– Да мог бы и спросить, я из этого тайны не делала, да и всегда сама считала это бессмыслицей, – неряшливо усмехнулась девушка. – Я ведь дурынду эту спасала, – кивнула она в сторону Аленки. – Она с Ленкой тогда пособачилась в очередной раз, ну, разозлилась, написала ночью краской на ее домике «Ленка – дура». Жирно так, душевно, я бы даже сказала. Может, все и обошлось бы малой кровью, Панамка поорала бы, да отстала, вот только следующий день был родительским. А в тот раз все приперлись. Даже этот жиртрест из администрации. И ничего уже и сделать нельзя было, разве что только отвлечь внимание на себя. А то родители-то у девчонок, сам, поди, слышал, важные шишки, там не забалуешь. Любой косяк может нормально так аукнуться. Это мне-то все равно, чего они мне сделают… Так вот, я по-быстрому соорудила порох, и бах! Небольшой взрыв у всех на виду – пионеров, вожатых, родителей, администрации… Не сообразила даже, что могла просто вину за надпись на себя принять. Поэтому и сама, как я уже говорила, понимаю, что бессмыслица была. И ведь почти смогла тогда не спалиться, эх… Зато цели своей добилась – о выходке Аленки никто не вспоминал. И факт того, что Ленка-то, оказывается, дура, остался незамеченным.
Алиса закончила рассказ, теребя в руках снятый галстук. И поглядывает так, я бы даже сказал, что подозрительно. Будто ждет какого-то неудобного вопроса, чтобы иметь полное право на меня сейчас хорошенько наорать. Но нет уж, не доставлю я тебе, милая, такой радости.
Потому что то, что произошло, окончательно закрепило в моей голове один факт – Алиса сумасшедшая. Но, черт бы меня побрал, это один из самых достойных человечков, которых я когда-либо встречал.
– Алис, ты… – даже почему-то слов не нахожу. Только и остается, что глупо улыбаться. – Ты замечательная подруга и человек. Аленке с тобой очень повезло. Как и Ульке. Да и… не только… им.
– Кому-то еще есть до меня дело? – как-то даже горько усмехнулась рыжая.
Тут явно чувствуется подвох. И я даже понимаю, где. Чего я не понимаю – зачем принуждать меня к повторению того, что уже и так даже ежу понятно. И о чем я уже говорил открытым текстом. Пусть и не прям слово в слово.
– Слушай, ну перестань, – постарался сказать это как можно мягче. – Сама ведь прекрасно понимаешь, что есть. Даже, представь себе, той же Панамке.
– Вау, – протянула девушка с явным скепсисом. – Ладно, забудь. Действительно глупость спросила. Ален, ты живая там еще?
– Я наслаждаюсь свободой! – тряхнула та шевелюрой.
– Хорошо тебе, – Алиса выглядела несколько раздосадованной, и я ее прекрасно понимал. Мало кому понравится, когда ты не услышал то, что определенно хотел… Ой, да к черту.
– Мне есть до тебя дело, – сглатываю. – Если ты это хотела услышать.
– Я ничего не хотела услышать, – ответила хмурая девушка, принимая вертикальное положение и возвращая мне наушник, откуда уже во всю радовался Linkin Park. И, уходя, резко поворачивается, едва не пройдясь копной огненных волос по лицу. Я с наслаждением, подчиняясь неизведанным рефлексам, вдыхаю их аромат, который будто выбивает почву у меня из-под ног.
И с опозданием приходит очередное осознание. Опять веду себя как мудак. Опять натворил херни и расстроил девушку. И ведь какую! Держу марку.
«What I’ve done! I’ll face myself to cross out what I’ve become…»
Интересно, хватились нас уже в лагере или нет? Еще больше даже интересно, как Ульянка самостоятельно с «Длинного» на большую землю вернется. Бедолага. Надо будет попросить Аленку ей взять чего-нибудь из райцентра, если у нее деньги после газировки останутся. А то некрасиво получилось. И это еще мягко сказано.
– На что она на этот раз обиделась? – резко спросила мне прямо в ухо незаметно спустившаяся Аленка. Я даже вздрогнуть забыл.
– А ты как поняла, что она обиделась? – спрашиваю.
– По ее складке между бровей, – девушка задумчиво смотрела на подругу, которая, отойдя от нас на достаточное расстояние, вновь закурила, прислонившись спиной к стенке. – Ну так что?
– Максим Жеглов не оправдал ожиданий, – цокнул языком я, также не в силах оторвать взгляда от рыжей красавицы. – Опять.
