Крыша и балки прогорели быстро. На то чтобы остов дома основательно выгорел ушло около часа. Когда последние зеваки разошлись по жилищам, за спиной кузнеца послышался шелест крыльев, и тихая поступь. Рука Сольвейг легла на его плечо.
— Ну, как ты? — прошептала она.
— Начинаю новую жизнь. Смотрю как старая догорает…
Арон ответил так будто все шло своим будничным чередом. Как-то беззаботно просто.
— А ты чем порадуешь?
— Немного болят крылья, но ничего. Я уже и забыла, что такое радость полета.
— Рад за тебя, — он похлопал ее по руке.
— А с тобой что будет дальше?
— Милая Сольвейг, твоя судьба сейчас волнует меня куда больше.
— А что с моей судьбой? Идти мне некуда… жить как раньше я не хочу, и не смогу. Мне было уютно в твоем доме, но он сгорел. Что будет дальше — без понятия. Но я точно знаю, что хочу быть поближе к тебе, чтобы вовремя прикрыть твою спину. А ты научишь меня правильно жить. Так я решила.
— Забавно… — вздохнул Арон.
— Что забавно? — Сольвейг прижалась к нему плечом и склонила голову, уткнувшись губами в его макушку.
— В детстве, наслушавшись разных героических историй, я мечтал, что однажды вырасту, совершу подвиг, и услышу такие слова от прекрасной принцессы. Вот только и представить не мог что это будет так…
— Как?
— Ну, вот так… — он обвел происходящее вокруг красноречивым жестом.
— Знаешь, — встрепенулась она. — А ты прав. Это действительно забавно!
— Еще бы… — вздохнул кузнец.
— Нет, я как-то не думала об этом в таком ключе, но ты послушай! Если отбросить все лишнее и малоприятное…. То и формально, и по праву рождения я действительно принцесса.
— Ну да, точно… — Арон как-то смутился — Отец король, а мать королева.
— Будешь моим принцем. Радуйся! — рассмеялась она.
Помолчав какое-то время, Арон внимательно посмотрел на рыжую бестию, взял за руки и осторожно, стараясь избегать пафоса, заговорил с ней:
— Сольвейг!
— Да, мой принц?
— Так уж случилось, что я остался один. По правде сказать, мое сердце опустело и, почти, остыло. Так было, пока ты не свалилась на меня с неба.
Она хотела что-то возразить, но он прикрыл ей рот ладонью.
— Здесь больше нет дорогих мне людей и судьбы этого мира не скоро тронут мою душу. Я больше не буду повторять, так что, выжги это каленым железом в своем мозгу! Я принимаю то, кем ты была раньше, вижу, кто ты есть сейчас, и, верю в то, какой ты станешь в будущем. Что бы не случилось, — для тебя всегда есть место в моем сердце. С этого момента я только на твоей стороне. Вот тебе моя клятва.
Зловещее предзнаменование, сквозившее из его слов, заставило Сольвейг сжаться на миг. Внутренний голос шептал, что цена ее счастья может стать слишком высокой.
— Стой! — озарение вдруг сошло на нее. — Что-то должно случиться? Когда!?
В глазах Сольвейг промелькнуло недоверие и страх. Но кузнец не ответил, потому что голос в его голове нарушил молчание:
— Арон, есть активность! Несколько целей в километре над вами. Снижаются по спирали, будут брать в кольцо.
— Мы не одни, — кузнец поднял руку и не отрывая взгляда от Сольвейг, ткнул пальцем в небо.
Быстро выдохнув, он достал из подсумка шлем и одел на голову. Затем, одним движением захлопнул свое и ее забрало.
— Приготовься! — скомандовал он. — За тобой пришли!
— Вот значит, как…. Крылатая дева посмотрела вверх, потом снова на него. Подумав секунду, она сняла с плеча подсумок со спящим в нем котенком и повесила на угол забора. Медленно разогнула спину, расправила плечи и встряхнулась. Кузнец последовал ее примеру.
Гости не заставили себя ждать. Взмахи крыльев и приглушенный лязг металла сопровождали приземление небольшой, хорошо организованной группы. Шлем Сольвейг, как и шлем кузнеца, имел непроницаемое, безликое снаружи, забрало. Однако изнутри он позволял видеть и слышать более чем достаточно.
