– Направление племенного завода «Пойма» – молочно-мясное скотоводство, – сухим голосом принялся объяснять зоотехник, вяло жестикулируя руками. – Молоко реализуется по торговым точкам, магазинам, больницам и в розницу. Стадо представлено коровами черно-пестрой породы в количестве чуть больше двух тысяч голов. Все животные находятся в осенне-зимний период на стойловом содержании, а в весенне-летний, как вы уже могли заметить, на стойлово-пастбищном. Для кормления используются как привозные, так и корма собственного приготовления. Собственными силами работники предприятия заготавливают сено, силос и сенаж. Все корма хранятся в типовых силосно-сенажных ямах и сенниках на территории животноводческого комплекса.
Так, хорошо, какие я там исследования на коровах проводил? Были акушерско-гинекологические заболевания, но для семнадцатилетнего пионера такие углубленные познания – это пока слишком круто. Нужно вспомнить что-то попроще. Что-то, что, в теории, можно было изучить без глубокого анализа. Например…
– Простите, Глеб, – я поднимаю руку и делаю пару шагов вперед, словив при этом не очень-тои довольный взгляд Панамки. – Я рискну предположить, что Вы знакомы с трудами Вячеслава Александровича Лукьяновского, верно?
Гляжу, зоотехник-то оживился, смотрит на меня заинтересованно:
– Разумеется, молодой человек, я, в том числе, и по его работам диплом писал. А к чему вопрос?
– Понимаете, я после школы планирую поступать в МГАВ… – так, стопэ, ее же только в девяноста четвертом переименуют, не тупи. – В Московскую Ветеринарную Академию. Занимаюсь различными исследованиями. Недавно изучал вопрос заболеваний дистального отдела конечностей. Помните ведь, как у Лукьяновского – высокопродуктивные коровы в условиях промышленных комплексов подвержены пододерматитам, ушибам, ранам в области подошвы, венчика, мякиша, а также регистрируют в большом количестве трещины, деформации, язвы, гнойные и гнойно-некротические процессы, флегмонозные поражения, переломы. Эффективные методы профилактики данных проблем, как по мне, достаточно актуальны.
И я прям слышу, как у доброй половины пионеров и, к моему самому большому удовольствия, Ольги, аж челюсти в пол упали. То-то же, пусть знают, с кем в одном лагере застряли.
– Безусловно, Вы совершенно правы, – кивает Глеб. – Но спешу заверить, что на нашем предприятии регулярно применяются ножные двухступенчатые ванны с использованием креолина, формалина и медного купороса.
– А что насчет кормовых антибиотиков? – нет уж, просто так ты от меня не отделаешься.
– Максим, не надоедай! – сквозь зубы процедила Ольга Дмитриевна.
– Нет-нет, что Вы! – поспешно поднял руку Глеб. – Любознательность – одна из главных черт для будущего ветеринарного врача. Тем более, когда есть шанс поучаствовать в наблюдениях на практике… Ольга Дмитриевна, Вы же не будете возражать, если с этим Вашим пионером я проведу индивидуальный план работы? Покажу ему тут все, расскажу, поверьте, там, куда он, как я уже вижу, поступит, этот опыт будет более, чем бесценным.
Алелуя! Простенько и со вкусом. И пофиг, что меня теперь будут тихо ненавидеть все мои так называемые товарищи. Как говорится, каждому овощу свой фрукт… Я для чего, спрашивается, вышку получил и кандидатскую диссертацию защищал?
– Но… – попыталась было возразить Ольга. – Ладно, что ж я, изверг какой. Если Жеглову это так интересно, то пусть поступает в Ваше распоряжение, Глеб. Но если начнет филонить – сразу его ко мне. Он куда хитрее, чем кажется. И ленивее.
Я с ни чем не прикрытой яростью уставился в сторону Панамки, а та только издевательски лыбу давит. По счастью, зоотехник тоже похихикал:
– Конечно, Ольга Дмитриевна, уж поверьте, филонить я ему не дам. Что ж, по остальному фронту работ – уборка прилегающей и внутренней территории, административного корпуса, нужно еще сено разгрузить. С этим понятно?
