Мели гудели и суетились, словно разворошенный муравейник. Слухи о нападении витали в воздухе, хоть и не были ни разу произнесены вслух. Ужин прошел в относительном молчании. Только дети никак не желали угомониться. Старик Вериго сверлил асатров глазами за ужином, но не сказал ни слова. Едва ужин был съеден, дети отправлены спать, а со стола убрали остатки еды, Джарий поднялся и ушел в свои комнаты. Туда же следом отправился и его кровный и двоюродные братья. Дженве скользнул взглядом по ним.
— Иди отдыхай, Ловкач, завтра у нас много работы.
— Ты хочешь идти с ними? — Ллойву поднялся.
— Возможно, мое мнение будет полезным.
— Хорошо, — И Ллойву отправился наверх, к себе. Его тянуло к книгам, но не к людям. Дженве наоборот хотелось общества. Особенно теперь. Мысли соскользнули на проводника. Где-то он теперь? Едва они въехали в Мели, Пивень как-то незаметно исчез, словно растворился, и никто о нем не вспомнил. Возможно, этот факт и послужил причиной нападения. Или, может, он пьет, не просыхая, растрачивая заработанное золото. Какая разница? Марисса больше не показывалась. А жаль. Ллойву хотел расспросить ее побольше о ее папе, который… Заранее знал, что Ллойву и Дженве попадут в Мели? Бред. Они и сами этого не знали.
Ллойву устроился на табурете возле единственного источника света в комнате. Канделябр со свечой был поставлен еще вчера. «Хроника» требовала внимания к себе. Он что-то упустил. И Ллойву погрузился в чтение.
Спустя время в дверь раздался стук, и вошел Дженве.
— Я к тебе, брат, — озабоченное лицо его не предвещало ничего хорошего.
Ллойву нехотя оторвался от чтения.
— Что-то решили?
— Джарий отправится к Грольсонам. Тот недалекий тан, помнишь? Который едва не обвинил тебя в колдовстве.
— Неожиданное решение. Почему? — Ллойву чуть улыбнулся, вспоминая произошедшее.
— Он хочет посоветоваться с его дядей.
Ллойву улыбнулся и снова обратился к книге.
— Видишь, они все решат без нас. Не обязательно нам участвовать в этом.
Дженве помолчал.
— Мне предложили ехать с ними, — сказал он после долгой паузы, словно бы опасаясь реакции.
— Ты согласился? — Ллойву замер. Он ждал чего-то подобного.
— Я хотел посоветоваться с тобой. Если я соглашусь, они и дальше будут рассчитывать на меня.
— Думаю, ты все решил для себя, Джев. — Ллойву склонил голову на бок. — Твое присутствие там даст нам информацию из первых уст. Ты сможешь оценить шансы на здравое решение. Или повысить их, при случае.
Дженве скорчил гримасу и прошел в комнату, чтобы сесть на край кровати.
— Я ждал этих слов. Все что я услышу, узнаешь и ты.
Ллойву кивнул. Не сказать, что он хотел вмешаться в этот конфликт, но чем глубже увязал в нем Дженве, тем сильнее затягивало и его.
— Прошу, будь осторожен, — Дженве почти с мольбой посмотрел на брата. — Я не смогу быть рядом какое-то время.
— Тебя не было рядом несколько оборотов! Я не умер, — возразил Ллойву с улыбкой.
— За тобой присматривал Валлар. И ты два раза был при смерти, — Усмехнулся Дженве. — Здесь, я даже не знаю, поймут ли, что с тобой. И что необходимо сделать.
— Я буду максимально осторожным, — пообещал Ллойву. — Сколько продлится ваш визит?
— Не знаю, возможно, декаду…. Пока мы здесь просто гости. Я заплатил Висметии за постой. Здесь моя совесть будет чиста. Тебя не выставят на улицу.
Ллойву рассмеялся и опустил голову. У Дженве просто пунктик о мучениях совести. Все должно быть по правилам, иначе он съест сам себя.
— Сомневаюсь, что с нами так поступят, эти господа достаточно воспитаны, на мой взгляд…
— Я бы не был так уверен, — с сомнением проговорил Дженве. Помолчали.
— Ты не знаешь, где наш проводник? — Неожиданно вспомнил Ллойву.
— Пивень? Пьет, наверное, в Мелях где-нибудь. Если хочешь, я поищу его перед отъездом. Зачем он тебе?
— Наши с ним обязательства выполнены?
