– Я? – удивленно вскинула бровь девушка. – Так я наоборот совсем. Это мило, когда парни смущаются.
– Мне не понять, – изрекла Алиса, стреляя глазками в мою сторону.
Ну да, конечно, ври больше. Я за последнюю неделю смущался больше, чем за последние пять лет.
Правда, Двачевской об этом знать ну совершенно необязательно.
Аркадий действительно вылез из-под «Икаруса» где-то примерно через пять минут. Как и обещал. И с пустой бутылкой. Доложил Константину, что машина исправна и готова к дальнейшей эксплуатации. Судя по виду вожатого – тот ему чуть ли не в ноги кланяться был готов. С физруком на пару. Стало быть, скоро уже и отправление будет.
Черт, мы ведь даже Ульянке никакой подарок так и не купили! Голова моя дырявая…
– Аленка! – тихо окликаю я подругу. – У тебя деньги остались?
– Если только мелочевка какая-то совсем, – вздыхает. – А что?
– Да блин, с Ульянкой-то не очень красиво получилось, бросили ее одну на острове этом, – отвечаю, слегка прикусив губу. – Значок бы ей купить что ли по-быстрому, я на рынке там видел вроде как спартаковские. У «Спартака» же ромбик такой, я ничего не путаю?
– Не путаешь, пионер, не путаешь, только там наверняка ерунда полная, а не значки, подруга ваша их сломает уже через пару дней, – донесся до нас осуждающий голос физрука. После чего сует руку под олимпийку, достает оттуда что-то маленькое и кидает мне. – Держи, у меня таких все равно несколько штук.
Смотрю, а это как раз-таки спартаковский значок. Золотистый, с фирменным ромбиком, и надписью «Чемпион СССР 1987».
– Спасибо, – смущенно протягиваю я.
Ладно, меня вся эта отзывчивость начинает нехило так настораживать. Я даже рад, что в компании этих людей присутствуют те двое персонажей. А то совсем уж какая-то странная история получается.
Хотя, может для этого мира такое поведение как раз-таки нормальное и это со мной что-то не так? В «Совенке» к нам, двум каким-то совершенно левым парням, тоже всегда проявляли дружелюбие. Или это даже не особенность сугубо этого мира, а в нашем Союзе было точно так же? Все всегда говорили разные вещи. Мои родители Союз не боготворят, разумеется, но вспоминают с теплотой, как о чем-то добром и светлом. Не раз встречались и такие, которые иначе как об «Империи Зла» об этой стране не отзывались.
Истина, как кажется лично мне, она где-то посередине. Сочетающая в себе и солнечную страну детства, и социальное государство, и идеологическую машину. Вопрос лишь в том, на какой из сторон повезло или не очень концентрировать внимание лично тебе.
Константин забрался на водительское сидение, чего-то там понажимал и пару раз посигналил, давая понять, что пора уже рассаживаться по местам. Дважды повторять не было нужды никому – райцентр, что не казалось чем-то удивительным, задолбал каждого. Поочередно, все пионеры «Волчонка» загрузились в порядке живой очереди. По парам расселись уже непосредственно внутри.
– Вместе сядем? – спрашиваю у Алисы.
Девушка кидает мимолетный взгляд на почти незаметно подмигнувшую Аленку.
– Пока я не передумала, – фыркает рыжая, но уголки губ так и подрагивают в улыбке. А большего мне и не надо.
Когда я заходил внутрь салона, то по телу пробежал легкий холодок. Не то, чтобы я боялся того, что меня сейчас может выкинуть назад, но толика доверия к такой совершенно обыденной вещи, как автобус, у меня определенно пропала.
Свободные для нас кресла вожатый обозначил почти что в самом хвосте. Да и пофиг, камчатка, так камчатка, так даже лучше получается. Как ни крути, но со своими-то дорога всяко должна веселее пройти. А то о чем бы я разговаривал с той же Светой Ларионовой? Или Витей? С Серегой мог бы потрепаться за ветеринарию, но не два же гребаных часа?
– Ну вот, Макс, а ты боялся, – довольно улыбнулась севшая чуть впереди от нас Аленка, когда машина тронулась, потихоньку оставляя за собой райцентр. – Видишь, как все получилось? Что-то мне подсказывает, что на игру мы точно не опоздаем.
– Повезло, – зевнул я. Что-то меня все это дико утомило. А кресло такое мягкое…
Так, стоп, засыпать мне почему-то кажется не лучшей идеей. Бог его знает, что мироздание еще удумает. Вдруг нашим побегом мы нарушили какие-то лагерные законы, и теперь меня за это ждет суровое наказание? Но ведь так рубит, зараза…
На мое плечо упало что-то увесистое, чуть отогнав сон. Голова Алисы, украшенная довольно улыбающимся личиком.
– Все, друг мой, не шевелись, а то по мордам заеду, – зевнула уже та.
