Это была какая-то старая крепость. Тяжёлые, толстые башни сурово смотрели во все стороны, молчаливо предупреждая вероятного врага. Ветер настороженно гулял по высоким стенам, опасливо раскачивая тусклые знамёна. Лениво падали на вечноусталые камни мелкие капли вечернего дождя. Обстановка выглядела явно несколько напряжённой.
Я быстро огляделся по сторонам, выискивая вероятного персонажа очередного представления воспоминаний. Ещё раньше я также оглядывался в поисках княгини, но так и не нашёл её раздражённого взгляда. Увы, я остался один. Одинокий, живой, неуверенно стоящий на дорогах мёртвых и, скорее всего, заблудившийся в них. Но ведь не было ещё дорог, которых не мог пройти Хозяин Пути. Не было и не будет.
Повторный осмотр, наконец, показал мне искомое. Это оказалась странная пара. Молодой дьявол небогато, но достойно одетый, с волосами до плеч и взглядом разрушенной надежды смотрел на парившую перед ним дьяволицу. Она было не то, чтобы очень красива, но в целом вполне симпатична для непритязательного вкуса, коим, как виделось, и обладал восторженно смотрящий на неё парень. В отличие от него одежда её была расшита золотом и драгоценностями, в волосах сверкала великолепная диадема, а взор был всё же несколько надменен для её юного возраста.
Она была будто порождением его влюблённой фантазии. Движения неестественно плавные, а редкая улыбка наоборот слишком резкая. Он протягивал к ней свои дрожащие руки, но ответом на его стремление был лишь обрекающий поворот гордой головы. Постепенно её образ начал тускнеть под плачущим взором дьявола. Наконец она полностью исчезла, заставив своего воздыхателя упасть на колени, запрокинуть голову и скорбно закричать в пустоту.
Обычная история неразделённой любви. Сколько такой я видел, сколько пережил и сам. Сколько такой ещё будет в молодых и не очень сердцах. От этого лечит лишь время, но часто бывает, что времени, увы, не дают шанса.
Видимо так должно было случиться и сейчас. Отвергнутый дьявол медленно, но упрямо двинулся к краю крепостной стены и цель его, судя по отрешённым шагам и апатичным взмахам рук, была вполне очевидна.
Дурак! И сколько таких дураков ещё таится на этих скорбных дорогах. Мне не сосчитать, да я и не хочу. Время всегда даёт нам шанс, а вот мы почему-то иногда пренебрегаем симметричным ответом со своей стороны.
— Стой, идиот! — поддавшись порыву, я забыл все, о чём мне говорила Мёртвая княгиня. О хрупкости, милосердии и невмешательстве. Больше смерти я ненавидел лишь нелепую смерть. И сейчас, в глупом желании спасти уже мёртвого, я устремился к непримиримо ступающему на самый край стены дьяволу.
Я успел схватить его за уходящее вниз плечо и резко развернуть назад, вталкивая внутрь крепости. Немного пошатнувшись, он застыл, непонимающе глядя на меня. Он не был двигающейся картинкой, запрограммированной на определённый набор действий и не взаимодействующей с внешним миром. Но в его памяти (а я был уверен, что это именно его память) не было место ничему другому, кроме себя и той любви, что толкнула его на смерть. Он не понимал ни кто я, ни что я здесь делаю, ни как я вообще могу здесь оказаться. Его мёртвый разум отказывался воспринимать меня, как часть его мира, но, тем не менее, он осознавал, что соприкоснулся с чем-то иным, не спасённым его памятью. И это, так неудачно возникшее противоречие оказалось, увы, роковым.
Нерушимая крепость беззвучно задрожала. Она треснула как упавший бокал из тонкого стекла. Разбитая память падала в незримые пределы мёртвых путей. И я падал вместе с ней, судорожно сдерживая испуганный крик. А вместе со мной падал и тот молодой дьявол, которого я так неосторожно спас. Он всё так же непонимающе смотрел на меня, с завидным флегматизмом воспринимая происходящее вокруг. Я полностью погрузился в названную мной хаосом структуру. Ощущения были немного схожи с погружением в воду, но здесь меня охватило чувство полной потери ориентации, чувство для Мастера Дорог уникальное и абсолютно неприемлемое.