— Можно и так сказать, — Дженве пожал плечами. — Он не довел нас до Пика Дьявола, мы не отдали ему третью часть золота.
Ллойву кивнул. Книга перекочевала на стол, а поверх нее легли и окуляры.
— Когда вы отправитесь?
— Завтра на рассвете, — Дженве поднялся, подошел к столу. — Раз уж мы заговорили о твоей безопасности. — Он сгреб книгу и окуляры со стола. — Это я заберу.
— Почему? — Удивился Ллойву.
— Уже поздно. Тебе пора отдыхать.
— Ты мне не компаньон, — рассмеялся Ллойву, а Дженве уже был в дверях с обеими книгами в руках.
— Я твой заботливый старший брат. И я говорю, идите спать, господин Лир.
— Джев… это несерьёзно… Верни окуляры! — Ллойву покачал головой, сетуя на излишнюю заботу. Дженве захлопнул дверь, и Ллойву услышал сквозь створку.
— Доброй ночи.
— И тебе, — тихо отозвался асатр. И верно, пора отдохнуть. После всех событий вдруг поверилось, что сон в этот раз станет спокойным и беззаботным. Невозможно мучиться кошмарами постоянно. Последнее время удавалось избегать сновидений, и Ллойву поверил, что избавился от Окто насовсем.
Он поздно понял, что ошибся. В этот раз он стоял в полуразрушенной крепости, а на балках проваленной крыши качались повешенные. Балки поскрипывает при движении Раздутые, искаженные лица медленно поворачивались к нему. Вороны с карканьем садились на плечи мертвецов, соперничая друг с другом. Ллойву медленно, заставляя себя передвигать ноги, прошел к повешенным. Вот и Дженве. Следовало ждать. Посредине всего этого действия. Он тоже мертв. Но это не так, этого не случилось, и неслучится… Ллойву отступил.
— Ты зря показываешь мне это. Это не он. Джев может за себя постоять, — обратился он к невидимому режиссеру своих снов. После этих слов все мертвецы, как один, повернули к нему головы. Безглазые, уродливые, раздутые лица. Повернулись к нему и вороны. Точно одно сознание смотрело каждой парой глаз в этом сне. Ллойву отступил и ещё, и ещё, пока не уперся спиной в полуразрушенную стену. Мертвецы и вороны, как один, сотней голосов крикнули, оглушая. «Наше!» Птицы с криками сорвались с мест и устремились к единственному живому. Ллойву положил руку на пояс. Кимейров нет. Он безоружен. Птицы с карканьем налетали, били по голове крыльями и норовили клювами добраться до глаз. Ллойву закрыл голову руками, но спрятаться от них совершенно не смог. «Отдай!» «Нам обещано!». Едва вороны разлетелись после атаки, как над замком небо заполнил жаркий, словно дневное светило Окто. Ллойву отнял руки от лица, поднял голову, и почти сразу тысячи раскаленных игл вонзились в тело, прожигая тонкими стрелами раны насквозь. «Верни!». Тонкие, как волос, стрелы снова и снова втыкались в тело, вызывая ломоту в груди. «Верни!».
— Проснись!
Кто-то тряс его за плечо. Ллойву, глубоко вдохнув, проснулся. Рассвет. Давно ли? Рядом стояла девчонка, Марисса, и полными страха глазами смотрела на него.
— Ты кричал, — сказала она. Это сон. Опять сон. Глубоко вдохнуть, задержать дыхание и выдохнуть. Грудь разрывало от колющей боли. Надо позвать Дженве. Взгляд упал на стол. Флакон с каплями уже ждал его. Джев уехал. Ллойву перевел взгляд на девочку.
— Давно ты здесь?
— Я услышала, как ты кричишь. Страшно было.
— Еще кто-то слышал? — Ллойву почти восстановил дыхание. Не хватало, чтобы все Мели слушали его бред.
— Нет. Все внизу. Дядя уезжает.
— Да, точно… — Ллойву откинулся на подушки. Когда закончится эта мука? Неужели Окто не оставит его в покое?
— Хочешь, я посижу с тобой? — Предложила девочка. Милое дитя. Но одному быть не хотелось.
— Хочу, — согласился Ллойву. — Только подай мне вон тот флакон.
Девочка принесла хрустальный флакон и забралась на постель. Каменная Птица в ее руках запрыгала по волнам одеяла. Ллойву выпил лекарство, поставил сосуд прямо на пол и стал смотреть, как она играет. Вид пляшущей на волнах Птицы успокаивал его.
