Любитель загадок издал радостный звук. Слава огню, он опять предстал передо мной в одном теле. Остальные же неведомо как потерялись из поля зрения. Он довольно уселся на соседний кусок льда и весело подмигнул мне. Я предпочёл отделаться выражением саркастической скуки на лице.
— И вот моя первая загадка, — он на миг замолчал, словно подготавливая меня. — Зачем тебе то, что ты ищешь?
— Ты не знаешь, что я ищу, — эта загадка мне не понравилась.
— Не знаю я, — он утвердительно кивнул, — но знаешь ли ты? Ведь разве ты думал об этом, разве дал ответ самому себе. Разве не предпочёл дожидаться исполнения мечты и уже тогда попытаться понять, зачем она тебе нужна и нужна ли? Вот она, — его короткая рука устремилась в направлении Элати, — вот она знает, зачем ей то, что она ищет. Другой вопрос, — губы маленького оратора тронула улыбка, — что она может и ошибаться. Но ведь это не мешает ей быть уверенной в своей правоте. А ты, ты не знаешь и не хочешь знать. Но ты уже слишком далеко зашёл для того, чтобы свернуть. А тем более ответить. Да, первая загадка, увы, не удалась, — сделал он неожиданный вывод, — но, вот она, следующая. — Сколько ты готов отдать за то, чтобы закончить свою дорогу? — он выжидательно посмотрел на меня.
— Больше, чем льда на твоих щеках, — я постарался его не разочаровать, — а может и ещё больше.
— А если придётся отдать всё? — он как-то посерьёзнел.
— Я подумаю, — серьезен стал и я.
— Ведь ты отдашь всё? — он с замершим восторгом заглянул мне в глаза. — А если бы это было возможно, ты отдал бы и больше, — он помолчал. — Вот это и страшно, ты можешь отдать всё и не обрести ничего.
— Бывает, что нужно рискнуть, — я изобразил безумную улыбку, — рискнуть и если даже проиграть, то уже не жалеть и не кричать о втором шансе. А если выиграть, то рассмеяться и выбросить желанную победу, пока она ещё честна и влюблена в своего героя. Так не должно быть, но так бывает, и мы будем благословлять и проклинать за это. Ты слышишь меня, мастер загадок? Хочешь ли ты услышать меня?
— Последняя загадка, — вероятно, слышать меня он всё же не хотел. — Она для тебя, гостья с неба.
Мы разом схватились за мечи, услышав, что жалкий маскарад ангела раскрыт, но в глазах толстяка не было ни ненависти, ни угрозы, лишь всё тот же страстный профессиональный интерес, которым он наградил и меня.
— Хватит ли у тебя сил, светлоликая? — его голос прозвучал необычно тихо.
Элати долго не отвечала. Откинув не нужный более капюшон и разбросав так и не потерявшее за долгие дни скитаний блеск серебро волос, она задумчиво гладила холодную стену. И ведь она действительно размышляла над этим малоясным вопросом. И для неё действительно было важно ответить на него верно. Было важно разгадать эту загадку.
— Не знаю, — она с грустной гордостью устремила свой взгляд поверх наших голов и повторила. — Не знаю.
— Ну, хоть эта загадка оказалась разгаданной, — толстяк удовлетворенно вздохнул, — и теперь вам пора идти. И помните, — он поднял пухлый палец, — в мире много загадок, но разгадать, как правило, надо лишь одну. И тогда остальные окажутся не нужны и забыты. — Он внимательно взглянул на ангела, — поспеши, златоглазая, он ждёт.
Равнодушная стена треснула, раскрыв перед нами ещё одну холодную тропу. Слава огню, она оказалась последней. В нескольких десятках метров от нас вальяжно раскинулся Великий Коцит. Лицо ангела дёрнулось в страстном порыве, глаза загорелись, пальцы рук сплелись в душащих объятиях. С какой-то невероятной тяжестью она сделала первый неуверенный шаг. Покачиваясь и подавляя явное желание оглянуться, Элати приближалась к хранящему вечное молчание озеру. Я тревожно следовал за ней, держась на пару шагов позади.
Под ноги мне упал яростно скинутый плащ. Крылья леди расправились, их наполнила волнительная дрожь. Вслед за плащом последовал, оскорблено зазвеневший меч, за ним куртка и сапоги. Скоро Элати оказалась полностью обнажена. Замерев на несколько уже ничего не значащих секунд на самом краю, она бросилась в ледяные объятия Коцита.