— Пока забрало опущено, мы можем общаться на любом расстоянии, и нас никто не услышит.
— Поняла, — Она еле заметно кивнула.
— Делай что должно и будь что будет! — прошептал он.
Сольвейг повернулась к Арону повторяя про себя только что сказанное.
— Я поняла, — коротко и холодно ответила она.
Тем временем, крылатые бойцы образовали собой круг, рассредоточившись в пределах нескольких метрах. Все в подвижных латах. Вооружены и серьезно настроены. Кто-то, как Арон опирался на боевой топор. Кто-то носил меч. Иные же — подобие огнестрельного оружия или длинные копья. К своему удивлению, Арон заметил, что не все воины, как мужчины, так и женщины, имеют обычные крылья. Часть бойцов носила оперение целиком состоящие из металла. Крылья различались по цвету размерам и форме. Но функции свои, судя по всему, исполняли исправно. Возраст бойцов тоже разнился. На первый взгляд здесь собрались люди от тридцати до пятидесяти лет. Но это только внешне. Помнится возраст прекрасной Сольвейг перевалил далеко за сотню.
— Здесь Уна! — Сольвейг сразу вычленила из группы свою боевую подругу. Именно с ней в былые времена она пускала кровь и вселяла в людей ужас.
— Парень? — окликнул кузнеца знакомый голос.
Арон повернул голову. Рядом, откуда ни возьмись, появился Хаук. Старик был спокоен, но глядел виновато.
— Послушай! Наш король мудр и справедлив. Не делай глупостей и уцелеешь.
Хауку бы уйти, но старик не отвел взгляда и не двинулся с места, чем четко обозначил свою позицию.
— Я тебя понял, старик. Но не дыши мне в спину, — ответил сухо кузнец.
Хаук понял, что ничего не выйдет, но он хотя бы попытался. Вскоре, описав круг над кольцом воинов, на землю ступил сам король.
— Отец? — Спросил Арон.
— И мама… и сестры тоже, — послышался грустный голос в наушнике.
Следом за королем земли коснулась и королева. Ангус — суровый мужик, по-другому не скажешь. Лет под шестьдесят внешне. Он не уступал в росте Сольвейг, но был значительно мощнее любого из присутствующих. Тонкий золотой обруч в волосах и золотые доспехи, переливающиеся в свете догорающего пожара, свидетельствовали о его высоком статусе. Он носил густую, вьющуюся шевелюру, с обильной проседью, квадратную бороду, переходящую в усы, и бакенбарды. Король был сед, но полон сил. На поясе он носил меч, какое-то стрелковое оружие, украшенное резьбой, и, свёрнутый в кольцо кнут.
— Он опасен! — прозвучал голос Эсхила в голове.
Арон не отвечал. Это было заранее оговорено. Он продолжал смотреть и слушать.
Королева — единственная кто присутствовала здесь в мягких, светлых одеждах. Женщина не уступала в стати королю, но физически уступала по силам Сольвейг. Хотя все же носила оружие. На поясе висел тонкий длинный меч больше похожий на рапиру. Королева оказалась поистине прекрасна. В лице Сольвейг угадывались именно ее черты. Волосы светлые, прибранные аккуратной диадемой, скромные серьги, изящная золотая цепь с кулоном на груди. Возраст же королевы выдавал только ее взгляд. Она явно провела несколько бессонных ночей и плохо скрывала поселившуюся в ней тревогу.
Бросив взгляд на кузнеца, король приветственно поднял руку. Арон тут же ответил поклоном. Этот человек сразу внушал к себе уважение. Ангус переключился на валькирию. Подойдя на несколько шагов, он придирчиво оценил наряд Сольвейг. А смотрелась она, надо сказать, эффектно. Матовая черная броня, покрытая цветографическими схемами и отражающими свет полосками, подчеркивала ее осанку и контрастировала со светлыми крыльями. Королева держалась чуть позади короля, по левую руку. И с нескрываемым рвением выглядывала из-за его плеча. Король заговорил ровно, без тени гнева или иронии:
— Мне сказали, что здесь видели мою недостойную дочь. У нее были гордость, крылья и меч!
