Ладно, пускай сидит. Не больно-то она мне и мешает.
Грейсы сменились чем-то весьма похожим по звучанию, но я сразу сообразил, что это не их музыка. Что-то до боли знакомое, из далекого детства, только вот я не мог вспомнить, что именно…
Глянул на экран безвольно лежащего рядом телефона. Точно. Forgive-Me-Not. Я помню, как случайно познакомился с этой группой на диске из журнала «Мир фантастики». Там всего-то их четыре песни было. Я потом все близлежащие рынки обошел, дабы диск с их полным альбомом найти. Увы, безуспешно. А еще под впечатлением от песни «Сгорая в тебе», которая сейчас и заиграла, первый раз и поиграл в слова. Как-то так…
«Чувствовать тепло твоего дыханья, умирая и рождаясь вновь…»
Не-не, дальше. Такое мне сейчас точно нет необходимости слушать. Пусть текст и вызывает порцию мурашек.
«С головы сорвал ветер мой колпак, я хотел любви, но вышло все не так…»
Да вашу… Даже КиШ надо мной издевается сейчас. Хотя…
А откуда тут скале взяться? Да даже в этом озерце, чья глубина вряд ли и трех метров достигает, утопиться к неизвестной науке матери нереально. Ох, о чем я только думаю…
Нет, это невозможно. Музыка мне сейчас точно не поможет отвлечься. Это если только я захочу себя совсем загнать в эмоциональную пропасть. Искра, конечно, еще не огонь. Но вот если уж полыхнет… Не хочу я этого.
Кошка уже исчезла. А я все также сижу около валуна. Наблюдаю за ничем. То место, где раньше были лебеди – их больше нет. Теперь я слежу за пустым местом, только тихое пустое… Даже не озеро. Пруд. Все, больше ничего. Больше никого. Даже ее.
На волосы с неба упали первые несколько капель. Начиналась гроза.
Комментарий к ДЕНЬ 7. ФАНТОМ
Тяжеловато глава далась, честно говоря
Я не очень большой спец писать про разрывы отношений, если уж откровенно. Как-то и ранее не шибко доводилось, да еще и в таком контексте
Но, вроде как, получилось сносно. По крайней мере, я думаю, что эмоции в персонажей вложить удалось)
========== ДЕНЬ 7. ГРОЗА ==========
Надежду на спасенье утратив, наконец,
Пустился вплавь священник, хоть был плохой пловец.
И от жестокой смерти его избавил Бог:
Добрался он до берега и выполз на песок.
«Песнь о Нибелунгах» (перевод Ю. Корнеева)
Ливень если и собирался, то ему следовало бы поторопиться. Не знаю уж, как там у других, но мне такой тип дождя нравится куда больше, нежели чем то недоразумение, что сейчас обрушилось с небес. Мелкое такое, противное, как будто даже не дождь, а так, взвесь. Морось.
Стало очень холодно и промозгло. И, что самое противное, точно так же холодно и промозгло было на душе. Думать совершенно ни о чем не хотелось и, более того, совершенно не хотелось думать о том, о чем следовало бы в первую очередь. Хотелось просто куда-нибудь провалиться. В Австралию там, например. Или в Антарктиду, к пингвинам.
Увы, я никогда не был сторонником материальности мысли. Может, из-за моего скептицизма земля сейчас и не разверзлась, я понятия не имею. А может, дело немного в другом. Как в старом анекдоте про заику и золотую рыбку – для начала научись вопрос правильно формулировать. А то, не приведи господи, загаданное желание исполнится. Да так, что потом можно и, мягко говоря, охренеть. В словато играть я научился, а вот с формулировками порой – беда-бедовая. Короче, факт в том, что ни к каким пингвинам я сейчас не провалился. Зато к воротам ПЗ я вышел как миленький. Где, подгоняемые вожатыми и Славей, суетились последние из работающих за территорией пионеров. Кажется, погодные условия внесли определенные коррективы в субботник. А все потому что радио надо было слушать. Но зачем это надо – Ольге пришла в голову мысля, значит, надо исполнять. А всякие сторонние факторы, это так, на дурачков.
– Максим! – махнула мне рукой активистка. – Ты откуда? А, неважно. Давай быстрее беги в административный корпус, пока не промок. Нас там сейчас покормят, да в лагерь уже назад поедем. А то такой ливень страшный грядет, небо все аж черное…
А у меня даже на поесть сил нет, ибо в черепе звонит вся звонница храма Христа Спасителя и всех окрестных монастырей в придачу. Какое же, все-таки, дерьмовое чувство.
