Хэрста привели, вернее, притащили, в дом Денебуса. Однако вначале его сдали не молодому штатгальтеру, а начальнику дворовой гвардии, господину Хамалю Альрами. Представ перед усталым гвардейцем, Хэрст снова начал говорить о родственниках, которых он тут ищет.
Хамаль сегодня устал до чёртиков. И вот теперь ему притащили какого-то мальчишку, который весьма ненатурально хнычет, ноет и плетёт что-то о потерянных родственниках. Хамаль со скучающим видом слушал все подробности, кивал, когда мальчик называл улицы и описывал дом… Однако при упоминании Депьярго он насторожился.
— Это кто здесь явился из самого Депьярго? — вошёл бодрый и весёлый Денебус.
— Вот, шпиона поймали, — доложил ему гвардеец. — Всё крутился возле Лагеря, высматривал…
— Шпиона? — Денебус недоверчиво осмотрел мальчишку. — Ну-ка, ну-ка…
Мальчик снова начал свой рассказ, но Денебус перебил его:
— Да, всё это крайне интересно, но ты говоришь, что пришёл из Депьярго? А где ты там жил?
И мальчишка на мгновение стих, словно споткнувшись о невидимую преграду. Он тут же стал выкручиваться, рассказывая всякие небылицы, но Денебус больно, больнее, чем гвардеец, выкрутил ему руку и тихо произнёс:
— Назови улицу, где ты жил, иначе сломаю руку!
Хэрст молчал, глядя в лицо штатгальтера. Он чувствовал, как из руки через плечо по всему телу растекается обжигающая волна боли.
— На Сиреневой улице, пятый поворот с Дворцовой, — наконец сказал он.
— Врёшь, — с удовольствием отметил Денебус, не отпуская руки. — Там такой улицы и нет вовсе. Ты никогда не был в Депьярго.
Мальчик молчал.
— А вот я был, — продолжал Денебус, всё сильнее нажимая на вывернутую руку. — Мой отец был штатгальтером, ездил по делам и часто брал меня с собой.
Боль становилась невыносимой, и на глазах Хэрста помимо его воли выступили слёзы. Он начал часто дышать, чтобы этот молодой, но очень жестокий человек не видел их. Но он увидел. И заулыбался:
— Вижу, что тебе больно. Скажи правду, что ты делал возле Лагеря, и я отпущу тебя…
С этими словами он повернул руку Хэрста так, что там что-то хрустнуло. Хэрст вскрикнул, и Денебус ослабил хватку.
— Видишь, как больно, когда ломают руку. А я ведь только начал. Говори!
И Хэрст прерывающимся голосом сказал:
— Да я просто из дома убежал, хотел посмотреть, что тут происходит. Интересно же!
— Конечно, интересно, — охотно согласился Денебус. — Только ответь, откуда ты здесь взялся.
Рука у Хэрста была вывернута под таким углом, что он и сам удивлялся, как такое возможно. И боль была такая, что мальчик уже не понимал, сломана рука или нет. Но выдавать товарищей он не собирался. Он уже понял, что плохо продумал ту часть легенды, где говорилось бы, откуда он родом, и на этом он попался. Поэтому Хэрст молчал.
К удивлению Хэрста, он услышал голос Хамаля:
— Оставь его, Денебус.
— Что такое? — притворно удивился Денебус.
— Я говорю — оставь его!
— Но, Хамаль, ты же видишь, — Денебус говорил с гвардейцем словно с маленьким ребёнком, — он действительно шпион. Надо отдать должное твоим людям, которые его поймали.
— Но раз уж мы установили, что это шпион, ты можешь отпустить его руку, — в голосе Хамаля прозвучала неприязнь. — В пытках нет необходимости. К тому же он всего лишь мальчишка…
— Что происходит? Измена в самом сердце Братства? — Денебус по-прежнему крутил руку мальчику, но смотрел не отрываясь на Хамаля.
— Я не состою в Братстве, — сухо ответил тот.
— Ты ему служишь, а это одно и то же! — отрезал Денебус.
К удивлению Хэрста, его руку перестали выворачивать. Он рухнул на пол. Чья-то рука, похоже, того самого гвардейца, что привёл его сюда, подняла его за шиворот, словно щенка.
— Место этого наглеца — в тюрьме! — звонко произнёс Денебус. — К вечеру я сам произведу дознание, а потом будет суд, ну и, конечно, исполнение приговора. Не позже заката. Не бойся, мальчик, всё будет быстро.
И Хэрст невольно покосился на виселицу за окном.