***
Долго ли, коротко ли, но поезд вскоре начал притормаживать. Я даже не заметил, как сплошной лесной массив начал сменяться на некое подобие цивилизации. Вдоль железнодорожного пути все чаще и чаще стали показываться маленькие деревянные домики. А там уже и лес полностью остался позади, уступая место пейзажам более урбанистическим. Окончательно наш состав остановился около маленькой, явно видавшей виды платформы, за которой проглядывался небольшой продовольственный рынок. Удостоверившись, что никто нас не караулит, дабы сдать в детскую комнату милиции, мы выпрыгнули из состава и окольными путями вышли в, как я понимаю, окраины райцентра.
– Вот она, блин, настоящая провинция, – пробормотал я.
– Добро пожаловать, – хмыкает Аленка.
Впрочем, все казалось довольно чистеньким и аккуратненьким. И воздух совсем не такой, как ожидалось – свежий, смолистый, несмотря на вполне себе ощущаемые «элементы промышленного пейзажа». Короче, из общей картины мы выбивались знатно. Причем ведь, вроде, никто и не видел, как мы гуськом покидали полувагон, но все равно на нас, казалось, смотрела каждая бабулька, продающая свой прямиком с грядки урожай. Оно и понятно – трое оборванцев в наглухо перепачканной пионерской форме. Не каждый день такое увидишь.
Но, вопреки всем опасениям, жизнь этого уютного рынка и его окрестностей продолжала течь своим чередом. Прохожие бегали по рядам, ругаясь и о чем-то вечно оживленно споря с продавцами. Если кто и смотрел на нас косо, то вряд ли заострял внимания. Своих дел по горло, чего уж там. Но внезапных дяденек с погонами все же стоило бы и опасаться. Так, на всякий случай. А то мало ли, в Комсомол не пустят…
Да какой, нахрен, Комсомол, совсем сбрендил?
«Уважаемые пассажиры…» – противный голос из динамиков неприятно прошелся по ушам. Ох, уже и забыл, каким он может быть мерзким.
Аленка, быстро перебирая стройными ножками, тут же умчалась куда-то вдаль в поисках холодной газировки, а мы с Алисой, напротив, начали неспешно прогуливаться среди рядов, наполненных различной вкусно и не очень пахнущей продукцией.
– Пирожки! Горячие пирожки!
– Помидоры! Покупаем помидоры!
– Молодые люди, рыбки не желаете? Копченая, утром еще плавала!
– Ага, утром она плавала! Рыбу-то тебе чер-те откуда везли, и черт-те как она хранилась. Вы ее не слушайте, молодые люди, травануться, может, и не траванетесь, но если желудки нежные, городские, то некий дискомфорт гарантирую.
– Да ты там вообще рот закрой, за капустой своей гнилой следи!
– Нормальная у меня капуста!
Господи… Сердючки на фоне не хватает для полноты картины. Ай-на-нэ-на-нэ…
– Зачем они всегда так орут? – тихо спрашивает Алиса.
– А как иначе покупателей завлечь? – жму плечами. – Тут негласное правило – чем ты наглее, тем больше продашь. Кстати, я в соседнем ряду краем глаза видел лавочку с музыкальными кассетами, можем пойти посмотреть.
– Денег все равно нет, – грустно улыбается рыжая. – Смысл тогда? Душу травить? Нет уж, лучше тут пока походим. Да и Аленка чтоб нас не потеряла.
Тут как раз кстати и она собственной персоной назад прискакала с тремя бутылками зеленой жидкости и небольшим целлофановым пакетиком.
– Во, – хвастается, – «Тархун» разливной надыбала. И холодненький. Макс, я тебе еще покушать взяла.
– Ален, я говорил, что я тебя обожаю? – не знаю, какими были сейчас мои глаза, но загорелись они явно конкретным таким волчьим огнем. Аж чуть не прослезился.
– Нет, но буду не против, если будешь говорить почаще, – медовым голосом ответила та под звонкое фырканье рыжей. – А ты не фыркай, а то и взаправду уведу!
– Ой, да больно надо, – скривилась та. – Уводи. Мне такого и даром не нужно.
– Обидно, – сострил я нарочито расстроенную физиономию. – Я ведь, рыжуля, не собирался уводиться.
Забрал у Аленки запотевшую бутылку, прижал ее сначала к разгоряченному лбу, только потом молниеносно вскрыл при помощи одолженной у Алисы зажигалки под одобрительный взгляд последней. Бутылку осушил чуть ли не глотком. Вовремя вспомнил, что у меня еще и пожрать есть чего. Пара небольших булочек, но и на том Аленушке спасибо.
