Я резал каждую попавшуюся тварь. Мы резали. Он, ставший моим сердцем, и я, отдавшийся его безумию. Его безумному плану. Плану, что я так хотел исполнить. Мы рвали их. Рвали на куски. Пробивая грудную клетку и хватаясь за рёбра ещё живого монстра, мы медленно, очень медленно тянули кости в противоположные друг другу стороны. Тварь ревела. Тряслась. Молила. Плакала. И чем больше она это делала, тем медленнее мы рвали. Кровь вперемешку с кишками разлилась по тротуару. Ближайших, я, нет, мы, хватали и били головой о окровавленную землю. Их детей били о труп матери, отца, деда, бабки и разрывали на куски. Плач, стоны, крики стали естественным шумом для этого города. Больше никто не спорил, никто не торговался, никто не смеялся. Все лишь плакали и кричали, моля пощадить. Я, нет, мы, рубил, нет, рубили, всех без разбору. Все были виновны. Все нас ненавидели. Все хотели нашей смерти. Прости меня, нет, нас, Мицури.
— МИЦУРИ! МИЦУРИ! МИЦУРИ! МИ-ЦУ-РИ! — орал я, нет, мы, разорвав ребёнка и убив остатками его мать.
***
— Доброе утро, милый. Пойдём выпьем кофе? Сегодня чур я снова варю. — столкнув меня с кровати, промурчала Мицури.
— Знаешь, можно было обойтись и без травмоопасных действий. — потирая бок, ответил я. — Так, стоп! Ты что опять хочешь сварить кофе?
Она крутанулась вместе с одеялом на кровати и закрывшись им так что было видно одни лишь глаза заговорщицки протянула: — Агаааа.
— Тем, что у тебя получается, только как яд для оружия использовать. Я уверен, если им смазать какой-нибудь полузаржавевший клинок, то из ножа для резки мяса, он станет оружием убийства богов. Но не бога кофе, конечно. У него иммунитет будет.
После моего монолога, Мицури прыгнула с кровати на меня, раскрыв в воздухе одеяло. Приземлившись на мой живот, она завернула меня в одеяло вместе с собой и принялась кусать, щипать и целовать в разные места по всему телу. Катаясь по полу, в одеяле, я не мог разобрать, где что и в итоге даже не дал достойный отпор.
— Ну милыыыый, дай ещё один шанс. В этот раз у меня точно получиться. — наконец успокоившись и оказавшись сверху, молила Мицури.
— Нет, я всё понимаю, ты хочешь продемонстрировать истовость своей веры в бога кофе, но даже он уже против того, чтобы подпускать тебя даже к зёрнам. Твоя удивительная способность пропускать все важные моменты ритуала из-за чего вместо кофе выходит чистейший яд, сравнима только с моей безвкусной стряпнёй.
— Ну пожалуйфтааааа! — укусив меня за подбородок, не успокаивалась она.
— Ладно-ладно, только прошу прекрати. Я самый верный проповедник бога кофе на этой земле и когда ты кусаешь меня больно и ему.
— Ураааааааа! — и она ретировалась, забыв одеться.
Мы прожили с Мицури в этом городе три месяца. Это были самые беззаботные дни в нашей жизни. Просыпаясь, мы не знали, что будем делать сегодня. Как и завтра. Как и послезавтра. Мы всё придумывали на ходу. Хотя было одно исключение. Мы точно знали, что этим утром выпьем по чашке кофе. Как и завтрашнем утром. Как и послезавтрашнем.
Книги мы прочли достаточно быстро. Некоторые даже перечитывали по нескольку раз. Был день в нашей жизни, который мы провели в одной лишь библиотеке. Когда читать стало нечего, мы решили совершить паломничество к продавцу дома, он ведь нам обещал добавки. Жил он к юго-востоку от нас в двух километрах и весь путь Мицури выражала надежду, что он даст нам столько, как и в прошлый раз. Я выражал сомнение, так как всё же это не обычный город. Добравшись до него, мои ожидания оказались верны. Он отдал нам всё. И сказал, что мы можем найти что-то на рынке, но это не точно. Книги редки и малоприбыльны, поэтому только глупец или почитатель будет ими торговать. Расстроенные, мы уже собирались уйти, но он сказал:
— Ребятки, я так понимаю вам скучно? — Мы кивнули.