– Трагедия-то какая, – хлопнувшая меня по спине девушка явно не оценила весь масштаб этой самой трагедии. – Знаешь, трудно оправдать ожиданий человека, который сам не знает, чего хочет. Точнее, в целом-то можно сформулировать, чего она хочет, но в деталях запутаться – проще простого. И… Я не думаю, что ты не оправдываешь ее ожиданий. Даже когда вы ругаетесь. Сейчас она подуется, поймет, что на нее обращают внимание и вернется. Вон, посмотри лучше на небо, – она ткнула пальцем в голубую даль, схватив при этом мою руку. – Видишь облако, похожее на зайца?
– Разве это заяц? – я сделал задумчивый вид и отчаянно зачесал репу свободной конечностью. – Как по мне, то это больше похоже на… кролика?
– Серьезно, да? – нахмурилась Аленка.
– Ладно, вон облако, похожее на креветку, – киваю я куда-то в сторону облака, уж действительно похожее до боли на знакомое всем ракообразное.
– Вообще нет, – покачала головой девушка.
– Да в смысле? – я был озадачен. – Тут явно видно креветку или рака. Вон, даже хвост соответствующий.
– Ладно-ладно, будь по твоему, – сделала мне одолжение Аленка. Ну, и на том спасибо. – Хотя мне, как несостоявшемуся всаднику облаков, лучше знать.
– Прости? – логическая цепочка потерялась окончательно. Это какая-то очередная метафора? Честное слово, уже начинает болеть от всего этого то самое место, где у нормального человека находится голова.
– В детстве решила, что это будет хорошей идеей, – Аленка закусила губу, все также мечтательно смотря в небо. – Все ездят на машинах, а я хотела на облаке. С родителями делилась. Папа просто надо мной посмеялся. Мама попыталась объяснить, что это невозможно, но я не поняла и половины из того, что она мне наговорила. Казалось, что она несет какую-то ахинею.
Ах, эти детские мечты. Они всегда казались мне чем-то волшебным, вызывающим неподдельный восторг. Добрые, хрупкие… Способные треснуть просто от одного неосторожного слова. Сколько таких было разрушено и еще будет? У Аленки было также? Может быть. В любом случае, я должен хотя бы попытаться вернуть веру в эту мечту. Пусть и максимально аляповатым образом.
– А знаешь, – я смотрю в мечтательные глаза подруги и крепче сжимаю ее руку. – Было бы неплохо стать всадником облаков. Зная тебя, ты наверняка смогла бы сделать небо над нами чище.
Аленка задорно улыбается, и поворачивает глаза в сторону Алисы. Та одобрительно ухмыляется и глазками стреляет в сторону почти добитой сигареты, мол, докурю сейчас и приду. Аленка кивает и тут, слегка напевно, начинает произносить слова:
Прорываясь сквозь облака,
Эту густую белую вату,
Твои мысли найдут слова
И откроют веки на правду.
Теперь ты свободен от мук
От оков, что тебя окружали.
Вновь зазвучит сердца стук,
Отныне оно не будто из стали.
– Твое? – спрашиваю.
– Если ты не будешь смеяться, то да, – краснеет девушка.
– Какое я право имею? – задаю резонный вопрос. А стихотворение действительно прекрасно. Пофиг на ямбы и хореи, в нем – душа. Молодость. Молодость, молодость как молоды мы все когда-то были! Как улыбалось нам в те года всенепременно пробивающееся солнце из-за туч. Какое пряное головокружение терпко исходило от улиц, щедро позолоченных его светом. А теперь нам скоро тридцатник. От осознания этого вдвойне ценилось это внезапное путешествие в прошлое. Каким бы мимолетным оно по итогу не оказалось.
Аленка в ответ на мой вопрос молча жмет плечами. А сзади к нам уже подкралась Алиса, обняв при этом обоих за плечи.
– Ай-ай-ай, – качает она головой с издевательской усмешкой. – Стоило только отойти – уже милуетесь. Постеснялись бы хоть.
– Алис, – спокойно ответила Аленка. – Сделай милость, сходи в зад.
– А ведь это самый настоящий удар под дых, – заключила рыжая. – Впрочем, чего я еще могла ожидать от подруги? Ты неисправимая засранка, Ален.
– Вся в тебя, – подмигнула ей та.
Интересно, нам долго еще ехать? Все это зашло слишком в какую-то сентиментальность, в которой я определенно не горел желание участвовать.
Да и не стоит мне начинать привыкать к этому. А то, когда меня выкинет назад, будет очень больно.