— Значит, их было трое.
— Трое.
— Одного мы, допустим, видели. Говорите, третий был?
— Которого вы видели? Один был будто нищий, на стреме сидел.
Страж мрачно смотрел на меня и явно не знал, что и подумать. Я старательно изображала туповатую бабу, которая ходила ночью к полюбовнику, который в богатом доме работает, а чтоб всякие не пристали, оделась мужиком. Увидела, что орчонку ножами грозят, и хотела помочь. Не проходить же мимо. В этой версии было слабое место, и страж уже битый час пытался понять, что я скрываю.
— И как же бабе удалось управиться с тремя мужиками? Да еще отпетыми? Этот, которого ты в стенку башкой отправила, за пазухой держал половину драгоценностей леди… Неважно. Ничего, в городской тюрьме, как очухается, мигом сдаст, куда вторая половина убежала. Но с вами, госпожа Дижак, что-то не то. И бумаг у вас нет.
— Кто ж мне бумаги выдаст, я так… А управилась, так думаете, мужчины нам ручки целуют? Мы по балам не ходим. Нашим мужикам если в ухо не двинешь, так он и не поймет, что лапы тянуть не след.
Страж покачал головой, вроде бы и признавая мою правоту, но сомневаясь.
— И у парня этого бумаг нет… Вот что. Подержу я вас до утра, а там начальство пусть решает. Все равно вам ночью ходить небезопасно, сами понимаете.
— Господин страж, вы только посадите нас вместе с орчонком, не кидайте его к прочим мужикам, замордуют его там, хилый же.
— Ладно, есть у меня клетушка для вас двоих.
Нас и правда сунули в небольшую клетку с одной лавкой. Страж явно доволен, что запишет себе поимку грабителя с драгоценностями, поэтому не стал показывать власть.
Это не Лусмеин, отсюда не сбежишь. Если у начальства возникнет мысль, что баба в штанах может быть той самой госпожой, которую разыскивает Корона, то отправят курьеров по двум конторам, связанным с порученцами, чтоб те пришли и посмотрели. В одной меня знают. И это было скверно.
Может быть, утром удастся убедить их отпустить Секирд. Но тоже… вопрос. Я не стала настаивать, чтоб “орчонка” освободили ночью, потому что где-то на свободе бандит из тех, кто гнались за ними с Лавронсо. Может быть, удастся убедить их отдать Секирд серебряк и горсть меди, которую она взяла с собой, и этого хватит, чтобы доехать до “Орлиного гнезда”. Бейлир меня вытащит, если явится раньше, чем у начальства появятся идеи.
Мы пошептались с Секирд и решили, что лучшим выходом будет сразу, как только появится начальство, просить “отпустите бедного мальчика, мама волнуется”.
Мы успели прикорнуть, когда пришло начальство. Рядом с ним вышагивал пожилой господин в зеленой лекарской мантии с серебристым браслетом на руке. Звезду я рассмотрела всего одну, но пол, возраст и расу определять они умеют.
Пока дежурный страж рапортовал начальнику, показывая бумаги на задержанных ночью, лекарь сначала со скучающим видом, а потом с все более и более просыпающимся интересом присматривался к нам с Секирд.
— Занятно, занятно… Кто у тебя в этой клетке записан?
Я внутренне застонала. Лекарь читал протянутую дежурным бумагу:
— Кирд, орк тринадцати лет, и Цинтия Дижон двадцати пяти. Ай-яй-яй, госпожа Дижон, или как вас на самом деле. Нехорошо врать про возраст молодым и симпатичным мужчинам. Впрочем, немолодым и несимпатичным тоже нехорошо. Сколько вам на самом деле? Около тридцати? Тридцать уже есть? — и не дожидаясь ответа обернулся к Секирд. — О, какая чудесная загадка природы! Полуэльф-полуорчанка. Возможно, вы единственная в своем роде. Майклаф, у тебя что-нибудь есть на нее? Или заодно взяли?
— Заодно, но представилась…
— Вижу. Ну это не преступление, мальчишкой-то удобнее. Отдашь мне ее порассматривать? Никогда такой смеси не видел.
Я всегда недолюбливала страж-лекарей. Привыкнув копаться в трупах они и на живых смотрят как на интересные наборы из сердца, желудка и прочих органов.
— Тридцать лет, говоришь… — Начальство нехорошо прищурилось, что-то прикинуло и быстро отдало дежурному приказ.
Что ж… не судьба, значит. Секирд я попробую вытащить, а нет, ну возьмут у нее пару капель крови, попросят присесть двести раз, а там Лавронсо поднимет дварфов и потребует вернуть ни в чем неповинное существо.
