Бойцы Вихря почти взяли в окружение грисов Ящера. Последний плохо верил, что такое столкновение возможно, поэтому совершенно не был готов к подобному развитию событий. Тем более он не мог даже представить, что при этом может случиться применение антителепортационного цершера. Значит, предполагалась битва на уничтожение или на принудительное соглашение. Фатальный вариант всегда рассматривался в последнюю очередь, поэтому пришло время переговоров.
Ящер попросил подчинённых выбросить белый сигнальный цершер — он такие штуки никогда с собой не носил, не в его правилах было сдаваться, но большие потери заставили пойти на этот шаг.
Помощник Вихря первым увидел это знамение и сразу же доложил командиру о том, что тот вскоре увидел и сам:
— Белый сигнал! Они сдаются!
— Не сдаются, — сказал Вихрь. — Просят переговоров. Прекратить огонь!
Его команда была исполнена. Вихрь вышел на передовую, но не стал высовываться из завоёванного его подчинёнными редута.
— Говори! — крикнул Вихрь, давая право оппоненту озвучить своё прошение. — Я даю тебе право на затишье.
— Вихрь, привет! — Ящер не стал прятаться за баррикадами, а выпрямился в полный рост. — Прошу ещё раз обозначить ваши намерения и сравнить их с тем, насколько это противоречит правилам…
Вихрь, так и не высунувшись из укрытия, перебил оппонента:
— Мои требования уже были озвучены моими посланниками! Вы с этими требованиями не согласились. Но наши цели остались прежними: вы должны предоставить нам возможность зафиксировать события, что происходили здесь за последние сутки, как минимум…
— Вы творите беззаконие! — воскликнул Ящер. — О таких вещах не сообщают спонтанно!
— Пришло время пересмотреть правила, — ответил Вихрь. — Если мы будем каждый раз предупреждать о том, что будем проводить проверку на вашу «вшивость», то вы всегда успеете затереть следы…
— А как поживает ваша «вшивость»? — парировал Ящер. — У нас есть сведения, что сотрудник вашего департамента намеревался привести в Резервный мир людей…
— А у нас есть сведения, что это вы в сговоре с Дарином позволили тому привести сюда людей! Давай отбросим пустые разговоры и проверим, о каких секретах молчит прошедшее время и эта локация!
— Не согласен! — воскликнул Ящер. — Без разрешения своего управления я не могу этого допустить. Мне нужно сделать запрос! Снимите антителепартационный барьер!
— Он тянет время, — тихо сказал помощник командира альнелонов.
Вихрь ответил быстро и чётко:
— Думаю, нам не о чем больше общаться. Мои альнелоны будут сражаться до вашей полной капитуляции. К бою!
— Пошли вы! — со злостью крикнул Ящер и бросил свой ЦБ-4 как можно дальше, доставив серьёзный урон войску Вихря и тем самым возобновив перестрелку.
* * *
— Ты, как там тебя! — крикнул пьяный Дарин. — Кас! Выходи! И шкур этих с собой прихвати!
Он, вместе со своими, не ретировавшимися от происходящих событий, бойцами, почти полностью окружил самый старый дом в деревне, где засели Кас, Меренея и Катя. На подхвате был Гришатре, который уже готовился применить свой ЦБ-4, чтобы не оставить и следа от этого строения.
Где-то совсем рядом бахнуло аналогичное оружие, ненадолго оглушив и обдав всех жарким порывом ветра.
Кас ничего не ответил на выкрыки Дарина. Им повезло, что в доме был небольшой склад стрелкового оружия, за которым неплохо ухаживали. В момент, когда закончились все цершеры, это выглядело возможностью продолжить сопротивление. Но силы были не равны, и грис прекрасно понимал, что одной только команды Дарина хватит, чтобы этот бой оказался проигран в считанные секунды.
— Не слышу тебя! — Дарин продолжил разговор со старым домом с выбитыми после короткого боя окнами. — Мы сейчас тебя вышибем отсюда, и от вас не останется даже хрустящей корочки!
— Чёрт, что делать? — сильнее разнервничался Кас, боясь высунуться в разбитое окно, расположенное посередине дома.
Справа, около второго разбитого окна, притаилась Меренея, а у левого аналогичного проёма расположилась Катя. Они перезаряжали автоматы, и всё это выглядело слишком нереально, особенно наряды девушек.
Меренея дала свой ответ на вопрос Каса:
— Будь, что будет.
