Следующим утром мелкий, точно крупа снег засыпал окрестности. Крошечные льдинки неприятно кололи кожу. Сколь хороша была погода накануне, столь неприютна была она этим промозглым утром, словно вознамерившись показать путешественникам, какой непредсказуемой может стать дорога. Ветер рвал на путниках одежду и трепал языки костра в разные стороны, норовя погасить огонёк. Даже близость ажурной вязи из стволов и ветвей деревьев не спасала от промозглой сырости, и совсем не защищала от ветра. Пивень с облегчением сдал свой пост проснувшемуся с рассветом Дженве. Ллойву, к досаде наемника, так и не проронил больше ни слова после ночного разговора. Этот господин проводника пугал. Но Дженве был приветливым за двоих, поэтому Пивень позабыл свои страхи, и уже к обеду, позавтракав, все собрались снова в дорогу. Братьям не нравилось соседство караванов в пути, потому к тракту решили не приближаться. Хоть Пивень и считал, что это-то точно лишнее. Уж всяко лучше соседство человека, чем дикого зверья. Но Дженве прозрачно намекнул, что встречаться с людьми ему не хочется, а Ллойву молча с ним согласился.
Дженве поделился с наемником табаком, и они вдвоем с удовольствием задымили. Солнце, выступившее в послеобедии из-за туч, уняло разгулявшийся ветер, разогрело воздух, растопило нападавшую снежную крупу под ногами, снова напомнив, что время весеннее. Жизнь стала казаться краше и гармоничнее. Пивень был сыт, почти счастлив. Дженве развлекал его расспросами о службе, а проводник был не прочь почесать языком.
— А где ж ты служил, господин Пивень? — с лукавой улыбкой спросил Дженве.
— Известно где, в Доенвальдовой дружине. Окромя её лучше носа не казать, — охотно отозвался Пивень, почесывая заросшую густым курчавым волосом с рыжинкой шею. — Доенвальдовы йорманды абы кого не берут!
— Ценный воин, значит… — улыбнулся Дженве.
— Не особо ценный, — смутился проводник, — говорят, кругом смута зреет. Недовольных много… Вот и берут всех кто готов служить под крылом Феникса
— Чем же недовольных?
— Нынешний тьярд муж достойный, — уклончиво ответил Пивень, — да тучен не в меру, да до девок охоч. Поговаривают, гордарские советники власти имеют больше, чем он. Порты почти продали иритам да гордарцам. А порты это что?
— Что? — услышал Пивень лукавое.
— Известно что, торговля да флот. Вот что. А тьярд молчит. Какова была империя! Дед рассказывал, Старг Доенвальд сколотил под собой, всех подмял, никто и пикнуть не смел. А Рогний ему не чета… — разговорился проводник, и тот час прикусил язык. Мало ли, где вздумается пришлым трепать языком. Как бы до виселицы не договориться.
— При нём бандитов стало больше… Вот и набирают в йормы славных воинов.
Ллойву ехал в молчании, казалось, что слушал, склонив голову на грудь. Глубокий капюшон на меху скрывал его лицо. Дженве с изрядной долей беспокойства поглядывал на брата. От Пивня не укрылась эта забота. Вот чего он не понимал, так это странного такого поведения. Разве каждый не кузнец своего благополучия? И если этот странный господин желает быть один, отчего не предоставить ему эту возможность?
— Чего ты? — Удивился Пивень.
— Ллойву? — Дженве подъехал ближе, склонился в седле, заглядывая под капюшон.
— Я слышу. Все в порядке, — услышал он тихий голос. Дженве вернулся на свое место, но тревога не покинула его. Пивень с неудовольствием поглядывал на странного господина. По мнению проводника, этот самый господин слишком много внимания оттягивал на себя, лишая Пивня задорной беседы и единомышленника.
— Мы сейчас вдоль Чешуйки идем, — сказал он Дженве, стараясь вернуть к себе долю внимания.
— Чешуйка это….
— Река. Вдоль речки идем, — проводник указал на длинную ленту, скованную льдом и кое-где покрытую снегом, по правую руку. — Там — И палец сместился влево. — Чешкин брод.
— Какое смешное название. Это что?
— Да, малый сун, — нехотя ответил Пивень. — Там переправа. Можем в брод. Но лед тонкий, как бы, не провалиться.
— Совсем малый сун? Сун это что?
— Совсем. Сун это вроде три двора, да мельница. К примеру… — честно признался Пивень. — А так… Три двора, да харчевня. Для проезжих. Дыра — дырой, но переночевать можно. И харчей опять же…
— Долго ль до него? — Дженве с беспокойством взглянул на склоненную голову брата.