— Тогда пойдёмте кое-что покажу. — продолжил он. Мы двинулись за ним. Повёл он нас не в дом как я ожидал, а к небольшой пристройке за ним. Пристройка была ухожена, но не окрашена, и выглядела так будто только что построена. Открыв двери, мы увидели весьма массивный музыкальный инструмент. Я узнал, что это за инструмент, мгновенно, и моё удивление было сравнимо с тем моментом, когда я впервые открыл глаза в этом мире. Как только я увидел фортепиано, я подумал, что на самом деле эта та же Земля. Что я ни в каком не параллельном мире, а возможно в далёком будущем, которое, в связи с катастрофой, откатилось к своему прошлому. Либо это истинное прошлое, а не то какое нам рассказывали в школе. Но потом эти бредовые мысли сошли на нет и из транса меня вывела Мицури.
— Милый! МИ-ЛЫ-Й!
— А, да, что?
— Наконец-то. — надула она щёки. — Ты знаешь, что это такое? — и указала на инструмент.
— Да, знаю.
— Не может быть. — удивился старик, но не моему знанию. — Моя жена. Это её инструмент. Перед тем как умереть, она сказала, что однажды его заберут и потому приказал оберегать. Я не поверил. Она одна имела представление как им пользоваться во всём этом городе. Музыка, которую она вытягивала из этого — была прекрасна. Я слушал её каждый вечер. Это было прекрасное время. — он замолчал, уперевшись взглядов в фортепиано.
— Мы.. — Мицури посмотрела на меня. Я кивнул. — Мы сожалеем о вашей утрате. Примите наши соболезнования.
— А, что? А, нет, не стоит. Я случайно отдался порыву. Я не хотел забивать вам голову. Простите. Забирайте инструмент.
— Сколько мы вам будем за него должны? — спросил я.
— Да ни сколько. Жена просила отдать его, как только за ним придут. Так что ничего с вас не возьму.
— Спасибо вам. Но мы не сможем его утащить сами, так что нам понадобится помощь ваших людей.
Старик улыбнулся, догадавшись что к чему и сказал: — Спасибо тебе, парень. Цену скажу, как только доставим.
— Хорошо, но это я вас должен благодарить. Что ж, увидимся завтра.
— Да.
Уже достаточно далеко уйдя от его дома, Мицури подпрыгнула и клюнула меня в щёку.
— Ты у меня самый умный. — И она обо всём догадалась. Не сказать, что я не рад, но и конспирацию хотелось бы тоже сохранить, но с догадливыми, к сожалению, это невозможно.
На фортепиано я играл очень слабо. В прошлом мире у меня был порыв где-то в 14 лет стать таким же великим как знаменитые классики, но сил хватило у меня лишь на полгода занятий. Потом мне наскучило, и я переключился на что-то другое. После того, как я сыграл простенький этюд — честно, очень хотелось впечатлить Мицури — её энтузиазм был даже больше, чем у меня. Я предупредил что будет весьма сложно, она лишь хмыкнула.
Ноты она выучила за три дня. Я сразу же записал её в гении. Через неделю она повторила мой этюд. Я сравнивал её гениальность с шопеновской. Да, я преувеличивал, но её прогресс ненормален. Ещё через три дня она выучила всё что я знал.
— Милый, давай что-нибудь ещё новенькое. Только давай грустное что-нибудь.
— Прости, Мицури, но я больше ничего не знаю. — почесав затылок и глупо улыбнувшись, сказал я.
Хоть я и не подал виду, что расстроен, она всё равно поняла: — Ну ничего страшного. Я сочиню что-нибудь своё, милый, и посвящу её тебе. — улыбнулась она. Очень ярко. Я уже и не помню, когда последний раз видел её такой. Новая страсть заставляла её сиять изнутри, и я не мог отвести взгляд. “Так вот что такое, заново влюбиться”
Шелли тоже видела этот прогресс, но не была удивлена настолько насколько я.
— Мне почему-то это даже не удивительно. Такое чувство будто я что-то такое от неё и ожидала.
— Я такое сказать не могу. Меня это просто поражает.
— Сколько вы уже не отходите от инструмента?
— Недели две точно. Это наше новое хобби. Со вчерашнего дня, кстати, теперь я её ученик.
— Забавно вышло. — улыбнулась она. — Но вам нужно развеяться. Я предлагаю вспомнить былое.
— На монстров пойти поохотиться предлагаешь? — сразу догадался я. — Да ещё и с ночёвкой поди?
— Всё верно. — удивлённо уставившись на меня, ответила Шелли. Я улыбнулся.
— Я то не против. Размяться давно пора, но вот Мицури как убедить?
— Я думаю она тоже быстро согласиться. — отхлебнув, наверняка уже холодный — но она в этом никогда не сознается — кофе.