Сделав пару коротких и верно лишних шагов по поверхности озера, она припала к нему всем свои жаждущим телом. Леди медленно ползла, лаская пальцами и губами вечный лёд Коцита. И передо мной предстало величайшее чудо в уже прожитой жизни. Непоколебимый Коцит таял под зовущим его телом ангела. Суровое озеро расступалось перед посланницей небес, не имея сил противостоять её безумному и чарующему желанию.
Прелестный стон ангела сотряс берега Коцита. Её руки устремились вниз, превращая лёд в воду, стараясь обнять и прижать ещё сильнее, чем сейчас. И Коцит дрогнул. Забывший, что такое время, лёд раскрыл своё ложе, нетерпеливо бросая в него крылатую избранницу. Белоснежные крылья дёрнулись в радостно-испуганном взмахе, и Коцит вновь затворил свои двери, забирая ангела под звенящий в предвкушении лёд.
— А знаешь, что я люблю ещё больше загадок? — недавний толстый знакомый нагло прервал мой чуть затянувшийся транс от созерцания развернувшейся перед моими глазами картины.
— Пожрать? — несмотря на явную риторичность вопроса, я всё же рискнул сделать некоторые предположения.
— Нет, — собеседник наградил меня недоумённо-сомнительным взглядом, — ещё больше я люблю ответы. И разве сейчас тебе не хочется найти ответ, что же творится по ту сторону льда. — Вот! — он правильно понял выражение моих дрогнувших глаз. — И поверь, мне хочется ещё больше. И мне дано право узнать. И я поделюсь этим правом с тобой. И не потому, что я добрый, — он двусмысленно подмигнул мне, — а потому, что вдвоём интереснее. Дай руку.
Я протянул любителю коллективных развлечений свою ладонь и ощутил странную тяжесть его маленькой руки. Взгляд мой задрожал и вдруг ринулся вперёд, пробивая ледяные преграды, стремясь разглядеть в этом царстве вечного холода горящее страстью тело ангела. И я увидел его, увидел и прижался, словно сам стал частицей Коцита. Леди плавно опускалась ко дну озера. Её тело кружилось и тянулось, пленяло и звало. С побелевших губ срывались стоны наслаждения и выкрики страха. Пьяные глаза пылали несвойственным ангелам огнём. Мокрые крылья обнимали дрожащее от холода и вожделения тело.
Сквозь нависшие над ангелом прозрачные стены проступали полуневидимые черты то ли лиц, то ли их странных пародий. Мелькали стремительные силуэты фантастических существ, проносились неузнанные слова и непонятые призывы. Видела ли она всё это, видел ли я сам? Я никогда не узнаю правды, я потерял счёт минутам, я не мог оторваться и спросить, переспросить и не понять. Я словно сам был там, вместе с ней, с замершим сердцем ожидая развязки этого долгожданного свидания.
А развязка, по всей видимости, была близка или хотя бы относительно близка. Элати, что-то звеняще крича на языке Рая, приближалась ко дну Коцита. Никто не знал, насколько глубок Коцит и глубок ли. Никто не знал, есть ли у него дно, и оказалось, что есть. Это был всё тот же лёд, но лед, который не таял в такт желаниям тела жрицы. Леди упала на него, разбросав свои руки и волосы. Губы её находились в постоянном движении, шепча одной ей известные слова. Глаза закрылись, сменившись подрагиванием век. Грудь неровно поднималась, плохо подстраиваясь, под рваный ритм бешено бьющегося сердца.
В мгновениях от ангела из казалось незыблемой тверди вынырнул острый кусок льда. Через несколько секунд таких кусков стало несколько десятков. Они заключили леди в холодную клетку, выбраться из которой казалось невозможным. Элати лежала лицом вверх, вновь открыв золотые глаза. Страсть прошла, сменившись усталостью и фатализмом. Она сделала всё, что могла и теперь ждала последней милости Коцита.
Куски льда, равнодушными стражами опоясывающие её тело, пришли в движение. Врезаясь друг в друга, они сливались в одно жёсткое покрывало, которое обрекающее накрывало ангела. Через минуту я мог разглядеть лишь её застывшее в испуганном ожидании лицо, а ещё через миг не стало и его. Коцит властно укрыл жрицу своим холодным одеялом.
Я долго смотрел на этот ледяной саркофаг, и, когда уже потерял последнюю неверную надежду снова увидеть мою крылатую спутницу, Коцит решил отпустить свою добычу. Одеяло льда, покрывающее Элати, начало медленно таять. Но я не увидел слёз исчезающего льда, а после того, как первые фрагменты ангельского тела начали представать передо мной, я понял почему.
