Как и было задумано, мы приехали с опозданием, заранее предупредив леди Эливан запиской. На этом вечере будут мужчины, а с ними мне хотелось сталкиваться поменьше. Мужчины могут раскусить мой возраст. Женщины, найдя некий недостаток, лишь порадуются и придумают ему объяснение. Мужчины же, как верно заметило Лавронсо, могут припомнить, где они видели подобные ухищрения, и что за ними крылось. Или же, напротив, сочтя, что эльфийка мечтает выдать воспитанницу замуж, предложить себя в качестве приличной партии. Соберется элита Иркатуна, и если мы отмахнемся от подобных предложений, не рассматривая кандидатов, это покажется подозрительным. Предваряющее вечер время для разговоров и обмена приветствиями мы предпочли пропустить, как и половину выступлений.
Я несла мандолину и список арий с нотами. Бейлир нёс самое себя как необычайную драгоценность, которую прочим повезло увидеть лишь по странной прихоти судьбы.
Дождавшись перерыва между песнями, дворецкий объявил наш приход. Гости оживились. Леди Нахалка пошла к нам навстречу с протянутыми руками. “Берлиэль” пришлось вложить в ее ладони пальцы и закрепить этим объявление дружбы. Я изображала здоровое детское любопытство, разглядывая зал.
— Ах, леди Берлиэль, как это мило, что вы нашли возможность заглянуть! О, Китти, вы выглядите прелестно, просто прелестно!
Я скромно опустила глазки и сделала глубокий реверанс, уходя от руки Эливан, которая норовила потрепать меня по щеке. Не то, чтобы я не доверяла краскам Бейлира, но такой слой лучше не трогать. Леди мгновенно нашлась и хозяйским жестом поправила цветок у меня в прическе.
Я подала “Берлиэль” лист с витиевато выписанными строчками, который “эльфийка” вручила хозяйке.
— Дорогая моя, я решила в знак извинений за опоздание исполнить несколько номеров, если вы, конечно, не возражаете.
— О… о… — леди Эливан захлебнулась восторгом и обвела победным взглядом зал. — Это великолепно! Я немедленно распоряжусь…
— Нет-нет, прошу продолжать вечер. Я выступлю в конце.
Нас усадили в первом ряду, но Бейлир, согласно нашим планам, попросил устроить стулья поближе к краю, чтобы “не удручать сидящих сзади дам, высоким ростом лишив их возможности наблюдать за действом” — и махнул рукой в ту сторону, что была ближе к лестнице. Деревянные ступени, покрытые ковром с модным нынче узором Леса Белой Долины, вели на галерею, опоясывающую зал на втором этаже. Я понадеялась, что могу добраться по ней в кабинет. Но… демоны. В зале мало мужчин. Значит, они собрались в курительной комнате, в библиотеке или там, куда я надеялась попасть.
Я тронула Бейлира за локоть:
— Мужчины…
Он предупреждающе коснулся моей руки и сказал нежным шепотом, которым старшая дама могла обращаться к юной волнующейся барышне:
— Все хорошо, дорогая, положись на меня.
Я постаралась придать лицу безмятежное выражение, но как же это было непросто!
Наконец, пришел черед особой гостьи салона. Со слезами на глазах и придыханием хозяйка объявила “несравненную Берлиэль”.
Я быстро скользнула к роялю и подала пожилой леди со скучающим лицом листы с нотами.
Владеть залом Бейлир умел. Едва он вышел, как все взгляды устремились на его высокую фигуру в голубом одеянии. “Берлиэль” изящным жестом дала знак даме за роялем, и будто оглаживая слушателей грудным голосом, запела:
У любви, как у пташки, крылья, Её нельзя никак поймать. Тщетны были бы все усилья, Но крыльев ей нам не связать.
Наверху тихо стукнула дверь. Мужчины стекались на тягучую, медово-полынную, медленно, но неотвратимо накатывающую волну страсти. К концу арии, когда всякое существо во фраке в этом зале мечтало получить хоть каплю женского внимания от прекрасной эльфийки, путь был свободен.
Едва Бейлир запел следующий номер, как я, не привлекая внимания, поднялась со стула и мелкими шагами отошла к лестнице.
Поднявшись на несколько ступеней, я не удержалась и скосила глаза вниз. Виконт Меркат стоял рядом с леди Эливан.
