Отдав Лигатрику запасную рубашку и брюки, Бейлир отправил его в омовейную. Тот вздохнул, что ему жаль свой сюртук, но эльф намек "не понял". Он мягко посоветовал артефактору пошевелиться, не он один мечтает "смыть пыль и прах этого злосчастного города с весьма нелюбезными обитателями".
Я понимала, что мое место в самом хвосте этой очереди — вести Стрекозу я буду еще часа три, пока не закончится заряд в кристаллах. Потом поменяем на заряженные и поедем дальше. Я похвалила себя за предусмотрительность — на том, что у нас есть, можно проехать два дня и не мелькать рядом с местами, где нас слишком хорошо запомнили.
Мне дали протереть руки мокрым полотенцем и соорудили бутерброд из кусков хлеба и ветчины. Пить пришлось воду — кипятить отвар при такой тряске я не разрешала.
Едва мы выехали из болотного края, как свернули на лесную дорогу, на удивление хорошо разъезженную, так что, катили мы хоть и не как по тракту, но довольно быстро. Трясло при этом нещадно, но что ж поделать. Мы опасались, что бандит на карет-мобиле соберет стражей и бросился за нами в погоню, или у стражей самих магтехника найдется, поэтому стоит убраться подальше от населенных мест.
Путая следы, мы ехали то вдоль полей, то по лесу.
Едва мы выбрались из города, как вся компания, отдышавшись, устроилась в передней части мобиля. Хитра перелезла в кресло пассажира, Лавронсо сказало, что ему и на полу хорошо, а дорогу он видеть больше не может. Секирд постелила для себя и дварфо одеяла и устроилась с ним рядом. Бейлир сел на край лежанки, поскольку слух его достаточно хороший, чтоб оттуда к нам присоединиться.
Из рассказа девушек, Лавронсо и Бейлира, по обрывкам разговоров бандитов, которые они слышали, мне удалось составить более-менее полное впечатление о последних двух днях.
Выяснилось, что ускользнувший с хутора глава банды обладал кровями оборотней, поэтому слух у него острее обычного.
Как мы и предполагали, тем же вечером бандит обнаружил, что артефакт не работает. Утром злодей уже был на хуторе и вытрясал из селян нужные сведения. День у него ушел, чтоб добраться до дружков и найти контрабандиста с карет-мобилем, который согласился войти в долю. Вечером компания бросилась в погоню. По дороге они справлялись у встречных, кто видел мобили и где. Получалось, что мы могли ехать либо на медном карет-мобиле, либо на белом с деревом дом-мобиле, либо на ужасающем чудовище серо-черно-серебристого, с позволения сказать, цвета. Белый с деревом мобиль они вскоре догнали и проверили. Нашли перепуганную семью, но это были не мы. Бандиты даже кошель решили не брать, чтоб те не жаловались стражам.
Когда стемнело, контрабандиста-водителя напоили бодрящим и ночным зельями, сами тоже чего-то глотнули, и погоня продолжилась ночью, хоть и медленнее. Вскоре в поле увидели ночующий обоз. Бандиты растолкали селян и выспросили, кого они видели. Селянин вспомнил, что жуткий то ли мобиль, то ли непонятно что, свернул к леску вдоль реки. Бандиты решили проверить прежде всего там.
Двигаясь по дороге от тракта к лесу недооборотень приказывал поминутно останавливаться, выключать магротор и прислушиваться. Когда до его острого слуха донеслись голоса Хитры и Секирд (непременно выдам по шее за шум! Мы прячемся, а они визжат на весь лес), бандиты оставили мобиль и двинулись дальше пешком. Стрекозу увидели издалека и решили проверить, а не пассажирки ли мобиля ушли купаться. К берегу они вышли рядом с одеждой девушек, и по жилету Секирд поняли, что на хуторе были именно мы — селяне запомнили орка-недоросля.
