Поднимаясь на тридцать третий этаж, Ариэль снова и снова повторял в уме все те слова, которые скажет мастеру. Время сомнений прошло. Теперь и ему нужно было что-то предпринять. Один из стратегически важных отрядов перестал выходить на связь, следом пропал Красноокий с Гвардейцами, а теперь куда-то запропастился Хаулиэль. Какой бы незыблемой твердыней Шпиль ни выглядел, молодой ангел знал, что где-то за его стенами кроется нечто тëмное и враждебное.
Стоило ему подойти к кабинету, как Ариэль снова начал нервничать. Может, Хау был прав? Может, господин Михаэль просто не считает демонов достаточной опасностью для себя? Действительно, что способно вывести из равновесия повелителя сильнейшего легиона и единовластного правителя Серебряного Шпиля? Воодушевлëнный этой мыслью, ангел без стука открыл дверь в кабинет и застыл на пороге.
Михаэль сидел на полу, подогнув колени и прижавшись спиной к стене. Голова его была опущена на грудь, и могло показаться, что архангел спит, если бы такие существа нуждались во сне. Опомнившись, Ариэль негромко кашлянул, оповестив о своëм приходе, но фигура в деловом костюме не пошевелилась. Опасаясь худшего, ангел бросился вперëд.
— Повелитель! Вы живы? Что с Вами?
— Закрой дверь, Ариэль, — послышался тихий голос, — раз уж так вышло, я прощу тебе бесцеремонное вторжение и объясню, в чëм дело. Но это должно остаться между нами.
Застыв на мгновение, ангел развернулся, осторожно затворил дверь и снова подошëл к сидевшему на полу Михаэлю.
— Мы одни, мастер, и Вы всегда можете мне доверять.
— Знаю. Я ведь сам тебя тренировал и воспитывал. Ты один из лучших моих учеников. Верный, смелый, честный. Кому я мог бы довериться, как не тебе? И мне жаль, что я не оправдал твоего доверия…
— Повелитель, как Вы можете такое говорить?! — воскликнул ангел, — я ведь…
— Позволь мне сказать правду, — поднял голову Михаэль, — а потом решишь, заслуживаю ли я оправдания. К нам приближается враг, с которым мы не в силах бороться. Он идёт за мной, и я уверен, что он скоро будет в Лондоне.
— Весь легион встанет на Вашу защиту, господин Михаэль!
— Этого-то я и боюсь. Ещё сотня бессмысленных смертей. Никому из нас не под силу одолеть надвигающуюся тьму. Ты слышал что-нибудь о Бездне?
— Древнее зло, с которым боролись первые ангелы, — как по учебнику, отрапортовал Ариэль, — она грозила захватить всю Землю, пока не нашëлся герой по имени Аполлион, предложивший запечатать тьму в собственном теле. Он стал для неë живой тюрьмой и ушёл как можно дальше от собратьев, чтобы никому не навредить.
— Верно. Но теперь Бездна возвращается. Еë несëт в себе Абаддон, потомок Аполлиона. И он хочет отомстить.
— Вам? Но за что?
— Пора признаться, юный Ариэль: наши летописи лгали. Двое архангелов возложили на Аполлиона миссию сдержать Бездну любой ценой. Это были Люцифер и я. На правах старших архангелов мы приняли это решение, выдав за великую честь простое жертвоприношение. Аполлион поглотил надвигавшуюся на нас Бездну, а мы запечатали эту тьму в его теле. Разумеется, он не очень-то гордился своей благородной миссией, а потому ушëл от нас, бросив свой легион. На должность нового архангела был избран Архонт, и мы приняли коллективное решение сложить историю о героизме и самопожертвовании Аполлиона. Однако, судя по донесениям, тьма постепенно истощила даже столь могущественное тело, и теперь его потомок, вынужденный нести это бремя против своей воли, жаждет мести. Как ты уже докладывал мне, от остальных архангелов нет никаких вестей. И теперь я готов поверить тебе. Не исключено, что именно Абаддон стоит за исчезновением наших лидеров. По крайней мере, теперь я понимаю, почему первым исчез Люцифер. Это послание. Послание, которое я в своей гордыне не заметил. Всë закончится, когда Абаддон придëт к Шпилю. Я вступлю с ним в бой и проиграю.