— Ежели вот так же, да в пути не увязнем, то две трети дня пути. Завтра к утру прибудем. Ежели ускориться, то к вечеру.
— Давайте ускоримся, — принял решение Дженве. — Небольшой привал, и к вечеру надо быть в твоей харчевне. Слышишь, Ллойву? Справишься?
— Да.
Дженве кивнул, и Черныш набрал скорость. Проводник подстегнул свою кобылу, стараясь успеть за приглянувшимся ему нанимателем, и она перешла на галоп. Ластва, не отставая, следовала за ведущим кродом, иногда огрызаясь на кобылу. Пивню даже говорить расхотелось. Темп Дженве задал быстрый, сколько было возможно. Чудные звери легко преодолевали заросли путанного ивняка вдоль берега, чего нельзя было сказать о лошади. Пивень начал отставать.
Вскоре показались у реки развалины водяной мельницы. Дженве ткнул в нее пальцем.
— Там сделаем привал.
Пивень поравнялся с ним.
— Это Черная мельница.
— И что? — Отозвался Дженве всем видом показывая пренебрежение к страхам проводника.
— Проклято место. Удачи не будет.
— У вас каждый клочок земли проклят! — Расхохотался Дженве. — Если так, то и жить-то негде.
Проводник нахмурился и замолчал. Пускай себе смеется. Он, Пивень, в эту мельницу ни ногой. При нем в таверне «Хромая лошадь» в том самом Чешкином броде бывалый рыбак рассказывал историю, как сгинули там его кобыла и собака, сам едва ноги унес. Он, Пивень постоит рядом лучше, но в мельницу ни ни.
Путники подъехали ближе. Стали видны, изрядные прорехи в стенах, одряхлевшие, развалившиеся крылья, а кое-где следы пожара пятнали каменную кладку.
— Отдохнем чуть и в путь. — Дженве скинул мешок с крупа крода, погладил Черныша по морде, чтобы не смотрел в сторону испуганной кобылы. Крод застрекотал в ответ. Ллойву тоже спешился и подошел к стене, где теперь сложили нехитрые пожитки.
— Как ты? — Обратился к нему на илои Дженве, стиснул плечо. Ллойву скинул капюшон плаща, и Дженве с неудовольствием увидел, что глаза брата снова потемнели.
— Я в порядке, — раздельно произнес Ллойву, тема была ему неприятна.
— Мы слишком быстро движемся? — С тревогой спросил Дженве.
— Я просто не выспался, вот и все, — Ллойву улыбнулся, стараясь успокоить брата.
— Снова кошмары?
— Я не хочу это обсуждать.
— Они выматывают тебя. Быть может, если ты скажешь, то сможешь справиться с ними?
— Нет, Джев. Я и так справлюсь. Нет нужды это обсуждать.
— Я не для того тебя вытащил с Аст’Эллота, чтобы потерять здесь, — Дженве стиснул плечо брата крепче. — Слышишь?
— Я — в порядке, Джев. Просто устал. — Ллойву перевел взгляд на проводника, распахнувшего глаза и рот, слушая чудной, непривычный слуху язык.
— Перекусим, и в путь, — сказал Дженве на общем, отпуская брата.
— Это можно, — согласился Пивень с живостью. Может, мельница не так страшна при свете дня. Быть может, она только ночью наводит ужас? Рыбак говорил про чёрные тени, про горящие глаза. Разве днём такое увидеть? Скорее в сумерках. Может, и вовсе ему привиделось. Разложили снедь. Дженве достал чудной черный кинжал из-за спины, нарезал хлеб и мясо.
— Чего это? — Пивень, жуя, указал на кинжал, что лежал сейчас возле снеди, измазанный в крошках и совсем не страшный.
— Это кимейр. Ритуальный кинжал илоев. Ну, был таковым.
— Ого, а чего он черный?
— Их куют из особого сплава, а потом закаляют при адских температурах. — Дженве отправил в рот кусок бутерброда, охотно отвечая на вопросы. Его брат молчал.
Пивень потянулся к кинжалу, взял в руки. Рукоять такая же длинная, как и лезвие. Обмотана кожей, истертой от многократного применения. Само лезвие черного цвета сплошь изрезано сквозной резьбой. Выглядел этот кимейр, как игрушка для детей. Или как сувенир. Пивень потрогал лезвие. Тупое. Да и сталь мягкая, можно продавить ногтем. Пожал плечами, положил обратно.
— И зачем вы его носите? Он же никчемный. Его сломать, раз плюнуть.
Дженве усмехнулся, взял его в руки.