Так и случилось. На следующий день, с утра, мы уже выходили за ворота и предупредили стражников, что вернёмся через три дня. Они помахали нам и пожелали удачи. Кажется, за всё прожитое спокойное время Шелли забыла о моей проблеме, так что я был удивлён её предложению. Мы отошли достаточно далеко от города, и он скрылся за деревьями. Весь первый день мы больше веселились в лесу, чем охотились. Мицури вообще предложила построить дом на дереве. Я поддержал идею, но проблема была в том, что нужна куча инструментов, о чём нам сообщила Шелли.
Выход из ситуации пришёл сам собой. Я взял две здоровые палки и рванул на дерево. Перед выходом мы собрали всё что таскали с собой до того, как попали в город. Плед был очень кстати. С помощью катаны, я вырезал что-то наподобие углубления и воткнул с силой палки. Кое-как они держались. Я закинул первые два края пледа на концы палок. Остальные концы я зацепил, на удобно растущие, ветки. В итоге это кроме как пробником дома на дереве назвать было нельзя. Это даже от дождя долго бы не защищало, но ощущение должно было создаться. Шелли с Мицури смеялись так громко, что птицы в страхе разлетелись, но в итоге сели вместе со мной. Мы решили здесь же ужинать и готовиться ко сну.
Продовольствием занималась Шелли, поэтому еду, которую она выставляла, мы особо пристально рассматривали. До того, как мы попали в город, Шелли никогда не готовила что-либо, лишь помогала. А в этот раз вызвалась заняться этим и даже когда Мицури предложила свою кандидатуру, активно просила дать ей этим заняться. Мы согласились. И вот время дегустации. В основном блюда были простыми, но это оправдано контекстом места, в котором мы находимся. Я многого не ожидал, но это оказалось очень вкусно. Мицури это тоже подметила и принялась её расхваливать. Я тоже присоединился и впервые увидел раскрасневшуюся Шелли. Это был месяц удивлений. Обнявшись взглядами с Мицури, мы без слов пришли к выводу, что Шелли кого-то нашла в этом городе. Мы заговорщицки улыбнулись и посмотрели на Шелли. Она ещё больше засмущалась, и мы с Мицури решили не развивать тему.
Следующие два дня прошли в сражениях. С монстрами. Второй день похода, монстры попадались не особо сильные и попотели в бою мы разве что против друг друга. Мицури сразу же отказалась спарринговать со мной, хотя я уже был на её уровне силы и так просто бы не умер, но это было какое-то непробиваемое табу с её стороны. Зато с Шелли она легко согласилась спарринговать. Бой закончился быстро, разница в уровнях говорила сама за себя, но победила Мицури. Она провела весьма запутанную комбинацию ударов, но ни одним не попала, так как Шелли — внеранга. Тут особо объяснять и нечего. Победила же Мицури за счёт своего “совершенного момента”. С идеально ровной спиной, слегка опущенной головой и закрытыми глазами, Мицури выдохнула и из её рта вырвался небольшой сгусток пара. В этот же момент она вложила катану и в гробовой тишине раздаётся этот уникальный звук. Увидев это Шелли преклонила колено и признала поражение. Я сделал также.
На третий день попался монстр, с которым пришлось попотеть всей нашей троице. Общими стараниями нам удалось его победить. Если, конечно, это можно было назвать победой, ведь мы его не добили, так как он скрылся и так быстро, что не я ни Шелли не смогли догнать. Уже стемнело и уставшие мы решили, что всё равно пойдём в город. Нужно сообщить главе о столь сильной твари, бродящей не так уж далеко от города. Поздней ночью мы подошли к воротам и позвали стражников. Они в тот же момент появились и открыли ворота.
— Они вообще спят? — спросила Мицури, шепча мне в ухо.
— Вы вообще спите, ребята? Мицури интересуется! — крикнул я. она больно ущипнула меня.
— Спасибо за беспокойство, спим конечно. — в один голос весело ответили они.
— Я запомнила. — угрожающе прошептала Мицури. Шелли шла рядом и улыбалась.
В конце третьего месяца нашего пребывания в этом городе, Мицури была готова продемонстрировать нам то, что сочинила. Эту неделю я был занят и не мог наблюдать как она сочиняет. Скорешившись с продавцом кофейных зёрен, по его поручению я защищал поле. Оказывается, неразумные монстры часто нападают на окрестности города и его последних рабочих перебила какая-то сильная тварь. Платил он неплохо, да и работа импонировала некоторой части моей души. Так что этюд Мицури был сюрпризом и для меня, о чём я сообщил рядом стоящей Шелли. Попивая кофе, мы ждали, пока Мицури делала какие-то приготовления.