— Сделать тебе еще? — Спросил он.
— Ты спрашивал. Не надо, — ответила девочка.
— Да, точно, — выдохнул Ллойву. Сердце успокоилось, оставив в теле ватную усталость и выпарив все желания.
— Калеб хотел у меня ее забрать, — Сообщила Марисса. — Он злой. Всегда завидует.
— А кто такой Калеб? — Ллойву коснулся шеи пальцами. Казалось, ворот прижимается к коже. Но нет, просто все скверно сегодня.
— У него уши большие, и нос течёт, — сообщила Марисса. — И вообще он противный.
— Молодец, что не отдала. — Улыбнулся Ллойву.
— Почему ты такой больной? — Девочка взглянула в глаза прямо. — У нас таких нет.
— Таким родился.
— Ууу, твои папа и мама, наверное, расстроились.
— Да, немного, — кто знает, что почувствовал Советник? Возможно, разочарование. Слабые дети для него сродни черной метке. В его вселенной нет им места. И последние события это подтверждают.
— Но они тебя все равно любят, правда?
— Возможно…
— Меня вот очень любят — девочка с удовольствием болтала, почувствовав себя в безопасности. Почему же Висметия считает её почти немой? Впрочем, дети умеют притворяться не хуже взрослых.
— Почему же ты не с ними? Не с папой? — этот вопрос мучил Ллойву со вчерашнего дня.
— Мне нельзя, — девочка вытерла нос рукавом. Подняла вверх три пальца — Вот столько зим еще нельзя.
— Почему? — Удивился Ллойву.
— Папа так сказал.
— Странный у тебя папа, — не один Советник может заслужить титул худшего в мире отца.
— Когда мы встречаемся, он меня обнимает вот так, — девочка обхватила себя руками и покачалась. — Тебя так обнимают?
— Нет, пожалуй, твой папа лучше моего, — рассмеялся Ллойву, сколько позволяла ему утихающая боль в груди. — Не припомню такого.
— Самый лучший, — кивнула девочка. Птица поскакала прямо поверх одеяла. Забавное дитя. Ллойву никогда не представлял себя в роли отца, даже не думал, что когда-либо у него могут быть дети. Кто из высокородных асатров согласится взять зятем больного калеку? Тиллу Гайо не в счет, отец наверняка посулил ему какие-то блага, а Альма Гайо ненавидела всем сердцем этот союз, что так и не состоялся.
— Тебя учат грамоте? — Неожиданно спросил Ллойву.
— Нет, — беспечно отозвалась девочка.
— А почему?
— Это дорого и не нужно. Так говорит тётя Висма.
Ллойву задумался. Неужели для этих людей обучение грамоте и новые знания столь обременительны? Воистину варвары. Но обучить девочку чтению будет не сложно. Дети более податливы перед новыми знаниями.
— А хочешь научиться?
— Зачем? — Марисса надула губы.
— Сможешь читать и писать.
— Что писать?
— Истории.
— Которые у меня в голове? — девочка склонила голову.
— Да, и эти тоже, — кивнул Ллойву, сколько мог. Занятное чтиво получится.
Девочка задумалась на время.
— Наверное… Хочешь, я обниму тебя? — Ллойву опешил. Касаться девчонки, да и кого бы то ни было, сейчас он не хотел. Слишком обострилось в нём чувство чужого присутствия, словно пали барьеры где-то внутри.
— Н-нет, не надо.
— Ты боишься моих историй? — Марисса взглянула на асатра широко открытыми глазами. Как она живёт с ними? Дитя, вероятно, не понимает их значения.
— Да, они очень громкие, — Ллойву улыбнулся извиняясь.
— Я велю им сидеть тихо, — Марисса подползла поближе. — Когда меня обнимают, мне становится лучше. Тебе тоже станет. — И она распахнула руки для объятий.
— Не уверен, — Ллойву приподнялся в кровати в опасении, что придётся убеждать девочку не касаться его. Птица перескочила на складки возле хозяйки.
— Как хочешь, — Марисса отвлеклась и увлеченно заигралась. Ллойву снова сполз на подушку головой. Сегодня можно позволить себе остаться в постели. Он бы не простил себе, если бы Дженве увидел его таким. Еще ни разу Ллойву не чувствовал себя столь разбитым. Даже после удара в госпитале на Аст’Эллоте сил в теле было больше. Возможно, это заслуга доктора Валлара. Скорее всего это так. Он недооценивал упрямого доктора. Ллойву не хотелось думать, что состояние его неуклонно ухудшается. Марисса начала читать какую-то считалку. Ллойву едва разобрал слова, столь неразборчива была речь. Может, поэтому её считают немой?
