— Это она? — шепотом спросила девчонка, склонив голову набок, — Из кармана казалась другой.
Парень снова кивнул.
— Дважды дерьмо, — девчонка схватилась за волосы, — Коту под хвост всю конспирацию, коту под хвост устав протектората, коту под хвост кодекс! Она нас увидела, ты понимаешь? Неделю придется бумагомаранием заниматься!
— Тихо, она ведь все слышит.
— Да какая уже разница? Все равно мы нарушили с десяток строжайших запретов!
— Наши действия были обусловлены ситуацией, — возразил юноша. — Та была чрезвычайной. К тому же, анкер жива, а ведь это главное, так?
— Эй, ты в сознании? Здраво мыслить можешь? — девчонка пощелкала пальцами перед моим носом, — Сколько человечьих трупов видишь в этом вагоне?
— М-много. Только они, кажется, не человеческие.
— Трижды дерьмо! — девушка повернулась к парню, — Она все прекрасно видит и даже соображает. Уйти незамеченными не удастся. Может, того? Стукнуть? Как оклемается, подумает, что пригрезилось.
Что? И они хотят по голове дать!
— Третье табу: насилие к анкеру строго запрещено, — напомнил парень, — К тому же, именно так ее и хотели похитить, судя по всему.
— Похитить? Я думала, ее просто убить хотели.
— И я поначалу так думал, но посмотри на наручники…
Оба уставились на кольца, охватившие мои запястья.
— К тому же, держать ее здесь бессмысленно, — продолжал юноша, — Они знают, кто анкер, было совершено открытое нападение. Мы должны действовать немедленно!
Я, сама не своя, обхватила ледяными от страха руками колени и закрыла глаза, моля небеса, чтобы происходящее оказалось сном. Но увы, это была реальность: меня пробирала предобморочная дрожь, начиналось головокружение.
Мои странные спасители какое-то время размышляли, даже не глядя на меня. Пока тянулось это безмолвие, по параллельным рельсам проехал, гудя, поезд.
— Там что, поезд тоже ходит? — поразилась девчонка.
— Только не говори, что пустила пассажиров по встречному пути! — схватился за голову юноша, — Гибель сотни человек? Пахнет трибуналом!
— Нет, нет. Я направила их по этим путям в обратном направлении, — девочка поскребла подбородок и прищурилась. — Кажется.
Юноша застонал.
— Нас казнят! Нас точно казнят!
— Шучу я, все путем, — девчонка дружелюбно огрела парня по спине, — Живехоньки человеки, а вот нам наказания все равно не избежать. Вопрос лишь насколько суровое. Повезет — сошлют на рисовые плантации Риххора или тропические лесозаготовки Мийра.
— Нужно забрать ее, — произнес юноша, подумав, — Нужно отвести ее в Декаду. Прецеденты были, сам знаешь.
— Прямо сейчас? Нет! Стоит отвести ее в безопасное место и дождаться пересменка. В следующую вахту доложим обо всем регенту, он устроит ей надлежащий конвой.
— Остаться здесь, на Земле? В одной комнате с объектом протектората?
— Ни на минуты не спустим с нее глаз, — подтвердила девочка, — Если покинем это место сами, нападение может повториться — мы не знаем, все ли враги были на этом поезде. Если попробуем попасть в Декаду, большие шишки могут счесть это слишком смелой инициативой.
— Да, придется остаться здесь, — согласился парень, — Тогда ждем пересменка.
Вновь молчание. Я решилась прервать их диалог, в котором почти ничего не понимала, и удивилась севшему от страха голосу. Мне пришлось напрячься и повторить вопрос, ведь меня попросту не расслышали в первый раз:
— Что здесь происходит?
— Четвертое табу! — девочка толкнула спутника в бок, — Четвертое табу!
— Кто вы такие?
Юноша пихнул спутницу в ответ. Мрачно заметил:
— Раз решили с ней возиться и дальше, то придется как минимум заставить ее помолчать. А для этого нужно ее уговорить.
— Запрещено!
— Все равно она увидела слишком много.