– Совсем, смотрю, у вас там с автобусом глухо, перепачкались все, – качает головой продавщица, несправедливо обвиненная в плохом качестве капусты.
– Что? – выдыхаю я, уже пуская слюнки на булочки. Какой еще автобус? Знавал я просто уже один автобус. Не то, чтобы там было глухо, но…
– С автобусом вашим, – повторяет женщина.
– Не знаю, о каком автобусе речь, – не факт, что подыгрывать было бы сейчас лучшей идеей. – Мы просто туристы. Студенты… спелеологи. Поэтому и перепачканные все. Практика у нас. Копаем могилу Тамерлана.
А спелеологи это… Чего-то с пещерами связанное. И при чем тут монгольский военачальник – тайна сия велика есть. Надеюсь, что продавщица не из любопытных. И не из шибко образованных, не в обиду уж всем продавщицам будет сказано.
– Тю, туристы, – машет рукой. – И налегке, да? Ладно, не хотите говорить – дело ваше. Подумала просто, что вы из тех пионеров, которые тут только-только ошивались.
– Каких таких пионеров? – спрашиваем чуть ли не хором.
– Да автобус тут у них поломался, – кивает продавщица куда-то вдаль. – Не уехали еще поди. Старший у них инструменты ищет. Да только пока найдет – уже и темнеть начнет.
Не сговариваясь, мы втроем рванули в ту сторону, куда указала эта женщина. Очень уж больно интересно стало, что это за пионеры там такие. И если нам повезет…
========== ДЕНЬ 6. «ВОЛЧОНОК» ==========
… то они могли бы нам очень сильно подсобить. Ибо терзали меня смутные сомнения, что сие пионерское сборище как раз-таки в обозримом будущем должно было прибыть в «Совенок».
– Эй, смотрите! – кивнула куда-то в сторону Алиса.
Уже на самой окраине рынка, откуда стали проглядываться виды на скопление пятиэтажек, нам попались на глаза пара пионеров с, как не трудно было догадаться, вожатым, оживленно разговаривающим с местной бабулькой. Видок у того был крайне сложным, трудно было не заметить, как он постукивает ногой по земле, определенно довольно сильно нервничая. Пионеры позади него выполняли в их совместном походе, скорее, больше просто фоновую функцию, ибо парни явно скучали.
– Ну что, к ним? – спрашиваю, непроизвольно сжав пакетик с булочками. Поесть мне пока определенно не судьба была.
– А что говорить-то будем? – недоверчиво смотрит на партийных товарищей Аленка.
– Предоставь это мне, – совсем уж недобро хмыкает Алиса.
– Не-не, не надо, – быстренько осадил я уже, поди, в самых ярких красках расписывающую в голове дальнейший диалог рыжую бестию. – Лучше я. А то ты сейчас наговоришь с три коробка, нас не то, что в детскую комнату милиции отправят, а куда похлеще… И заправься, блин, сейчас твоя, вне всяких сомнений, ослепительная фигурка делу мало поможет.
Алиса показала мне язык и ловко, отточенными движениями, расправила рубашку. Подумав, сняла с волос заколки, избавившись тем самым от своих косичек и явив миру свое умопомрачительное подобие каре. Окидываю и себя любимого взглядом – видок, конечно, тот еще. Ну да ладно, терпимо. Кое-как стряхиваю пыль с шорт, разглаживаю местами конкретно так почерневший в тон с шортами верх и твердым шагом иду к этой пионерской братии.
– Простите! – начинаю как можно более вежливо. – Товарищ вожатый, разрешите к Вам обратиться?
– Разре… – видать, тот сначала подумал, что это кто-то из его ребят. Посему удивление на его слегка бородатом лице было более, чем натуральным. – Опа… А вы кто такие будете?
– Мы-ы… – тяну. – Как бы так сказать… Мы пионеры… Из «Совенка»…
– «Совенка»? – оживляется вожатый. – Надо же, а мы как раз туда… Подождите, а что вы тут делаете-то тогда? Да еще и в таком виде?
Да! Черт, вот это удача! Это действительно пионеры из того лагеря, с которым мы должны были сегодня в футбол играть! «Волчонок», если мне память не изменяет… Да, какая разница? Я сейчас чуть ли не прыгать от радости принялся. Но пока что стоит стараться тщательнее имитировать искреннее раскаяние.