Дело завершат без меня, бумаги уже есть. Надеюсь, Аларик сообразит отвезти документы в столицу, не поднимая шума, и первым же делом попросит вернуть ему дочь.
А я… Может, удастся сбежать от Тайной службы по дороге в столицу. Главное, чтоб Хитру подальше увезли. У меня не было иллюзий на счет своих способностей выдерживать допросы с пристрастием.
— Господин Майклаф, — раздался мелодичный голос. — Могу я с вами поговорить? Боюсь, произошло недоразумение между вами и моими хорошими знакомыми..
О нет. Нет! Бейлир. Не сейчас, когда здесь этот любознательный со звездой!
Увы, мой внутренний вопль никто не услышал. В зал с задержанными зашла “Берлиэль” в сопровождении Лавронсо. Лицо начальника меняло выражения от подозрительности до восхищения и обратно со скоростью мелькающих спиц каретного колеса.
— Хм-м-м… — страж-лекарь мигом отвлекся от Секирд и уставился на более интересный экземпляр. — Эльф лет… пятидесяти? Я не ошибаюсь? Почему-то в женском.
— Эльф. — Господин Майклаф, наконец, определился и застыл на “подозрительно”. — Женщина тридцати лет, которая умеет драться, и эльф. — он обернулся к дежурному. — Ты отправил курьера к порученцам?
— Да, только что ускакал.
Придется напролом. Я посмотрела на Бейлира и громко спросила:
— Вы на чем приехали?
От неожиданности все затихли, только начальник начал расплываться в улыбке, поздравляя себя с удачно завершенным делом Тайной службы.
— Черная карета у входа, — ответил Бейлир.
Быстро и без промедления я крикнула:
— Ам кот!
Может быть, начальник и знал эльфийский или догадался, но все же сделать он ничего не успел — Бейлир поднял его и швырнул на дежурного, опрокидывая стол на обоих. Стражам, которые бежали с другой стороны, он просто показал короткий и узкий меч, который умудрялся прятать в любом наряде — или почти любом? Я так и не решилась спросить. Эльф с мечом — это не тот противник, который настраивает на геройство. Стражи замедлились, а потом и вовсе остановились, взглядами спрашивая друг у друга “и что теперь?” На этот вопрос ответил Бейлир, сделав легкое движение концом меча вниз, и оба послушно улеглись.
Лавронсо, пнув пару раз трепыхавшегося под столом дежурного, сняло у него с пояса связку ключей и кинуло мне, после чего приподняло стол и снова опустило его на стражей. Ничего, если и будет пара переломов, страж-лекарь залечит. Вот уж кто хорошо знал язык высших эльфов — услышав мой приказ он метнулся подальше и забился в угол, прикрыв голову руками.
Мне показалось, что начальник с дежурным и не собираются вставать, сообразив, что эльф-боевик им не по зубам.
Секирд, давно готовая к делу, рванулась вперед, едва я открыла дверь. Я выскочила за ней и подтолкнула девушку туда, где я предполагала выход.
— В карету! Дварфо тоже! — выдавать его имя я не хотела, и крик вышел грубоватым, но что поделать.
Пока мы бежали к выходу, Бейлир с ослепительной улыбкой водил мечом по сторонам, показывая, что он никому не желает зла, просто так получилось, что всем нужно немного полежать, он скоро уйдет, и можете дальше заниматься своими делами.
Мы быстро набились в карету, с удивлением обнаружив, что нашими тюками заставлена и крыша, и задняя часть. Хитра, шмыгая носом, вжалась в сиденье, обнимая мандолину Бейлира. Аларик сидел на козлах. Бейлир сел рядом с ним и крикнул:
— Гони!
И Аларик погнал.
— Ты, Гарни, хорошо вчера придумала, что вещи собрать надо, — отдуваясь от бега, похвалило меня Лавронсо. — Мы как приехали, Хитра сидит и плачет, но рассказать про стражей смогла.
— Я крики услышала, когда уже убегала, — несчастным голосом говорила Хитра. — Но ты сказала…
— Хитра, если бы пакет попался к ним в руки, мы с Секирд сейчас сидели бы в кандалах, и не в участке, а в тюрьме. В том пакете, кроме документов, незаконные артефакты и отмычки. Сами документы тоже не те, что простая тетка может ночью носить. Нас даже в участке держать не стали бы, раз все ясно. Ты сделала именно то, что должна была: доставила документы и сообщила остальным, где нас искать.
Девочка облегченно вздохнула. Неужели она всерьез считала, что маленькая лисичка справится с тремя конными стражами и огнестрелом? Или считала себя обязанной хотя бы попытаться? Хорошо, что мои увещевания возымели действие.