— Повелитель! — укоризненно воскликнул Ариэль, — не смейте сдаваться!
— Я и не сдаюсь, мой дорогой ученик. Просто сейчас я впервые в жизни здраво оцениваю свои силы. Мы всемером не смогли дать отпор этой тьме. Что я смогу сделать один?.. Именно поэтому я рад, что сейчас ты здесь.
— Мастер Михаэль, — ангел почувствовал, как от тона учителя к горлу подкатывает ком, а на глаза наворачиваются слëзы, — не говорите этого…
— Возьми на себя командование легионом, Ариэль… Прими этот дар, когда меня не станет. Я передам тебе один ценный артефакт. Он поможет тебе черпать силы от Шпиля и вести армию за собой. Но кроме того… Я попрошу тебя сделать то, чего сам сделать не в силах. Найди еë. Ты понял, о ком я. Не спорь, я знаю, что ты справишься! Тем более, что Изекиэль со своей Гвардией скорее всего не вернëтся с задания… Я доверяю тебе, Ариэль. Даже если меня не будет, Шпиль должен выстоять. Мы должны победить демонов. Любой ценой.
— Не убоюсь зла, ибо Вы со мной, господин Михаэль, — сдерживая слëзы, произнëс Ариэль.
— Не убоюсь зла, ибо ты со мной, — эхом отозвался архангел.
Роджер медленно опустил хрупкое женское тело на пол и поднял глаза на обитателей подполья.
— Простите, что вынужден просить о помощи, но, боюсь, мне некуда отнести еë, кроме как сюда.
— Что с этой девушкой? — спросил, склонившись над ней, седой ангел с янтарными глазами.
— Понятия не имею, — признался Роджер, — я наткнулся на неë на улице. Она ранена. Возможно, она бредила, но из еë слов я разобрал что-то про ангелов и мастера, которых надо спасти. Она часом не одна из вас?
— Постой… Не может быть! — осторожным движением ангел убрал с лица девушки слипшиеся от пота и грязи волосы, и в его широко открытых глазах Роджер прочитал искреннее изумление.
— Вы знаете еë?
— Боюсь, что да. Но мне хочется думать, что я ошибся. В любом случае, еë присутствие здесь — дурной знак для твоих друзей. Давай посмотрим, что еë ранило, и постараемся как можно быстрее…
И в этот момент ангел, едва коснувшись раны на боку девушки, отдëрнул руку, словно его ударило током. К изумлению на мгновение примешался необъяснимый страх, но седоволосый смог взять эмоции под контроль.
— Плохо. Очень плохо.
— Ещё хуже, чем было раньше? — с лëгким раздражением отозвался Роджер: он уже привык, что рядом с ним почему-то очень редко происходит хорошее.
— Намного хуже, — заверил его ангел, — теперь я уверен, что опасность угрожает всем. Эта рана была нанесена силой, неподвластной ни нам, ни демонам. Девушка скоро умрëт, но меня тревожит то, что существо, атаковавшее еë, придëт по еë следам.
— Знаете, я должен Вам кое-что показать, — Роджер загадочно покачал головой, осторожно убрал окровавленный кусок ткани, скрывавший правый бок девушки, и расширил надрез, оставшийся на еë собственной одежде.
Рана выглядела ужасно. Рваные края будто обуглились и гнили одновременно. Плоть сочилась не кровью, а странной чëрной субстанцией. Более того, по коже тонкими тëмными змейками уже шло заражение. Неизвестная сила пожирала свою жертву, медленно и неотвратимо. Однако стоило Роджеру поднести к ране кончики пальцев, как ангел снова отшатнулся в страхе: чëрная бахрома задрожала и потянулась навстречу. Едва заметные капельки испорченной крови сами полетели к руке парня. Он медленно поднял на седоволосого взгляд, будто спрашивая у него, как это понимать.