Пионеры отозвались неуверенным нестройным согласием.
– И еще кое что, – тут Глеб стал неожиданно серьезен. – Вы, когда подъезжали, наверняка видели привязанного быка. Зовут его Ануфрий. Я его неделю назад к нам привез из-под Ярославля. В стадо его пока не допускают ввиду карантинных мер. Так вот – подходить к Ануфрию, это в первую очередь касается тех, кого распределят на уборку прилегающей территории, категорически запрещено! Нрав у него ого-го, не подпускает к себе никого из работников фермы, кроме меня. Его когда в первый день в стойло вели, так он лошадь забодал, а в четверг счетовод на велосипеде ехал, так он на него… Короче, повезло мужику, что живой остался. Так что если не хотите отправиться с отдыха в пионерском лагере прямиком в районную больницу, то Ануфрия обходить на расстоянии пушечного выстрела, это понятно?
– А чего это он только Вас-то подпускает? – вызывающе поинтересовалась Алиса, искря глазами. И что-то эта ее интонация вкупе со взглядом в сторону этого зоотехника мне ну совершенно не понравились. Изнутри словно хлестнуло волной ревности. Глупость, конечно. Но звоночек тревожный.
– Талант, – безразлично пожал плечами Глеб. – Подход к зверью просто знаю.
И, зараза, так иронично чешет указательным пальцем переносицу, что я внезапно понимаю – пропал дом. Да не то, что даже пропал, а сгорел нафиг. Если он еще минут несколько в таком же духе продолжит – не видать мне Алисы как своих стремительно алеющих ушей. Вообще. В принципе.
– Ммм, ясненько, – задумчиво тянет слоги рыжая. – А, может, Вы и меня научите?
Нет, это уже вообще не смешно. И что делать сейчас прикажете? Снова умничать? Ага, конечно. И вогнать себя тем самым в еще более идиотское положение.
К счастью, делать ничего и не пришлось. Глеб широко зевнул, призывно махнул мне рукой и, дав отмашку Панамке начинать работы, пошел в сторону ближайшего коровника. Все еще трясясь от злости, я двинулся следом, при этом кинув непонимающий взгляд в сторону Алисы. Девушка это заметила и мстительно осклабилась, невинно махнув при этом своими породистыми ресницами.
Ах ты ж…
– Максим, идете? – окликнул меня Глеб.
– Да, иду, – прорычал я, все еще буравя Двачевскую взглядом через плечо.
Ладно-ладно, Алиса Викентьевна. Потом, надеюсь, будем смеяться над этой историей. Если, конечно, слово «мы» в дальнейшем будет к нам в принципе применимо.
Так, все, все мысли о девушках потом. Сейчас – работа.
– Чем будем заниматься, Глеб? – спрашиваю.
– Как раз хотел ввести в курс дела, – отвечает тот с видом крайней сосредоточенности. – В любом случае, свежий взгляд сейчас точно не помешает. Может, и не придется ветеринарных врачей вызывать из города почем зря… Ладно, не суть. История такая – где-то в начале месяца обнаружили у одной из коров шишку на боку. Она сначала небольшой была, думали, что это какой-то синяк, поранилась где, ну, в общем, что само рассосется. Ну, в итоге выросло в абсцесс. Я шприцами гной откачал, шишку ихтиолкой обработал. Ну и после этого также мазал каждый день, в надежде, что она всю оставшуюся гадость сама вытянет. Мазал-мазал, наблюдал, но чего-то как-то эффекта ноль, шишка даже больше стала. Решил использовать тогда потолще иглы для откачки, ну и чтоб хлоргексидин тоже удобнее было загонять. Антибиотики подключал, продолжал ихтиолкой мазать. Ну и, как ты можешь догадаться, опять ничего. А резать как-то лично мне не видится оптимальным решением. И тут ты такой прошаренный прям вовремя приехал! Ну, в том плане, что ты вроде как действительно нормально разбираешься, хоть и еще даже не студент. Ну, вот я и подумал, что, может, свежего взгляда окажется достаточно? Посмотришь?