Это не устроило Каса. Он не хотел верить, что шансов на гибель было больше, чем на спасение.
— Дарин, — Гришатре обратился к хозяину деревни. — Реши, пожалуйста, быстрее. У меня на сердце тоска. Мой сын погиб из-за них. Возможно, и весь беспорядок возник от действий этих уродцев. Давай их уничтожим и свалим отсюда как можно дальше. Неспокойно здесь, сам видишь…
— Молчать! — велел Дарин. — Думаешь, я не думаю? А я думаю! Этот дом — дом моих предков. Первый дом в этой деревне. Это фактически музей! Не могу я его разрушить! Это моя память о величии тех, кто создал систему жизни в этих краях. Кто отвернулся от официальных сил и выжил! Я не могу просто так взять и стереть память о них. Люди поклоняются всяким статуям, а мы, здешние жители, кланяемся этому дому. И так его реставрировать придётся. Но эти чёрные брёвна будут стоять тут дольше, чем мы с тобой живём на этой земле. Так что молчи…
— Дарин, — помощник Ящера посмел прервать речь мужчины. — Я от лица официальных грисов и по личному поручению Ящера прошу тебя придти нам на подмогу. Нас притесняют, мы не выстоим. Без вас.
— Что думаешь? — спросил Дарин у Гришатре, подмигивая ему. — Я им нужен. А вот они мне нужны?
— Твоё право, — неуютно поёжился Гришатре.
* * *
Оливер и Оливия нашли ядовитый водоём, находящийся немного в стороне от деревни Дарина. Их не волновали боевые действия, происходящие в селении. Они уселись на небольшую скамейку на берегу, и стали смотреть в почти недвижимую воду, испить которую было смертельно опасно.
Оливия так и не притронулась к Оливеру, даже когда они оказались в полуметре друг от друга.
— О чём думаешь? — спросила Оливия, заглядывая в почти бесцветные глаза Оливера.
— О своей усталости…
— О, началось! — девчонка была недовольна. — Да брось! Ты столько времени дурака валял. Вдруг мне выпадет жребий дать этому миру второй шанс? Ты сможешь опять убежать, а я примусь за работу, хоть и я тоже устала!
— Безликие не любят этот мир, — сказал Оливер. — Не любят этот мир и его жители. К тем, кого не любят, прихожу я. А не ты. Ты даёшь второй шанс на существование самым достойным душам, исполняешь только самые сильные желания и позволяешь мирам зацвести долгой весной, пробуждая в них новую жизнь. Твои стиратели стирают миры, чтобы они родились вновь, начисто. А мои разрушители не исполняют ничьих желаний. Они дарят только хаос, чтобы миры переварили, изничтожили себя в огне, боли и страдании. Мои разрушители не дают шанса на перерождение вставшим им на пути душам. Они их терзают до полного забвения. После меня миры воссоздаются из праха. Если у них есть на это силы, если у них есть достоинство. А этот мир изначально состоит из чёрно-ядовитого праха. Тут никакая весна не поможет…
Но Оливия не согласилась:
— У каждого должен быть шанс на весну! Даже какашки могут стать удобрением! Удобрением для новой жизни! Я хочу, чтобы этот мир расцвёл чёрно-жёлтой весной, букетом цветов…
— Он увянет чёрно-золотым венком. Не долго живущим в своей специфичной красоте. Моя осень сильнее твоей весны…
— Опять ты об этом! — Оливия хоть и часто была не согласна с напарником, но ей доставляли удовольствие эти разговоры. — Хватит нас разделять! Весна и осень это времена одного года!
* * *
Безликие, неспешным, почти летящим шагом, обошли деревню, не став в открытую попадаться на глаза грисам и альнелонам. Их путь был выверен чутьём, ведущим к Оливеру и Оливии.
Навстречу им попался отряд Вихря, пытающийся найти новый фланг атаки на войско Ящера.
Десять официальных альнелонов не признали тех, кому поклонялись все их поколения, боясь даже упоминать об их существовании.
— Стоять! — велел главный в отряде. — Кто такие?
— Безликие, — ответил один из трёх, сняв капюшон.
