Надменный ветер наотмашь бил по лицу и уносился прочь, издевательски смеясь. Больше недели прошло с тех пор, как мы покинули серые земли Некрополиса. Дорога наша как всегда не отличалась изысканной вежливостью, но и особых проблем к некоторому удивлению не доставила. А несколько не слишком приятных, но вполне приемлемых встреч, после всего пережитого могли называться утренней разминкой.
В одной из таких разминок я, несмотря на мучающие меня всю дорогу сомнения, всё же решил обнажить мои мечи, которые с недавнего времени вполне можно было окрестить мечами смерти. Между тем, повод, растревоживший меня на эту авантюру, был наибанальнейший. Нашу относительно гладко стелющуюся дорогу перешла обречённая шайка разбойников. К этому моменту Элати уже вновь была накрыта широким плащом, который я без лишних вопросов достал в одной, огнём забытой деревеньке, лежащей недалеко от нашего пути. Так что шока и излишних эмоций в действиях разбойников не наблюдалось. Их было шесть дьяволов, и они дали мне три секунды. Мне хватило.
Мечи с радостно-предрекающим звоном покинули ножны. В меня тяжёлыми толчками влилась власть распоряжаться их жизнью и сила для того, чтобы это сделать. Я больше не видел их лиц, оружия, ярости, ужаса, боли. Я видел лишь их замершие передо мной души с тонкими нитями жизни.
И я уже не видел своих верных клинков, вместо них в моих руках жадно рвались в бой те самые бледные тени смерти, которым пришла в голову принять благородную форму меча. И они без сожалений изменяли этой форме, то удлиняясь, то делаясь шире, но всегда они алкали смерти, и никогда кровь не оскорбляла их истинный цвет.
Я сам не заметил, как все мои ещё даже не знакомые враги оказались мертвы. И снова в глазах ангела я нашёл страх и непонимание. Я пытался расспросить её о том, что она видела в эти кровавые минуты, но чёткого ответа так и не добился. Единственное, что она смогла сказать, — «Это был не ты, мастер». Но этого хватило, больше я не прикасался к этим проклятым огнём клинкам, но и выбросить их так и не смог. После того боя я словно постарел. Постарел не телом, но разумом, будто в нём прожгли злую дыру, стерев из памяти частицу радости и любви.
А Коцит был всё ближе. По моим расчетам не больше десяти дней оставалось нам до достижения нашей многострадальной цели, и по выражению лица Элати сложно было сказать, рада ли она этому событию. Леди очень устала за время нашего похода. На губах её всё реже мелькала улыбка (если вообще мелькала), разговаривать она стала неохотно и предельно лаконично, в глазах поселилась обжигающая тоска. Я не знал, чем были заняты её мысли, но готов спорить с самим огнём, веселья в них было немного. И мне, увы, нечем было её утешить, да и желание это посещало меня совсем не часто. Всё же мы так и остались чужими друг другу, несмотря на все вынесенные вместе испытания. Ей оставалось одно — терпеть и с этим заданием она справлялась достойно.
Местность, которую оглашали наши нескромные шаги, также вряд ли можно было счесть полезной для избытка оптимизма. В основном, это были обнажённые скалы и редкие, несмотря ни на что, плодоносящие деревья. Их крупные сладковатые плоды изрядно скрашивали наш унылый рацион.
Однако одно из этих деревьев, с которого я как раз намеревался собрать нам обед, оказалось занято не слишком ясным для нас, с расстояния сотни метров, существом. Подойдя поближе, я поддался искреннему изумлению. По высокому раскидистому дереву ловко карабкался, сбивая спелые плоды, обычный дьявол. На нём была изодранная одежда и полное отсутствие вооружения. Зато когти у него были, как у древесного ящера, и использовал он их примерно с тем же мастерством.
Дьявол-верхолаз, не замечая наши прилепленные к нему взгляды, продолжал своё тривиальное дело совсем нетривиальным способом. При падении очередного источника его пропитания, он довольно ухмылялся и вроде даже что-то напевал себе под нос. Но скоро расстояние между нами сделалось несколько неприличным и ему пришлось смириться с лицезрением двух новых участников пейзажа.