Я заставил себя собраться с мыслями и силами. Как бы они не выглядели, но это всё-таки дороги, мой дом родной, и я найду выход. Я начал спокойно осматривать окружавшую меня композицию. Она постоянно меняла свой облик, но, тем не менее, была удивительно однообразна. Каждый из образов, возникающий за её серыми стенами, был похож как на предыдущий, так и на последующий. Их различия были минимальны и едва угадываемы. Ради интереса я постарался схватить одну из мелькнувших фигур. Как и ожидалось, моя попытка была лишена успеха.
И всё же не зря я был Мастером Дорог. Медленно, но верно весь этот неприемлемый беспорядок представал совсем в другом ракурсе. И я увидел то, что хотел, я увидел дороги. Они были неспокойны и непрочны. Они могли сбросить и затянуть. И вряд на них можно будет предугадать свой следующий шаг. Но всё же это были дороги, а ведь хуже плохой дороги может быть только полное её отсутствие.
Призвав на помощь Великое Пламя, я сделал первый осторожный шаг. Мои опасения вполне подтвердились, дорога скакнула вперед как тренированный ящер, едва не оставив меня на том же месте. Но всё же я удержался и сделал второй шаг, потом ещё и ещё. Однако, больше я, увы, сделать не успел. Подобная бурному ручью дорога уже вынесла меня к своему концу. В последний раз этот бешеный путь ударил меня по ногам, а потом я оказался в чьей-то новой памяти.
Я стоял в начале широкой витой лестницы, покрытой пушистым алым ковром. Насмешливый блеск свечей играл на поверхности высоких ваз, с затейливым рисунком на боках. С тёмных картин, поверх меня, надменно смотрели старые, роскошно одетые дьяволы, державшие в руках длинный меч или увесистую булаву. Внизу лестницы проявило себя какое-то движение. Я аккуратно начал спускаться на этот позыв любопытства, да и, честно говоря, что мне было делать кроме этого, я не знал.
Конца лестницы я не достиг. Где-то на середине мне выпало счастье лицезреть нового участника игр памяти. Он стоял перед огромным окном спиной ко мне. Руки его были сложены за спиной и сжаты в кулаки. На нём была свободно ниспадающая мантия завораживающе-красного цвета. Рядом яростно полыхал огонь, безжалостно запертый в беспредельно тесном для него камине. За окном веселилась ночная гроза. Грохот пьяного грома терзал и насмехался.
Дьявол повернулся, и мне пришлось вздрогнуть. Этого мёртвого я знал. Я видел его на такой же картине, какими были украшены его суровые стены. Только на ней он был изображён не с банальным мечом, а с лепестком первородного пламени, греющегося у него на ладони. Во всей своей величавой силе передо мной стоял Риар-Шагот — основатель Ордена Предвечного Пламени, главный вдохновитель первой Войны Основ и, если верить легендам, тот самый дьявол, который нашёл дорогу к самому Предвечному Пламени. Нашёл, чтобы навсегда оставить её тайну за могучими стенами Ордена.
Это был единственный когда-либо живший дьявол, которому я завидовал. Завидовал искренне и безнадёжно. По воле огня он смог то, чего не удалось мне. Не удалось, несмотря на многолетние упрямые поиски. Поиски, которые одно проклятое время составляли единственную цель моей жизни. Но это оказалась первая и последняя дорога, которая так и не покорилась мне.
Риар-Шагот тяжёлым взглядом посмотрел на извивающиеся лепестки огня. Он медленно подошёл к камину и опустил в него руку. Даже слабого оттенка боли не промелькнуло на его суровом, изрезанном морщинами и короткими шрамами лице. А когда недрогнувшая рука покинула жадное пламя, то в ней пугливо трепетал его алый осколок. Риар-Шагот задумчиво посмотрел на него и сжал руку. От огненного пленника не осталось даже лёгкого намёка. Мёртвый Магистр разжал пальцы. Бешеный факел полыхнул в его длани. Послушное воле дьявола пламя взметнулось до потолка, взрываясь и хохоча. Несколько секунд продолжалось его неудержимое веселье, а потом оно вновь вернулось к своему первоначальному облику. Пальцы Риар-Шагота безразлично бросили надоевшую игрушку обратно в камин. Память услужливо подсказала прозвище Великого Мастера — Побратим огня. Многие считали, что само Великое Пламя смотрело через его полные мудрого гнева глаза.
Я решительно начал спускаться вниз. Я должен был спросить, должен был узнать. Пускай, он давно мёртв, пускай, это вообще не он, а его скучающая память, пускай, я уже мало, что понимал в хитросплетениях мёртвых дорог, но я должен был услышать ответ. Я уже почти бежал по оказавшейся такой длинной лестнице.
