– Откуда же у тебя к нашему брату такое недоверие? – спрашиваю я, старательно делая вид, что пока не понимаю корень проблемы.
– Знаешь, когда мне было семь, в нашем районе завелся вор-домушник. Все о нем только и говорили. И вот как-то моя мама должна была отнести одолженный чайник соседу, жившему в доме напротив. Папа был на работе, деды тоже дома не было. Таким образом, я должна была на некоторое время остаться одна. Я просила маму не уходить, потому что боялась, что пока ее не будет, то в этот момент к нам залезет вор, а я не смогу ничего сделать. На что мама ответила, мол, не надо так говорить. Как будто если я так скажу, то нас точно ограбят. Я попыталась объяснить ей это, но она все равно продолжала собираться уходить. Я была слишком мала, чтобы понимать, насколько маловероятно нападение на нас грабителя среди бела дня, но я, как оказалось, была достаточно взрослой, чтобы понять – нечто плохое может с тобой случиться, независимо от того, думаешь ты об этом или нет. Поэтому я была очень напугана.
– Как-то это… – замялся я, но тут же заткнулся. Видно, что девчушке это было важно, посему мой скепсис был определенно лишним. – Логично, на самом деле.
– Да не юли, Макс, я и сама сейчас понимаю, что нервничала по пустякам. Но для маленькой меня это был один из переломных моментов в жизни, понимаешь? В том смысле, что я ведь знала, что нечто плохое может случиться, даже если об этом не думать. Я знала, но видела, что мама думает совершенно по-другому. И как бы я не пыталась объяснить, она всего лишь отмахивалась, смеясь надо мной. Все, что я говорила, она воспринимала как какую-то шутку… – Ульянка сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – Пожалуй, именно тогда я поняла, что взрослые не будут ко мне прислушиваться, какие бы аргументы я не старалась приводить, а значит, полагаться на них в полной мере я не могу.
Черт, а ведь этот сумасбродный и безбашенный подросток, в голове которого, как кажется на первый взгляд, гуляет такой ветер, что ураган «Катрина» отдыхает, умеет рассуждать целостнее большинства представителей homo, как я только что имел честь убедиться. Да, немного наивно, но по сути-то правильно.
– Я так понимаю, что все твое хулиганство – своеобразный знак протеста? – спросил я, понимая, что Улька сейчас позволила мне узнать ее чуть получше, чем кто-либо еще в лагере. А это значило, что я вполне мог сейчас задать ей некоторые более личные вопросы.
– Да не то чтобы… – помедлила с ответом та. – Просто не хочу становиться, как они, понимаешь?
– Эх, Улька-Улька, – приобнял я ее. – Рановато тебе еще о таком задумываться. Живи просто, получай удовольствие от жизни, от этого вечера. Молодость она один раз дается. Не потеряй ее.
Конечно, если отмести то, что тебя засосет во временную аномалию. Но это уже лирика.
А девчушка игриво улыбается и коротко кивает в ответ на мою просьбу. Все правильно, думаю. Все так и должно быть.
– А ты, Макс? – вдруг спрашивает она. – Я вот смотрю на тебя – вроде такой же, как я или Лиска, свой в доску человек, не подкопаешься. А рассуждаешь иногда как взрослый.
Да уж, была причина…
– Иногда получается, что обстоятельства накладывают на нас определенные обязательства, – говорю как можно более расплывчато. – В моем случае мне пришлось повзрослеть немного раньше, чем я того планировал.
– Грустно это, – тянет Улька, смотря уже не на меня, а куда-то в лагерную темень.
– Я не жалуюсь. В конце концов, сейчас я снова чувствую себя ребенком. И для меня это повод жить.
А она даже никак не реагирует на эту ремарку. Да и разве должна была? Не та ситуация, чтобы заострять внимание на такого рода оговорки. Просто вечер, свежий воздух и довольно интересная беседа.
