– Меня не привлекают такие мысли, – улыбнулся я, пусть и без капли веселья.
– Что ж, это хорошо, – Виола на мгновенье мечтательно прикрыла глаза. Только сейчас я заметил у нее в руках какой-то тюбик. – Вообще, я пришла тебе не лекции читать. Раздевайся.
Я скептически уставился на нее. Как бы можно было бы, но я и так, собственно, в одних шортах щеголяю.
– Куда еще больше-то? – хмыкаю.
– Есть куда, есть, – нараспев ответила та. – Ложись, мне нужно обязательно синяки твои обработать.
И, как назло, в эту же самую секунду меня вновь начало скрючивать. Чудо-варево Совы уже всяко переставало действовать. И снять эту боль было бы ну совсем не лишним. Поэтому я без возражений уткнулся лицом в подушку, стараясь думать о чем угодно, лишь бы только не зацикливаться на болезненных ощущениях в спине и ребрах.
Тело напряглось, ожидая болевых ощущений, но как только по мне заскользили руки медсестры, распространяя прохладную массу, сразу стало спокойно.
– Расслабься, не напрягай мышцы.
Виола начала гладить спину от позвоночника к бокам, поднимаясь все выше и выше, пока не достигла головы. Ее прикосновения были очень нежными, словно она боялась ранить, если будет давить сильнее. Потом она кончиками пальцев прошлась сверху вниз по всей спине, вызывая тем самым бурю приятных ощущений. Я вдыхаю поглубже, чувствуя нарастающее напряжение. Внутри словно что-то вспыхнуло. Какая приятная, чудесная прохлада…
– Сейчас может быть немного больно, но…
А я уже и не слушал. Больно? Увольте, как может быть больно, когда я буквально растворялся в этих ощущениях?
– Эй, ты чего, уснул? – спросил Виола уже громче, так, чтобы я наверняка расслышал.
– А? Что? – тут же встрепенулся я. Действительно, это было похоже на сон. Один из самых приятных в моей жизни.
– Я уже заканчиваю. Немного только разгоню кровь и лимфу по сосудам, если ты не возражаешь, – и медсестра начала опять легкими движениями растирать спину, водя ладонями вверх и вниз. Еле касаясь кожи, пальцы порхали по моей спине, опять будоража каждую мою клеточку. Лежать на животе уже становилось самую малость неудобно, когда… – Ну, все, пожалуй, этого хватит, – несправедливо скоро торжествующе объявила Виола, хищно потирая руки.
Хотите знать мое состояние в этот момент? Неописуемое блаженство. Тело как будто снова обновилось.
– Спасибо Вам, – говорю негромко, поверженный и сраженный. – У Вас просто золотые руки. Я будто… лет на десять помолодел!
– Кажется, тебе действительно понравилось, – усмехнулась Виола, поправляя мне подушку. – А молодеть тебе не надо, куда еще-то? Ладно, я пойду, мне предстоит еженедельная проверка санитарного состояния кухни. Да и самой ко Дню Нептуна готовиться. А ты полежи еще, пока мазь впитается, да и телу нужно отдохнуть. Не шали только в мое отсутствие.
Я, естественно, согласился и облегченно вздохнул, услышав звуки закрывающейся двери. Уф, я и в самых смелых фантазиях не мог представить, что ее руки на такое способны. Если только от массажа такие крышесносные ощущения, то тогда какая же она в… Так, Максон, ну-ка либидо там на ноль. Совсем уже головой поехал. Не то, чтобы мысли крамольного толка считались за измену, но все равно стоит как-то поосторожнее с этим. Начинается-то все это хозяйство, как правило, очень даже весело и хорошо. А вот заканчивается… Ну, мне так думается.
Что-то я отвлекся. У меня ровно сутки на передышку. На то, чтобы продумать каждую мелочь. Сделать что-то, что поможет Алисе избежать неприятных последствий. Полезно было бы узнать что-то, что могло помочь мне подмять этого Никанора Ивановича под себя, какой-то недопустимый для строителя светлого коммунистического будущего…
Нет, бесполезно, за сутки я ничего не узнаю. Другой вариант, представить Алису в как можно более положительном перед начальством ключе, к моему большому сожалению, тоже как-то отпадал.
Потом вспомнилось, что у Лены с Аленкой какие-то там влиятельные предки. А завтра еще и родительский день. Можно как-то через них попробовать. Тем более, они ведь уже год назад вытащили рыжую из неприятностей, когда та Генду подорвала.
Наглость, конечно, получается. Ну да ничего, не обломятся. Если до этого, конечно, дойдет. А там уж все, что нужно – подобрать слова. Это, должно быть, просто, когда говоришь от души, призывая всем своим сердцем к справедливости…
В приемной послышались шаги. Дэнчик, по ходу, с завтраком пришел. И не удивлюсь, если в компании Алисы. А значит, нужно срочно натягивать самую доброжелательную улыбку из всех возможных. Не очень-то хотелось, чтобы лучший друг с девушкой сейчас задавали мне лишние вопросы.
Девушкой… До сих пор поверить не могу.
– Привет больным и голодающим! – в изолятор не замедлила влететь уж очень довольная Алиса. Вновь увидев ее, и в этот раз уж точно настоящую, у меня все внутри похолодело. Залюбуешься все-таки, какая красивая девочка. В глазах потемнело от желания немедленно остаться с ней наедине, выпроводив любого, кто там приперся следом. Черт, и как я только позволил себе вообще хоть на долю секунды мысль о Виоле допустить?