Риар-Шагот не замечал моего нежданного присутствия. Его пальцы лениво переворачивали страницы неведомой мне книги. В тёмных глазах мелькали отблески далёких костров. Я быстрым шагом подошёл к нему почти вплотную. Он оставался всё также равнодушен к моим треволнениям.
— Здравствуй, мастер, — голос мой прозвучал неожиданно тихо, однако к моему удивлению Магистр его услышал.
Он медленно поднял голову и на мгновение стал похож на виденного мной недавно влюблённого дурака. Но мгновение прошло, и в меня вонзился сурово вопрошающий взор мудрого и непримиримого властителя. Даже смерть не могла сломить Побратима огня. Он молча смотрел на меня, пытаясь осознать увиденное.
Привычная дрожь потрясла стены. Неужели и эта память сейчас будет разрушена. И вместо необходимых ответов меня ждут язвительно улыбающиеся дороги мертвых, на которые я вновь упаду. Дрожь усиливалась, и я уже видел весело побежавшие по стенам трещины, обнажающие алчущие серые тени. Но воля хозяина этих мест держала своё посмертие с упрямством алчных оков. Он словно хотел дождаться моего застывшего на губах вопроса, прежде чем покинуть своё последнее пристанище. И я поспешил оказать ему эту услугу.
— Дорога, мастер! — слова вырывались подобно пьяному гейзеру, — Как мне найти дорогу, дорогу к Предвечному Пламени?! Заклинаю, ответь! Я должен знать!
В его взгляде что-то изменилось. Будто упоминание о главной в его жизни дороге, всколыхнула в мёртвом сердце и радость, и боль, и страсть. Он ничего не ответил мне на мой сумбурный вопрос. Вместо слов он отдал предпочтение делу.
Его рука вновь опустилась в радостно охвативший её огонь. И вновь частица его заплясала в руке у Магистра. А потом Риар-Шагот протянул бьющийся о пальцы огонёк мне. Некогда было ни думать, ни сомневаться, — я устремил свою руку навстречу. Огонь выпорхнул из руки своего Побратима и подбитым ветром упал в мою.
Признаться, я надеялся, что для меня это действие окажется таким же безболезненным, как и для моего мёртвого хозяина. Но мне выпала кость заблуждаться. Огонь яростно набросился на мою бедную руку, терзая голодной болью. Я в надежде уставился на Магистра. Риар-Шагот на мой полный надежды призыв лишь покачал головой и твёрдо сжал руку в кулак.
Вряд ли можно сказать, что подобная перспектива меня сильно обрадовала, но другого выхода похоже не было. Я последовал примеру мастера и, через рассекающую боль, крепко сжал руку. Казалось, я превратился в факел. Пронзающий огонь смертельно обжигал каждую частицу моего тела. Наверное, я кричал, должен был кричать. А еще, наверное, я проклинал всё, до чего мог дотянуться и, в первую очередь, отправившего меня в царство боли Риар-Шагота.
Когда боль отпустила свои излишне жаркие объятия, от обиталища Магистра осталось уже немногое. Собственно только он сам и бесконечно преданный ему огонь в камине. Я несколько ошалевшим взглядом вновь посмотрел на Побратима огня, надеясь ещё на какой-нибудь более конкретный ответ. Но мёртвый дьявол лишь одобрительно кивнул в мою сторону. Больше на меня он не смотрел.
Камин обречённо рухнул вслед за своими соседями по памяти. Но ушёл в небытие лишь сам камин, огонь же преданно расплескался у ног Риар-Шагота. Мёртвый мастер стоял в постепенно поглощающем его кольце пламени, с печальной яростью смотря вверх. Ещё через мгновение пламя охватило его всего. Когда он падал, его силуэт было уже не различить в бушующем огне. Я посмотрел на свою руку, на её месте алел жестокий ожог.
На этот раз дорогу в мёртвых пределах я нашёл достаточно быстро. Я бы даже сказал подозрительно быстро. Но ни тоскливая окружающая обстановка, ни немилосердно ноющая рука атмосферы для неспешных раздумий о коварстве врага не создавали. И очень жаль, как выяснилось буквально через минуту.
Он смотрел прямо на меня. Смотрел, не мигая и не проявляя во взгляде ни капли дружелюбия. Ненависти там, впрочем, тоже было немного, а вот чего хватало, так это искреннего раздражения. Впечатление было такое, будто я оторвал его от чего-то очень важного, по какому-то крайне пустяковому поводу. Впрочем, стыда я не испытывал. Я психологически готовился к очередному нелёгкому рандеву.