Под монотонное бормотание девочки веки сомкнулись. Нельзя спать. Окто ждет его там, чтобы допить то, что осталось. Ллойву слышал сквозь полудрему голос девочки, но не понял ни одного слова. Ей ответил тихий мужской голос. Наверное, это Джев. Но он же уехал. Осознание, что в комнате находится кто-то еще, вернуло к реальности. Ллойву распахнул глаза, страшась увидеть чужого рядом. Но на кровати по-прежнему сидела девчонка, свесив одну ногу с края и болтая ею в воздухе, а комната была по-прежнему пуста.
— Ты можешь поспать, — заявила она. — Папа постережет тебя. Я попросила.
— Где? — Ллойву ничего не понимая, снова оглядел комнату. Никого. — Где он?
— Ты его не увидишь, — возразила девочка с довольством.
— Почему? Он что? Невидимый?
— Папа сказал, что ему придется пойти в страну снов, — втолковывала девочка. — Чтобы отогнать твое чудище. Он так сказал. Он сильный, он тебе поможет.
Ллойву улыбнулся, уронив тяжелую голову на подушку. Дитя. Она говорит доступным ей языком. Окто — чудище. Отцу бы понравилось. Что он говорил, когда Ллойву объяснял ему про тёмного Окто? Он сказал: «Не паясничай». Быть может, она придумала себе родителей. Ребенку трудно в мире взрослых, которым нет до неё дела и все заняты выживанием. Тем более, если ей трудно найти общий язык со сверстниками. Вот и сочинила себе защитников. Это же просто. И очевидно. Бедное дитя. Ллойву закрыл глаза. В груди отдавались легкой болью толчки сердца, проникая в левую руку тянущими жгутами до самой кисти. Нужно поспать… Быть может, после отдыха ему полегчает? Как же он устал… Но нельзя спать…
… В этот раз снилась каменная Птица. Она выросла в разы, почти в человеческий рост. Теперь можно было увидеть, насколько она несовершенна. У нее нет глаз, и недостаточно проработаны крылья. Птица стояла посреди двора полуразрушенной крепости, где еще недавно раскачивались повешенные. Ллойву огляделся. Никого в этот раз. Вороны тоже исчезли. Над головой желтоватое, выгоревшее небо. Но Окто не видно. Только Птица. Асатр подошел ближе. Это может быть ловушка. Легко коснулся каменной головы. Материал приятно холодил пальцы. Ллойву пошел вдоль фигуры, проводя пальцами по каменной спине. Нет. Это просто Птица. Единственный раз после возвращения на поверхность Окто не вошел в сон, оставив, наконец свою жертву в покое. Сам не зная, зачем, Ллойву оседлал Птицу. Каменная гостья с треском распахнула свои несовершенные крылья.
— Ты не можешь летать? — Ллойву погладил каменную шею, сам не зная зачем. Касаться её было приятно. — Потому что тебе нельзя. Твоя задача — охранять девочку, да?
Ллойву соскользнул с гладкой спины. Птица теперь, словно изваяние, стояла с раскрытыми крыльями. Ллойву обошел статую, взглянул на каменную голову. Неожиданно на голове птицы прорезались и распахнулись каменные веки, открывая взору две пары глаз. Пара глаз покрупнее — один огненный, словно адово пламя, а другой цвета мутного неба. А другая — поменьше черные антрацитовые, располагались чуть дальше. Веки птицы дрогнули, опустились и поднялись снова. Казалось, она смотрела в глубину души, просвечивая все тайные страхи и желания. Ллойву отшатнулся в ужасе, почувствовав вдруг, что перед ним чудовище пострашнее Окто, споткнулся, упал на спину и… проснулся…
Узкое оконце пропускало яркий солнечный свет. Уже далеко за полдень. Марисса ушла. Но Ллойву почувствовал что отдохнул. Ватность в теле сменилась бодростью. Боль в груди отступила, и казалось, что жизнь начала налаживаться. Надо поблагодарить невидимого защитника, что отогнал Окто, выматывающего асатра кошмарами. Выходит, девочка ничего не придумала. Это взрослые не хотят ее услышать. Надо поговорить с ней. Ллойву приподнялся в постели. Всё получится.