В былые времена этого было достаточно, чтобы перед этой троицей освобождались любые дороги. Ведь Безликие недаром так именовались. Та часть, где должна была быть голова, с переменным чередованием могла являть то пустоту, то облики различных масок, то лики зверей и существ, в том числе человекоподобных. Они принимали очертания главных органов всех ведущих форм жизни. Принимали, чтобы понимать, чем в настоящее время живут носители разума во всех уголках вселенной, не мешают ли их помыслы созданному Безликими равновесию, общему балансу, шаткому благополучию миров.
Чтобы хоть как-то приблизиться к благоприятному восприятию их внешнего вида, Безликие предстали перед ненадолго опешившими альнелонами мужского пола добродушными женскими ликам близких к официальным силам по существу жизненных форм.
Но это поколение уже не верило в Безликих. Это поколение было наглее, упрямее, злее. Они не признали своих покровителей.
Кто-то из альнелонов принял эти перевоплощения за фокусы, за издёвку и провокацию, и рубящим цершером сорвал половину капюшона с головы одного из Безликих. В это мгновение под капюшоном оказалась пустота.
Этот жест послужил причиной молчаливой атаки Безликих на альнелонов.
Безликие были равнодушны к выстрелам и магическому оружию. Они за половину минуты своими голыми руками в страшной битве насмерть переломали всех альнелонов и спокойно продолжили путь к ядовитому водоёму.
Представ перед Оливером и Оливией, они пустили к ним мыслеформу прошения к вниманию. Ещё больше расстроенный Оливер и исполнительная Оливия переключили взоры на Безликих. Те в своей привычной манере разыграли жребий, определяющий судьбу очередного мира. На этот раз на кону был Резервный мир.
Оливия и Оливер приняли более привычные для Безликих облики, чтобы обозначить своё уважение к высшим силам. Эти облики отстраняли их ранимые оболочки и не давали шанса никому из посторонних остаться в живых, если тем не посчастливится их встретить.
Ритуал принятия справедливого решения занимал не так много времени, но требовал особой концентрации от всех участников этого действа. Оливер и Оливия не до конца понимали смысла всех манипуляций, как и не понимали основных критериев справедливости, по которым эти вечные существа судили несчастные, неблагополучные миры.
Когда итог таинства оказался определён, Оливия специально осветила лицо Оливера нежным светом, чтобы он снова не погрузился в мрачные думы. Оливер был внешне спокоен, но никто не знал, что творилось у него внутри. В любом случае, он не мог отказаться или повлиять на результаты недолгого ритуала. Он только лишь мог сколько угодно расстраиваться. Расстраиваться и делать свою работу.
Когда выбор жребия был утверждён, Безликие, чтобы сэкономить своё и так бесконечное время и неисчерпаемые силы, побрели в сторону аномалии, чтобы продолжить путь сквозь миры.
* * *
Дарину были обещаны нереальные блага от официальных грисов и он расстался с третью своего войска, чтобы его бойцы встали на сторону Ящера и помогли переломить ход битвы.
Рядом с хозяином этих мест остался Гришатре с сыном и ещё десяток бойцов. Дарин был уверен, что этого хватит, чтобы справиться с тремя наглецами.
— Кас! — выкрикнул Дарин. — Я обещаю тебя пощадить, если ты отдашь мне своих девчонок. Зачем тебе они? Человека я убью быстро и без мокрого следа. Альнелоншу отдам официальным грисам, чтобы они выбили из неё доказательства о намерении свершения запретных поступков. С тобой всё будет в порядке. Я предлагаю работать на меня за хороший процент.
Кас посмотрел на Меренею. Та была готова к бою и даже не обратила внимания на его растерянность. А вот Катя встретила его взгляд с опаской — она тоже всё прекрасно слышала и не могла доверять незнакомцу. Впрочем, как и Меренея, но той уже было действительно всё равно.
Дарину надоело ожидание. Он поторопил гриса:
— Кас, не молчи! Твоё молчание меня расстраивает! Даю последний шанс озвучить ответ, который устроит нас обоих. Или они тебя уже в заложники взяли, чёртова ты тряпка?
Дарин наиграно засмеялся. Неестественно похохотали вместе с ним и его подчинённые. ЦБ-4 в руке Гришатре увеличился от намерения старого гриса нанести решающий удар.
Гришатре уже не смеялся над шутками Дарина. Он был сосредоточен на своей мести.
* * *
Руслан Стахов не обращал внимания на грисов и альнелонов, попадавшихся ему на пути. Те бежали от опасности и не хотели тратить на него времени. Тем более его безумный взгляд был страшнее кошачьих глаз грисов и расплывшихся в одноцветье глаз альнелонов.