На его подвижном, лишённом отпечатка ума лице отразилось нешуточное изумление. С первого раза, вероятно, не поверив лживой действительности, он закрыл глаза и потряс мохнатой головой. Но через несколько секунд его надежды развеялись в забытый прах, он опять увидел нас. А вот действия, последовавшие по окончании финала его сомнений, ни наивностью, ни глупостью, увы, не отличались. Засунув пару когтистых пальцев себе в рот, дьявол оглушительно засвистел.
— Своих зовёт, мастер, — леди была спокойна. Впрочем, после всего пережитого вряд ли её испугает шайка одичавших дьяволов.
Я поддерживающе кивнул, размышляя убить этого свистуна сейчас или тогда, когда к этому будет более доказательный повод. Пока я решил ограничиться тем, что сбросил его со столь гостеприимных веток. Дикарь обескураженно вскрикнул, и в этот самый миг из-за ближайшей скалы выбежали его друзья, хотя то, что они даже знакомы, можно было лишь предположить. Отличались они от него, как, впрочем, и друг от друга, весьма сильно. Тем не менее, это тоже были дьяволы, и их было трое.
Впереди этой маленькой группы короткими, немного жалкими прыжками передвигался уже немолодой дьявол с рогами до того кривыми, что они образовывали у него на голове подобия двух крохотных арок. Его руки были очень тонки и при передвижении раскачивались, будто пара плетей. Зрачки его ярко-багровых глаз, казалось, навечно застыли, рассматривая какую-то невидимую для остальных точку.
Второй дьявол обладал под корень обломанными рогами, не замирающей мимикой некрасивого лица, на котором то появлялась, то пропадала безумная улыбка, и полным отсутствием волос. В его очень длинных, но в тоже время крепких пальцах испуганно метался обломок ржавого ножа, не замедляя своего кружения ни на мгновение. Мне так и не удалось поймать его бешено прыгающий взгляд.
Последний участник забега спасателей с виду не представлял из себя ничего интересного, если не считать, что он был очень большим. Здоровяк мог похвастаться перекачанными мышцами и абсолютно тупым взглядом.
Все трое, замедлив бег, осторожно подошли к нам, не проявляя пока никаких агрессивных намерений. Я тоже решил подождать, прежде чем начать играть с их лишённых сюрпризов Путями.
— Они не похожи! — несмотря на явное главенство в группе старика, первым заговорил владелец ножа. — Они не наши, они не похожи, не похожи! — он говорил быстро, запинаясь и проглатывая слова. Его нож и безумная улыбка сделались ещё быстрее в своих метаниях, и я приготовился к первому удару.
— Вы искали нас? — шелестящий голос старика прервал обличительную тираду нервного дьявола и поставил перед нами нелёгкий вопрос.
— Увы, — я постарался быть вежливым, — мы ищем другое.
— Не наши! Не наши! — Голос лысого срывался на ненавистный визг. — Не отпускать их! За ними придут другие! Не наши!
— Пойдём, мастер, я устала, — Элати показательно-лениво потянула руку к мечу.
Я знаком остановил её. Время для смерти ещё не пришло.
— Вы пойдёте с нами, — старик видимо что-то для себя решил и, как ему казалось, решил и для других, — отверженные решат, насколько верна ваша дорога.
— Отверженные? — Я больше заинтересовался, чем встревожился предложением предводителя местного отряда. В памяти вспыхнуло какое-то воспоминание, связанное с этим словом. Какой-то очередной полумиф, рассказанный за бокалом вина.
— Вы в землях отверженных, в землях, закрытых для других, — старик всё же снизошёл до некоторых расплывчатых объяснений. — Вы будете делать то, что решат отверженные.
Одновременно с этим предречением он впервые взглянул мне в глаза своими неподвижными зрачками. И в тот же момент я вспомнил. Вспомнил, кто называл себя отверженными. Вспомнил и не обрадовался.
Везде и всегда рождались те, кто не находил понимания среди сородичей. Не находил, так как был лишён чего-то важного и наделён чем-то лишним. Искалеченные от рождения безумцы, видящие мир в других цветах и обладающие способностями, которые пугали остальных. Те, кто шёл по другим дорогам и жил непонятыми мечтами. Те, кто был изгнан и проклят за это.