— Тогда говори первый, — девчонка пожала плечами и отвела взгляд, с деланым равнодушием оглядывая поле брани, — Если что, возьмешь ответственность за нарушение конспирации на себя. Я скажу, что после того, как табу де-юре нарушил ты, оно де-факто уже не могло быть нарушено мною.
Парень неохотно кивнул. Помедлил чуток, потом двинулся ко мне. Он шел медленно, раскинув безоружные руки в стороны, словно боясь спугнуть меня — вот странный! Будто бы мне есть куда бежать!
— Не бойся, — неуверенно произнес он, — Знаю, выглядит все это дико, но ты должна сейчас встать и пойти с нами. Хорошо?
— Какое хорошо? — я впилась ногтями в джинсы, — Никуда я с вами не пойду!
— Хм-м! — девушка подбрасывала в руках увесистый обломок поручня, — Может, ее все-таки… того?
— Да пошли вы! — окрысилась я, — Какого черта здесь творится, кто все эти люди, кто такие вы?
— Мы…
— Ц-ц! — девушка предостерегающе покачала головой, — Пятое табу. Язык вырвут.
— Мы друзья, — уклонился от ответа парень, — На тебя было совершенно нападение, а мы с…
— Ц-ц!
— …с подругой тебя спасли. Это пока понятно?
Я молчала, экономя силы. Все внутренности после того, как меня вырвало, ужасно болели. Да еще бросок монстра в стенку вагона… Мне повезло, что я ничего себе не сломала.
— Мы тебя проводим домой, — закинул юноша крючок.
— Ага, конечно! — Я попыталась выбросить из головы кровавые образы. — Ты их всех порубил. Откуда мне знать, что ты не маньяк?
— Мы тебя не тронем, даю слово! — Поспешно заверил меня парень. — Твоя жизнь — гарант нашей. К тому же, будь у меня в планах твое убийство, мы бы не стали мешать… этим вот… — он неопределенно махнул рукой.
Я не нашлась, что возразить. От навалившейся на меня опустошенности вагон плавал перед глазами. Спорить было физически трудно.
— Мы друзья, — пошел он на второй приступ, — Творятся дурные вещи, очень дурные, и так сложилось, что мы — твой спасательный круг.
Я ничего не ответила.
— Во дела-а, — задумчиво протянула девушка, — Похоже, палка все же лучший вариант.
— Постойте-постойте, — апатию как рукой сняло, и я замахала скованными руками, — Я буквально не могу с вами пойти! На мне наручники, и мне трудно встать — ноги не держат.
Юноша задумчиво оглядел ту позу, в которой я сидела. Оголил меч и взмахнул им — не успела я и глазом моргнуть, как цепь между кольцами лопнула, осколки посыпались на линолеум.
— Браслеты пока останутся, могу запястье поранить, — он подал мне руку и кивнул в сторону скособоченных дверей, — Вставай, пора сматываться отсюда, иначе явятся ваши стражи порядка, и придется их тоже убить. Попробуем выйти через следующую станцию.
У меня в мыслях что-то щелкнуло.
— Он сказал, что обе станции «под контролем», — прошептала я, — Сказал, что сбежать далеко не выйдет.
— Кто «он»?
— Джентльмен в твидовом костюме. Тот, что разговаривал с расклейщиком… с пауком.
Подростки переглянулись.
— Я видел твидового, — кивнул юноша задумчиво, — Здесь были трое мийриек и стая райтовцев, поэтому я не заметил, куда он пропал. Если он ведает лимфу, то мог нырнуть к артерии и сбежать на любой из слоев…
— Думаешь, он оставил где-нибудь наемниц для подстраховки?
— Не отрицаю, однако я на его месте просто заложил бы сюда бомбу, — сказав это, юноша вдруг побледнел, — «Часики тикают».
— Что?
— Помнишь, ортианец, прежде чем испустить дух, сказал: «часики тикают»?
Девчонка выругалась и метнулась в кабину машиниста.
— Вот паучья отбивная! — донесся оттуда ее крик. Следом показалась она сама, держа в руках какое-то маленькое устройство. — Ты прав! Здесь чертова глоталка! Времени минута от силы, радиус поражения расширенный, обезвредить не смогу — инструменты в столовке забыла!
Бомба? Я с ужасом переводила взгляд с одного спасителя на другого, надеясь, что они что-нибудь придумают.
