Снова туалет. Его соорудили на пересечении двух путаных коридоров, поэтому вместо привычных стен вокруг унитаза стояли двери. Все они были заперты, кроме входной, конечно, на каждой висели замок и объявление: «Закрыто! Не входить», и подпись: «Администрация».
Он приходил сюда каждый вечер. Хотел бы и чаще, но дорогу мог разыскать только после темноты. Это был не тот клуб, куда могли бы не отпустить предки. Этот клуб располагался в одной из брошенных школ, которых у нас так много натыкано вокруг аэродрома-кладбища, – здесь висел зеркальный шар, тут крутили диско и еще какое-то старье, и, когда диджей для смеха ставил в перерыве детскую песенку, никто не разбивал пластинку ему об голову.
Парень приносил с собой бутылку вина, которую отбирать на входе даже не пытались. Пить вино он поднимался на второй этаж, в бывший класс, откуда в окно были видны старые туши и скелеты самолетов. Здесь, в лабиринте пыльных парт и стульев, сложенных друг на друга, он и повстречал ее.
– Привет, – сказала она, легко обняв его за талию. – Меня зовут Альбина.
Он повел себя, как все парни: тут же неловко схватил, обслюнявил, полез было лапать, но она ему не позволила.
– Сначала хотя бы научись целоваться! – фыркнула Альбина, выскользнув из его рук. Смело вскинув голову, она отвернулась и подошла к окну, глядя на кладбище самолетов, прекрасная в лунном свете.
– Научи меня! Пожалуйста, – произнес он почти умоляюще.
Альбина повернулась, разглядывая его сверкающими звездными глазами, и вдруг прильнула к нему, запустила пальцы в его волосы и впилась ему в губы, проникнув до самого основания его языка.
На следующее утро он не мог жевать жвачку, почти не мог говорить, да и не хотел, ожидая только одного – когда же стемнеет, и он вновь сможет найти дорогу в клуб.
Они занимались этим каждый день – на подоконнике, на наклонной парте, иногда даже на полу, над буханьем и визгом дискотеки. Он готов был для нее на все, он учился и умел все больше, и хотел все больше.
Потом второй этаж закрыли, на двери появились тяжелый замок и объявление: «Закрыто! Не входить». Им остался только туалет, и теперь они встречались там, упиваясь друг другом среди дверей, вскрикивая шепотом, закусывая губы, закидывая головы и глядя вверх, где узкие створки растворялись в полумраке.
– Где? Где ты живешь? – терзал он ее.
– Я не живу, – отвечала Альбина. – Я сплю, и мне снится сон.
– Я хочу забрать тебя, – говорил он. – Я хочу отвести тебя к себе, я живу на круге возле офисов. – Она только улыбалась ему, не говоря ни слова. – Почему ты не хочешь пойти со мной? Ты совсем меня не любишь? Ты даже не спросила, как меня зовут.
– Тебя никак не зовут, – отвечала Альбина. – Ты просто парень.
– Скажи, ты любишь меня или нет?
– Ты упускаешь самое главное, – говорила ему Альбина, снова загадочно улыбаясь.
Он понял ее намек, только когда пришла весна и начались белые ночи. Каждый вечер он бродил между огромных самолетных останков, серебрившихся в свете низкого солнца, от одной закрытой школы к другой, но клуба нигде не было.
Когда снова начало темнеть, он дождался сумерек и все-таки нашел его. Он проводил в туалете целые вечера, сидя на крышке унитаза и набирая длинные sms-ки, которые некому было отослать. Альбина так и не появлялась. Он пробовал найти дверь на второй этаж, но ее давно задвинули партами.
Его стали мучить запертые двери. Он сорвал в туалете объявления, пробовал даже сорвать замки, но замки не поддались, а объявления на следующий день появились снова. Он простукивал и прослушивал эти двери. Однажды ему пришло в голову, что их не четыре, а больше: помещение было узкое, и только две запертые двери можно было видеть одновременно. Он пытался сосчитать их и сбился на пятой.
Опять наступал очередной сезон белых ночей. В последний темный вечер парень принес две бутылки вместо одной. Он сидел и глотал вино, пока их обе не прикончил. Он сунул пустые бутылки в ведро, поднял крышку унитаза и огляделся. Вокруг были только двери, на каждой замок и свежее объявление: «Закрыто! Не входить».
Парень изо всех сил оттолкнулся каблуком и принялся вертеться, глядя, как одинаковые двери вихрем несутся перед глазами. Он надеялся, что в этом водовороте входная дверь куда-то исчезнет, но она снова и снова выпадала ему, как зеро в рулетке. Парня затошнило, он рухнул перед унитазом, и его вырвало кислым вином. Придерживаясь за дверную ручку, он поднялся, вытер лоб, слил воду, развернулся и вышел. Не оглядываясь, он пересек веселящуюся дискотеку и выбрался на морозный воздух.
Завтра ему исполнялось семнадцать лет.