Доходим до двадцать третьего домика, где я отпускаю мелкую егозу и она, задорно показав мне язык, не забыв при этом нарисовать на лице деланно серьезное выражение, скрывается в его недрах. Я пытаюсь разглядеть там Алису, но, к своем удивлению, ее там не наблюдаю. У Лены, что ли, засиделась? Что ж, в таком случае сюрприз Микуську ожидает по приходу. Хотя, вряд ли она будет против. У них, вроде как, довольно дружеские отношения.
Мой друг еще всяко пропадал в обществе прекрасной активистки, так что домик был в моем распоряжении. Заслуженный отдых в тишине с книжкой. А вот закончится у меня скоро Адамс, чего мне делать прикажете? Идти на поклон к Жене, окей. Да только вот беглый взгляд на библиотечное содержимое в свое время не обнаружил там никакую интересующую меня литературу. Хотя, думаю, что все же стоило бы провести дополнительную ревизию.
Уже будучи около двери, я услышал внутри домика какое-то копошение. Что было довольно странным – свет ведь не горел. Неужто Дэнчик каким-то образом быстрее меня вернулся и уже завалился спать? Я схватился за ручку, как меня буквально обожгла тревога. Я не мог до конца понять, чего именно я испугался, ведь копошение могло быть всего лишь ветром, потому что кто-то из нас забыл закрыть окно, но все эти странности, которые преследовали меня по пятам, уже очевидно довели меня до ручки.
Я открываю дверь и вижу посреди комнаты силуэт. Сгорбленный силуэт, чья ссохшаяся рука, стоило мне показаться, потянулась в мою сторону… Та самая ведьма из бани!
Сердце заколотилось с запредельной частотой, а крик застрял в горле, из-за чего получился лишь сдавленный писк. Старуху это явно развеселило. С ее стороны раздался хрип, напоминающий едкий смешок:
– Ну здравствуй, Максим! Отдай мне свою кровь!
Все происходило словно в кошмарном сне, в котором ты можешь двигаться лишь невероятно медленно, независимо от быстроты твоей реакции. Каким-то уголком своего обезумевшего от паники, вопящего рассудка я внезапно осознал, что голос у нашего призрака какой-то до боли знакомый… Хотя какой там, спасаться надо! С силой захлопнув дверь перед самым носом у медленно приближающегося привидения, я собирался уже было стартануть на всех парах куда подальше отсюда, но по неосторожности запутался в ногах и кубарем полетел с лестницы, больно ударившись об землю поясницей. А был бы мозг – еще бы и сотрясение заработал до кучи. На руках, используя пострадавшую пятую точку в качестве опоры, я пополз от домика, даже не пытаясь уже встать на ноги, принимая свою неизбежную кончину от потусторонних сил, когда вновь услышал смех. Но только на этот раз он был… девичьим?
– Не понял… – пробормотал я. До меня потихоньку начала доходить вся суть этого привидения, но надо было убедиться…
Используя остаток сил, я поднялся и пулей подлетел к домику. Отворив дверь уже без каких-либо опасений, я увидел хохочущего искренним и радостным смехом «призрака», который аж похрюкивал от удовольствия. Включаю свет и вижу, что тонкая рука – всего лишь криво сделанный из пары палок макет, горб – торчащая из-под накинутой поверх тела простыни подушка, а из-под старушечьей небрежно связанной шали виднеется нагло ухмыляющееся личико…
– Двачевская! – взревел я.
Алиса расхохоталась пуще прежнего, держась за ребра. А я стоял, будто громом пораженный, не в силах ни дальше орать на рыжую падлу, ни нервно хохотать, смеясь над яркими фантазиями своего собственного воображения. И как же я сразу не догадался? Ведь она еще вчера спалилась, когда рассказывала мне эту свою страшилку. А два и два я сложить не сообразил.
– Ой, извини… Но это было… – нервно дышала Алиса. – Ой, кошмар, это же… Ахахахах!
Первая волна шока потихоньку отступала. Я уже начинал соображать и даже вспоминать, как правильно изъясняться на языке родных осинок:
– Ничего сказать не хочешь? – требовательно спросил я.