И Стахов их тоже не трогал. Его чутьё было на взводе — цель была очень близко. Лес Дарина уже начал расступаться перед ним, чтобы явить ему деревню, в которую никто не пытался лишний раз сунуться, зная о дурной славе его жителей.
Но было заметно, что кто-то наплевал на эту дурную славу и начал свой путь уничтожения мира именно отсюда.
Олегу Рубиновичу и Лере было сложнее. Бегство народа из тех краёв вызывал сильный дискомфорт. Но чутьё Гжельского, как и некоторые другие его способности, в этом мире были приглушены. Однако мужчина и без того понимал, что следовало насторожиться.
Громкие предпосылки к панике и леденящему ужасу прозвучали почти тут же: за спинами беглецов из деревни Дарина и перед спешащими туда за Русланом людьми, возникли трёхметровые огненные человекоподобные силуэты невиданных ранее в этих краях существ. Они не шли по дороге, выбирая логичные направления движения — они двигались медленно, величественно, выбирая хаотичные траектории пути. За ними дымилась и горела земля, перемешиваясь крупными, чёрными пластами вырождающейся жизни.
Позади сжигателей была безжизненность, а впереди целый мир, который они должны были в своей старательности превратить в пепел, который навеки останется глухой пустыней или сможет родить новые зачатки существования спустя тысячелетия. Так или иначе, это были длительные процессы, у которых скоро не должно было остаться свидетелей.
— Что за? — удивился Гжельский, видя медленно разбредающихся в разные стороны сжигателей.
Лера тревожно спросила у него:
— У вас есть какие-то мысли по этому поводу?
Гжельский ответил честно, наплевав на свой малоэмоциональный имидж:
— Мыслей нет. Есть чувства. Чувство. Мне страшно…
Лера вновь по-другому посмотрела на своего начальника. Впрочем, вчерашние приключения помогли ей развенчать миф о его идеальности, но сегодня она услышала то, что ей никогда не хотелось услышать.
Она росла в страхе, в собственной неумелости противостоять даже чужому негативу, плохому настроению, будь это хулиган в классе или родной человек. Не умела дать отпор. Но появление в её жизни Олега Рубиновича и кропотливая работа над собой многое изменили в её жизни, она смогла стать другим человеком. Она больше не была тем забитым, боящимся всего подростком.
Во многом ей помогла гипнотерапия Гжельского и самодисциплина, но был и ещё один момент. Ей всегда становилось спокойно от того, что она на стороне сильной личности, пусть даже и не человека по сути, но всё же. Тот, кто не боится. Но без своих сил это был обычный мужчина, который мог себе позволить бояться, не совершать опрометчивых поступков. Вот ничего не бояться без каких-либо своих особых способностей это более ценный и редкий дар.
Гжельский, достав серебряный цершер из кармана пиджака, сказал:
— Лера, мы ведь должны уйти.
— Должны, — согласилась блондинка. — Но что-то не так?
— Всё не так…
Двое сжигателей, двигающихся в их сторону, немного поменяли траекторию, перейдя дорогу по диагонали и испахав её землю. От них в панике бежал мужчина-альнелон. Один из тех, кто припозднился вовремя уйти с торжества Дарина.
Лера, видя всё это, сказала:
— Если Катю мы уже наверняка потеряли, то Руслан…
— Думаю, он как раз таки напал на след Кати. Ты видела, что он совсем не обращал внимания на тех, кто двигался ему навстречу.
Бегущий мужчина поравнялся с Гжельским и Лерой. Ненадолго замедлив шаг, он со злостью крикнул в их сторону:
— Это всё из-за вас, чёртовы люди!
— Что случилось? — вопросил Гжельский.
— Конец света! — убегая, ответил мужчина.
— Что ж, — сказал Гжельский, всё ещё сжимая в руке серебряный шарик, — мы всегда сможем уйти отсюда. Становится жарковато. Но я бы ещё понаблюдал.
Они двинулись дальше, держа во внимании траектории движения сжигателей — величественные шаги этих существ были медленными, и если близко к ним не приближаться, то обстановка была ещё более-менее терпимой. Но идти по выжженной земле было очень неудобно — ноги утопали в горячем месиве, грозя нанести травму.
Совсем рядом падали подожжённые деревья, гулко ударяясь в мягкий грунт с тлеющей травой.
