Почти день мы простояли на одном месте, в необходимом удалении от последнего места нашего пребывания, отсыпаясь и зализывая раны. Один из разбивающих тьму светильников безвременно нас покинул, однако и это не убавило из наших глаз блаженного успокоения. Тревога, последние дни жадно съедающая наши души, вновь забралась на самый край сознания. Моя настрадавшаяся за жизнь память подсказывала, что дальше дорога должна быть относительно безопасна.
Несмотря на многочисленные травмы различной степени тяжести, не сильно зажившие за краткий отдых, дальнейший путь мы продолжили в довольно неплохом темпе. При такой скорости нам оставалось не больше одного долгого дня пути.
— Лучше не загадывай, мастер, прогнозы хороши, когда их делаешь, а не когда проверяешь, — судя по реакции на мои размышления, скептицизм у Элати был в крови.
— Расслабься, крылатая, — я, в общем, и сам понимал, что в дороге предвидением не занимаются, но идти в отказ откровенно не хотелось.
— Я расслаблюсь, когда вновь смогу увидеть свой меч без этих заменителей благословенного света, — на этот выпад мне, увы, возразить было нечего. Я и сам уже практически мечтал об этом событии.
Медленно, но верно, до этого ведущая вниз дорога перенаправила свои стремления вверх, что дало ещё один положительный импульс нашим измученным телам. Даже давно уже настороженное лицо ангела, немного разгладилось и просветлело. Моё же озарилось пьяным костром. Я даже начал напевать вполголоса одну старую, заскучавшую от времени песню.
Мы вышли из узкого туннеля и оказались в большой пещере, половину пространства которой занимали каменные колонны, образуя сеть мелких коридоров. Это место я помнил прекрасно. В прошлый раз мы устраивали здесь шутливые дуэли между собой, до первого падения. Чехарда колонн делала это занятие гораздо более занимательным, чем дуэли на открытом пространстве. Речь, разумеется, шла не про мечи и шпаги, а про Пути и воздействие на них.
— Я ждал тебя.
Воспоминания моей бурной молодости были жёстко и бескомпромиссно прерваны. Этот холодный, наполненный неспешным грохотом валунов голос я узнал бы даже в наркотическом бреду. Именно из-за этого спокойного, уверенного как само мироздание голоса я так не хотел идти Незримым путём. Это было то немногое оставшееся в мире, что до сих пор могло меня напугать. Я не знал имени его обладателя и, если честно, не хотел знать. Но, видимо, всё же придётся продолжить давнее и не слишком доброе знакомство.
Впервые проходя здешними тропами, мы, пятеро молодых и талантливых Мастеров Дорог, встретили на своём пути древнюю силу, которая обратила на нас своё редкое внимание. Она не желала нам зла, равно как и добра, она лишь желала толики уважения. Желание справедливое и понятное, но в те давние дни, в глазах наших танцевал апломб, и уже тогда за этим апломбом кое-что стояло. И я, пожалуй, в те дни был наиболее самоуверенным из всех, и именно мои слова тогда стали роковыми. Я оскорбил это существо, я смеялся над ним, мы все смеялись, но мой хохот был громче всех, это я помнил прекрасно. Спустя мгновения мы уже жалели о своей несдержанности, но, увы, было поздно. Именно в тот день мы поняли, что и наша сила имеет предел и он не так далёк, как нам казалось. Вероятно, только счастливый случай позволил нам тогда остаться в живых. Тогда мы находились в другом месте, совсем рядом с поверхностью, месте, которое я специально обошёл как можно дальше. Но видимо, хозяин гор решил справить новоселье, и мы, похоже, были незваными гостями.
— Кто это, мастер? — клинок ангела был уже обнажён, а тело напряжено и готово и к удару, и к бегству.
— Это очень большие неприятности, крылатая, — я также обнажил тот меч, на который не опирался, не слишком, правда, на него рассчитывая, — пожалуй, что критично большие.
— Ты можешь идти, светлокрылая, я пропускаю тебя и не требую с тебя платы за это, — наш невидимый пока собеседник был необычайно щедр.
