Я не спеша шел вслед за рыжей, не удержавшись от соблазна лишний раз полюбоваться ее стройными ножками. Не самый плохой вид. Да и музыка в наушниках еще такая заиграла бодрящая. Мда…
«I’ve been tryna call, I’ve been on my own for long enough. Maybe you can show me how to love, maybe…»
Умывальник я решил занять чуть поодаль от уже приступившей к утренней гигиене рыжей. А то мало ли, чего она там выкинет опять. Кое как разложив то и дело норовящие упасть банные принадлежности, я открыл воду. Памятуя о вчерашнем, заблаговременно сунул под струю мгновенно закоченевший там палец. И как только администрация предлагает вот этой вот водой прямиком из Девятого Круга Ада мыться? Сами-то, поди, в нормальных раковинах руки моют, буржуи треклятые. Я резко дернулся, каким-то непонятным образом случайно выбив наушник.
– Да вашу ж… – чертыхнулся я, высматривая в траве белую капельку.
Сквозь пение The Weekend до меня донесся издевательский смех Алисы. Не было печали…
– Зачем ты носишь затычки для ушей? – поинтересовалась девушка.
– А тебе все скажи, – монотонно ответил я, все еще пытаясь найти пропажу. – Может быть потому, что это не затычки для ушей?
– А что тогда?
Вот ведь приставучая! Больше всех надо что ли?
– Устройство специальное, от реальности помогает оторваться, – ответил я, особо не утруждаясь над формулировкой. Наушник-таки соизволил отыскаться. Чуть мокрый от утренней росы, но в целом все еще рабочий.
– У тебя как с головой, все в порядке, ты там нигде не бился? – учтиво поинтересовалась Двачевская. – Ты что несешь вообще?
Woman is talking. Attention.
Вновь абстрагировавшись от происходящего, я постарался вернуться к умыванию. Зажмурившись, я набрал в руки водицы и сходу плеснул себе на лицо.
Ах. Ты ж. Вашу. Дивизию. Мать.
По телу прошла дрожь. И ведь этого было объективно недостаточно для качественного умывания. А на сколько еще хватит моего терпения – тайна сия велика есть. Так будто мне этого было мало – я еще и получил кулаком в плечо от Двачевской. Утро явно перестает быть томным.
– Ну чего тебе надо? – нетерпеливо спросил я, вновь расставшись с наушником.
– Я, вообще-то, разговаривала с тобой, – напомнила рыжая даже каким-то расстроенным голосом.
Класс, кажется, я обидел девушку. Да даже не просто девушку, а саму ДваЧе! Можно было бы приписать в достижения, но почему-то стало совестливо.
– Тогда не задавай мне идиотских вопросов, лады? – попросил я, улыбнувшись для пущей убедительности.
– Обиделся что ли? – не замедлила хитро улыбнуться Алиса. Прикидывалась, зараза такая? Вот ведь… А, хотя, черт их пойми, этих подростков. Может и правда расстроилась. Но в любом случае, стрелки она переметнула мастерски.
– На обиженных воду возят, я все же предпочитаю быть в обидчиках, – ответил я. – Просто не счел целесообразным отвечать на твой комментарий.
– Короче, обиделся, – еще шире улыбнулась рыжая.
– Я, вроде, на русском говорил, – прищурился я.
– Ладно-ладно, нет, так нет, – подмигнула девушка, дурашливо поднимая руки, будто сдаваясь в плен. – А ты чего так рано встал-то? Гнева вожатой испугался?
– Привычка дурная, – честно ответил я, забив на дополнительную порцию полосканий и приступая к махинациям с зубным порошком. Как я понимаю, его нужно развести водой, нанести на зубы и дальше уже как с обычной пастой. Допустим. Или все же щетку смочить, а после уже порок нанести? Блин, засада. Алло, межпространственная канцелярия, требую пояснений! – А ты? Мне казалось, что тебе вообще должно быть все равно на здешние устои.
– Так меня Панамка в дежурные по столовой запихнула, забыл что ли? – сконфуженно ответила Алиса. – Сейчас хочешь-не хочешь, а не отвертишься. Одна радость, что зарядку могу вполне официально пропустить. Да еще и Уля со своей сколопендрой. Просыпаюсь такая, а у меня в лифчике эта дрянь ползает. Я, конечно, не испугалась, тоже мне, – Двачевская манерно тряхнула хвостиками, всеми силами стараясь показать свою непоколебимость в отношении членистоногих. – Просто насекомые явно не входят в список предметов моего обожания. Да и обидно стало – я ради этой овцы всякий раз подрываюсь на ночь глядя, чтобы покормить ее, а она мне такое пробуждение устраивает.