Никто ему не ответил.
— Я хотел бы увидеть ее! — продолжил король, отрешенно глядя куда-то в сторону.
Сольвейг медленно извлекла меч из ножен, сделала уверенный шаг вперед, и вонзив клинок в землю, опустилась на одно колено. Не выпуская эфеса из рук, она сняла шлем и склонила голову. Лицо валькирии выглядело на удивление спокойным. Взгляд ровным. Губы застыли в легкой улыбке.
— Ну, здравствуй, Сольвейг.
— Здравствуй, отец, — она склонила голову ниже.
— Хаук сказал, что ты изменилась? — поведал король. — Не разоряешь больше селений, не вырезаешь скот?
— Так и есть, отец, — подтвердила Сольвейг.
— Это твой друг? Странно что он человек, и еще более странно, что он до сих пор жив.
Король замолчал. Королева попыталась приблизиться к дочери, но он жестом вернул ее на место. Благосклонная улыбка сползла с его лица.
— Я, в отличии от твоей матери, не поверил Хауку и решил посмотреть сам.
Он повернулся к догорающему остову дома, снова окинул взглядом кузнеца, и вернулся к разговору с дочерью.
— Я говорил тебе не возвращаться, Сольвейг?
— Да, — кивнула она.
— Но ты вернулась…
— Невольно.
— Невольно? Как это понять? Это такое оправдание? — Возмутился король.
— Войны кончились, отец. Я направлялась на восток, и не нарушила запрета, лишь немого срезала путь.
Король кивнул. Сложив руки на груди, он подошел к кузнецу. Королева, улучив момент тут же бросилась к Сольвейг, стремясь обнять дочь. Но ничего не получилось. Она даже не подняла головы.
— Я Ангус, несчастный отец этого чудовища, — он указал на Сольвейг. Потом ткнул пальцем в шлем Арона. — Ты не против?
Оставаться в шлеме в присутствии царской особы это не уважение. Поняв, чего тот хочет, Арон склонил голову, коснулся рукой своей шеи и позволил королю снять с себя шлем.
Повертев необычный предмет в руках король заглянул внутрь и взвесил. Затем проверил его на прочность и вернул обратно, всматриваясь в лицо собеседника.
— Интересно… Твоя работа?
Арон кивнул, не сводя с короля глаз.
— Твое лицо мне знакомо, как и это место. Но меня терзают сомнения… ведь твое имя не Олаф?
— Олаф — имя моего отца, — ровно ответил кузнец, и слегка поклонился. — Я Арон.
Король непроизвольно вздрогнул и снова оглядел парня.
— Да время не стоит на месте. А где сам…
— Его нет.
Король вопросительно приподнял бровь.
— Убит. Семь лет назад на этом месте.
— О… — король кивнул, сочувствуя. — Что с убийцами?
— Их не стало, — ответил он так же ровно.
— Вот как…
Арон опустил взгляд. Но крылатый король сменил тему.
— Твой дом сгорел. Что будешь делать?
— Построю новый. Больше и в другом месте.
— Дурная слава быстро разлетится по округе. Не хочешь перебраться на белые горы? Хороший кузнец везде на вес золота.
Арон поднял глаза. Король был серьезен.
— А что взамен?
— Держи оружие в ножнах, — со всей строгостью потребовал он.
Арон улыбнулся. Король действительно был мудр. Но это ничего не меняло.
— Что с ней станет?
— Это семейное дело. Тебя не касается.
Король отвел глаза в сторону в ожидании ответа.
— Парень, — окликнул кузнеца Хаук. — Лучше тебе принять предложение.
Он оценил участие старика, но выбор был сделан давно и окончательно. От этого на душе становилось легко и приятно.
— При всем уважении… — Арон вновь склонил голову перед королем. — Ваша дочь, конечно, редкая, вероломная тварь, но это ничего не изменит.
Он оттопырил ворот доспеха и повернулся к свету. Не его шее отчетливо выступали свежие шрамы от зубов крылатой девы.
— Ее работа?
— Да, случайная рана. Пошло заражение, но ваша дочь оказалась рядом. Укуси она сильнее — и меня бы не стало. Оставь как есть — итог тот же. Думаю, вы понимаете, чем я ей обязан?