На этот раз мёртвая дорога вывела меня в несколько иное, относительно своего ассортимента, место. Тут был высокий стул, пара разбитых зеркал и собственно вероятный хозяин всего этого натюрморта. И надо признать, что он изрядно скрашивал скудную обстановку своей приёмной.
Он был похож на дьявола. Вероятно, у создавшего его неведомого ваятеля задумка была именно такая. К сожалению, потом он решил сымпровизировать. В результате у изначального дьявола выросло ещё три ассиметричных и обломанных рога, один глаз переместился с лица на ладонь, рот оказался как минимум в два раза шире обычного, а зубы в этой пасти были слишком острые и как будто нетерпеливые. Общий его вид мог создать иллюзию комичности, но всё портил один предмет, на который лениво опиралась его вторая (безглазая) ладонь. Это была длинная, широкая, чуть изогнутая сабля из неизвестного мне абсолютно белого металла. Непонятные символы, венчающие её остриё, подрагивали багровыми сполохами. В ней сразу угадывалась та злая мощь, обладая которой ты становишься страшным и жестоким врагом. Разочаровал меня и его Путь, а вернее отсутствие искомого. Вместо Пути я увидел лишь его тень (кстати, это была первая увиденная мной тень Пути за всю продолжительную практику). С тенями Пути я, к сожалению, работать не умел и в связи с этим, следуя примеру своего визави, положил здоровую руку на эфес одного из своих мечей. Другая рука, увы, в данный момент вряд ли могла рассчитывать на звание боеспособной единицы. Непредусмотренный ожог вывел её из строя минимум на несколько недель.
— А ведь память это всё, что у них оставалось, — недодьявол укоризненно покачал головой, — и ты лишил их даже этого. Разве это верно?
Я настороженно промолчал, ожидая развития его обвинительной речи. Мой неназначенный судья вскочил со стула, быстро обошёл его три раза и облокотился об одно из зеркал.
— Разве верно отнимать последнее? А ведь тебя предупреждали, — его наручный глаз, несмотря на постоянную жестикуляцию, неотрывно смотрел на меня с искренностью пьяного. — Я слышал и даже почти видел, — он в нервном прыжке переместился к другому зеркалу. — Но ты не послушал, ты решил, что лучше знаешь, что надо делать, что ты умнее познавших смерть. Так вот, — неожиданно он оказался на недопустимо близком от меня расстоянии, но в тот момент, когда клинок моего меча уже вылетал из ножен, пятирогий вновь оказался вблизи своего троноподобного стула, — я и подумал, пришла пора и тебе узнать, как в эти непростые времена тяжело быть мёртвым. — Он показательно медленно потянул из ножен свою просящую битвы саблю.
— А ты кто? — никакой хитроумной воинской уловки у меня в мыслях, увы, не было, просто действительно хотелось узнать, что это за чудо мёртвой природы.
— Я!? — казалось, рукоглазый даже обрадовался моему вероятно наивному с его точки зрения вопросу. — Ну имени у меня нет, прозвища тоже, но ты можешь звать меня просто — Хозяин.
— Я сам хозяин, — мой меч уже давно был заботливо сжат в руке.
— Не здесь.
Его выпад был очень быстрым. Спасло меня не мастерство, но опыт. Клинки радостно зазвенели друг о друга. Достойную контратаку я провести не успел, так как пришлось немного суетливо отступать под градом хитрых, чётко рассчитанных ударов. Всё, что я сейчас видел, так это слепящие знаки на его клинке, вот только времени рассмотреть их повнимательнее не было.
Внезапно каскад обрекающих ударов прекратился. Мой противник, вновь оказался на достаточно безопасном расстоянии от меня.
— Хотя хозяин это конечно не правильно, — он как будто и не махал только что мечом, словно неистовый ураган. — Скорее меня сделали хозяином, — он стал неожиданно задумчив. — Или не хозяином, а слугой, слугой, который ощущает себя хозяином. Вот ты как думаешь, кто мы? Хозяева памяти или лишь слуги её? В общем, всё это чуть сложно, — подвёл он итог, не дожидаясь моего несостоявшегося ответа, — сложно и грустно.