Элати метнула быстрый взгляд на меня. Я пожал плечами, сказать мне было нечего, вряд ли она сможет оказать мне существенную помощь. С другой стороны без неё уменьшались и те ничтожные шансы, которые я, смею надеяться, имел.
— Без тебя я всё равно далеко не уйду, мастер, — лицо ангела навестила печальная усмешка. Которая уже за эти долгие дни? — я с тобой до победы или до грядущей вечности.
— Я не против, — мне показалось или в голосе у горного жителя прорезалась ирония.
Я же, в свою очередь, снова довольно цинично пожал плечами. Меня речь ангела тронула мало. Я её практически не слушал. Вместо этого я панически искал варианты для того, чтобы выжить.
— Хочешь что-нибудь сказать перед свершением возмездия, — попытка иронии сменилась неисчерпаемым пафосом.
Крайне хотелось послать невидимку греться в вечном пламени, но я решил играть в молчаливого героя до конца. Страх немного отодвинулся, дав место гордости и осознанию собственной силы. Я всё же уже не тот молодой мастер, которому ещё предстояло постичь всю глубину истинных дорог. Я последний, и, видит пламя, не худший Хозяин Пути. Правда, с недавних пор хромой и усталый как древний вулкан, но всё же я привык, чтобы со мной считались без исключений.
— Что ж, тогда начнём, — мои мечущиеся чувства остались без внимания нового врага, он хотел просто начать. И, увы, он начал.
С потолка посыпалась каменная крошка, стены вокруг нас будто ожили. Я не мог видеть всё происходящее, но память уверенно дорисовывала общую картину. Это существо, которое я никогда не видел, было словно самой горой или её любимым племянником. Оно вливало в мёртвые камни непонятную силу, придавая им подобие жизни. Вероятно, само оно не имело физического облика и оставалось лишь догадываться о том, как увидеть его смерть. Я и не рассчитывал на то, что мне удастся убить моего старого приятеля. Сегодня, как и много лет назад, я предпочту просто отступить, правда, много лет назад это отступление называлось бегством.
Со всех сторон раздавался оглушительный звук, бьющихся друг о друга камней. Прямо на меня из темноты вылетел крупный осколок с острыми краями. Но это был не просто камень, у него был Путь, почти прозрачный, широкий и крепкий, как шея Нар-Дагора. Я отправил его обратно во тьму и ускорил свой хромой шаг. В прошлый раз аналогичная попытка моего оппонента почти увенчалась успехом, тогда только в последний момент я успел подправить направление камня. В двух шагах от меня громко треснула одна из колонн, рядом переломилась другая, грохот рушащихся основ заполнил всё пространство. Местный хозяин решил не растрачивать свои силы на мелочи, он намеревался просто раздавить нас, похоронив во тьме пещеры.
Потолок медленно, но верно опускался на наши головы, и мы еле успевали уворачиваться от падающих со всех сторон тяжёлых валунов. К тому же невидимый дирижер, так не оставил своей затеи с летающими камнями. В общем, забот хватало.
До потолка уже можно было дотянуться рукой. У него, как и у всего, к чему прикасалось воля моего невидимого знакомого, был Путь. Я до последнего момента тянул прикасаться к нему, но больше ждать было нельзя. На меня навалилась тяжесть самих гор. Дыхание участилось, тело задрожало, а рука чуть не выронила застонавший меч, на который я продолжал опираться (что касается второго, то я давно закинул его в ножны). Я сразу понял, что ни остановить, ни тем более поднять этот давящий массив не удастся. Единственное, что я мог так это замедлить его неудержимый ход. Слава огню, хоть периодические убийственные снаряды перестали тревожить наши умы. Мой враг направил на этот грешный потолок всю свою силу и волю, а их у него было с избытком. Я отвечал, чем мог, но холодный камень уже касался моих волос, а идти до выхода нам оставалось ещё долгие пять-шесть минут.
