всё в порядке. Словно не было удара пару дней назад. Это сродни чуду. Он знатно задолжал судьбе за все свои воскрешения.
— Не сразу, — возразил Бес, растворяясь в воздухе. За спиной послышался топот ещё одного крода. Ллойву оглянулся, опасаясь увидеть погоню. Рукоять кимейра привычно легла в ладонь.
— Ллойву! — Это всего лишь Мильен, довольная, как никогда. — Ты не взял провиант!
— Я надеялся ускорить свой отъезд, — как не хотелось отрицать, но Ллойву был даже рад увидеть сестрицу в походном мужском одеянии. Ей идёт. — Что ты здесь делаешь?
— Привезла тебе одежду… и провизию, — Милле похлопала по мешку, навьюченному на спину крода за седлом. — И я еду с тобой!
— Нет, нет, нет, это не твоя война Милле! — Ллойву нахмурился, — это опасно, вернись сей же час!
— Это и не твоя война! — дерзко возразила астера, и не думая возвращаться, — я еду с тобой, и не смей мне возражать! Я обладаю Искрой так же как и ты! Ты всего лишь второй после Дженве и точно не отец, ты не можешь мне приказывать.
— Милле… — Ллойву покачал головой, придумывая аргументы, но не смог найти ни одного. Она имеет право быть там так же, как и он. — Меоке знает? Хоть кто-то?
— Им наплевать! А Меоке нас догонит чуть позже, сказал, что обеспечит нам подкрепление.
— Что? — рассмеялся Ллойву, — Милле, никто не даст нам подкреплений! Мне было сказано об этом напрямую!
— Ты просто не там ищешь, братец, — Мильен подмигнула, — нет смысла пытаться расшевелить этих зачерствевших стариков.
Ллойву замер. Он не принял в расчёт молодую кровь, и это стало ещё одной его ошибкой. Слишком их много, слишком много…
— Ну, что, в путь? — Милле бросила брату свёрнутый тёплый плащ, — я так понимаю, мы спешим?