Хитра и Секирд плескались на мелководье и визжали (шею намылю!) поэтому ни оборотничий слух Хитры, ни обычная настороженность Секирд им не помогли. Увидев, что из леса кто-то идет, и явно не свои, Хитра растерялась. Секирд потянула ее к ближайшему дереву. Обрастать шерстью на глазах у бандитов наша лисичка не стала, опасаясь, что за молодой оборотницей охота начнется втрое сильнее, и оставила этот козырь на крайний случай. Поэтому Хитра, подвывая от стыда, карабкалась голышом на дерево и плакала, но попасться в таком виде бандитам ей было еще страшнее.
Для Секирд, которая выросла среди орков, не обладающих чрезмерной стыдливостью, было важнее не подпустить бандитов близко. Она влезла второй и успела зарядить пяткой в нос самому прыткому — самому недооборотню. Когда второй вознамерился полезть следом, наша боевая полуорчанка, не жалея ногтей, наскребла сухой коры, свесилась вниз головой и щедро сыпанула ему в лицо. Оба пострадавших (один с разбитым носом, второй в слезах) остались под деревом, а еще трое отправились к Стрекозе, прихватив одежду девушек.
Услышав удаляющийся звук мобиля, Хитра зарыдала в голос. Бандиты хохотали, что если кто из компании и остался живой, то теперь улепетывает во всю прыть, бросив девок на произвол судьбы, так что, никуда не денетесь, слезайте, будем поласковей.
Эльфы умеют ходить по лесу неслышно — для всех, кроме эльфов и оборотней. Поэтому пострадавший недооборотень, услышав Бейлира, понял все правильно и заметался. На его счастье по реке спускалось три лодки деревенских мужиков и парней, собиравшихся на утреннюю рыбалку. Недооборотень подскочил к воде и замахал им руками, вопя что-то про девок, которые деньги взяли и на дерево влезли. Рассмотрев сквозь ветки неприкрытые тела, селяне заинтересованно пристали к берегу и окружили дерево одновременно с выскочившим из леса разъяренным эльфом.
Хитра визжала и плакала, стараясь закрыться ветвями, Секирд поносила бандитов и грубых селян, что не добавляло тем радости, бандит с красными глазами пытался что-то сочинить, и никто не заметил, что недооборотень сел в одну из лодок и направился к стремнине. Бейлиру лук поднять не дали — во-первых, непонятно, кого это остроухий решил прикончить, а во-вторых, нечего хорошую вещь портить, лодки нынче дороги.
Шестеро селян не были ни в чем виновны, кроме наивности и блудливых мыслей при упоминании "девок", а этого для эльфийской совести мало. У Бейлира заняло некоторое время усыпить их бдительность разговорами, исхитряясь при этом не дать второму разбойнику отойти, а после, в короткой стычке, одного за другим уложить отдыхать в беспамятстве — всех, кроме бандита. Того он уcпокоил навечно. Селяне отделались парой-тройкой треснувших ребер и фингалами.
Из одежды у девушек, кроме белья, осталось только две пары штанов и одна рубаха на двоих, поэтому Бейлир стянул с себя рубашку, бросил Хитре и погнался за лодкой. Увы, бандит не стал уплывать далеко, а пристал к берегу и вернулся к карет-мобилю. Бейлир только стрекот вдали услышал.
Мой напарник и девушки добрались до тракта и принялись ждать обоз, который согласится довезти до Лусмеина полуобнаженного эльфа с двумя мальчишками, и при этом не вызвать у Бейлира желание сворачивать шеи за гнусные намеки. Ничего не получалось, пока Секирд не придумала представить ситуацию наоборот. Эльфа положили на траву, рядом сел зареванный мальчик Хит, благо, в этот день поводов для слез у Хитры было достаточно, а Секирд принялась уговаривать возниц взять эльфа, которому досталось после стычки с бандитами, и двух сирот. Наконец, им повезло, и сердобольная семья помогла нашей троице устроиться в повозке и пообещала довезти до города. Бейлир и Секирд, как и было мной велено, держали при себе маленькие кошели с несколькими монетами. Хитра с беспечностью юности не стала брать с собой на реку гольдены, но хватило и того, что оказалось в двух кошельках. За несколько медных монет у семьи купили старую рубаху, и Хитра смогла отдать эльфу его одежду.