Весь неумолимо тающий лёд не растекался в стороны, но погружался в тело всё ещё неподвижного ангела. Коцит входил в неё, не спрашивая разрешений и советов. Он оставлял в посланнице неба частицу самого себя, частицу самого Ада. Он навсегда оставлял в сердце ангела кусок безвременного льда. Он оставлял ей свою память, свою скорбь, свою непостижимую душу, свой замерзший смех. Он давал ей неизмеримо больше того, с чем можно просто продолжать жить. С этой роковой секунды у неё больше не было жизни, лишь та цель, та мечта, с которой она пришла к этим берегам и которая была благосклонно принята Великим Коцитом.
Глаза ангела резко распахнулись. И теперь вместо мягкого золота в них блистали алмазы льда. Она часто и глубоко задышала, непонимающе оглядываясь по сторонам. Я услышал её громкий, изрезанный крик. А в следующий миг её тело устремилось вверх на поверхность озера.
И в этот же миг мой взгляд швырнуло обратно. Я обернулся, но любителя ответов на чужие загадки больше не было рядом. Он тактично удалился в свои однообразные чертоги, получив от нашей встречи всё, что считал необходимым. А потом мне стало не до него.
Лёд Коцита взорвался, извергая из себя принявшего его суть ангела. Элати взлетела метров на десять вверх, раскинув крылья и не сдерживая рвущий душу крик. Она тяжело полуопустилась-полуупала на вновь застывшую в вечном раздумье поверхность Коцита.
Я по возможности мягко притянул дрожащую жрицу к себе и накинул на покрытые холодом плечи плащ.
— Вот и всё, крылатая, — я очень хотел в это верить, — вот и всё.
Она посмотрела на меня обретёнными ледяными глазами и сделала слабую попытку улыбнуться. Попытка, увы, провалилась.
Я подал ей заранее собранную одежду и меч. Элати молча оделась и в изнеможении села, устремив свой взор на ставшее частью её озеро. Я не стал торопить, хотя крайне хотелось, наконец, убраться поближе к тем землям, где властвовал благословенный огонь. Но леди с избытком заслужила эти, наверное, лишние минуты одинокого прощания.
Когда она, наконец, встала, лишь одна слеза тяжёлой каплей упала на край Великого Коцита. Глубоко вздохнув и поправив преданно прильнувший к ней меч, жрица криво улыбнулась и какими-то пьяными глазами посмотрела на меня.
— А может, всё лишь началось, — тревожные морщины легли на её высокий лоб, — ведь до заката ещё так долго, а рассвет я, кажется, проспала. И ведь ещё многие отвернутся, если спросить их об этом. А может, я и сама отвернусь, а может и ударю. Ведь иногда становиться так страшно. Ведь верно, мастер?
— Верно, крылатая, верно, — признаться, я мало понял из сказанного, — но, нам пора, здесь слишком много льда.
— Веди, мастер.
Это была длинная лестница. Неведомо кем вырезанные во льду ступени упрямо устремляли вверх и мы, соперничая с ними упрямством, поднимались всё выше и выше, вырываясь из-под тяжёлого взгляда Коцита. Разговаривать сейчас было не очень, да и, честно говоря, не очень хотелось. Все силы уходили на этот проклятый подъём, который должно быть был в дальнем родстве с вечностью. Но, только в дальнем, ибо в итоге кончился и он.
Я не сдержал торжествующего возгласа, когда мои ноги, наконец, ступили на более-менее безльдистую поверхность. Элати отделалась ещё одним тяжёлым вздохом. Заставив рвущееся вдаль тело отдохнуть десять коротких минут, я поспешил оставить лёд Коцита как можно дальше от моей и без того изрезанной души. Каждый шаг заставлял меня всё выше и увереннее поднимать усталую голову. Каждый шаг трепетно улыбался вместе с моим сердцем. Грустить и переживать будем потом, когда под ногами будет не лёд, а влюблённая во все дороги пыль.
— Стойте!
Громкий повелительный окрик резко развернул меня в сторону его, уже ненавистного мне хозяина. Рукояти мечей радостно легли в ладони. Разум привычно очистился, настраиваясь на очередную битву. Хотя до битвы дело доводить крайне не хотелось. К нам уверенным быстрым шагом приближались уже безприветливо знакомые Стражи льда.
— Стойте, — повторил, видимо, тот же дьявол, что и разговаривал с нами ранее. Они встали вокруг нас упругим полукругом, в руках опасно блестели все те же ледяные копья.
— Стоим, — я всё ещё мечтал решить дело миром, вот только опыт говорил о том, что опять придётся убивать.
— Пускай твой спутник покажет лицо, — лицо самого говорившего было наполнено холодным и, как вероятно ему казалось, праведным гневом, — немедленно.
