– Совершенно верно, – кивнула Ольга. – Грустная, но все равно замечательная книга. И пускай фильм не оставляет и половину тех эмоций, но от этого он не становится хуже. У нас в стране сейчас трудное время и, на мой взгляд, как и администрации лагеря, совместный просмотр подобных картин обязан плотнее сплотить наш коллектив. После просмотра, если будут желающие, то могут рассказать о своих бабушках и дедушках, которым довелось пройти через ужасы войны.
Могут рассказать… Интересно, это правда будет чисто на добровольной основе или все же добровольно-принудительной? Нетрудно было догадаться, что очень многое в пионерлагерях проходило как раз по этой схеме. Ты, конечно, можешь не идти смотреть фильм, сюжет которого ты и так прекрасно знаешь, но ведь тем самым подведешь товарищей! И даже не замечаешь, в какой момент истории тебе почему-то становится стыдно. И ты все же идешь вместе со всеми смотреть «А зори здесь тихие», потому что, ну, вроде ты же сам принял решение идти. В чем проблема тогда? Наслаждайся искусством.
– Вопросов нет? Чудненько, – даже если бы вопросы и были, то никто бы их элементарно не смог бы задать, настолько быстро Ольга сменила пластинку. – Отряд, становись! Нале-во! По парам становись! Шаго-о-ом… марш!
Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд! В сторону сцены мы шли именно так, почти шаг в шаг, идеальным единым организмом, с Ольгой во главе. Передо мной чуть ли не маршировала Славя, идеально ровно выпрямив спину, чего совершенно нельзя было сказать о Дэнчике. Мне в пару, как нетрудно было догадаться, досталась фиолетоволосая. Ну, пока идем, чего бы и не поговорить? С задних рядом, тем более, кто-то щебетал, так что вроде не запрещалось.
– Ты извини, что я тебя задел, еще раз, – начать беседу с такого ракурса будет проще, чем банальное «А как тебя зовут?».
– Все хорошо, Максим, – краешки ее губ едва заметно устремились вверх, чем явно оповестили об искренности ее слов.
А откуда она… Ах, ну да. Меня же только что всему отряду представляли. Уже успел забыть.
– Тебя-то как звать? – уже можно, полагаю.
– Лена, – ответила фиолетоволосая.
– Просто Лена? – осведомился я. – Точно? Не какая-нибудь там Владлена? А то я, знаешь, наслушался непривычных имен с фамилиями за сегодня. Уже с моим простецким именем как-то даже неловко становится.
– Точно, точно, не волнуйся, – хихикнула та. – Просто Лена, не больше, не меньше.
– Это хорошо, – выдохнул я. – Приятно встретить просто Лену после всяких Мику, Двачевских и… – не, нафиг, а то активистка услышит еще. Обидится. Дэнчик меня потом со света сживет. – Ты не подумай только, что я сейчас намекал на то, что ты простая, это я исключительно про имя.
– Я поняла, – добродушно сказала Лена. – Трудно делать выводы о человеке спустя лишь пару слов.
А вот тут я бы с тобой поспорил. Порой не то, что пары, одного слова достаточно. Даже взгляда. Понятно это лишь, впрочем, становится явно не в радужном подростковом возрасте. Где все кажутся такими таинственными и глубокими.
– Не всегда, конечно, но, в целом, да, – завуалированно донес я свою позицию. – В моем случае, например, люди почти сразу начинают намекать на мое высокомерие. И они, на самом деле, не ошибаются.
– По тебе не скажешь, – удивленно даже ответила Лена. – У тебя, как мне кажется, очень добрые глаза.
– А это потому что я дурак, – да, тут уж, как не борись, а взгляд у меня порой до сих пор беззастенчиво выдает того самого простачка, каким я был пять лет назад.
– Разве одно вытекает из другого?
– Я тебе больше скажу, Лен, тут вообще нет никаких противоречий, – открыл я девочке страшную правду. – Доброта самый что ни на есть синоним глупости.