Эти минуты и, правда, длились гораздо дольше, чем часы любви и недели пьянства. И в эти минуты обозримой вечности я отдавал всё, чему научился за десятки лет. Спотыкаясь о подлые камни и проклиная густую, жёсткую пыль, забивающую глаза и рот, я всё же неумолимо притягивал к нам шанс избежать двухмерной трансформации. Последние метры приходилось идти пригнувшись, а иногда и вставая на четвереньки. Больше всего я боялся, что выход из пещеры окажется завален одной из упавших колонн, но хоть в этом нам повезло. Дыра в скале ещё оставалась вполне приличных размеров для того, чтобы в неё пролез измученный дьявол и посеревший от каменной пыли ангел.
Элати, с нашим единственным и отчаянно любимым источником света, шла впереди, я же с чудом ещё окончательно не сломанным коленом и редкими, тяжёлыми вздохами отставал шагов на десять. Я видел, как проём в стене принял леди, словно полночную любовницу. Мне оставалось надеяться на столь же тёплый приём.
Будто подгоняемый злым ветром, тяжёлый валун размером с юношеское самомнение вынырнул из темноты и издевательски загремел, врезавшись в ещё мгновение назад такой доступный выход из этой смертельной ловушки. Последнее, что я видел, был безумный танец ужаса в глазах Элати, а потом наступила абсолютная тьма.
Потолок с силой надавил на затылок. Оцепенев от обреченности, я на несколько секунд перестал бороться со своим уже не противником, но палачом. И всё же, после некоторых раздумий, сражаться я решил до конца. Я лёг на твёрдую, врезающуюся в тело поверхность, закрыл всё равно уже бесполезные глаза и продолжал на последних остатках воли удерживать мучительно-равномерный ход опускающейся каменной массы. Теперь я, разумеется, не видел Пути, но здесь ошибиться было сложно, уж больно он был велик, сожги его грешный огонь. Больше его был, пожалуй, только мой опыт и мастерство, которые также изрядно помогали (пока ещё) в этом нелёгком деле.
Я попытался поднять руку, но на полпути она обречённо упёрлась в ледяной гранит. Оставалось признать, что этот бой я проигрывал, вариантов на счастливое спасение не возникало, как, в общем, и всего остального. Внезапно я почувствовал, как неумолимо приближающийся потолок остановился, Путь перестал давить, и появилось ощущение, что меня пристально и с интересом разглядывают. Я в слепую пробежался разумом по остаткам пещеры и к своему удивлению наткнулся на новый Путь. Это и был истинный Путь моего тюремщика. Он был не просто велик, это был самый огромный Путь, виденный мной, а я лицезрел их миллионы. Я даже не мог почувствовать его лежащих во тьме границ. Вдруг меня резко вжало в терзающие тело камни, Хозяин гор будто уселся мне на грудь, я словно почувствовал его предвещающее бурю дыхание. И вместе с этим навалилась бесконечная тоска, вековая скука, смертельная усталость. В сознании свистящими стрелами пролетели тысячелетия забвения, молчания, скорби. Также внезапно всё закончилось, давление исчезло.
— Я возможно даже был бы рад принять от тебя свою смерть, дьявол, — голос врага уже не грохотал, а словно скрёбся, — ты был самым достойным соперником из всех, с кем я сражался, но и ты проиграл. Жаль.
Он замолчал, а я ждал продолжения, какое бы оно не было. Больше часа тишину нарушало только моё хриплое дыхание. Больше часа меня дразнил смех и страх смерти. Больше часа я неистово хотел жить. Больше часа я боялся, что этот желающий умереть заложник гор просто ушёл, оставив меня на мучительный конец от жажды.
— Уходи, дьявол, — мою единственную надежду на спасение очень вовремя потянуло на разговор. — Быть может, когда-нибудь мы вновь сойдёмся в поединке, и, кто знает, вдруг тогда ты подаришь мне вечный покой.