Странно, но отец Мирианы, погибшей жены Аларика, не вызвал во мне совсем никаких чувств, хоть вместе со старым бароном Боулесом отнял счастье у всех троих: меня, Аларика и своей же дочери. Наверное, я перегорела. Но утоплю я его с большим удовольствием.
Никем не замеченная, я подошла к кабинету. Артефакт, который я достала из подвязки, показал, что охранные контуры тут есть, но сейчас не работают, что совершенно не удивительно. Лорды, увлекаемые пением “Берлиэли”, даже замок не заперли. Осторожно прикрыв дверь кабинета я удостоверилась, что голос Бейлира отсюда хорошо слышен, и приступила к обыску.
Я просмотрела бумаги на столе, стараясь не нарушать порядок.
Проведя артефактом по кабинету, я обнаружила магтехническую охрану в трех местах: на ящиках стола, на небольшой шкатулке и на картине, изображающей ступающих по лесу эльфиек в полупрозрачных одеждах — обычные фантазии стареющих стастолюбцев.
В шкатулке бумаги не поместились бы. Ящики или картина? Бейлир допевает вторую арию, времени все меньше. Вытащив из-под другой подвязки весьма дорогой, незаконный, но очень действенный артефакт, я прервала нить контура, пустив его по другому пути, и сняла картину со стены.
Обычный замок на литой дверце меня удивил. Проверила на контур — ничего. Решив рискнуть, я вскрыла его отмычкой и поняла причину “беспечности”. Литая дверца всего-лишь служила крышкой, защитой от пыли над настоящим замком, который можно было вскрыть только особым, специально для этого замка сделанным и настроенным артефактом. Углубление в виде ромба с лепестками на концах мерцало мелкими, будто пыль, кристалликами. Что ж, только очень серьезные секреты стоит держать за таким замком. Мы нашли тайник. Но без артефакта его не открыть.
Я закрыла литую крышку, защелкнула замок, подняла картину и принялась пристраивать ее на место, когда случилась катастрофа. Надколотый край рамы зацепился за пышный рукав моего платья из органзы. Одной рукой я застряла в раме, другой придерживала картину. Порванное платье, даже испорченная ткань на рукаве обязательно притянет внимание, а в разлохмаченном дереве останутся крошечные нитки, и наша легенда пойдет прахом.
Бейлир начал последний номер. Сейчас он закатывал глаза и заламывал руки, изображая сошедшую с ума новобрачную.
Извернувшись, я подхватила раму плечом, освободила правую руку и принялась осторожно выпутывать ткань из ловушки.
Наконец, гнусное дерево отпустило мой рукав, и мне удалось разгладить отметины. Но время было упущено. “Берлиэль” заканчивала арию, а я еще не выбралась из кабинета. Что делать? Уходить через окно?
Я вешала назад злополучную картину и выравнивала ее край, пока глубокий голос выводил:
Все жизни наслаждения с тобою разделю я,
Вся жизнь улыбкой неба отныне станет нам.
Все. Конец песни.
Приоткрыв дверь, я проверила — в коридоре никого. Возвращаться под взглядами гостей по галерее и спускаться в толпу?
Я едва не подпрыгнула, когда Бейлир резко ударил по струнам мандолины и снова запел. По особняку разнесся необычный вокализ. Эльф взял резвый темп, столь редкий для благородного пения. Когда его голос внезапно стал мужским, у меня упало сердце, неужели он решил нас выдать? Но в следующее мгновение песня взвилась вверх и перелетела через несколько октав. Безумным танцем на высоких нотах звуки сплетались в рваные кружева. То срываясь вниз, то взлетая вверх голос эльфа создавал невыносимо прекрасную гармонию, а я бежала по коридору под ритм его ударов по струнам и благодарила Небесные сады за эльфийское искусство.
Прошмыгнув по галерее над залом я увидела, что Бейлир еще и танцует, изображая сумасшествие несчастной героини. Да, такие звуки в своем уме не издаст даже эльф.
Заметив, что я вернулась на стул, он выдал последнюю руладу, и тремя аккордами завершил выступление.
Я едва не вышла из роли, опасаясь, что рыдающие дамы разорвут на части либо Бейлира, либо голубое платье, обнажив сущность моего напарника, но эльфийско-дварфийский шелк выдержал напор. Интересно, где и когда Лавронсо успело оценить действие эльфийского дара на светских леди?
Похоже, я могла бы провести в любом месте особняка еще с четверть часа, никто бы не заметил.