Повозки двигались медленно, и Бейлир понял, что в Лусмеин они попадут только на следующий день. Семьи из обоза были небедными, везли товар и деньги, поэтому остановились на ночь не в поле, а на постоялом дворе, возле которого Бейлир с удивлением увидел Стрекозу. Около мобиля жужжала толпа любопытных селян. Из разговоров Бейлир понял, что хозяин у лекаря, а его служанку и пассажира арестовали и увезли в Лусмеин.
Дальше Бейлир повел себя так, что я только поздравила себя, как успешно я помогла эльфу влиться в вавлиондское общество.
Первым делом он заплатил хозяину постоялого двора за хранение Стрекозы. Завести ее и управлять Бейлир не мог, но сумев преодолеть приступы сильнейшей неприязни и паники, он двинул рычаг и освободил колеса. Дюжие парни дотолкали наш дом-мобиль до заднего конца огороженного двора. Закрепив колеса снова, эльф оставил в Стрекозе лук и стрелы, чтоб не волновать горожан зря, запер мобиль и вернул охранный контур. Сняв комнату, троица отправилась навестить Лавронсо. Лекарь утверждал, что через два дня дварфо можно выписывать. Магии у лекаря не было, но настойки, сделанные магами, водились. Лавронсо тоже имело при себе достаточно монет, чтоб оплатить выздоровление по высшему разряду. Договорились, что Секирд с Хитрой будут ждать его на постоялом дворе.
Еще час Бейлир потратил на метания по комнате и заламывания рук, но вовсе не потому, что он не знал, что делать. Он хорошо знал, что ему нужно добыть коня, но это знание ему не нравилось. Эльфы не грабят. Но после лечения дварфо денег на коня не хватало, даже если сложить все наличные вместе, а девушкам еще нужно что-то есть и платить за комнату. Секирд с Хитрой убедили эльфа, что коня он не украдет, а одолжит. А в Лусмеине зайдет в банк, где снимет достаточно гольденов, чтоб оплатить селянам ущерб. Он бы еще долго не решался, но Секирд напомнила Бейлиру, что недооборотень от него ушел. Бандит показал себя самым сообразительным, и от идеи найти артефактора он не откажется, иначе ему самому шею свернут.
Дальше девушки дружно повисли на эльфе, умоляя его не ехать по темноте. Даже эльфы в безлунные ночи видят плохо, лошади же не видят вовсе. Останется Бейлир на тракте с лошадью, у которой ноги поломаны, что делать будет? Еле уговорили. Утром Бейлир вскочил и убежал воровать… то есть, одалживать коня. Нашел красавца в серых яблоках, в котором чувствовалась порода. Эльф отметил странность, что такой конь оказался в селянской конюшне, но значения этому не придал. И среди потрепанного старья на стене висело недешевое седро, красивое и удобное, с клепками, на которых клеймо мастера. Все же Бейлир оставался достаточно наивным, если его эта несуразность не навела ни на какие мысли.
В Лусмеин Бейлир прибыл хорошо после полудня, нашел таверну поприличнее, кинул мальчишке у коновязи три медяка, и укрывшись за углом, перевязал волосы, чтоб закрывали уши. Оттуда он и услышал возглас:
— Мой конь! Сады небесные, это же Пепел! Господин Раф, полюбуйтесь, его у меня два месяца как свели вместе вот этим седлом! Скажи-ка, мальчик, а кто на нем приехал?
Не дожидаясь ответа, Бейлир пошел прочь, перемахнул частокол и три забора спустя был на соседней улице. Рассказывая об этом, Бейлир довольно улыбался: эльфийская совесть успокоилась.