— Растяпа! — юноша закрыл глаза и прислушался, — Слышишь? Рядом артерия. Успеешь донырнуть и бросить глоталку вовне?
— Попытка не пытка, — девушка нервно рассмеялась. — Встречаемся, где условились.
Юноша сунул руку в подкладку куртки, вытащил маленькую металлическую фляжку и пару белых перчаток. Натянув перчатки, он отвинтил никелированную крышку, из фляги донёсся терпкий незнакомый аромат. Сделав глоток, предложил мне. Я насторожилась:
— Отрава?
Юноша зыркнул на меня, как на сумасшедшую:
— Брось.
— Тогда зачем перчатки?
— Тебя не трогать! Это тоже запрещено. Извини, ничего личного.
Может, я бы чего колкого и ответила, но в этот момент свет в вагоне затрещал, мигнул — и шуршание в кабине машиниста оборвалось.
— Нырок, — бросил парень и деликатно протёр горлышко тыльной стороной перчатки, — Не тревожься, моя коллега профессионал, не утонет.
— Она же в кабине, — усилием воли подняв себя на ноги, я взяла из его рук фляжку и, принюхавшись, сделала маленький глоток. По вкусу — словно обычный тоник смешали с чем-то густым и приторно сладким. Поморщившись, я вернула фляжку: жидкость напоминала бабушкин кисель, который я на дух не переносила, — Ну и гадость! Как ты это пьешь?
— Это национальное достояние моего народа, — юноша сделал еще глоток и спрятал бутылочку под курткой, — Считается, что его нужно пить после битвы… — он помог мне сойти с подножки на гравий туннеля, — То, что ты вступила в бой с ортианцем, говорит о многом. Признаюсь, мы были обескуражены твоим поступком.
— Не благодари.
— И не собираюсь. Во-первых, это было коварно и неспортивно, а во-вторых, существенно ты мне не помогла.
— Ах ты!
— Ну-ну, — он играючи отмахнулся от моего тумака, — Но могу все же отметить, восхищен тем, что ты взяла настоящее оружие, чтобы защищать других. Пускай ты не выиграла мою битву, но победила в битве с самой собой!
— Долго придумывал?
— Вычитал, — кисло признал юноша, — Но придерживаюсь того же мнения. К-хм, давай-ка ускоримся?
— А что…
— Говори поменьше, а лучше помалкивай! Все равно ничего важного я тебе не скажу, а болтовня может нас задержать.
Мы побежали прочь от поезда, держась за руки. Точнее, быстрым шагом двинулся мой спутник, а я вынуждена была за ним поспевать.
— У тебя рука липкая! — я брезгливо ощупала руку проводника, — Ты что, клеем ее вымазал?
— Это не клей, — юноша нервно хмыкнул, — И вообще, к чему эти претензии? Хочешь, скажу, как выглядишь сейчас ты?
— Только посмей!
Благодаря редким фонарям на стенах пути были хорошо различимы, и мы могли идти, не боясь споткнуться о шпалу или вписаться в стенку.
Я подумала о доме, о привычной жизни, которой я, судя по всему, раз и навсегда лишилась. Мысли сами собой скользнули на забытую в вагоне сумку и валяющийся на гравии телефон. Блин, это ведь последняя модель! Родители на день рождения подарили!
Мы успели пробежать с полсотни метров, когда на грани слышимости зазвучала очень высокая нота. Словно рой комаров, кружащих над ухом и постепенно приближающихся. Однако комариное жужжание, пусть и противное, не столкнуло бы меня с рельс. А то, что последовало после звука — да. Шпалы ни с того ни с сего ушли у нас из-под ног, отпрыгнув сантиметров на тридцать влево, и там, где только что был ровный гравий, появились ухабы. Невидимая сила бросила нас в стену, но вдоль неё так плотно шли кабели и провода, что мы почти не ушиблись.
— Что за чертовщина! Землетрясение? — я оглянулась и подавила готовый вырваться крик. Ведь прямо за нами, в паре метров, был поезд, — Он тронулся! — заорала я своему спутнику на ухо, вжимаясь в стенку, — Он тронулся и движется прямо на нас!