— Мы багаж на карету покидали, бумаги из тайника взяли, погрузились сразу и поехали вас выручать, — закончило Лавронсо.
— Теперь к “Стрекозе”?
— А куда ж еще. Эх, жаль, Дерик залог за карету не заберет.
Я пожала плечами.
Мне страшно представить, сколько Аларик потратил на это дело, но баронство стоит дороже, а про дочь и говорить не стоит.
Карета летела по улицам Иркатуна, и я позволила себе откинуться на подушки. Это был долгий день, а мне еще за рычаги…
— Лавронсо, — позвала я, — у тебя еще бодрящие остались?
* * *
Когда мы подъезжали к рощице, за которой расположилась стоянка с мобилями, я открыла окошко в передней стенке и крикнула, чтоб остановились. Аларик удивился, но послушно съехал к подлеску.
— Бейлир, снимай тунику, она мне как платье будет. Я пойду пешком. У тебя краски рядом?
Меня быстро превратили в непонятно что. Верней, увидь я себя, решила бы, что побитая жизнью человеческая женщина за сорок попыталась выглядеть моложе, чем есть на самом деле, поэтому напялила что-то нежное и воздушное. Хорошо, что Бейлир успел переодеться из бального платья в эльфийскую тунику, но даже это одеяние подходило мне как кружева волчице. Найдя в одном из тюков шляпу, я взяла с собой Хитру — она единственная, кого не видели ни стражи, ни прохожие. Аларик отогнал карету в тень раскидистых кустов и распряг лошадей. С конями на поводу, мы с Хитрой дошли до стоянки.
— Госпожа, мы тут лошадок нашли бесхозных. Наверно, сбежали от кого-то. Придержите у себя, напоите пока, может, хозяева объявятся, — объяснила я орчанке в таверне при стоянке.
Уверена, уже сегодня лошади будут приставлены к делу.
Волки-охранники обнюхали нас и посторонились, пропуская к нашему мобилю.
Стрекоза! Несмотря на усталость, короткий сон на лавке в участке, несмотря на то, что я едва волокла ноги, войдя в Стрекозу я широко улыбалась. Рычаги я обнимала как родные.
За лесом я подобрала компанию с тюками. Ох и прибарахлились же мы! Куда все девать будем. Но пока сложили вещи в задней части, в несколько рядов забив проход.
Карету Аларик с Лавронсо и Бейлиром перевернули на бок. Теперь ее с дороги почти не видно в густой траве и кустах.
На хороший серый и гладкий тракт мы выезжать не стали. Я пересекла его, только кинув взгляд на ровное полотно дороги, и погнала мобиль дальше по проселку между полями.
— Лавронсо, крикни им, чтоб нашли карту. Мне нужен лес где-нибудь за Зеленопольем.
— Еще севернее?
— Да. Пусть между нами и Иркатуном будет расстояние побольше.
Через час я крутилась по проселкам, потом по лесным дорогам, пока не нашла подходящее место.
Бейлир и Лавронсо как самые бодрые взялись за устройство лагеря. Развернув крылья Стрекозы они приказали остальным спать.
Вечером собрался совет. Из еды у нас остались только крупы. Но Хитра отпраздновала возвращение в лес, доставив нам три заячьи тушки, и собралась за четвертой, когда мы ее остановили. А травок мы завтра по свету нарвем.
Судя по карте, до большого селения минут сорок бодрым шагом. Эта часть королевства густо населена — с востока сюда приходили первые человеческие поселенцы, с юга — степняки, поэтому найти по-настоящему глухое место здесь трудно. Повезло с лесом, и то хорошо.
До Зеленополья идти немногим менее двух часов. Что ж, завтра прогуляемся туда с Секирд. Нужно посмотреть на поле боя, прежде чем расставлять войска.
Странно, неужели совсем недавно мне надоела похлебка? Я уже соскучиться успела по нашим посиделкам у костра.
— Лавронсо, Бейлир, а расскажите про бал? — послышался голосок Хитры.
— И правда, — согласилась я. — Расскажете? Как вас приняли?
Бейлир заломил брови, и его вытянувшееся лицо было готово изобразить “ах, ничего особенного, как обычно”, но Лавронсо хлопнуло себя по ляжкам и откинулось назад от хохота:
— Да! Непременно расскажем! Начинай, ушастый! — и засмеялось вновь.
— Донно Лавронсо, — обиженно начал эльф, — я выполнял свою задачу наилучшим способом. Мне стоило усилий держать леди Эливан в состоянии беспрерывной ревности, чтобы у нее и мысли не появилось покинуть бал и уехать в город.