– И тебе доброе утро, родная, – расплылся я в улыбке, тут же принимая сидячее положение.
А следом за Алисой в изолятор ввалилась, внезапно, Ульянка, с трудом удерживая на весу поднос. Я усмехнулся, и она, перехватив мой взгляд, страдальчески закатила глаза. Впрочем, это вышло у нее чересчур нарочито, поэтому в искренность ее страданий я не поверил.
– Предупреждаю сразу, – проворчала та, небрежно ставя поднос на столик. – Начнете миловаться – поколочу обоих.
Я неопределенно хмыкаю и двигаюсь поближе к столику, готовясь трапезничать. Алиса же зловредно оскалилась и, упав рядом со мной, запрокинула голову, изогнув длинную загорелую шею, и, наплевав на мои попытки в перекус, потянулась губами к моим. А я что, я только рад ответить. За миг до того, как наши губы встретились, я перехватил тоскливый взгляд рыжей-младшей, устремленный на нас.
– Просила же, – буркнула пойманная с поличным девчушка и отвела глаза. – И вообще, мы некоторым в носильщики не нанимались.
– Не ворчи, мелкая, – подмигнула подруге Алиса. Затем перевела внимательный взгляд на мои побои. – Да уж… Досталось тебе.
– Не так сильно, как моей самооценке… Кстати о носильщиках, – доходит до меня. – Где Дэна потеряли?
– А хрен знает, я его со вчерашнего дня не видела, – жмет плечами Алиса.
Слона-то и не приметила… Странно, кстати. Так порывался вчера мне завтрак принести, а по итогу, получается, просто забил. Хотя, его спокойно могла и Панамка со своим Нептунятником напрячь. Не стоит бежать впереди паровоза со своими выводами.
Нахлынуло какое-то чувство противоестественного одиночества. Казалось бы, в кратковременное отсутствие Дэнчика в моей жизни совершенно ничего не должно было измениться. Однако же разница оказалась колоссальная. Увы, я принимал все это как должное, и лишь теперь понял, как в результате избаловался. Поэтому очень не хотел теперь оставаться один. Подобная тревожность была мне не свойственна, но все так навалилось. А теперь будто внутри что-то сломалось. И ведь я мог бы сейчас предложить рыжим бандиткам скрасить мое одиночество, но разве имею я права лишать их и без того короткой смены и лета, заставляя со мной тут нянчиться? Я же не какая-то там эгоистичная сволочь. Теперь.
– Макс, а можно мы у тебя тут перекантуемся некоторое время? – с какой-то надеждой спросила Ульянка. – А то ведь сейчас с Лиской высунемся, нас Ольга Дмитриевна тут же запряжет барахло всякое таскать.
Как я не засветился в этот момент – ума не приложу.
– Да, конечно, сидите на здоровье, – кивнул я, старательно помешивая ложкой пшенку, надеясь, что какая-никакая, но сосредоточенность поможет скрыть уж чересчур довольную лыбу. – А то одному грустно. Да и завтрак такой себе, даже как-то аппетита особого не вызывает. Хоть хлеб с маслом есть, и то хорошо. До обеда доживу.
Обрадованная Ульянка тут же оживленно что-то затараторила, а Алиса просто молча взяла меня за руку и положила голову мне на плечо. Наверное, это глупо, но, помимо всего прочего, мне очень нравилось в ней то, что она не испытывала потребности в болтовне. Она хоть и была огнем, но далеко не всегда разрушительным. Сейчас этот огонь был спокойным и способным принести чувство внутреннего умиротворения.
– Вы меня слушаете вообще? – фыркнула рыжая-младшая.
– Естественно, солнышко, – моргнул я. – Это сейчас у меня по важности, без преувеличения, на первом месте!
– Так вот, – поверить не могу, что это опять сработало. – Однажды прошлым летом моему папе с дедом было лень готовить шашлык, и папа тогда сказал: «Ульяна, сегодня нас кормишь ты». Он показал мне, как нажимать на куски мяса в середине, чтобы проверить, насколько они прожарены, и как быстро обжаривать их с обеих сторон на большом огне, чтобы они остались сочными.
– И получилось обалденно вкусно? – заботливо спросил я, прекрасно понимая, что будь это так, ребенок не стал бы рассказывать эту историю.
– Я сожгла их в хлам, – будничным тоном подтвердила мою мысль Ульяна. – Сказала бы, что они превратились в угли, но уголь все-таки можно считать условно съедобным.
– Ты все рассматриваешь с позиции «съедобно-не съедобно»? – поддела подругу хихикающая Алиса.
– Да ну тебя, – буркнула та. – Злые вы вообще. Уйду я от вас.
– Ну все, нам конец, – Алиса в притворном ужасе схватилась руками за щеки.
Ульянка лишь скрестила на груди руки и сердито посмотрела на Алису, как будто та ляпнула такую глупость, удостаивать которую ответом было ниже ее достоинства.
– Ну, не дуйся, – ласково улыбнулась девушка, и гнев рыжей-младшей отчего-то стал казаться бурей в стакане воды. Она сострила гримаску и картинно взяла со стола какой-то завалявшийся там журнальчик, рассеянно его пролистала и положила обратно. Она молчала меньше минуты и уже маялась от скуки. Поразительная неспособность держать в узде шило в заднице. Закончилась эта миниатюра тем, что Ульянка опять пренебрегла моим правом собственности на положенный мне чай.