– А что тут говорить? – хмыкнула девушка, вытаскивая из-за спины подушку и наконец-то получив возможность распрямиться. – Это была моя страшилка. Лично для тебя. Хотя, я надеялась, что вы оба с Дэном завалитесь. Но так даже лучше получилось. Вряд ли бы он начал пищать, будто ему самое ценное прижали.
– Да ты… Да ты… – я не мог найти подходящих слов и просто обессиленно рухнул на пол, прислонившись спиной к стенке. – Ты больная на голову, тебе лечиться нужно.
– Заслужил, – беспечно подмигнула рыжая, пропуская мимо ушей мои угрозы.
Все еще кипя, я посмотрел в ее довольные глаза и понял, что не могу злиться на эту девочку. Ведь это все же просто обычный, пусть и слегка отбитый, розыгрыш. Уж зная ее… Легко отделался еще.
– И чем же я заслужил таких стараний с твоей стороны? – спрашиваю, доставая из кармана курилку и затягиваюсь слегка трясущимися руками.
– Поведением своим, – деловым тоном заявила Алиса, бесцеремонно присаживаясь рядом со мной, все еще укутанная в потрепанную временем простыню, изображавшую рванье призрачной старухи. И ведь по-прежнему хороша, чертовка. – Вообще, изначально это была месть за медпункт. А ты взял и все испортил, помирившись со мной. Ну а что мне теперь было делать – я весь день тогда наряд готовила, легенду придумывала, даже ради этого пришлось Мику в ее самодеятельности помогать, в обмен на иероглифы и ее молчание. Не сворачивать же такой гениальный розыгрыш?
– Так Мику тоже участвует? – удивился я.
– Не совсем, – хмыкнула рыжая. – Просто если бы я начеркала на двери что-то на русском, то могла бы спалиться с почерком. Английский тоже не подходил, по той же причине. Тут-то мне и пришел в голову японский язык, поди, разбери опосля, кто там эти каракули рисует. Пришлось идти на поклон к Мику. Она мне все и рассказала. Но я подозревала, что кто-то из вас пойдет к ней узнавать про перевод. Как и понимала то, что она всяко проболтается, что Алисонька давеча к ней по поводу такого же иероглифа подходила. Вот и пришлось взять с нее клятвенное обещание молчать и не задавать лишних вопросов, подписавшись на дуэт с ней. Так что цени, на какие жертвы я пошла ради тебя.
Хитро-хитро… Ни добавить, ни прибавить.
– Ты же понимаешь, что могла ее подставить перед Панамкой? – хмуро спросил я.
– Ой, да я тебя умоляю, – фыркнула та. – Ее даже если заставить чистосердечно признаться в порче имущества – вожатка бы все равно ей не поверила. Поняла бы, что ее кто-то шантажом заставил. Все же, когда ты эдакий ангелочек, в этом есть свои плюсы. Какая бы хрень не происходила – на тебя в последнюю очередь подумают.
Логично. Ладно, Двачевская, оправдалась, так уж и быть.
– Все равно не понимаю, – покачал головой я. – Ладно, в тот вечер понятно… А сейчас-то на кой?
– Так вечер страшилок же, – заулыбалась та. – Ну и ты меня немного, но разозлил. Плюс еще вся эта история с Улькой и Леной… Серьезно, Макс, вот какого черта?
– А что я сделал-то такого? – нормальная история, я еще и, оказывается, в чем-то виноват?
– Да вот именно, что ничего, – Алиса погрустнела и отвернулась. – Этот друг твой за селючку рвет и мечет, а ты отмалчивался сидел.
– В смысле отмалчивался? – переспросил я. – Я как раз-таки и помирил Ульянку со Славей. Та даже у нее прощения попросила. Просто кто-то уже свинтил в этот момент.
– Наша умница-девочка извинилась перед Улей? – в глазах рыжей отобразился живой интерес. – Ничего себе. Чем шантажировал?
– Ничем, Алис, – вздохнул я. – В этом не было никакой необходимости. Не злись сейчас на меня, но ты о ней довольно предвзятого мнения.