— Да ладно, заливай. Расскажи, как тебя соблазняли! — дварфо продолжало веселиться. — Представь, Гарни, наша очаровашка кокетничала напропалую и собрала вокруг себя всех пустышек. Эта Эливан гроздьями снимала с него молодых козлят с одной стороны, с другой старых…
— Лавронсо!
— Вечно ты веселье портишь. Так вот, с другой стороны… э… козлят постарше. А козочки висли по центру, и представь, у каждой второй девицы на ушах уголки из серебра или золота с камнями, эльфийские уши изображают, — дварфо приставило к ушам согнутые пальцы, на что Бейлир закатил глаза.
— Донно Лавронсо, признайтесь, вы мне завидуете. Вас окружали скучнейшие матери семейств и кислые побитые жизнью лорды. Я же купался в юности и свежести!
— Ага, расскажи, как эта свежесть тебя на свидания звала и комплименты делала.
— Не их вина, что у юношей мало опыта!
— Мозгов у них мало, а не опыта. Как там один тебе говорил? Твои глаза как…
— Бородатое! — сорвался на рык Бейлир. — Прекрати!
— Ой да ладно, смешно же. Послушайте: “Твои глаза как рынок!”
— Почему рынок? — удивилась я.
С той же глумливой физиономией Лавронсо продолжало:
— “Твои глаза как рынок, в них можно потеряться!”
Птицы выпорхнули из кустов от взрыва смеха. Бейлир собирался было на нас обидеться, но все же присоединился к веселью.
— Что там еще было? Этот блондинчик что тебе сказал? Я по глазам видело, ты его прирезать хотел.
— Что эльфийские женщины обычно не в его вкусе, но лично у меня есть шанс исправить впечатление.
— И он выжил? — удивилась Секирд.
— Я должен был дать Гарни время, — развел Бейлир руками. — Пришлось сдержаться. Но его быстро оттеснил любитель крыс.
— Кто-кто? — удивились мы хором.
— Некий морской офицер, который решил развлечь меня рассказами, как они ловили крыс на корабле в дальних походах. Надо сказать, у вас, человеков, удивительные представления о рационе. Эльфы берут с собой кур или баранов.
— Кхм. Я думаю, что не ради еды они их ловили, а чтоб те не испортили продукты.
— А… и просто выкидывают за борт? Какое расточительство!
Мы с удивлением посмотрели на Бейлира, который состроил совершенно серьезную физиономию, но не выдержав, прыснул.
— Тьфу ты, — насупилось Лавронсо, но тут же просияло снова: — Тебе стихи читали! Я слышало!
— Стихи? Эльфийке?! — опешил Аларик.
Его можно понять. Даже маститые человеческие поэты не решались побеспокоить эльфов своими творениями.
— Да, — гордо ответил Бейлир, но я видела, что он сам едва удерживается от смеха. — Послушайте!
И сложив брови домиком, изображая таким образом возвышенное настроение, с чувством прочитал:
— Любовь, как кровь, течет невидимой струей,
В сердце боль, страстей свирепейший прибой.
Судьба играет с нами злую партитуру,
Где кровь с любовью вместе горькая микстура.
— Нееет!!! — мы замахали на Бейлира, который явно наслаждался маленькой местью.
— А вот, представьте, экспромт другого молодого человека:
Скажи, прекраснейшая роза,
Достойны ли мои записки
Глубоких глаз твоих, как звезды,
Твоей задорной милой…
— Лавронсо, молчать!!! — заорала я, пока дварфо, уже открывшее рот, не добавило свой конец, наверняка отличавшийся от оригинала.
Смеяться больше никто не мог, только стонать.
Когда похлебка была съедена, бутылка вина, найденная в запасах Стрекозы, выпита, а существа вокруг костра не скрываясь зевали, мы стали расходиться. Лавронсо взяло на себя первое дежурство. Я задержалась возле него:
— Спасибо, что пошло с Бейлиром на этот бал. Я понимаю, тебе было невыносимо скучно…
— Скучно? — шепотом засмеялось Лавронсо. — Гарни, кислый побитый жизнью лорд — это автор монографии “Влияние степных народов на декоративное искусство Вавлионда”, а скучнейшая мать семейства — маг-лекарь с тремя звездами. Она нацепила на левое запястье горсть побрякушек, чтоб браслет маг-лекаря не бросался в глаза, но мы с час проболтали об особенностях магии при закрытии внутренних кровотечений. А лорду я рассказало, какие штуки видело у дальних степняков, даже нарисовало ему чуток. — Лавронсо хитро глянуло на меня. — Остроуху не говори, ага? Расстроится.