— Небеса милостивые… Роджер, ты… Скажи, как ты себя чувствуешь?
— Паршиво, если говорить о моральном состоянии… А в остальном здоров.
— Не касайся пока еë раны. Мне нужно кое-что тебе рассказать. Быть может, ты и есть последняя деталь паззла, который я пытался сейчас сложить. Твой наставник Натаниэль ничего не говорил тебе о Бездне?
— Бездна? Нет, впервые слышу, — признался Роджер.
— Что ж… В те древние времена, когда Земля была совсем другой, а ангелы и демоны были единственными еë обитателями, существовала третья сила, не похожая на нас. Это была абсолютная тьма, безликая и всепожирающая. Мы назвали еë Бездной, энергией разрушения. Она опутывала всю планету, убивала и поглощала даже сильнейших из нас. Именно перед лицом этой угрозы мы объединились, избрав семерых архангелов и семерых архидемонов. Однако Бездна была нам не по зубам. Более того, из раза в раз вступая с нами в бой, она эволюционировала. Развивалась. И однажды еë единый разум обрëл семь лиц. Ты не произносил никаких странных слов в последнее время? Это слово как будто должно было само прийти тебе на ум.
— Когда я убил этого красноглазого ублюдка, — поморщился от неприятных воспоминаний Роджер, — я, кажется, сказал что-то вроде «Стакатто» или «Стилетто»…
— Постой! Красноглазого?! Ты сам смог убить Изекиэля?!
— Да, — вздохнул парень, — но было слишком поздно. Лерайя уже была мертва. В тот момент меня охватила такая ярость… И, странное дело, она как будто дала мне силы. Я смог взлететь! Я практически не помню, как сражался, но я точно летал. Кольцо тоже пропиталось этой силой и буквально кромсало его на лоскуты. И мне казалось, что для меня нет ничего невозможного. Что я прикончу этого урода, чего бы мне это ни стоило. И я действительно произнëс странное слово…
— Стигмато…
— Да, точно, Стиг…
— Не говори! — вскочил в страхе ангел, — не произноси это имя, иначе пробудишь один из Знаков Бездны.
— Знаков Бездны?
— Те самые семь лиц, — пояснил ангел, — они всегда были единым целым, но сейчас… Эту девушку ранило касание Бездны, и эта энергия тянется к себе подобному. Боюсь, один из Знаков Бездны теперь живëт в твоëм теле, Роджер.
Парень застыл, пытаясь встроить эту новую мысль в своë восприятие мира, и без того похожее на старое лоскутное одеяло. Подсознательно он догадывался, что после той роковой ночи с ним что-то не так, но теперь, узнав о древней тьме, которой боялись даже ангелы, он едва заметно улыбнулся. Как бы там ни было, это была сила, которой ему так недоставало!
Кабинет Абигора, обставленный мебелью, теперь выглядел куда солиднее, но его владельца это ничуть не волновало. Он молча вынул из шкафчика бутылку виски, протянул еë Бальтазару и пододвинул стакан. Демон, непонимающе поглядев на такое излишество, откупорил бутылку и отхлебнул из горла.
— Можешь снять свою маску, Эйб. Хотя бы рядом со мной не надо врать самому себе.
Широкая улыбка сползла с лица Абигора, и только теперь, глядя ему в глаза, Бальтазар понял, насколько она была неестественной. Демон В Красном медленно опустился на свой стул и снова взял в руки мундштук кальяна.
— Я пытался быть таким, как ты, — вздохнул он.
— Ни к кому не привязываться? Поздно, Эйб, мы очень разные. Ты уже впустил их в своë сердце. Сперва Агнесс, а затем Лерайю. И каждый раз, теряя тех, кого ты любил, ты отпускал вместе с ними клочок собственной души.
— Верно, — признал Абигор, выпуская из уголков рта дым, — и я не уверен, что у меня ещё много клочков… Но куда больше меня тревожит другое.