Завывающая сабля срезала пару миллиметров кожи с моего лица. В остальном мне вновь удалось уклониться от ищущей меня смерти. Минуты две наши клинки танцевали и пели, при этом мой оказался годен лишь для того, чтобы обеспечить своему обладателю более-менее достойную защиту. О нападении на этого слугу-хозяина памяти приходилось лишь изредка и неуверенно мечтать. Он превосходил меня и в скорости и, увы, в мастерстве. Пару раз его белый клинок уже легко рассёк мою кожу, преодолев казавшуюся столь надёжной защиту. Случайно проводя очередной изощрённый и легко разгаданный моим противником манёвр, я увидел глаз на его руке. Глаз был очень задумчив и, казалось, находился сейчас далеко от этой, так неудачно складывающейся для меня битвы. В голове мелькнула пугающая мысль о том, что же будет, когда мой оппонент сосредоточится на битве целиком. По всему выходило, что пришло самое время подумать о скорейшем тактическом отступлении, хотя сейчас я с удовольствием согласился бы и на позорное бегство.
К сожалению, покинуть эту невольную арену на первый взгляд оказалось делом куда как не простым. Не считая такой проблемы как бешеные лезвия, поселившиеся в сантиметрах от моего лица, хватало и других, правда, гораздо менее агрессивных. Здесь были дороги. Много, крайне много дорог, но у них у всех был весьма болезненный для меня нюанс. Они все вели внутрь того отрезка пространства, на котором проходил наш поединок. И не было даже одного вожделенного пути ведущего наружу из этой мясорубки. Но уходить надо было обязательно, больше держаться против этого самоназванного мстителя я просто не мог. Уже пару раз меня спасло только, так странно заглянувшее сюда, чудо. В очередном своём диком выпаде он задел мне правую ногу. Это и послужило тем сигналом, который, как я надеялся, не наступит.
Призвав на помощь все свои немногочисленные ныне силы, я рванул к ближайшей дороге. Ах, как она оказалась далека. Как много я успел обдумать, пока бежал до неё. И мысли эти были не самые радостные. Но, несмотря на общий пессимизм, я всё-таки добрался до начала небольшой тропы. Вернее, как я уже говорил не до начала, а до конца, конца, который, если я хотел ещё увидеть вулканы Ада, нужно было превратить в начало.
Возможно, мой дебютный успех был спровоцирован ещё и тем, что увлёкшийся пеньем клинков зубастый возможнодьявол не ожидал от меня столь подлого хода. Мне показалось, что он даже протянул какой-то разочарованный звук. Однако долго на его меланхолию рассчитывать вряд ли приходилось. Всё-таки намерения у него были вполне конкретные.
Последние шаги я предпочёл пролететь в лучшем в моей жизни прыжке. Дорога, как и ожидалось, приняла меня не слишком благосклонно, постаравшись вытолкнуть на уже набегающего врага. Сейчас всё решали секунды. Лишь один раз я проделывал то, что собирался сделать сейчас. Это было в другом, надо сказать, менее оригинальном месте и при совсем других обстоятельствах. Это было всего через несколько недель, после того как я стал Хозяином Пути. Поддавшись коварному азарту и второй бутылке вина, я поспорил на внушительную сумму, что у дорог нет конца, а если и есть, то я превращу этот конец в само начало. И после того, когда мне показали дорогу, у которой таки был конец, выбора уже не оставалось. Через день, отдохнув и подготовившись, я в сопровождении многочисленных наблюдателей отправился, как это тогда назвали — поворачивать дорогу. К моему гордому торжеству спор я выиграл. Для этого мне пришлось повернуть все Пути, находящиеся в поле моего зрения. Это заняло немало времени и отняло ещё больше сил, но именно тогда я впервые показал всем, почему меня нарекли Хозяином Пути.
Проблема заключалась в том, что на этой дороге Путей не было, и вот тут уже нужно было начинать импровизировать. Совсем недавно меня постигло открытие того, что у Путей были тени. Логично было предположить, что они есть у всех Путей, а не только у моего недавнего и плохого знакомого. И я не ошибся, были они и на этой дороге, их было очень мало, и найти их было возможно, только если искать специально, но они были, и я их видел. А если была тень, то был и Путь, который её отбрасывал. Я уже искал этот Путь у моего оппонента, но так и не нашёл, видимо тот был слишком далеко. Но я логично предполагал, что Пути более рядовых представителей этих дорог вполне могут быть найдены.
Повторюсь, что на этот глубокий поиск у меня было не более пары секунд. Это была страшная авантюра, достойная напрочь пьяного беса, но, кроме того, это был мой единственный шанс. Заставив себя абстрагироваться от всего, помимо этих желанных Путей, я начал искать.