Конечно, кузнец умолчал о том, кто нанес ему первую рану, по понятным причинам.
Король кивнул. Отступив с сожалением, застывшим на убеленным сединами лице, он взял измотанную переживаниями королеву за руку, и отвел подальше от дочери. Какое-то время он грустно смотрел в ее заплаканные глаза. Королева, не выдержав, отвернулась.
— Отец! — вдруг подала голос Сольвейг. — Мне жаль, что все так случилось. И, ты прав, я осталась прежней. Но… что-то меняется вокруг.
— И что же?! — рассвирепел несчастный отец.
— Это для меня сложно. Но… я не хочу больше убивать. Я не нарушила твоего запрета и не нарушу впредь!
— А не поздно? — осведомился король с нервозной усмешкой.
— Возможно… — призналась Сольвейг.
— И чего ты от меня хочешь, недостойная дочь? — Король вопросительно поднял брови. — От своего короля, от отца на которого опустила меч? От королевы, матери, потерявшей покой и сон? От соплеменников, живущих перед тобой в страхе?
— Отпусти нас… — Сольвейг опустила глаза. — И больше никогда обо мне не услышишь.
— А иначе что?! — повысил голос властный отец.
— Ты меня знаешь: стоит битве начаться, и я не смогу остановиться. Многие пострадают.
— Вот! Вот и ответ на твой вопрос! А ты не переживай, милая, здесь все знают, чем рискуют. Они добровольно пошли за мной. Просить не пришлось.
Король повернулся к своей королеве. В глазах его была печаль, и боль, но он принял тяжелое решение.
— Прости, — прошептал он. — Это нужно сделать.
Арон глянул на Хаука, дав понять, что ближе подходить не стоит, и подкинув в руках шлем, надел его на голову. Тронув Сольвейг за локоть, он жестом предложил сделать то же самое. Лицо ее выражало сожаление, а в глазах промелькнула тень безысходности. Словно очнувшись, она, как и прежде быстро скрутила волосы в жгут, опустила в шлем и рывком надела его на голову.
— Ты правда со мной до конца? — спросила она.
— Да. Их судьбы мне безразличны.
— Тогда… всего дна просьба, мой странный, незаслуженный друг.
— Все что угодно, — решительно ответил он.
— Не убивать. Только ранить.
— Милосердие? — удивился кузнец.
— Называй, как хочешь. Я так решила.
— Хорошо, — улыбка расползлась по его лицу. — Это сложно, но, так и будет!
Милосердие? Сейчас? От этих слов в душе кузнеца словно распустились розы. Он верил не зря. Все-таки, что-то в ней перевернулось окончательно. Жаль только, не вовремя. Теперь перемена эта может, стоить им двоим жизни.
Подняв клубы пыли, король Ангус взмахнул своими мощными крыльями, унося свою королеву подальше от невыносимого зрелища.
— Ты точно не хочешь, чтобы я вмешивался? — последний раз грустно удостоверился голос Эсхила в голове.
— Абсолютно, — подтвердил кузнец. — Пусть все решится в честном бою! Хочу узнать себе цену.
— Друг мой, — вздохнул Эсхил, — для меня ты бесценен….
Арон ему не ответил. Он кожей ощущал неизбежность битвы. Оставшись в кругу старых, но бывших друзей, кузнец и валькирия встали спиной к подгнившему забору. Кузнец никогда не видел, как бьются валькирии. А потому с интересом наблюдал, как плотно его дева сжала свои крылья. Теперь, они надежно защищали ее голову и спину. И вот оно, голубоватое свечение на крыльях. То самое поле, о котором говорил Эсхил.
Бой начался неожиданно. Уна, подруга Сольвейг резко вскинула странное продолговатое оружие и произвела выстрел. Пуля попала крылатой деве точно в лоб, от чего голова ее дернулась.
По задумке Уны, этим все должно было кончиться. Быстрая смерть без мучений и позора. Но этого не случилось. Следом раздалась целая череда выстрелов и удары пуль посыпались со всех сторон. Арона это здорово веселило. Незаметное человеческому глазу поле, излучаемое его костюмом, лишало пули кинетической энергии прежде, чем они могли нанести серьезный урон владельцу. Броня же Валькирии была куда проще и приближена внешне к традиционным доспехам. Но прочность и технологичность ее материала поражала воображение.