Я хмыкаю, наощупь нахожу ее маленькую ладонь, которую та охотно сжимает в ответ, и просто начинаю пялиться в окно, на вполне себе типовой и однообразный придорожный пейзаж, свободной рукой вертя Улькин подарок. Может, хоть такое действие не даст мне вырубиться. Я не очень-то сейчас этого хочу, откровенно говоря.
Смотрю, а Алиса уже задремала. Ну все, теперь точно не пошевелюсь до приезда. Подумаешь, плечо затечет. Эка невидаль, бывало и похуже.
Елы-палы… А ведь так-то чем ближе мы к «Совенку», тем ближе неминуемый и, что-то мне подсказывало, что весьма суровый нагоняй от Панамки. Да, можно продолжать делать лицо кирпичом и прикидываться человеком без нервов, но стратегия весьма сомнительна. Пусть даже Константин Геннадьевич и обещал что-то, да придумать, но даже при всей позитивности этого человека, в случаи Ольги о стопроцентном доверии, сами понимаете, речи не шло.
– Ален! – шикаю я. – Ален!
– Чего? – вяло отзывается та.
– Чевочка с хвостиком! Чего по приезду-то делать будем?
– Да забей ты, – машет рукой девушка. – Константин Геннадьевич же сказал, что все уладит. В худшем случае – с папой свяжусь, он поговорит… Правда, тебе через три года на мне жениться придется…
Ну зашибись теперь. При такой постановочке вопроса я уж лучше нытье Дмитриевны послушаю.
Хотя, в самом деле, чего я волнуюсь? Пионер вон, сколько лет уже всякую херню творит – и ничего. А чем мы хуже? Невинный побег из лагеря всяко лучше массовых убийств. Тут я уж почти уверен, пусть Панамка так на первых парах считать явно не будет.
Пионеры «Волчонка» вовсю переговариваются каждый о своем. Я не стараюсь их слушать, нахожусь в своей внезапной меланхолии. Поняв, что на меня никто не смотрит, Аленка клюет носом, а рыжуля по-прежнему спит у меня на плече, убираю спартаковский значок и достаю аккуратно телефон. Зачем-то решил полистать фотографии. В памяти только за последний год. У меня традиция закрепилась – каждый вечер первого января скидываю все фотографии и видео за прошедший год в отдельную папку. Такой вот календарь своеобразный получается.
Начало года – несколько фотографий из какого-то бара в центре Москвы. На некоторых примелькается девушка, чье имя я сейчас не вспомню даже при очень большом желании. Аэропорт Внуково, лечу в Мексику в отпуск. Чичен-Ица, пирамиды Теотиуакан, Медный каньон… Работа, работа, работа… Водка на этикетке которой изображен Григорий Лепс и название лаконичное – «Рюмка водки». Подарок от Кристины на 23 февраля – ночник с изображением Датча. Опять фотографии с работы, какие-то мои кулинарные изыски, поездка на оленью ферму, поездка в Казань на какой-то там семинар. Выезд на природу на майские праздники с коллегами…
Почему-то становится тяжко на все это смотреть. Не знаю, я ведь, по сути, все это время был один. Добровольно. И тогда не видел в этом ничего такого, наоборот даже, нравилось, выпячивал это всячески. А теперь, когда мне постоянно в нос лезут рыжие волосики – как-то грустно. Вздыхаю и убираю телефон обратно. Ну его нафиг, а то так сейчас совсем доведу себя.
– Привет, – слышу у себя над ухом.
Смотрю – Витя. Присаживается на свободное сиденье напротив Алены. И смотрит на меня внимательно, оценивающе.
– Привет, – говорю.
– Серега там опять в пух и прах с Ларионовой разругался, – хмыкает. – У меня уже уши вянут их слушать. Посижу тут, ничего?
– Ваш автобус, я тут права голоса не имею, – жму плечами.
– Ой, да перестань, – Витя скривился, будто я сказал какую-то немыслимую пошлость. – Не думай даже о такой ерунде.
– Ладно.
Не особо клеился разговорчик. Да только вот по ходу дела ни мне, ни Вите он в сущности нужен-то и не был. Так, формальность.
– А я вот как-то даже и не особо со зверьем всяким лажу, – говорит мой внезапный собеседник тихим, ненавязчивым голосом. – Не знаю, почему. Догадываюсь, конечно, но озвучивать не очень хочется – смеяться будешь.
Да е-мое. Я что, магнит что ли какой, что мне все так рвутся свою биографию рассказывать? На мне же даже халата нет! Да только вот мне и самому игнорировать парнишку не хочется. Интонация, как я уже говорил, мне понравилась. Да и я сам по себе как-то стал незаметно для самого себя более открытым. Что мне вроде как и нравится. Но пока что не особо.
– Никто не обязан любить животных, – приходит в голову интересная мысль. – Я и сам далеко не всех люблю. Кошек, например, терпеть ненавижу, в жизни бы не завел никогда, но с уважением к ним, как к живым существам, отношусь безусловно. А вот собак люблю очень. Но в ближайшее время пока заводить не собираюсь. Если вообще буду.