Наверное, я всё же был в некотором фаворе у Великого Пламени, мне хватило и времени, и мастерства, и фарта для того, чтобы выполнить задуманное. На самом краю чувств я уловил тончайшие, аморфные нити этих Путей. Повернуть их я уже не успевал, единственное, на что меня хватило, так это на то, чтобы ненадолго прервать ортодоксальный ход их радикального течения.
Теперь у меня было уже не менее минуты для поиска другой, не стоящей таких мучений дороги. По нынешним меркам это была почти вечность. Но всё же я продолжал спешить изо всех сил. И причины крылись не только в обманчивости новообретённой вечности. Мой, так досадно оставшийся в неожиданном одиночестве спарринг-партнёр, явно не желал прерывать чрезмерной динамики нашей встречи.
Я не видел его алчущего моей крови броска, ибо по согласию с разумом не оборачивался, но я прекрасно слышал и его неудержимый бег, и свист его пьяной от боя сабли. Подозреваю, что ему, для того чтобы пройти по любой здешней дороге, требовался лишь лёгкий намёк на полужелание.
Нужную мне дорогу я увидел не то, чтобы в последний момент, но в тот миг, когда это момент был уже непозволительно близко. Она шла практически перпендикулярно первой и во вполне устраивающую меня сторону. Не знаю насколько элегантен оказался мой прыжок, но главное он оказался удачен. Дорога приняла меня в своё русло, как родного. Единственный минус состоял в том, что ещё более родным оказался для неё мой преследователь.
Пятирогий неожиданно выскочил прямо передо мной. Как ни печально, но он улыбался. Несколько тревожных секунд мы стояли друг против друга. Бежать сейчас было бы уже глупо, враг с лёгкостью бы раскроил мой затылок, и мне ничего не оставалось, как готовиться к очередной дуэли, ожидая в её процессе шанса на чудесное спасение. Мой визави же продолжал всё также весело смотреть на меня.
— Когда бежишь наугад, то часто забегаешь в тупик, — догнавший меня противник довольно ухмыльнулся.
К сожалению, злая ирония вновь желающего поговорить местного красавца была абсолютно истинна. Я действительно слабо представлял, куда именно мне следовало бежать. Но зато я прекрасно знал откуда. А вернее от кого. Всё-таки зря он дал мне эти мгновения, я постарался использовать их максимально оптимально. Я снова потянулся к Путям теперь уже этой дороги. И снова мне это удалось. Я просто дёрнул за них со всей всё ещё возможной силой, и дорога послушно прыгнула в сторону. Я был к этому готов, а вот мой ухмыляющийся враг нет. Одураченная дорога унесла его в мятежно-серый туман, укоризненно оглядываясь на меня. Но мне некогда было сгорать от стыда, я вновь побежал.
Дорога сменялась дорогой, поворот поворотом, а минута минутой. Я даже не лелеял надежду, что вновь обречённый на преследование враг откажется от погони. Теперь для него это уже было делом вероятной чести. А для меня делом простой жизни. И это дело всё как-то не складывалось. Я по прежнему не знал, как мне свернуть с этих уже весьма поднадоевших троп, с дорог мёртвых. Постепенная потеря надежды начала сменяться дебютом лёгкого отчаяния, которое, если его не остановить, закончится достаточно трагичным финалом. А долгожданного спасения так и не наступало. Я всё глубже и глубже забегал в тот тупик, о котором меня столь мило предупредил пятирогий.
— Далеко же ты забрался, путник, — знакомый холод крепких рук сковал моё плечо.
Милосердное пламя, как я был рад слышать этот равнодушный голос, как рад был вновь лицезреть его мёртвую хозяйку. В порыве счастья я даже хотел обнять княгиню, но пустота мёртвых глаз несколько отрезвила меня.
— Поистине, княгиня, сегодня вы самая желанная из женщин, — мой сумбурный комплимент остался предсказуемо неуслышан.
— Я думаю нам лучше вернуться, путник, — Мёртвая княгиня была настроена по деловому, — как видно, не все рады твоему присутствию на дорогах мёртвых.
Мудрость мёртвой граничила лишь с её же своевременностью. Я согласно и нетерпеливо кивнул на её предложение. Знакомый холод охватил всё тело. Мир в очередной раз пьяно покачнулся.
— Прыгай.
Это были прекрасные слова. Я прыгнул и уже в последний миг моего пребывания на путях мёртвых до меня донёсся неприятно-знакомый весёлый голос.
— Мы ведь только начали? Не правда ли?