Дамы постепенно успокаивались и принялись промакивать салфетками размазанные по лицам краски. Хозяйка вечера обмахивалась веером со скоростью Оливьера, шинкующего овощи. На ее лице застыла улыбка блаженства — в этом сезоне все соперницы в свете Иркатуна повержены.
Я скромно встала в уголок, пока Бейлир принимал восхищение, восторги и с улыбкой императрицы благодарил слушательниц едва заметным кивком. Высокородные леди роились вокруг певицы, мужчины попытались зайти клином с другой стороны. Дамы, оставшиеся в последних рядах, сменили тактику и обратили внимание на меня, но госпожа Локхарт успела первой.
Любовница чиновника снова была одета в платье-торт, но в этот раз ярко-голубого цвета с блестками. Интересно, как она пробралась на прием? Очевидно, госпожа Локхарт чувствовала себя не в своей тарелке среди благородной публики, слегка скандализированной присутствием любовницы женатого мужчины, тем более, недавно его имя полоскали в бульварном листке, но ради того, чтоб добавить ложку уксуса в бокал игристого для леди Эливан, госпожа Пирожное была готова потерпеть.
Я изобразила наивную радость от встречи со знакомым лицом. Позволив себя расцеловать я искренне согласилась составить госпоже Локхарт компанию. Для юной девушки совершенно естественно обращать внимание на украшения, поэтому я не таясь рассматривала, как на шее госпожи Локхарт мерцала, переливаясь магкристаллическими огнями, подвеска с тремя лепестками, которые идеально подошли бы к выемке для ключ-артефакта.
После обмена приличествующими светскими фразами я решилась сделать комплимент:
— Госпожа Локхарт, вы выглядите великолепно! А это украшение… ах! Невероятно! Я слышала, что в моду входят магтехнические вещицы. Это правда?
— Да-да, она прекрасна, не правда ли? Я обожаю новую моду. Бриллианты, изумруды — это так скучно! Поколения наших прародителей носили одно и то же. Пора привнести что-то новое!
Я сомневалась, что прародители госпожи Локхарт, владельцы лавок, носили бриллианты. Но, разумеется, барышня Китти смотрела на госпожу Локхарт во все глаза в ожидании новых откровений из мира высокой моды. Польщенная вниманием госпожа похвасталась:
— Это чудо магтехники мне преподнес один… один друг.
Кажется, госпожа лукавит. Не мог Анеройен подарить содержанке ключ от сейфа, чтоб она повесила его на шею. Самого Анеройена здесь не было. Странное совпадение. Нужен Бейлир, чтоб вытащить из нее правду. Юной воспитаннице такие разговоры вести не должно.
Я сопровождала госпожу по залу. Лишь пара дам снизошли к ней, соизволив перемолвиться парой слов, и то, полагаю, благодаря присутствию “ах, это же воспитанница леди Берлиэль”. Я поймала светский оскал хозяйки, направленный на мою спутницу. Судя по довольному лицу Локхарт, она добилась нужного эффекта. Наконец, отбив Бейлира от почитательниц, леди Эливан привела “эльфийку” к нам, чтобы спасти юную особу от недостойной компании.
— Госпожа Локхарт, — с улыбкой барракуды обратилась к ней леди Эливан, выделяя первое слово, — давайте вернем юную леди ее попечительнице.
— О, я совсем, совсем не против компании госпожи Локхарт, — защебетала я. — Госпожа так интересно рассказывает про магтехнические новинки! Леди Берлиэль, посморите, какая чудесная подвеска у госпожи Локхарт!
Бейлир понял, что эта вещь чем-то меня заинтересовала. Теперь нужно увести хозяйку дома подальше, чтоб мой напарник без свидетелей вытянул из Локхарт подробности.
— Леди Эливан, — я продолжила играть неискушенную светским обществом девицу, — я вижу, вы тоже не чужды магтехнической мысли? — я указала на медленно крутящуюся люстру.
— Разумеется, у меня в доме множество новинок. Я могу себе позволить не отставать от прогресса. К примеру, чтобы открыть и закрыть гардины вовсе не нужно звать прислугу. — Она оглянулась, собираясь доказать “эльфийке”, что гардины намного интереснее какой-то побрякушки, но Бейлир предусмотрительно увел Локхарт куда-то за колонны.
— Покажите, покажите, прошу вас! — взмолилась я.