Поняв, что быстрой расправы не будет, крылатое войско обнажило холодное оружие. Мечи, топоры и пики с лязгом и звоном покинули свои походные крепления и ножны.
— Ты как? — спросил он Сольвейг.
— Слегка расстроена, и звенит в голове. Твой шлем просто отличный.
— Должно пройти. Постарайся восстановиться.
Почувствовав странный внутренний прилив, Арон выпрямился и расправил плечи. Вынув из земли свой легкий вороненый топор, он нарочито тяжело водрузил его на плечо и тяжелой поступью вышел на середину круга.
Первый же кто выступил против него поплатился за свою беспечность. Резкий удар плоскостью топора по золоченому шлему, отправил его в глубокий нокаут. Осторожно обойдя павшего воина, переступая через его крылья, он снова вернулся в центр импровизированного круга. Теперь против него вышли уже двое, но их постигла та же участь. Оттащив раненых подальше от центра, он снова занял позицию. Но крылатых воинов это не смущало. Они выходили ему на встречу, падали, закрываясь щитом из крыльев, приходили в себя и снова вставали. Арон не делал различий между мужчинами и женщинами. Все, кто поднимал на него оружие, получали свое. Через пол часа, бой стал более серьезным. Изучив его тактику, воины стали более осторожны и стремительны. Атаки повторялись не только со всех сторон, но и сверху.
Лязг оружия и звуки битвы снова растревожили поселок, и первые беспечные зеваки уже подтянулись поближе, наверное, думая, что их никто не замечает.
Наконец, чей-то сильный удар свалил кузнеца на землю. Его доспех, как и любая броня конечно сковывал частично движения, но не лишал подвижности. Встроенные силовые приводы мгновенно реагировали на любую активность владельца и в нужный момент кратно увеличивали его силу.
Воткнув пятки в землю, кузнец резко оттолкнулся, сбивая с ног сразу двоих нападавших и, перекатившись несколько раз, оказался далеко позади места битвы.
— Мой герой! — Сольвейг похлопала его по плечу. — На сколько крепки мои доспехи, мастер?
— До безобразия крепкие, — с гордостью ответил он.
Она кивнула и двинулась в атаку. Сначала медленно, потом резко ускорилась и ворвалась в ряды чуть отдохнувших противников. Такого боя кузнец никогда не видел. Влетев в толпу нападавших, Сольвейг свернулась, поджала ноги словно прыгая через костер, и обернулась крыльями. В следующую секунду вращаясь и рыча она развернула их с такой силой что воинов раскидало в стороны. Лезвие ее меча замелькало подобно вспышкам молнии. Она искусно атаковала и тут же закрывалась от контратаки, светящимися тусклым светом крыльями.
Однако, было заметно в какие моменты она сдерживается. Ее тактика предполагала разящие смертельные удары, после которых больше не встают. Но клинок наносил лишь поверхностные, не глубокие, или множественные мелкие раны. Конечно, они были болезненны, кровоточили, но не лишали жизни.
Ее сородичи бились с честью и отвагой, присущей далеко не всем. Уже примерно через пол часа все было кончено. На ногах осталась стоять лишь Уна. Раны ее кровоточили, причиняя сильную боль, доспехи пришли в негодность, шлем давно слетел. Но она крепко сжимала в руках меч, и в глазах не читалось сомнений. Сольвейг сложила крылья у себя за спиной. Критично осмотрела свою старую надежную подругу и подкинув свой меч перехватила его за острие. Резким ударом чудовищной силы она выбила меч из рук подруги, сломав его у самой рукояти. Осколки лезвия со звоном разлетелись по округе.
Хаук, понимая, что единственный остался невредим, решил что-то сделать. Он ринулся было вперед, но Арон рукоятью топора подцепил его за сапог и опрокинул… Только пятки сверкнули. Затем, кузнец помог старику сесть, и когда тот отдышался, вернул его меч в ножны. Силы были не равны. Хаук мог только вскинуть бессильно руки.