– И именно потому, что ты ни разу не испугалась, сорвала пучок крапивы и с бешеными глазами, все еще ни капли ни пуганная, носилась за Ульяной, аки газель, – многозначительно заключил я. – Да, это определенно соответствует модели поведения человека, который ну ни разу не испугался. Ни на йоту. Даже на полшишечки.
– Самый умный? – тут же расправила плечи рыжая.
– Kinda, – кивнул я, принявшись намыливать зубы под звук вездесущего горна.
На горизонте показался крайне заспанный Дэнчик. Его неожиданное появление вынудило Алису временно оставить мою персону и вернуться к изначальным действам. Мысленно поблагодарив друга, я также продолжил ломать голову над устройством применения порошка. Ладно, если подумать логически, то все же стоит смочить щетку. И после уже нанести небольшое количество этой дряни.
– Доброе утро, – вяло поприветствовал нас с Алисой Дэнчик.
– Зачем начинать такой прекрасный день с лицемерия? – спросил я. – Не бери грех на душу. Лучше скажи, чего такой убитый? Вон, какая благодать на улице, живи и радуйся.
– Меня вместе с тобой разбудить трудно было, хренов жаворонок? – фыркнул Дэнчик. – Ольга сплясала на костях моего распрекрасного сна. А я еще спросонья в нее подушкой запустил…
Тишину прервал задорный и звонкий смех Двачевской. Как мало человеку для счастья надо.
–… получил в результате порцию нравоучений о том, что настоящий пионер так себя не ведет. Обещала мне придумать наказание за такую выходку. Короче, вертел я всю эту пионерию там, куда она вскоре должна уже отправиться, – закончил мрачный Дэнчик.
– Соболезную, – прохрипел я, также стараясь не расхохотаться.
– Спасибо, – огрызнулся тот и подошел к соседнему от Алисы умывальнику. – А у тебя как дела, гордость отряда? Готова к дежурству?
Алиса, пару раз вопросительно моргнув, молча, без предупреждения, зажала часть крантика пальчиком, отчего образовавшаяся под этим напором струя ледяной воды выстрелила прямо в лицо моему товарищу. Взревев аки раненый гиппопотам, Дэнчик подпрыгнул на месте, отмахиваясь от неожиданного противника и кроя рыжую бестию всеми доступными в великом и могучем словами. Довольно оскалившись, Двачевская, подмигнув мне на прощание, стремительно унеслась в сторону их с Ульянкой домика, хохоча как ненормальная.
–… МОРАЛЬНО УНИЧТОЖУ, БЕШЕНАЯ СТЕРВА! – закончил тираду Дэнчик. Затем воинственно повернулся в мою сторону – Ты чего ржешь?!
– Я? Побойся Бога, как я могу смеяться над лучшим другом? – трясся в беззвучном смехе я.
– Да пошли вы оба, Лелек и Болек, – пробурчал тот, смахивая воду с волос. – Замути с ней, раз тебе с ней так весело.
– Ага, конечно, побежал уже впереди своего визга, – скривился я.
Пройдясь пару раз щеткой с размоченным порошком по зубам (который, к слову, оказался совершенно безвкусным), я предельно аккуратно сунул губы под струящуюся ледяную воду. Зажмурившись, набрал немного воды в рот, тут же ощутив небывалый приток свежести и адреналина. Аж зубы свело.
– Тьфу, едрить, – сплюнул я. – Сталина на них нет.
– И не говори, – донесся откуда-то из-за умывальников знакомый голос.
Да вашу Машу. Принесла нелегкая. Этого урода еще только для полного счастья не хватало. Дэнчик аж чуть не погнул банку с порошком, настолько сильно сжал кулак. И ведь, по-хорошему, просто развернуться и свалить бы отсюда, не вступая с ним в диалог. Но я, вопреки своему мозгу, остаюсь. Дам заднюю – признаю, что у него тут власть надо мной. А этого я, уж извините, не позволю. Такое вот бремя образцового пионера, блин. Почти что по Киплингу.
– Сделай одолжение – исчезни к неизвестной науке матери, – лениво и даже самую малую толику ласково попросил я.
– Я бы мог, но тогда вам, друзья мои, станет скучно, – хмыкнул Пионер, без стеснения раскуривая добытую откуда-то сигарету. – А скука в этом лагере может закончиться самыми разными способами. И не все из них могут быть одобрены Женевской конвенцией.
– Ты чего-то конкретного хотел? – напряженно спросил Дэнчик. – Если нет, то, правда, свали в свой цикл подобру-поздорову. Нам не скучно. А очень даже весело.