Достав из-под массивного стола свою трость, он осторожно протянул еë Бальтазару. На оружии едва заметной полосой мерцала красная трещина. Изнутри полого стержня исходил свет.
— Значит, больше ты еë не сдержишь?
— Боюсь, нет, — вздохнул Абигор, — эта сила и так была скрыта очень долго. Я пропустил слишком много ударов в бою с Изекиэлем, и теперь трость скорее всего развалится от лëгкого щелчка. Увы, мы с тобой оба знаем: мастера, который ковал еë, уже нет в живых. Когда Красная Молния вырвется наружу, я не уверен, что смогу полностью взять еë под контроль. Не забывай, она не щадит ни ангела, ни демона. Даже для меня еë использование сопряжено с некоторыми… трудностями.
— И как ты собираешься поступить?
— Спрятать трость. Сделать всë, чтобы она продержалась ещё хотя бы столетие. А за это время… Что ж, будем надеяться, я смогу восстановить свою душу из клочков.
И тут-то Бальтазар, принюхавшись, заметил подвох. Вырвав из рук Эйба мундштук, он втянул немного дыма и, закашлявшись, схватился за горло.
— Думал, это всë ещё прежний Яд Апофиса? — с грустной иронией в голосе сказал Абигор, — я увеличил концентрацию токсинов в шесть раз.
— Чëрт возьми… Эйб, так… Так же нельзя! — кашляя, отозвался Бальтазар, — ты… Ты сожжëшь свои лëгкие дотла! Ты понимаешь, как долго… как долго они будут восстанавливаться?!
— Не в этом ли прелесть бессмертия? — философски заметил демон и снова втянул в себя дым.
— Раз — умри, и два — родись… Три…
Дверь часовни громко хлопнула. Оглушительно громко на фоне всеобщей ночной тишины. Азраэль оглянулся и увидел, как к нему стремительно приближался Роджер. Постаравшись придать своему лицу подобающее выражение, ангел уже собрался выразить свои соболезнования, когда парень буквально накинулся на него.
— Азраэль! Где ж тебя носили черти? Как ты мог?!
— Остынь, юный человечек, — нахмурился тот, — твоя скорбь ещё не даëт тебе права так говорить со мной. Я слышал твои молитвы. Но я не должен вмешиваться. Смерть это фундаментальный закон. Избавиться от неë в угоду кому-либо значит нарушить равновесие. Я не имею на это права и не позволю вмешиваться в это другим. Мы можем только скорбеть по тем, кого потеряли…
— Но ты же сам нас предупредил! — Роджер схватил ангела за воротник распахнутой рубашки и заглянул ему прямо в глаза, — ты оставил нам записку, хотя мог ничего не делать! Потому что ты понимал: то, что Красноокий устроит в Смиттауне, неправильно! Не надо рассказывать мне про равновесие, Азраэль, скажи, куда смотрел твой собственный моральный компас! Ты… Ты просто жалок…
Отпустив его воротник, парень развернулся и пошëл к выходу. Внезапно зал часовни потемнел. Азраэль, поднявшись над землёй, раскрыл трепетавшие от гнева чëрные костяные крылья. Сотни глаз самых разных размеров уставились на парня со стен и потолка.
— Ты, видимо, забыл своë место в этом мире, Роджер Эмбервуд! Я могу убить тебя только за то, как ты посмел меня назвать!
— Так убей, — и когда парень снова обернулся, его глаза были чернильно-чëрными без единого просвета, — но вот что я тебе скажу, Ангел Смерти: иногда лучше сдохнуть, но, умирая, знать, что всë сделал правильно. Вот что я прочитал тогда во взгляде красноглазого ублюдка.
И многострадальная тяжëлая дверь снова громко хлопнула. Тьма рассеялась. Азраэль опустился на землю и, сложив крылья, поднял лежавшую на скамье косу. На его лице читалось сомнение и тревога. Всë ли он делал правильно? Плачущая Мэри ждала своего часа. Того мгновения, когда еë истинный хозяин пронзит еë лезвием живую плоть.