Я попыталась распластаться по проводам, стать как можно тоньше, вспомнила каждый съеденный кекс и торт…
Секунда, вторая — поезд стоял на месте. Помедлив еще пару мгновений, я отлипла от стены и уставилась на состав с совершенно бестолковым выражением. Стоит на месте? Но ведь я совсем недавно оглядывалась и точно заметила, что состав был далеко, уже почти скрылся за изгибом туннеля! Но вот он стоит, как ни в чем не бывало: кабина в крови, раскуроченные двери вышли из пазов — словом, точно такой же, каким был, когда мы его покинули!
Юноша стоял и наблюдал за мной, слегка улыбаясь. Его снисходительная ухмылка вдруг показалась мне чрезвычайно обидной. К тому же, в ответ на мои крики о «тронувшемся» поезде можно было набросать столько колких шпилек, что лицо запылало стыдом вперемешку с гневом.
— Лыбишься? — сжала я кулаки, — Смешно, да?
Парень не ответил. Взгляд его был рассеян, словно он смотрел куда-то вдаль, дальше света фар и подземной тьмы, смотрел туда, где ни меня, ни поезда перед ним еще не было…
— Себя вдруг вспомнил, — пробормотал он, отворачиваясь, — Ничего смешного в твоем испуге нет, для тебя он абсолютно рационален. А смеюсь я над собой. Над своей реакцией, очень-очень давней, — он понурился, — Дурак я тогда был, такой же недотепа, как ты сейчас…
Я смерила его долгим взглядом:
— Так мне тебе посочувствовать и не обижаться?
— Пойдем, — парень махнул рукой, — Теперь не обязательно так торопиться, но лучше не засиживаться. Ре… моя подруга знает, где встретить нас на поверхности.
Удержавшись от невольно возникшего вопроса, я дернула плечами. Ни согласия, ни доверия этот жест не выражал — это было скорее смирение со сложившейся ситуацией. Но спутника моего это вполне устраивало.
Мы шли в полной тишине.
— А почему ты не можешь ответить на мои вопросы? — спросила я нарочито небрежно, — Какое-то обещание?
— Запрет. Правила. Устав. Табу. Как хочешь, так и называй.
— Устав? То есть ты работаешь в секретной службе?
— Это секретная информация.
— Хм? Ты только что подтвердил мои слова?
— Я ничего не подтверждал, — юноша нахмурился, — И вообще, я уже раза три сказал, что ничего сообщать тебе не намерен. Я просто доведу тебя до дома с целыми руками-ногами, а если повезет — то и головой, сдам следующей смене. А потом мне будет до лампочки, что с тобой случится в их вахту.
Я задумалась. Пока мы шли от поезда по прямой, тьма вокруг нас сгущалась постепенно, теперь же, за изгибом туннеля, вокруг быстро потемнело и стало хоть глаз выколи. Словно прочтя мои невеселые мысли, юноша достал из куртки какой-то длинный тонкий цилиндр и встряхнул его. Тот замерцал зеленым с одного края, а когда люминофор разгорелся полностью, окутавшая нас кромешная тьма рассеялась.
— Классная технология. Такая всем спецагентам выдается?
— Я купил их в магазинчике рядом с твоим домом.
— Так, откуда тебе известно…
— Боже! — вздохнул юноша, — Тебя что, и вправду так волнует вопрос, кто мы?
— Конечно.
— Ладно, полагаю, существующие табу вовсе не означают, что я не смогу слушать тебя вполуха и время от времени кивать. Или чесать нос. Или насвистывать. Просто так.
— Спасибо большое! — сердце мое бешено заколотилось, — Скажи, как тебя зовут?
— Как я, по-твоему, должен сообщить свое имя? Выкивать или вычесать?
— Существует язык свиста, — обиженно заметила я.
— Да ну тебя, — парень отвернулся, — Такие вопросы мой народ считает невежливыми.
Я отвернулась от него с твердым намерением промолчать всю дорогу до станции. Не хочу больше с этим обалдуем говорить.
— Ну не дуйся, — миролюбиво протянул юноша, — Задай простой вопрос.
Любопытство и гордость сошлись в схватке не на жизнь, а на смерть. Любопытство отправило гордость в нокаут с первого раунда.