Мир был зол и жесток с ними, и они отвечали миру со всей взаимностью. Брошенные и оскорблённые они отдалялись от цветущей жизни, замыкаясь в себе. Но безумец, не всегда значит дурак. И вот, примерно во время окончания второй Войны Основ, один из этих непонятых изгоев решился на воистину сумасшедший шаг. Он решил создать Орден Отверженных, Орден, который бы объединил всех тех, кто бродил и умирал в одиноком безумии в землях Ада.
И ему это удалось. Те, кто не мог найти понимания в обычных дьявольских сердцах, прекрасно поняли друг друга. Пускай каждый смотрел на этот жестокий к ним мир через свою собственную призму, но боль, грызущая их души была одна и та же. И в этой общей боли они нашли своё утешение и свою цель. Не меньше ста безумцев со всех концов Ада ушли неведомо куда строить свой собственный мир. Мир, где они будут хозяевами, мир, где они смогут не оглядываться и не дрожать при гневном крике. Постепенно, неведомо как узнавая про Орден и неведомо как находя к нему дорогу, стекались все, кто хотел найти здесь свой последний приют. И Орден Отверженных принимал всех, кто просил его об этом. Никто так чётко и не знал, где расположен этот безумный Орден, и в этом было счастье его не менее безумных адептов.
Мудрое пламя, отняв у них разум, дало почти каждому какой-то уникальный талант. Кто-то, как первый увиденный нами сегодня отверженный, отрастил себе когти и ловко лазил по деревьям, кто-то обладал феноменальной скоростью, силой, пластикой. Кто-то заходил дальше и мог плеваться ядом, кто-то замораживать прикосновением, кто-то обращаться на время в другую сущность. Они много чего умели, возможно, у них можно было бы многому научиться. Если пойти с ними, как предлагает этот флегматичный старик. Пойти и научиться.
Неожиданно мне стало больно. Моя левая рука, не так давно отмеченная подарком Риар-Шагота, вновь словно загоралась весёлым огнём, привлекая к себе всё возможное внимание и возвращая из путешествия по опасным мыслям. Через мгновение до меня дошло, что столь уверенный в своей власти старик самым наглым образом гипнотизировал меня. И возможно спас меня сейчас исключительно подаренный мёртвым Магистром лепесток огня.
Больше ждать не имело смысла. Я ударил одновременно, по всем троим. Незадачливый гипнотизёр молча упал седой головой на острый камень, навсегда оставив этот такой несправедливый к нему мир. О соседний камень разбил свой лысый лоб до последнего момента продолжающий выкрикивать агрессивные призывы нервный дьявол. И как бы не был я быстр, он всё же нашёл в этой крохотной доли мгновения достаточно времени для того, чтобы метнуть в меня осколок своей ржавой стали. Благо прицел я ему всё же видимо сбил, и нож оставил лишь небольшой порез на руке, вместо того, чтобы вонзиться мне в сердце.
А вот с третьим потенциальным врагом вышла не совсем ясная заминка. Он не упал. Мало того, он даже не попытался это сделать. Единственное, что смог ему предъявить Хозяин Пути, так это немного покачнуть его мощную фигуру. В тупом взгляде дьявола проступило лёгкое непонимание произошедшего, которое не шло ни в какое сравнение с моим искренним изумлением.
На всякий случай я ещё раз проверил его Путь. И вновь не нашёл в нём ничего интересного, обычный, простенький Путь вполне заурядного дьявола. Но почему же тогда и вторым ещё более мощным ударом мне удалось добиться лишь несильного толчка. Между тем мой финальный оппонент начал постепенно осознавать, что всё это для него может закончиться весьма плачевно. В его наивных глазах начали появляться нотки неприкрытой агрессии.
Развязка наступила несколько неожиданно для нас обоих. Только я с тяжёлым вздохом потянулся к своим потерянным для жизни мечам, как над моей головой в лёгком стремительном прыжке пролетела Элати. Меч её на полдлины клинка вошёл в затылок отверженного, завершая нашу не успевшую начаться дуэль.
— Пойдём, мастер, — леди резким взмахом стряхнула кровь со стали, — я устала.