— Так будет правильно, — Арон мягко похлопал ему по плечу. — Честь — умереть за своего короля. Но не сегодня.
— Я слишком стар… — посетовал он еле слышно. Слезы обиды заблестели в глазах когда-то великого Хаука. Он поник головой и влезать в бой больше не пытался.
Воцарилась звенящая тишина. Арон слышал только свое дыхание в шлеме и потрескивание бревен в пламени догоравшего дома. Продолжая держать меч за лезвие, валькирия открыла шлем. Арон не видел выражения ее лица. Протянув руку, она осторожно, если не сказать с нежностью положила ладонь на плечо израненной подруги. Подарив губам Уны скромный поцелуй, она привычным движением зачехлила меч, и отыскав в полутьме фигуру кузнеца, побрела в его сторону. В глазах Сольвейг блестели слезы.
Потерявшая всякую возможность воевать, ошарашенная и сбитая с толку Уна безвольно опустилась на колени. Вскоре, тишину начали нарушать стоны тех, кто приходил в сознание. Хаук, поняв, что время пришло, бросился помогать раненым. Шарахнувшись от Сольвейг, как от огня, он, на ходу расстегивая сумку, принялся бинтовать и обрабатывать наиболее опасные раны.
— Этого мне не простят уже никогда… — всхлипнула Сольвейг, падая перед Ароном на колени.
— Поживем — увидим. Ночь еще не кончилась.
Король появился внезапно. Он шел быстрым шагом, а следом, на приличном удалении, спотыкаясь в потемках, семенила королева. Состояние Сольвейг удручало…. Она утратила боевой дух и не могла унять слезы. Подпустив короля ближе, Арон встал, заслонив деву своим телом.
— Бейся со мной! — рявкнул король, обнажая широкое лезвие своего клинка.
Реакция рыжей бестии была неожиданной и внесла смуту в происходящее:
Вынув меч из ножен, она, не глядя, швырнула его отцу под ноги.
— Что еще за бабские выпады, разве так я тебя учил?! Ну-ка встань и сражайся с равным по силе! Имей смелость ответить!
— Вам этого мало? — спокойно осведомился кузнец, кивнув на пару десятков тяжело раненых верноподданных.
— Что!? — ощерился тот внезапно. — Ты понимаешь с кем говоришь, смертный? В сторону!
— Не в этой жизни, — ответил кузнец добродушно.
— А другой у тебя не будет!
Он стал много говорить, в ход пошли оскорбления, а это верный признак что противник не уверен в своих силах. Однако, меч короля мелькнул с потрясающей скоростью… Если бы не броня и мышечная автоматика, кузнец наверняка потерял бы руку. Но удар был сдержан.
— Что!? — король взревел от ярости.
Следуя единственному желанию отрезать короля от его дочери, Арон сжал руку в кулак, и что есть мочи, вложился в силу удара. Толчок пришелся в защищенный латами живот короля. И сила была такова что его согнуло пополам и отбросило строну на несколько метров. Впрочем, король быстро погасил скорость крыльями и распрямился.
Арон встал. Врос стеной между своей возлюбленной и ее разъяренным отцом. Но тот не опешил. Молодой кузнец был для него лишь преградой. Цель атаки была за его спиной и рыдала на коленях.
Следующий выпад Арон сдержал уже сам. Элемент внезапности был утерян. Кое кто из крылатых бойцов уже смог встать на ноги и даже подобрал оружие. Но вмешиваться они не спешили. Безмолвно созерцали, морщась от полученных ран.
Выпады крылатого короля становились все сильнее и резче. Но вскоре и он достиг своего предела. Уклоняясь и контратакуя, кузнец, конечно, чувствовал усталость. Но привычка к длительной и изнурительной работе, как в кузнице, так и в поле, в купе с энергосистемой брони, давали ему ощутимое преимущество. Рубище привлекшее множество уже совсем не прятавшихся селян, становилось похоже на избиение. Король с остервенением колотил кузнеца, отступал на несколько мгновений, чтобы отдышаться и обрушивал меч снова.