— Те, в вагоне, хотели похитить меня? Не просто человека, а меня персонально?
Едва заметный кивок.
— Они были людьми? Не то чтобы я увлекалась анатомией, но творить со своим телом то, что творили они, по-моему, невозможно…
Отрицательное качание головой.
— О господи! Это инопланетяне? Скажи, они ведь инопланетяне, да? Прилетевшие на Землю захватчики?
Нервное покашливание.
— Нет? Тогда скажи, почему я раньше тебя не замечала? Ты прятался?
Кивок.
— А где? Это вроде конспирации среди толпы, да? Прямо как со шпионами?
Отрицание.
— Ты человек?
— Извини, пожалуйста, но это личное, — юноша прервал наш странный диалог, — Не отвечу из принципа.
— Личное? Ну и ладно, больно надо. Скажи лучше, кто такие неразлучники?
Юноша встал как вкопанный, так что я врезалась ему в спину. Уставился на меня странно блеснувшими глазами.
— Услышала это прозвище от одного из тех, в поезде, — торопливо пояснила я, — Кажется, от твидового.
— Не называй нас так! Это грязное ругательство, за которое любого другого я бы… — юноша скрипнул зубами, рука его сжала мою крепче, — Я же не зову тебя хомосапиенсом или человечиной, верно?
— Любого другого? Есть другие, кого ты оберегаешь?
Юноша умолк.
— Плохая была затея, ой плохая, — протянул он, — Все, заканчиваем с этой дурацкой викториной.
— Постой! Я не буду больше такой любопытной, прости пожалуйста! Пойми, ты сейчас единственный, кто может мне хоть что-нибудь объяснить! А я, между прочим, даже имени твоего не могу узнать!
— Мы не будем вместе достаточно долго, чтобы в том был хоть какой-то прок, — он уже спешил дальше — быстро удаляющийся источник света в океане тьмы, — Называй меня протектором или хранителем, если совсем неймется.
— Хранитель? — настала моя очередь изумиться, — Нет, постой! Быть не может!
— Чего?
— Ты ангел?
На сей раз юноша не удержался и громко расхохотался. Смеялся он долго, сотрясая туннельную тьму и утирая накатившие слезы обшлагом рукава.
— А-ан-ангел? Пха-ха-ха! Ты серьезно решила, что я ангел? — он привалился к стене и закрыл лицо руками, — Нет-нет, ты серьезно такая набожная?
— Пошел ты, — я потрогала крестик на шее и сердито зашагала дальше.
— Я не ангел, Алекс, я из плоти и крови! Будь я ангелом, я оказался бы очень плохим ангелом! Ты видела, что мы сотворили с теми, в вагоне? У них наверняка были семьи, планы на завтрашний день, сокровенные мечты! Один так был совсем ещё щенок! А мы пришли, увидели и уничтожили их! Ты понимаешь? Отныне и навсегда их больше нет! Ни на этом свете, ни на каком другом!
Я остановилась и испытующе посмотрела на него.
— Нет, никакой я не ангел, — добавил юноша, — И не демон, не смотри на меня так! Даже если те и другие существуют, в чем лично я сомневаюсь, они не вмешиваются в наши земные дела… спасибо им за это.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— То есть то, что я знаю твой дом, тебя не смущает, а то, что знаю твое имя — да? Мы уже долгое время оберегаем тебя от опасностей, Алекс, странно было бы не знать его! Не беспокойся, злые уста его не произносили. Если уж на то пошло, у таких как мы имя — вещь высокопочитаемая и едва ли на самая драгоценная. Скрытого смысла или магии тут не ищи, всего лишь особенности культуры. Добавлю, что если ты делишься именем, то это знак уважения и доверия.
Юноша примолк, и легкая улыбка заиграла на его лице. Он оправил мятый и грязный воротник рубашки, пошел вдоль рельсов дальше. Внезапно остановился, словно ему в голову пришла неожиданная мысль. Обернулся и произнес:
— Эдвард.
Я смотрела, как он в молчании отвернулся и продолжил путь по туннелю. Химический светильник в его руках освещал пространство вокруг зеленым ореолом, на фоне которого фигура моего проводника казалась чернее ночи.