Внезапно меня кольнула крайне неприятная мысль. Я с некоторой неподобающей суетой огляделся по сторонам. Дьявола-свистуна нигде не было. За задушевным разговором и его немного трагичным окончанием мы совсем забыли про этого без сомнения также отверженного. И без сомнения он был уже на полпути к логову своего обожаемого Ордена. А это в свою очередь значило, что у нас опять крупные проблемы.
И эти проблемы могут вполне усугубиться, если в дальнейшем повториться то, что несколько минут назад внесло в мою душу горсть недоумённой печали. Самый обычный Путь был мне неподвластен. Мне пришлось вспомнить, чей это был Путь. Это был Путь безумца, дьявола, который ходил не дорогами Ада, но только своими. Дорогами, на которые не смог бы вступить никто, кроме него. А сам он уже никогда не вступит на чужие дороги. И его Путь принял сумасшедшую веру своего хозяина. То, что я видел, уже не подчинялось законам реального мира, уже находилось слишком далеко для того, чтобы я мог до него дотянуться. Это был безумный Путь, а безумие неподвластно никому.
Несколько разочарованных часов мы пробирались по неприветливым камням. Я старался выбирать наиболее безопасную, по моему мнению, дорогу, и она, увы, часто оказывалась наименее удобной. Неожиданно перед нами раскрылась довольно ровная площадка с несколькими островками скучающих скал. С одной стороны этой площадки поднимался неприступный утёс, зато с другой нам открывалась вполне импонирующая мне дорога. Я решительно и возможно несколько легкомысленно направился к выбранному пути.
А дорога не прощает легкомыслия. Их было четверо. Появились они быстро, просто и целеустремлённо. Вряд ли нужно было гадать, кого принесло к нам на встречу, как не стоило сомневаться и в их намерениях. Действовали они удивительно чётко для безумцев. От общей группы отделился один из отверженных и побежал куда-то в бок, намереваясь, видимо, с помощью этого нехитрого манёвра атаковать по флангу. Я уже хотел ударить по нему, но Элати, сорвавшись с места, решила оставить это удовольствие за собой. Мешать я ей не стал, тем более что у меня и без того было чем заняться.
Двое из моих, мягко говоря, потенциальных врагов, чуть оторвались от своего несколько медлительного товарища. Первый оппонент представлял собой уменьшенную копию недавно не поддавшегося моему искусству дьявола. Причём сильно уменьшенную. Он буквально распластался над землёй, всё ускоряя неудержимый бег своих коротких ног. В маленькой руке он держал острый камень, который был ему явно не по размеру.
На корпус позади него высокими упругими прыжками двигалась грациозная дьяволица. Её красивое лицо алым смехом оскорблял глубокий шрам, начинавшийся где-то в районе её груди и, пересекая всё лицо, оканчивался у левого уха. В её широко раскрытых глазах явственно читалась давняя и глубокая боль. Кисти её длинных рук судорожно сжимались, будто желая разорвать чьё-то горло, и я, пожалуй, знал чьё.
Позади этих достойных представителей своего Ордена, плавными скользящими движениями, подражая им в своей неотвратимости, двигался немолодой дьявол с абсолютно белыми волосами и густой бородой. Его потрескавшиеся губы постоянно шевелились, повторяя и повторяя каскад случайно-памятных слов.
Они были уже близко, и я ударил по всем трём. Результат сокрушающей атаки Хозяина Пути оказался крайне плачевным. Хоть какое-то уважение проявил беловолосый, как-то вяло и неестественно отлетев недалеко в сторону. Дьяволица, казалось, в принципе, не заметила моих, как выяснилось, наивных попыток остановить её предрекающий бег. Маленький дьявол же пошёл в своей наглости ещё дальше, — он просто увернулся от моего выверенного удара.
Такого я ещё не видел. Всегда считалось, что увернуться от удара Мастера Дорог в принципе невозможно, ибо на него требовалась крохотная доля мгновения. Можно было смягчить, отбить, стерпеть, но увернуться никогда. На моих глазах рушилась ещё одна аксиома. И рушил её дьявол, которому не был даже знаком смысл этого слова.