Путникам пришлось выбрать относительно благополучный остров, землю которого ещё не топтали человекоподобные верзилы — сжигатели. Приходилось постоянно оглядываться, чтобы не упустить из вида их бесшумные движения, грозящие гибелью.
— Это тупик, — сказала Лера.
Небо почернело, несмотря на то, что до наступления ночи ещё было достаточно долго. Но не все жители Резервного мира понимали, что это закат их цивилизации.
— Ты права, — огорчённо вздохнул Гжельский.
* * *
Долго ли предложение Дарина могло быть в силе? Кас об этом не думал. Он не тянул время, не ждал спасения и уже почти не сомневался.
Он ещё раз посмотрел на девушек. Меренее также было всё равно. А вот молчание Кати говорило о многом. Девушка хоть и боялась, но по крепко сжимаемому оружию было понятно, что она не сдаётся. Кас ещё успел удивиться — как такие тонкие руки могут держать эту смертоносную железку столько времени. Его самого уже тяготил вес наполненного кровожадными патронами автомата.
Поэтому он поспешил избавиться от них и вырвать из себя наружу, в своём крике, накопленное сожаление о том, что этот мир не хочет добра:
— Да пошёл ты!!!
Этот крик и этот залп был жестом отчаяния. Мужчина не смог, как Гарака, выбрать то решение, которое было бы удобно в одном моменте, но потом терзало, кромсало, кусало бы тебя хуже постельного клопа каждую ночь твоей жизни.
Он послал всё: Дарина, Гришатре, этот мир, параллельный мир. И себя заодно. На этом всё должно закончиться — ведь когда тебя всё достало, то нужно заканчивать и уходить. Но не это ли слабость? Уйти — это значит не довести дело до конца?
Но Кас не стал заводить свои мысли в эти дали. К его залпу, но не к его крику, присоединились Меренея и Катя. Несколько выстрелов даже смогли ранить одного из бойцов Дарина. Но сам хозяин этих мест, вместе с Гришатре, успели заранее организовать хорошее укрытие.
Залп стих. Вновь пришло время заряжать оружие.
Но осаждающие не воспользовались этой тишиной. Да и Гришатре не кинул свой цершер — его остановил Дарин. Тот успел прихватить с собой арсенал Матильды, ведь не все её цершеры испортились после меткого броска Меренеи. И он выбрал пару ядовитых цершеров, считающихся запрещёнными из-за слишком сильного влияния на нервную систему тех, по отношении к кому они были использованы. Они не убивали сразу, но один вдох продуктов их распада сулил крайне негативные последствия для всех живых организмов.
Дарин отдал один цершер Гришатре, чтобы тот спрятал ЦБ-4 и применил свою меткость на другом магическом шаре.
И они вместе, почти синхронно, совершили броски.
Выстрелы Каса не помогли сбить шары. Но мужчина быстро понял, чем чревато их применение.
— Не дышать! — быстро выкрикнул он, после чего сделал глубокий вдох.
Его требование не сулило удачи при таких обстоятельствах, ведь даже попадание на слизистую могло грозить слепотой или мучительной смерть, в зависимости от полученной дозы яда.
Вскоре едкий дым заполнил единственную, но просторную комнату дома предков Дарина…
* * *
Марк Семёнович недолго размышлял, открывать ли дверь. Желание бежать было сильнее оцепенения перед пьяным сыном. Можно было выиграть немного времени, заперев дверь снаружи. Но у Сергея были где-то свои ключи. Тем более, а вдруг там действительно милиция?
Пожилой мужчина снял свою связку ключей с крючка и быстро, как мог, отворил дверь.
Но перед ним стоял ни сотрудник полиции, а тот самый сосед Петрович, благополучный старикашка.
— Семёныч, приветствую! — бодро сказал Петрович.
Марк не успел быстро выскочить из квартиры. Он не знал, зачем к нему пришёл Петрович, тем более один, без свиты из жены, дочери, тестя или внучек.
Но нужно было бежать — пенсионер успел перешагнуть через порог, немного оттолкнув соседа, с того чуть не свалились его квадратные очки.
Но захлопнуть дверь Марк Семёнович не успел. От волнения его руки задрожали, он выронил ключи, а потом и чья-то сила выдавила дверь наружу.
Это был Сергей. Он был всё также пьян. И невменяемо зол — в его руке был нож, а в глазах слепая ярость.
Он заревел на отца:
— Я чё тебе сказал, а?!