Мне пришлось рассмотреть далеко не новый механизм, который наверняка стоял здесь, когда леди Эливан еще не было на свете, но я исправно выражала восторги. Наконец, появился Бейлир, провел еще немного времени в обществе хозяйки дома, и мы смогли попрощаться.
* * *
— Ох, — я откинулась на сидение кэбрио, обмахиваясь ладонью за неимением веера. — Что ты узнал про эту подвеску?
— Странная история, — взмахнул бровями Бейлир. — Она нашла подвеску в кресле после ночи любви и сочла ее подарком от покровителя.
— Анеройена.
— Да. Чем тебя заинтересовала эта безделушка?
— Тем, что подходит в выемку сейфа в кабинете как часть ключ-артефакта, — объяснила я.
— Вероятнее всего, Анеройен выронил ее из кармана, — усмехнулся Бейлир, подтвердив мои предположения. — И госпожа Локхарт об этом догадывается, но предпочитает делать вид, что получила в подарок от любовника, возможно, из ревности к его жене, или кому еще он мог нести драгоценность.
— Интересно, где остальная часть? Неужели Локхарт попросила ювелира ее отпилить?
— Было бы забавно и весьма трагично для Меркатов.
— Пожалуй, нам стоит открыть компанию, которая занимается ремонтом особняков и умеет разбирать стенки, чтобы предложить им услуги, — усмехнулась я. — Но давай для начала узнаем в точности.
Эльф кивнул.
— О, Бейлир, едва не забыла. Твое выступление было чудесно. Благодарю тебя, я, действительно задержалась в кабинете. Ни разу не слышала за тобой такого странного пения.
— Пф. Еще бы я гоблинские охотничьи песни завывал.
— Что?
— Это призыв кракена, его пели гоблины племени Унылый рог. Правда, исполняют его четверо с разными голосами попеременно и в три раза медленней.
— Зачем призывать кракена? Разве они все еще существуют?
— После того, как прибрежные племена выбирали вождя охотой на это зубастое головоногое? Нет, больше не существуют, к счастью для моряков.
Кажется, мы многого не знаем о гоблинах. С усмешкой Бейлир продолжал:
— Я был уверен, что моя трактовка этим светским человечкам понравится, они и не заподозрят, что будь кракен рядом, человечки бы только хрустнули в зубах. Ой, прости, я иногда забываю, что ты человечка тридцати лет, а не эльфийка лет двухсот.
— Неужели похожа? — спросила я со смешком.
— Иногда — очень даже, — серьезно ответил Бейлир. — В кабинете все прошло хорошо? Я забеспокоился, когда ты задержалась.
— Найти тайник оказалось чуть сложнее, чем я думала, — я не стала разочаровывать Бейлира, рассказывая про зацепившееся платье. Никакая эльфийка не попалась бы так глупо, и репутацию портить я не стала. — Как удачно, что мужчины ушли оттуда, не запирая дверь! Иначе мне и вовсе не хватило бы времени. Кто придумал поставить первым номером песню знойной полуорчанки?
“Берлиэль” совершенно неженственно захохотал:
— Полуорчанки! Ха-ха-ха! Слышала бы тебя Кармеиниель!
— Кто?
— Кармеиниель из Леса Золотой Герберы. Двадцать лет назад мой отец уговаривал Кармеиниель отказаться от идеи поехать в Вавлионд и надрать задницу автору оперы. Она сочла себя оскорбленной, что ее историю так исказили. Чтоб она бегала за мужчиной! Чтоб она не могла защитить себя, когда какой-то человек пошел на нее с ножом! Да она боевик второго круга, она за свои шестьсот лет пять раз ходила в Кратер Гиблых Льдов и уничтожала там матку огнекрылых муравьев! Как они смели? — закончил Бейлир тоненьким голоском и снова рассмеялся. — Отец сказал Кармеиниель, что пока на границе с Вавлиондом помнят о ее контрабандных походах, ей лучше еще раз сходить в Кратер. Или, по крайней мере, дождаться, когда тот генерал уйдет в отставку.
— Какой генерал?
— Который выпустил ее из тюрьмы под обещание благосклонности, а вместо жаркой ночи получил тычок промеж ног. — Бейлир хмыкнул. — Кидаться на эльфийку-боевика с кинжалом, разумеется, было ошибкой. Но заметь, она оставила его в живых! Заперла в своей камере и сбежала.
От смеха у меня выступили слезы.