— Он показал его Коциту, и Коцит остался доволен, — я уже начал прощупывать холодные Пути Стражей.
— Коцит слишком милостив к оскорбляющим его величие, — копья прицельно смотрели на нас. — Нам было дано право увидеть на его блистающе-вечном льду презренное тело небесной твари. Пусть твой спутник покажет лицо!
Больше разговаривать было не о чем. Предрекаемый итог встречи ехидно плюнул мне под ноги. Их было пятеро. Пятеро слуг Великого Коцита, обладающие дарованной им силой, уверенные в своей правоте и в своей победе. Пятеро детей огня, в душах которых обитал лёд. Они разлетелись в стороны, словно всего этого никогда и не было. Их Пути поддались мне с той же покорностью, как и любые другие. Я не ожидал, что будет так просто, и как выяснилось через секунду, ожидал не зря.
Пронзающий морозом вихрь тараном ударил в грудь. И пришёл этот вихрь как раз с тех Путей, которые я так легко разбросал в стороны. Он сорвался с них разом, в последнее мгновение перед тем, как я собирался отпустись их. Этот вихрь не опрокинул, но пригвоздил меня к месту, парализуя и разрывая моё в миг заледеневшее тело на крохотные части. Но, как известно, вихрям свойственно непостоянство и меньше чем через минуту терзающий меня ураган унёсся искать себе другое развлечение. У меня же развлечений хватало и здесь.
Первый пришедший в себя после незапланированного полёта Страж, уже бежал ко мне, делая огромные прыжки и занося копьё для броска. Отбрасывать его снова я не рискнул, понимая, что если мне снова придётся застыть, то я стану не слишком опасным противником для остальных, ещё недобиравшихся до меня слуг Коцита.
Сверкающей молнией копьё устремилось мимо меня в стоявшую с обнажённым мечом и холодным блеском в глазах Элати. Я успевал только оглянуться. Копьё врезалось в грудь ангела, взорвавшись россыпью слепящих осколков и не оставив на жрице и следа своего пребывания. Оружие Коцита не могло причинить вреда его избраннице, той кому он отдал часть себя, той кому подарил свою душу и свои глаза.
Вероятно, факт такой явной неудачи изрядно смутил несостоявшегося метателя копий и он изумлённо остановился, не сводя глаз с осколков своего некогда грозного оружия. Эти замечательные секунды я употребил на то, чтобы подойти к Стражу на расстояние его смерти. Мечи, как всегда не подвели, щедро накормив их, дремлющую на остриях, ненасытную хозяйку.
Ледяные иглы впились мне в тело, еще когда клинки не завершили свой кровавый взмах. Лёд оскорблено ворвался мне в сердце, но сейчас там властвовала смерть и её боль была и сильнее и старше. Лёд отступил, проклиная и обещая вернуться. И, пожалуй, стоило принять его обещания всерьёз. Ещё двое Стражей быстро бежали к месту начавшейся схватки.
— Леди, — неожиданная неуязвимость ангела к оружию слуг ледяного озера пришлась весьма кстати, — лови!
Я устремил обоих уже изготовившихся для броска дьяволов прямо на грозно вращающийся клинок ангела. Первый из них, с глубоким шрамом на щеке прилетел как раз на него. Меч разрубил тело так и не осознавшего своего экстравагантного перемещения Стража на две слабо дёрнувшиеся части. Его кровь брызнула прямо в глаза второму, который проявил несколько больше хладнокровия и уже заносил копьё для смертельного удара. Элати не стала полагаться на защиту Коцита, её клинок принял на себя резкий выпад дьявола. Увы, это копьё, даже не треснуло, и они оба привычно закружились в весёлом танце битвы.
Всё это я наблюдал в том же терзающем ледяном оцепенении, что и несколько минут назад. И на этот раз было ещё больнее. Сердце резали безжалостным ножом сдержанно хохочущего мороза, не давая и нескольких секунд на желанную передышку. И почему-то предательски молчал подарок Риар-Шагота, на который я признаться возлагал некоторые надежды. Как видно, во владениях Коцита не было места для осколков пламени.
Когда я, наконец, пришёл в себя, то с сожалением увидел, что оставшиеся два Стража подобрались ко мне непозволительно близко. А поскольку Элати всё ещё сражалась с настойчивым в своей ненависти дьяволом, то с этими двумя разбираться предстояло исключительно мне. Можно было конечно снова отшвырнуть их на максимально возможное расстояние, но я не без оснований боялся, что следующей пытки хранящим их льдом мне, возможно, пережить не удастся.