Вновь заскрипели, зарыдали камни, но это рыдание было для меня счастливым смехом. Потолок пошёл вверх, и вскоре я уже мог стоять в полный рост. По памяти я двинулся к выходу, бешено надеясь, что мой нежданный спаситель догадается убрать оттуда камни. Мои надежды не были опрокинуты в грязь, руки нащупали долгожданную дыру в стене. Теперь оставалось найти, огонь знает, где находящуюся Элати, а вместе с ней крайне нужный свет.
Память подсказывала нужный маршрут движения, и я на ощупь медленно двигался вперёд. Я знал, что впереди должна быть очередная развилка и оставалось только надеяться, что леди свернула туда, куда нужно. Но я явно недооценил жрицу. Она избрала ещё более верное решение этой во многих случаях фатальной проблемы. На развилке горел пьянящий глаза свет. Прислонившись к каменной стене, на полу сидела Элати. Она сидела, абсолютно молча, только по грязно-бледным щекам тихим ручьём лились слёзы отчаяния.
Я выхромал в манящий круг света, леди поражённо вскрикнула и облегчённо уронила голову в ладони.
— Порядок, крылатая, теперь уже близко, очень близко, — я буквально упал рядом с ней, — скоро мы насладимся живительным рассветом.
— Так веди же, мастер, — на её заплаканном лице появилась ускользающая улыбка, — веди быстрее.
Как не торопились мы выбраться из этих уже не раз проклятых туннелей, всё же пришлось потратить драгоценный час на то, чтобы я мог отдышаться от недавней недоброй встречи. Я бы с огромным удовольствием потратил бы и ещё десять-двенадцать часов на это мероприятие, но наш последний светильник грозил погаснуть в любой самый ненужный момент. Так что, мне вновь пришлось опереться на свой остро заточенный костыль и отправиться на штурм последних километров Незримого пути.
— Там кто-то есть, мастер.
Тихий голос Элати вернул меня из светлых мечтаний в тёмную действительность. Признаться, близость поверхности немного притупило моё чувство самосохранения, хотя это могла быть и добивающая усталость. Через мгновение я и сам услышал лёгкий шелест сбоку от нас. Не раздумывая, я бросил наш осколок дня в сторону этого тревожащего шелеста. И бросил я точно, звук был от удара не об камень, а об обычное тело. Это также подсказал и глухой стон. Я же в свою очередь еле удержался тот удивлённого вскрика, увидев этот стон исторгшего.
Им оказался старый, совершенно седой дьявол в ветхой грязной одежде и с обломанными рогами. В то время, как я недоуменно смотрел на него, его немного безумный взгляд был направлен мне за спину, туда, где с обнажённым мечом стоял ангел. За несколько секунд выражение его глаз сменилось с явного недоверия своему рассудку на осознание невероятной правды, а потом в них закричала давняя и жестокая боль. Но я так и не увидел в них ненависти, и это было не менее странно, чем ангел под горами Ада.
— Ангел? — медленно, через силу слова просачивались сквозь его потрескавшиеся губы. Он перевёл взгляд на меня и повторил, — Ангел?!
— Ангел, — я решил подвести черту его в целом оправданным сомнениям.
Он вновь перевёл взгляд, теперь уже на клинки в наших руках и покачал головой, — мне, наверное, уже всё равно, ангел, дьявол, тьма не видит различий, а значит и мне не стоит их видеть.
И его любезная тьма будто услышала своего преданного вассала. Свет нашей нежно хранимой лампы мелко задрожал, пару раз мигнул и хладнокровно потух, оставив нас наедине с вечной ночью и, конечно, нашим новым знакомым.
— Стой, где стоишь, старик, и я оставлю тебя жить, — я сумел вслепую найти его Путь, но убивать довольно безобидного с виду соплеменника совершенно не хотелось.
— Жить это хорошо, — мой невидимый собеседник усмехнулся. — Я вижу у вас возникла небольшая проблема с поиском дальнейшей дороги. Могу оказать посильную помощь в этих поисках, тем более идти здесь не так уж и долго, даже для тебя, хромой, — он снова усмехнулся.