И вот она начала играть. Музыка разливалась по комнате мягким океанским бризом и освежала своей прохладой. Мицури была так сосредоточена, что даже закрыла глаза. Активно перебирая пальцами по клавишам, она двигалась всем телом, показывая, насколько сильно она отдаётся музыке.
За океанским бризом пришёл шторм и от былого спокойствия не осталось и следа. Шторм бушевал в наших сердцах и заставлял переживать, вспоминая прошлое и думая о будущем. У Шелли вырвалась слеза. Я же словно одеревенел. Даже чувства одеревенели. “Так вот как себя чувствуешь, встречаясь с гением.” — подумал я. Я и в самом деле почувствовал страх.
Как резко пришёл шторм, также резко на его смену пришёл штиль. Чистое спокойствие разлилось по нашим с Шелли телам. У неё уже все глаза были в слезах и покраснели по краям. Я тоже непроизвольно пустил слезу. Такое возвышенное чувство я испытывал впервые. Закончив, Мицури некоторое время сидела не двигаясь. Мы сохраняли гробовую тишину и смотрели на Мицури, я даже старался не дышать. Шелли прижала руки ко рту чтобы не расплакаться. Когда же Мицури посмотрела на нас мы и вовсе вздрогнули. Где-то минуту мы смотрели друг на друга пока наш гений не подал голос.
— Ребят? — Мы молчали.
— Как вам? — продолжила она. — Неплохо же вышло?
Шелли рванула к ней первой.
— Мицури, это было великолепно! Я чуть сознание не потеряла!! Ты гений! — плакала она, обнимая её. Мицури непроизвольно поддалась её чувствам и прослезилась. Шелли продолжила её хвалить, чуть успокоившись. Мицури бесконечно благодарила в ответ. Эта картина заставила меня вспомнить о моей скорой смерти, и чтобы не показывать чувства, охватившие меня, я вышел на улицу. Некоторое время я смотрел вверх и не понимал благодарить или проклинать мою судьбу. “Мицури нужна Шелли. И я благодарю тебя, судьба, за то, что даровала нам такого потрясающего друга. Я проклинаю тебя, судьба, за то, что я должен так скоро умереть. На этом всё.” — думал я, а слёзы катились по щекам, против моей воли.
Когда мне полегчало, ко мне вышла Мицури.
— Милый, а тебе понравилось? — сев рядом со мной, спросила Мицури и также, как я, задрала голову вверх.
— Очень. Милая, ты гений. Этюд был великолепен. Он прощупал весь мой внутренний мир и заставил обо всём подумать и всё осознать. Я люблю тебя. Ты лучшая. — я говорил всё что попадало в голову, не сортируя, потому что так чувствовал. Я ценю эти чувства и не буду прогонять их через цензуру разума.
— Б..Большое спасибо, милыыый! — она крепко обняла меня, слегка подрагивая. — Когда ты ушёл, я подумала, что тебе не понравилось и очень переживала. Я тоже тебя очень сильно люблю и посвящаю этот этюд тебе. Когда я писала его, вспоминала весь наш путь. Все свои чувства, эмоции и мысли. Всё это вложено в эту композицию и всё теперь твоё. — после она заплакала. Все люди одинаково избавляются от переизбытка эмоции и эта их общая черта — прекрасна.
После мы поели, то, что наготовила Шелли. Было уже темно, и мы предложили Шелли заночевать у нас, но она отказалась и сказала, что у неё ещё есть дела. Мы снова заговорщицки улыбнулись и прикрыли улыбки руками. Шелли снова покраснела и быстро ретировалась.
В эту ночь нам не удалось уснуть. Пробудив столько чувств друг в друге, мы не могли их не закрепить. Если игра Мицури вызвала разнообразные чувства, то в нашей постели царствовало лишь одно. Культ секса без любви в моём мире стал обыденностью, но прочувствовав секс как проявление высшей степени любви, я понимаю, насколько это большая ошибка. Эти эмоции невозможно толком описать словами. Всё что происходит кажется настолько естественным, что сам процесс становиться частью тебя. Так хорошо мне не было никогда. Тогда я снова почувствовал, что влюбился в неё заново. Её податливое стройное тело, бархатная кожа, возбуждающие слова, её учащённое тёплое дыхание, быстро бьющееся сердце и полуприкрытые пылающие любовью глаза не позволяли мне её выпустить из своих рук ни на секунду. Под утро, когда уже не оставалось сил даже на то, чтобы открыть глаза, мы, крепко прижавшись к друг другу, долго говорили слова любви. А потом уснули. Последняя моя мысль, перед тем как я отдался Морфею, была такой: “Как жаль, что я так скоро умру”. Мицури умерла на следующий день.