– Да как-то не очень, – честно ответил я, смотря в огонь. – Не буду возражать, если ты начнешь настаивать, но честно тебе скажу, что лично я желанием не горю.
– Да надо мне больно настаивать, – фыркнула Алиса, бережно откладывая гитару в сторону и доставая новую сигарету. – Инструмент мне только поломаешь.
Заметил, что, когда девушка затягивалась, у нее появлялись ямочки на щеках. Но не кукольные. С ее худощавым, умным и немного нервным лицом красивой девочки, кукольные черточки исключаются просто по определению.
– Ну, а у тебя какая сопливая история? – спрашивает.
– Прости? – отрываюсь я от созерцания пламени.
– Ну, я рассказала тебе свою сопливую историю, доверилась, – улыбнулась Алиса. – Твоя очередь.
Я уж было расхохотался, но тут же зажал рот рукой. Ладно, чего уж, откровенность за откровенность.
– Была одна, – хмыкаю, почесав кончик носа. – Звали эту историю Даша. Давно дело было, еще пять… месяцев назад. А до этого два года почти вместе были.
Тут я решил не темнить. Типа, а что в этом такого? Не думаю, что в Союзе такие длительные отношения среди подростков были какой-то диковинкой.
– Ого, немалый срок, – присвистнула Алиса. – А из-за чего расстались?
– Так мы и не расстались, – я достаю из кармана электронку и также делаю неторопливую затяжку. – Она от меня просто ушла, а это, в отличие от «расстались», как ты понимаешь, действие совершенно одностороннее.
Алиса пристально и тяжело смотрит мне прямо в глаза. Я, хоть и с трудом, но все-таки как-то этот металлический взгляд выдерживаю. Ей бы такими взглядами на митингах студентов и бабушек разгонять – просто цены бы не было. Всю Росгвардию можно сразу увольнять к чертовой бабушке.
– Что-то ты темнишь, Макс, – говорит, наконец. – От таких, как ты, просто так не уходят. Если только ты сам не позволишь.
– Это сейчас, – улыбаюсь тихонько и отрицательно мотаю головой. – А тогда… Совершенно другая история была.
Она недоверчиво хмыкает и бросает бычок в огонь. После чего снова прикладывается к гитаре. Мелодия теплым ручейком забегала по венам, заставляя кожу покрываться мурашками. Как и серьезный, но в тоже время забавный вид Алисы приковывал взгляд и больше не разрешал его отводить.
А потом она запела:
Часовые любви на Смоленской стоят,
Часовые любви у Никитских не спят,
Часовые любви по Петровке идут.
Неизменно часовым полагается смена.
О, великая вечная армия
Где не властны слова и рубли
Где все - рядовые: ведь маршалов нет у любви!
Пусть поход никогда ваш не кончится
Признаю только эти войска!
Сквозь зимы и вьюги к Москве подступает весна.
Часовые любви на Волхонке стоят,
Часовые любви на Неглинной не спят,
Часовые любви по Арбату идут.
Неизменно часовым полагается смена.
– Окуджава, верно? – спрашиваю, когда Алиса доиграла последний аккорд.
– Да, – протянула она с какой-то горечью. – Папа его… раньше мне часто играл. В детстве.
– Ясненько, – ответил я. – Песню ведь не случайно сейчас выбрала?
– Мужчина, понимающий намеки, – улыбается. Ага, это я-то намеки понимаю? – Такую тему просто затронули… Все меняется, ведь так? Подобно часовым на посту. И, как знать, вдруг следующая смена будет намного лучше?
– Может быть… – тихо ответил я.
Алиса протяжно зевает, а после смотрит на меня с каким-то бесноватым огоньком.
– Два года, значит? – спрашивает она с издевкой. – То есть, ты у нас, скорее всего, не…
– Тебе не кажется, что это немного личное? – сразу раскусил я мысль Алисы, изрядно покраснев. Хорошо, что в свете костра это не особо заметно.
– Так да или нет? – переспросила она, улыбаясь во все тридцать два.
– Нет, я не девственник, удовлетворила свое любопытство? – не выдерживаю я. Не отстанет ведь. Так что проще сразу все карты выложить.
– Черт, – вздохнула та. – Аленке проспорила компот до конца смены, вот непруха. А можно я скажу ей, что ты еще не это? Ей-то какая разница? А мне компот.
– Серьезно, да? – впору было покрутить пальцем у виска. – Ты с Аленой спорила о том, девственник я или нет?
– Да между делом просто пришлось, – отмахнулась Алиса. – Ну так что?
– Да говори ей что хочешь, господи, мне вот максимально наплевать, – покачал головой я. – Будто этот факт что-то сейчас кардинально меняет.
– Не меняет, – согласилась Алиса. – Но компота-то мне хочется.
Я не сдерживаю улыбки. Как же мне нравится ее непосредственность.
– Подожди, – внезапно доходит до меня. – То есть, ты думала, что я девственник?
– Ну да, – беспечно хохотнула Алиса. – С такой-то физиономией… Только зеркало остается ненавидеть по утрам.
Я в ответ закатил глаза, еще раз поправив угли. Вообще, стоило обидеться, да толку только? Для нее ведь это просто шутка такая, в которую она не вкладывала какой-то злобы. Считала бы так на самом деле – не целовала бы.