– Жалко, что ты так считаешь, – зеленые глаза Лены стали неожиданно серьезными. – Я, конечно, не удивлена, среди вас, мальчишек, это обычное явление, но почему-то сперва показалось, что ты не такой.
– Я просто вежливый, причем иногда очень натянуто вежливый, – честно признался я. – Окружающая среда не оставляет особого выбора. Таким просто надо быть.
– Передо мной ты извинился тоже, потому что просто надо было? – Лена чуть склонила голову, отчего ее пушистые хвостики забавно дернулись.
– Нет, в твоем случае я правда был искренен, – улыбнулся я. – У меня много пороков, но беспричинное хамство в них не входит.
«Правда, я найду тысячу и одну причину нахамить при желании, но это отложим пока в долгий ящик».
– Ну, хорошо, если так, – ровно ответила Лена, смотря уже куда-то в сторону. Кажется, она не очень намерена продолжать это и без того неловкое общение. Ладно, как знаешь. Я не настаиваю. Просто хотелось скрасить время. А тут уж все равно, с кем – с Леной, с Электроником, да хоть со Снусмумриком.
– Отряд! – бойко начала Ольга. – Песню запе-вай!
Ох, нет. Пожалейте. Пожалуйста…
Слышишь, товарищ, гроза надвигается,
С ненастью наши отряды сражаются.
И только в труду можно счастье найти,
Совенок летит впереди!
Совенок летит впереди!
Видишь, товарищ, заря поднимается,
Вновь за работу отряд принимается,
Там, где труднее и круче в пути,
Совенок летит впереди!
Совенок летит впереди!
HELP!!!
На мое удивление, громче всех скандировали две замыкающие шествие рыжие хулиганки. Правда, не совсем по тексту, а то и дело норовя добавить лишний звук или парочку предложений, далеких от мировосприятия идеального пионера, но зато воистину громко. Вожатая пыталась что-то там цыкать, но рыжих это только больше раззадоривало, вследствие чего они принимались горланить свою отсебятину с еще большим энтузиазмом.
Пройдя еще несколько зданий, о предназначении которых я пока не имел представления, наш отряд вышел к ряду лавочек перед большой деревянной постройкой. Сюда денег и сил явно не пожалели, площадь сцены казалась немногим меньше, чем в каком-нибудь условном Adrenaline Stadium. По бокам наблюдались две колонки, в глубине хаотично раскидан всевозможный реквизит для выступлений: костюмы, какие-то коробки, в углу пылилась гитара.
Шурик по прибытию сразу побежал настраивать проектор. Судя по тому, как место около него уже было оборудовано, просмотр он планировал совершать оттуда же. Неплохо устроился – на законных основаниях как можно дальше от вожатой.
Ольга рассадила наш отряд на первые два ряда, о чем-то шепнула Славе и, внезапно, удалилась, мурлыкая себе под нос какую-то песенку.
– Куда это она? – спросил Дэнчик у Слави.
– К медсестре нашей, Виолетте Церновне, – ответила активистка. – Меня за старшую оставила.
Виолетта что? Нет, этот лагерь надо мной издевается. Это же как, получается, звали отца медсестры? Церн? Церно? Отдает чем-то грузинским.
– Я думал, что она с нами будет, – как-то на автомате брякнул я.
– Ольга Дмитриевна вместе с Виолеттой Церновной проводят по выходным опись лекарственных средств, поэтому оставляет меня за старшую, а сама уходит в медпункт. Так было на прошлой смене и в этой тоже, – последние слова были произнесены Славей с гордостью в голосе.
Опись лекарств. В воскресенье вечером. Верим, что тут можно сказать.
– Медсестра, как я понимаю, примерно возраста вожатой? – уточнил я. А то иначе причина, из-за которой меня сейчас атаковала хахайка, будет неактуальна, и я буду выглядеть глупо.