Поплутав по городу эльф нашел другую таверну, где влился в общий гомон и вскоре узнал все: вчера из Боргезина, что к северу по тракту, привезли неких преступников, какую-то бабу и мужика. Держится этот мужик словно граф какой, и на рожу молод, а ночью они сбежали, уложив двух стражей. Публика в таверне не сошлась во мнениях, то ли убили, то ли придушили, но все они были уверены, что в Лусмеине орудует банда. Один из тех, кто потрезвей, вспомнил, что недавно по городу развесили портреты банды из бабы и эльфа. "А не та ли это баба?" — взволновались собравшиеся. — "А не было ли островатых ушей у этого молодого мужика, который вроде как граф держится?" И так они разволновались, что гурьбой пошли к дому стражей выяснять.
Понимая, к каким мыслям придут горожане совместно с стражами, узнав, что "баба" приехала на мобиле, эльф решил, что из Лусмеина мы, конечно же, выберемся, но Стрекозу придется прятать. Он зашел в банк и снял деньги, затем в лавке алхимика купил три бутыли невероятно дорогого алхимического зелья, от которого "всякая краска со всякого металла сама слезает", и не рискуя больше бродить по городу отправился к площади, сел за столик кафе по соседству с ратушей и принялся ждать шести часов. Что бы там ни было, нужно дождаться меня и решать, что делать дальше.
Видно, где-то из волос ухо все же выглянуло, или горожане решили, что высокого и стройного красавчика будет нелишним пристальней осмотреть.
Тем временем Лавронсо сбежало из лечебницы. Лекарь пытался его остановить, но дварфо поставило его перед выбором: либо лекарь перевязывает начисто и дает все настойки с собой, либо дварфо уйдет без настоек, а лекарь пусть мучается совестью, если что пойдет не так. Под причитания лекаря дварфо вышло из лечебницы с узлом, в котором побрякивали пузырьки, в снятой с помощника лекаря рубахе — тунику дварфа ни отстирывать от крови, ни зашивать никто не стал.
Добравшись до постоялого двора дварфо устроило совещание с девушками. По счастью, Бейлир поделился с ними планами на встречу у ратуши. Дварфо было уверено — мы с артефактором непременно сбежим, но выбраться из Лусмеина и вернуться на постоялый двор нам будет сложно. И еще дварфо предполагало, что за остатками компании рано или поздно придут — все знают, где попутчики арестованных. По всему выходило, что ему придется сесть за рычаги.
Лавронсо узнало у трактирщика, где живет местная знахарка, и отправило туда Секирд за самыми сильными успокоительными зельями, а само заказало два кувшина эля и принялось вызнавать у местных и заезжих, как и что расположено в Лусмеине, куда сворачивать, чтоб к ратуше попасть, и как оттуда вернуться на тракт. Помимо этого хозяйственное дварфо заплатило трактирщику за мешок овощей, два мешка круп, головку сыра и здоровенный кусок ветчины — оно рассудило, что наверняка нам придется скрываться, а еда не помешает.
Загрузив припасы в коробы и выпив четыре дозы успокоительного, дварфо вывело Стрекозу на дорогу. По словам Секирд, зелья оно в дороге прихлебывало, как воду. Хитра ничего этого не видела. Когда Лавронсо выводило Стрекозу со двора, она глянула на перекошенное лицо нового водителя, убежала в омовейную, перекинулась в лисицу и тихо подвывая свернулась клубочком в уголке. Секирд, напротив, устроилась рядом с Лавронсо для поддержки.
На подъезде к Лусмеину Секирд, которая следила за временем, крикнула, что скоро шесть часов. Дварфо вцепилось в рычаги побелевшими пальцами и погнало вперед быстрее. О том, что у нас с Бейлиром договорено ждать четверть часа после назначенного, друзья не знали, поэтому торопились. Когда сворачивали с тракта, кто-то попытался заступить Стрекозе дорогу, мол, мобилям в город нельзя, но Секирд распахнула дверь настежь и многозначительно помахала топором. Так они и доехали.