Он еще спрашивает? Я для этого сюда и приехал, чтоб своим делом заниматься. Давайте сюда вашу буренку, ветеринарный врач Максим Жеглов берется за дело!
– Животное всегда в первую очередь, Глеб, – киваю. – Ведите.
Коровник встретил меня тем самым знакомым характерным запахом. Я поморщился, но, скорее, больше рефлекторно. Привыкший в свое время, чего уж.
А его основные обитатели на нас даже внимания не обращали. Правильно, чего им. Ходят себе какие-то homo и ходят. Своих забот хватает.
Глеб отвел меня в самый конец помещения, где стояла еще совсем молодая, но довольно худощавая телочка. На ее левом боку я сразу приметил ту самую, действительно весьма приличных размеров, шишку.
– Вишня, – представил мне буренку зоотехник.
– А почему резать не виделось оптимальным решением? – спрашиваю, всматриваясь в пораженную воспалением область. – Просто любопытствую.
– Ну а как ты предлагаешь резать на живую? – удивленно вскидывает бровь Глеб.
А, то есть эта вся причина? Ох, дилетанты…
– Я просто боюсь, что тут иначе никак, – цокаю языком я, аккуратно пальпируя шишку. – Характер воспаления такой, что скопление гноя очевидно находится не около кожного покрова, а немного глубже. Да и то, что откачка шприцами была бесполезна как бы намекает… Разрез делать в любом случае придется, чтобы добраться до очага воспаления. Дайте мне скальпель, большие щипцы, лидокаин, мазь Вишневского, бинты и перекись с хлоргексидином. А, ну и перчатки со шприцами. И еще двадцать-тридцать минут времени, – тут грех было не поправить очки в своей обычной пафосной манере. Вишня при этом как-то подозрительно на меня уставилась боковым зрением. – Да не бойся ты, мать. А то сразу волноваться начала, как будто мы тебя резать собрались. Ну… Как бы собрались, но не так, как ты думаешь.
– Максим, ты уверен в своем анамнезе? – осторожно спросил Глеб. – Я бы, может, так и не переживал, но к Иванычу тут просто шишки приехали, он сейчас с ними, ну, выпивает. Не очень бы хотелось влипнуть в неприятности, если ему надумается в очередной раз похвастаться своим поголовьем, а мы тут спонтанную операцию проводим.
– За всю жизнь я ошибся только один раз, больше такого не повторится, – холодно ответил я, вспоминая того лабрадора, которому я неверно поставил диагноз. Не знаю, чем я думал в тот момент, но голова там явно и рядом не валялась. Это чуть не стоило мне всего. К ветеринарии, да и вообще к медицине в целом, надо подходить осторожно. Очень осторожно. Особенно, если ты как снег на голову упавший в эту профессию самоучка. Именно здесь, как нигде, очевидна непрочность нашего бытия. Ставишь один диагноз, а через несколько дней оказывается, что это все же был чертов энтерит… Моя профессия не прощает ошибок. – Я полностью уверен в том, что клиническую картину я составил правильно. А теперь, Глеб, будьте добры, снабдите меня всем необходимым. Будем резать к чертовой матери. Не дожидаясь перитонитов.
– Может, ее на улицу вывести, стреножить, да на бок уложить?
Корова обеспокоенно замычала. Но кто ее уже спрашивал?
– Нет необходимости, да и зачем лишний раз стрессовать животное?
***
Весь в кровище и дерьмище – это мое типичное рабочее состояние. Двадцать минут мучений с абсцессом у Вишни привели к такому же результату. Зато я был собой доволен. Да и Глеб мне весьма мудро не мешался, пока внимательно следил за моими манипуляциями. Лишь хвост держал, да помогал корову фиксировать. Умница, а не ассистент.
И чем только Алиса в нем восхитилась? Вы, наверное, шутите! Да я… Да я…
Ага, головка от… Вот ты кто, Макс.