— А ну ка, попробуй сломать, — предложил он. Пивень с улыбкой надавил на лезвие. Что за черт! Сталь укрепилась, не согнуть. С дуру схватил за лезвие всей ладонью, и сразу отдернул руку. Острейшее лезвие оставило длинный глубокий порез.
— Это магия? — Пивень прижал кровоточащую руку к груди.
— Это кимейр, — Дженве усмехнулся и протянул наемнику платок. — Он предназначен для асатров, для нас. Наша кровь дает ему силу.
— Асатров?
Дженве кивнул.
— Типо тан, по-вашему.
— Ничего себе, у наших танов кровь-то как у всех. Чего в ней особенного? Коль клинок иль топор держать не умеешь, так и жись твоя станет короче. — Пивень усмехнулся. Чудные чужаки.
Дженве ковырнул кожу на своей ладони. Показались капли черной крови. Пивень ошалело взглянул на свою рану. Красная. А у этих колдяков — черная. Дьяволы, как есть.
— Черная! — Пивень дернулся отползти, рука поползла начертать охранный знак перед собой.
— В этом наш секрет — кивнул Дженве, хитро поглядывая на напуганного проводника.
— Признайся, вы — дьяволы!
— Мы — Жертвенные дома Лир, — вступил Ллойву в разговор. — Не путай свои суеверия с родословной, происходящей от последних богов. Это Искра, она вступает во взаимодействие с кровью, меняя её состав.
Пивень медленно перевел взгляд на порезанную ладонь. В голове все смешалось.
— Да не переживай ты так! — Рассмеялся Дженве. — В остальном мы похожи на вас. Только сильнее.
— Умнее, — вставил Ллойву.
— Выносливее, — кивнул Дженве.
— У нас есть наука и медицина.
Пивень покачал головой. Вспомнил про три монеты в кошеле.
— Мне-то все равно, — наконец, выдал он. — Хоть дьяволы! Платите мне, и я отведу вас даже в ад!
— В ад не надо, — заметил Дженве. — На гору Дьявола
— Будь по-вашему, — Пивень замотал руку платком. — Только платите.
Реплика повеселила Дженве.
— Выходит, золото рассеивает все твои суеверия, милейший?
— Благословенный металл, — кивнул Пивень. — Иногда мне кажется, его коснулись боги…
— Боги к золоту не имеют отношения, — заметил Ллойву брезгливо. — Только людь касается презренного металла.
— Пускай, касается. — Закивал Пивень. — И почаще.
Дженве расхохотался.
— Ты забавный людь, Пивень! Забавный людь…
Через час окончили трапезу и собрались в дорогу. Все же, мельница наложила ни них проклятье за незваный обед под сенью ее стен, думал Пивень. Дженве снова задал темп хода, не сравнимый с конной прогулкой. К вечеру даже проводник выбился из сил, едва держась в седле. При подъезде к Чешкину броду братья решили кродов отпустить поохотиться. В город вошли в наступающих сумерках и пешими. Пивень вел лошадь в поводу, замыкая шествие. Братья шли неспешно, Дженве подстраивался под медленный шаг брата. К тому же они несли в руках вещевые мешки и седла, снятые с кродов. Пивня эта похоронная поступь выматывала, как ничто другое. Город был почти пуст в сумерках. Время караванов еще не наступило и жители, кормящиеся за счет путешественников, разошлись по своим домам в вечернюю пору.
Единственная улица была безлюдна и темна. Братья шли, с интересом оглядывая местные строения. Смотреть особо не на что. Низенькие дома перемежались приземистыми постройками для скотины. Вот в Северной Звезде есть на что посмотреть! Пивень бывал там однажды. Говорят, тьярд выписывал зодчих из самой Гордарии.
Гостиница стояла у самой переправы. Являла собой небольшое стрельчатое строение с большим обеденным залом и несколькими комнатами для ночлега по его краям.
— Я договорюсь? — Пивень протянул руку в ожидании нового вливания в свой скудный достаток. Дженве достал из кошеля монету, положил ее в протянутую ладонь.
— И ужин! — крикнул он в догонку, проводник исчез в дверях. Братья неспешно тронулись следом. Обеденный зал был пуст в эту пору. Посередине зала тлели угли огромного очага, у дальней стены разместилась стойка владельца. Пивень что-то горячо обсуждал сейчас с хозяином. Дженве потянул брата за грязный стол. Тот не стал сопротивляться и присел на скамью.
— Колоритно, — Дженве оглядел потемневшую от времени резьбу над головой. Пивень поспешил отчитаться о потраченных средствах.