Пробурчав то, что в теории должно было звучать, как «Понял», я, огибая снующую повсюду малышню, протискиваюсь на территорию хозяйства. У входа в административный корпус сразу подмечаю Панамку, размахивающую руками, аки ветряная мельница.
«Тучи разгоняет», – мелькнула в голове ехидная мысль.
Сунув руки в карманы, опустив голову как можно ближе к земле, я постарался пройти мимо незамеченным, но попытка была заранее обречена на провал. Осторожное, предостерегающее покашливание вожатой как бы намекало.
Ладно, это просто Ольга Дмитриевна. Такая, какая есть. Сейчас отчитает за что-нибудь, да и успокоится. Человеку просто пар надо выпустить. А раз уж я волей-неволей затесался в местное хулиганье, то с меня и спрос.
– Да, Ольга Дмитриевна?
– Столовая тут маленькая, а заход первой партии ты радостно пропустил, шляясь неизвестно где, так что придется подождать, пока помещение немного не освободится, – объявила вожатая. – Руки не забудь помыть, умывальник найдешь в конце коридора. Все понял?
– Ааа… Да без проблем вообще, – отвечаю я, по-прежнему таращась в пол. – Все равно не голоден.
– Все хорошо? – осведомилась Ольга. – Ты какой-то непривычно смурной.
Я промолчал, сделав пару неуверенных шагов вглубь здания, давая понять, что мне этот разговор совершенно не сдался. Впрочем Ольга мой вполне себе толстый намек не поняла, мягко коснувшись моего плеча.
– С рыжулей, что ли поцапался? – ее крайне добродушный голос сейчас меня немного выбил из колеи, так что кивнул я как-то даже непроизвольно, неожиданно для самого себя. – Не переживай, все образумится. Милые бранятся, как говорится…
– Спасибо, – буркнул я.
Подмигнув, Панамка освободила мое плечо, дав мне возможность беспрепятственно продолжить путь. Интересная она все же личность. При всей очевидной подверженности профдеформации, она умеет в подходящие моменты найти нужные слова и правильно улыбнуться, в попытке искренне поддержать вверенного ей шалопая. Талант, его не пропьешь.
Очередь к единственному на этаже умывальнику, на мою удачу, была относительно небольшая, да и сзади никто не спешил пристраиваться, так что изрядно почерневшие руки я намыливал долго и с большим удовольствием. Подумал, еще и башку ополоснул. Даже не удосужившись снять очки. Что не очень-то помогло мне избавиться от легкой тяжести в затылке. Ох, не к добру это все.
И так чего в окошко посмотреть захотелось. А что? Подоконник широкий, удобный. Даже фрамуга вроде как открывается. Так что почему бы и да? Кое-как взгромоздился на покрытую потрескавшейся белой краской деревянную поверхность, подтянул, как в детстве, колени к подбородку и уставился на опустевшую территорию завода.
Пасмурная погода в принципе провоцирует на какие-то нужные или не очень размышления. И вот сейчас я всерьез задумался, такое ли ослепительное будущее меня ждет, как мне казалось, и так ли я безукоризненно исполнен природой, чтоб на это будущее претендовать. И не потерял ли я сейчас частичку этого будущего.
Порой мелькала в голове мысль, что наши избранницы будто знают, когда им надо появиться. И сейчас, когда мне по-хорошему больше всего нужны были тылы, где мне помогали бы зализывать все свои раны, когда как никогда ранее требовалось заполнить некий душевный вакуум, и появилась Алиса. Да только вот это все так… С той поры, как я стал собственной социальной и нравственной моделью, то стал привыкать к отчуждению. И оно создало барьер, который пробить сможет очень разве что живительный пендель. Желательно, промеж глаз. Эх, если бы в жизни обоснуй своего бедствия помог бы от него избавиться…
За радости любовных ощущений
Однажды острой болью заплатив,
Мы так боимся новых увлечений,
Что носим на душе презерватив.
Повторюсь, я хотел быть справедливым и мне очень жаль, что по итогу я был неправильно понят. Алиса заслуживала счастья, настоящего. А со мной… Конечно, она думала, что это счастье она именно таким хитровылюбованным способом и получит. Да только тут ошибочка, увы.
Черт, ну она же вроде не глупая. Уж в сметливости ей никак нельзя отказать, с какой стороны ни посмотри. И такая недальновидность… Это даже не смешно.
Да только вот незадача, стоило ей уйти, как я быстренько ощутил, какие корни она пустила уже в моей душе. Можно сколько угодно сейчас хоть ругаться на нее, хоть пытаться как-то задвинуть презрение к себе – боль не проходила, делаясь только устойчивее и глубже. И если я в кратчайшие сроки всю эту срань не разрулю, то она может вновь стать частью моего существа. И даже темная сторона тут не поможет.