Вместо их Путей я дёрнул свой, мгновенно оказываясьв непосредственной близи от их копий, прагматично не давая атаковать меня на расстоянии, резонно рассудив, что меня от прямого попадания такого копья Коцит защитит вряд ли. Не сильно удивившись такому манёвру, Стражи почти синхронно сделали по быстрому выпаду в мою сторону. Не без труда, но всё же моим клинкам удалось сдержать их воинственный порыв. Ледяной ветер вновь на секунду ворвался в моё тело, но на этот раз, слава огню, он был относительно терпимым. Правда, если схватка продлиться больше нескольких минут, то мне вполне хватит и этого ветерка.
Вдруг внимание одного из врагов перенаправилось на что-то за моей спиной. Он, резко ушёл в сторону и бросился вперёд, заново нацеливая копьё для безжалостного броска. Как видно, ангел представлял для них гораздо больший интерес, нежели усталый Мастер Дорог, что, в общем, было вполне логично и в данной ситуации меня полностью устраивало.
Случайным взглядом мне удалось рассмотреть, что Элати благополучно расправилась с первым своим врагом и теперь довольно прохладно встречала следующего, который после потери разбившегося об ангела копья, выхватил из ножен такой же ледяной меч. Но у меня была своя битва, и даже с учётом уполовинивания противников лёгкой она вряд ли планировалась.
Копьё, с щедро подаренной силой, ринулось в моё лицо, удар я отбил, но это был уже не первый отбитый удар, и каждый новый дарил всё больше замораживающей боли, а мне так и не удалось провести ни одной успешной контратаки. У Элати дела шли тоже не так успешно, как ранее, последний враг оказался редким мастером боя, который как минимум ни в чём не уступал жрице. Ситуация опасно устремлялась в тупик и мне не оставалось ничего другого, как вновь вспомнить, что я сам говорил толстому любителю загадок про риск. И сейчас наступал как раз тот момент, когда стоило рискнуть.
Воззвав к Великому пламени, я дёрнул Путь моего врага. Тот упал, подставляя свою убелённую голову для финального удара. И перед тем, как уйти в заточение ледяной боли, я успел сделать ещё две вещи — пронестись завывающим клинком по шее Стража льда и в последнее исчезающее мгновение дёрнуть Путь второго дьявола, подставляя его грудь под карающий меч ангела.
Сердце разрывали и бросали его кровавые части на корм ледяным змеям. Душу продали в вечное рабство на каторгу замерзших цепей. Голову медленно разбивали тупым топором злого и пьяного мороза. Князь Холод давал бессрочный бал в моём теле. Я ещё чувствовал его равнодушный презрительный взгляд. Я ещё пытался бороться с его повелевающей дланью, по мановению которой в меня голодными зубами вцеплялся очередной его слуга. Я ещё понимал, что это бесполезно. Но кроме этой бесполезной борьбы у меня уже ничего не оставалось и я, ненавидя и плача, всё пытался и пытался встать с обмороженных коленей.
— Мастер!
Кто-то ещё звал меня. Кто-то ещё хотел, чтобы я вырвался из этих неумолимо стягивающих сетей. Кто-то ещё чего-то хотел.
— Мастер!
Внезапно лицо Князя Холода дёрнулось в раздражительной гримасе. Он словно заслонялся от чего-то. От того единственного, что могло помешать ему вечно править во мне. Он проклинающе закричал и, в последний раз бросив на меня свой пронзающий взгляд, медленно повернулся спиной, с достоинством удаляясь из так и не захваченных чертогов моего тела.
— Мастер! Молю!
Я открыл глаза. Надо мной нависло заплаканное лицо Элати. Её слёзы, горячими каплями падали на мои щёки. Её бледные губы тронула неуверенная улыбка.
— Мастер, — она откинулась назад, смахивая новые слёзы и не пытаясь сдержать счастливого вздоха, — мастер.
Руку обожгло лёгкой болью. Эту боль я узнал сразу, и эта была самая приятная боль в моей полной боли жизни. В полуметре от моего одеревеневшего тела весело потрескивал небольшой костер, щедро рассыпая на меня свои смеющиеся искры. Великое Пламя снова было со мной и снова дарило, казалось, уже навсегда потерянную надежду. А раз было пламя, значит земли Коцита остались позади, и значит я ещё выпью за сожжение его проклятых льдов.
— А что, отлично прогулялись, крылатая, — я опёрся о ноющий локоть, поднося своё лицо как можно ближе к огню.
Элати нервно, но искренне рассмеялась, пряча свои последние слёзы в ладонях.
Я снова лёг на спину, закрывая глаза, на этот раз для того, чтобы отдать сну давно задержанную дань. Ведь завтра нас ждёт долгая дорога домой.