— Нам дали комнату, кому-то придется спать на конюшне, то есть мне. — Радостно сообщил он. — И сейчас хозяйка принесет, что осталось.
— Хорошо, — кивнул Дженве, положил ладонь на запястье брата. — Ллойву, ужин…
— Я не хочу, — последовал ответ. — Я бы хотел пойти спать. Устал…
— Я провожу! — Согласился Пивень. Хозяин пообещал достать пива, и проводник предвкушал веселую ночь. Ради нее он был готов поспать в холодном хлеву.
— Нет, — Дженве с укором взглянул на наемника. — Ужин.
— Право, Джев… — Слабо запротестовал Ллойву. — не нужно…
— Ты поешь, мы все поедим, а потом мы все вместе пойдем отдыхать, — с нажимом повторил Дженве, и Ллойву сдался, кивнул соглашаясь. Хозяйка, дородная крепкая тунгурка, принесла какую-то похлебку в небольшом чане, несколько мисок и черпак на всех. Пивень с готовностью услужить разлил все по порциям. Разложил хлеб и деревянные ложки. Ллойву взял в руки деревянное потемневшие от частого использования изделие, покрутил в пальцах.
— Это ложка, черпак, похлёбку хлебать, — уточнил Пивень с готовностью.
— Я знаю, — Ллойву чуть улыбнулся. — Их хоть иногда моют?
— Этого не знаю, — честно признался проводник. — Чего их мыть? Можно попросить, конечно. Только вода-то все одно из речки.
— О, боги… — выдохнул Ллойву, едва не отставляя от себя тарелку. Дженве взял свою ложку в руки и попробовал варево.
— Годится. Ешь, Ловкач.
Ллойву, стараясь сократить контакт с ложкой, брезгливо взял ее двумя пальцами. Вяло начал цедить бульон из похлебки.
А вот Пивень поел с удовольствием. Похлебка была хороша. Густая, ароматная с кольцами лука и плавающим сверху жиром. Брюхо прятно потяжелело и теперь требовало чего-то выпить.
— Хозяин говорит, есть пива бочонок, — Обратился он к Дженве но тот покачал головой.
— Спать, — Дженве кивнул головой в сторону дверей в комнату. — И ты тоже, Пивень.
— Ну, спать, так спать, — согласился проводник, мельком бросив взгляд на раздражающего его господина. Ллойву прикрыл лицо ладонью от спутников, но Пивень отчетливо видел на виске бьющую в такт сердца черную вену.
— Вон ваши комнаты, и снаружи посплю — проводник махнул рукой на приоткрытые двери.
Дженве подхватил свою поклажу, на другую руку накинул петлю от вещей брата и молча ушел. Проводник помялся у стола и тоже поспешил ретироваться. Мало ли….А ну как этого странного господина хватит удар какой. Крутись потом возле него. Может им наоборот полезно то, что вредно для людей. Кто ж их разберет. Благо, братья будут спать в отдельной комнате сегодня.
Дженве успел скинуть вещи и оценить комнату, пока Ллойву не пришел. Четыре стены, две грубосколоченные койки и стол между ними. Настоле два стакана и кувшин, по запаху вода, но стоит тут давно. Под потолком небольшое окошко, закрытое ставней. В целом, неплохо. Тем более, что за окном снова поднялся ветер и, кажется, пошел дождь. Переночевать в гостинице было хорошей идеей.
Ллойву вошел и сразу скинул плащ, чтобы лечь. Пока он стягивал сапоги, Дженве наблюдал за ним, сидя на другой койке.
— Валлар дал мне капель для тебя. Прости, я не мог с ним не посоветоваться, — наконец решился он сообщить. — Для сердца.
— Да, давай, — тихо и неожиданно быстро согласился Ллойву, видимо дела его были совсем плохи. Дженве отвернулся, чтобы поискать и накапать в бокал из вычурного стеклянного пузырька темно-красной жидкости. Одни боги ведают, что там за состав. Подумав, добавил в это зелье еще и сонных капель, пока брат не видит.
Ллойву выпил все залпом и лег в кровать. Дженве посидел немного, наблюдая, как ладонь брата, сжимавшая кусок простыни в кулаке, постепенно расслабилась.
Ничего. Они найдут себе место и в этом мире. Аст’Эллот никогда не перестанет быть Родиной, но и этот мир может стать близким. Пусть он несовершенный, вздорный, дикий. Никогда не поздно дабавить в него немного совершенства. Хуже он от этого не станет. Дженве улыбнулся мыслям. Давно хотелось курить. Он проверил кисет, табака еще много. И вышел, чтобы покурить на улицу.