Я быстро думал. В принципе я и сам был способен пройти оставшуюся нам дорогу, но, сколько это займёт времени, сказать не решался. А если вдруг этот нежданный аскет поведёт нас не туда, куда хотелось бы, я сразу это почувствую и прекращу его одинокое существование.
— Веди, старик, но будь очень осторожен.
— Бабу свою попугай, — огрызнулся в ответ тот, и, не спеша начал движение вперёд.
Я невольно улыбнулся, очень необычно было слушать такое обращение в адрес гордой и порой надменной леди.
Между тем наш проводник явно решил воспользоваться возможностью поговорить с наверняка не частыми здесь гостями.
— Ты воевал с крылатыми, хромой?
— Да, — в подробности я решил не углубляться
— И я воевал. В четвёртой я сражался вместе с князем Арк-Шазом. Я помню, небо разбило нас в первом же бою. С другой стороны их было почти в полтора раза больше. Хотя надо признать, что из Арк-Шаза командир был весьма посредственный. Он уверенней чувствовал себя с бокалом вина иохотничьим рогом, чем с окровавленным мечом. В том бою я потерял родного брата. Огромный ангел пронзил его ржавым протазаном. Мне даже отомстить за него не удалось. Избежав и смерти и плена, я вернулся домой, но оказалось, что выродки Рая добрались туда раньше меня. Они убили моих родителей, мою жену, моих детей. Я стоял посреди пустого холодного дома и плакал. Потом я снова вернулся на войну, убивал врагов и терял друзей. А когда всё кончилось, мне уже некуда было идти. Я потерял не только своих родных, я потерял любовь к этому миру. Я желал никогда больше не видеть его и пришёл сюда, чтобы во тьме этих пещер обрести хоть какое-то подобие покоя. И, как ни странно, мне это удалось. Здесь есть прохладная вода, медленные животные, на которых легко охотиться и много времени для мыслей. Здесь ушла моя ненависть к небу, ушла, как заскучавшая подруга. Здесь неважно крылья у тебя или рога, здесь мне некого ненавидеть и некому ненавидеть меня. Иногда я, правда, всё же выхожу на поверхность, но это лишь для того, что бы в очередной раз убедить себя, что я был прав, выбрав эту дорогу.
Это, наверное, был самый длинный его монолог за долгие, тёмные годы. Рассказав нам свою невесёлую историю, старик замолчал, и лишь звуки его шаркающих шагов ориентировали нас на верный путь. Судя по моим ощущениям и памяти, ещё хранящую в себе эту дорогу, обмануть нас этот затворник не пытался.
А потом я увидел свет. Не игрушечный свет куска лавы, а настоящий, ласкающий и пронзающий душу. Элати не сдержалась и побежала к, наконец, обретённому нами выходу из царства тьмы. Я, к сожалению, был лишён такой возможности, а то бы, несмотря на возраст и титул, обогнал бы её в порыве простого счастья.
Когда я всё-таки выбрался из-под гор, леди стояла, широко открыв глаза и глупо улыбаясь. Я остановился рядом с ней примерно с таким же восторженным лицом. Вдруг я заметил, как её лицо снова стало серьёзным.
— Мне нужен новый плащ, — она не смотрела мне в глаза.
— Что? — потом я понял. — Нет! Кому? Кому он здесь расскажет о том, что видел нас!? Здесь только тьма и камни!
— Мы не можем рисковать, мастер, — лицо ангела было застывшей маской равнодушия.
— Нет! — это я уже кричал.
— Ты дал слово, — вот теперь она посмотрела мне в глаза, и взгляд этот был извиняющимся, но в то же время и отрицающим любые компромиссы.
Она ударила в больное место и знала это, и она была права. Я дал слово, слово Хозяина Пути и это перевешивало все мои нравственные терзания и сомнения. До боли сжав кулаки, и до треска зубы, я молча начал спускаться со скорбно вздохнувшей горы. За спиной послышался глухой стон и звук падения давно не видевшего свет тела. Дороги жестоки.