Доспех кузнеца с честью выдерживал натиск, но от боли не избавлял в полной мере. Он же, памятуя о данном обещании, наносил удары плоскостью топора, либо по хорошо защищенным элементам позолоченного королевского доспеха. Правда элементов этих становилось с каждым ударом меньше. Пока не осталось ничего кроме плетенной из гибких стальных лент кирасы.
Хотя король и не получал ущерба, удары черного топора были ощутимы и чертовски болезненны. Особенно попадая по одним и тем же местам повторно. Когда спесь короля сменилась накатывающей усталостью в ногах, а потом и во всем теле, он наконец догадался: с ним играют, причем, не честно!
— И что дальше? — прошипел он, смахивая пот со лба израненной ладонью. — Так и продолжишь меня шлепать?
Кузнец отступил. Его топор глухо уткнулся в утоптанную землю.
— Поставим вопрос иначе: какой части тела вас лишить чтобы Сольвейг обрела покой и надежду на будущее?
— А ты вымотал меня, щенок! — король выругался, не стесняясь в выражениях. Он, опираясь на меч, встал на колено, чтобы перевести дух.
Арон пользовался моментом. Отдых тоже был ему нужен.
— Часть тела, говоришь? — усмехнулся Ангус. — Сейчас посмотрим!
— Опасность! — зазвенел голос в голове кузнеца, и он рефлекторно отскочил в сторону.
Белая молния просвистела в полуметре от него, и взвилась змеей в небо. Вороненый топор кузнеца дымился остывающим срезом, разделившим его пополам. Оружие стало бесполезно. Кнут, что до этого висел на поясе короля светился и мерцал, переливаясь снопами белых искр.
— Уклоняйся! — скомандовал голос в голове, и Арон повиновался. Король злорадствовал, почувствовав вновь свое превосходство. О более или менее честной битве можно было забыть.
— Часть тела, говоришь! — не унимался король, — Сейчас посмотрим!
Арон прыгал и уклонялся, чувствуя себя блохой на лысой голове, которую вот-вот прижмут ногтем, и она брызнет по все стороны своим содержимым. Сложность заключалась еще и в том, чтобы находиться все время на одной линии между Сольвейг и королем Ангусом. Все, что происходило вокруг слилось в одно аляпистое изображение, вращающееся по кругу то в одну, то в другую сторону.
Вскоре, кнут короля рассек шлем. Ведь нельзя бегать вечно. Изображение тут же пропало и пришлось от него избавиться. Следом появились глубокие ожоги на грудной пластине, ногах и спине. Ткань, покрывавшая доспех, теперь висела лохмотьями. Индикаторы на внутренней стороне ворота сошли с ум, а мерцая багрово красными огоньками.
Король пребывал в диком экстазе. Он хохотал как сумасшедший и рыча наносил новые удары. Арон почему-то искал во всей этой круговерти королеву. Ее побелевшее лицо застыло в ужасе…. Следующий удар кнута поверг королеву в еще больший ужас.
Кузнец отвлекся всего на мгновение. И, мог бы увернуться. Но такого он ожидать не мог…
Кнут короля броском кобры устремился прямо к нему и, вдруг, обрел твердость. Тонким жалом он пробил грудь технологичного доспеха насквозь и пронзил тело.
Арон пошатнулся и осел на землю. Жало выскользнуло из раны так же легко, как и вонзилось. Он набрался сил, но их хватило лишь встать на одно колено. Было такое чувство, что силы разом покинули его. Улетучились.
— Он повредил элемент питания. Доспех мертв. Избавься от него как можно быстрее — звенел голос в голове.
Арон поднял глаза удивленно. Король бесновался и торжествовал.
— Что? Удивлен, щенок? А как тебе это!?
Ангус высвободил продолговатый предмет, который Арон изначально принял за огнестрельное оружие направил в сторону дочери, все еще безучастно наблюдавшей за происходящим. В воздухе повис неприятный нарастающий свист, а в нос ударил запах озона.
— А я ведь хотел решить все по чести… — ухмыльнулся король.
— Плазма! — воскликнул голос Эсхила, разрывая и без того звенящую голову Арона.
Осознав, что будет сейчас, кузнец вонзил пальцы в землю и вырвав ошметок вместе с травой метнул его в голову короля. Этого хватило, чтобы успеть к любимой…