Дома стало душно. Марк Семёнович уже почти не слышал телевизор за гоготом и громкой музыкой — у его сына была посиделка с Викой и лысым другом, который уже пришёл в его дом пьяным. Время близилось к девяти вечера, а на улице уже почти стемнело.
Хозяин квартиры понимал, что вечеринка у Сергея могла затянуться, а сконцентрироваться на том звуке, что пытался извлечь его телевизор, он уже не мог. Поднявшись с кровати, он скрипнул отворяемой дверцей шкафа. На улице уже было тепло в это время и можно было примерить свой парадный костюм, который он надевал на все важные мероприятия своего завода, на котором он доработался до ведущего инженера отдела. С какой торжественностью он раньше надевал этот светло-серый плотный пиджак на белую рубашку, выбирал галстук, зачёсывал на привычную сторону свои покладистые волосы и брызгал на шею туалетную воду, которую дочь называла «слишком вонючей».
Сегодня Марк Семёнович натянул серые брюки от своего торжественного костюма. Они стали немного велики, пришлось использовать ремень. Белая рубашка показалась грязной на воротнике, поэтому, не снимая белой майки, мужчина застегнул на все пуговицы другую рубашку, светло-синего цвета. Потом он примерил пиджак, который уже не так солидно смотрелся на исхудавшем теле. Выбирать галстук и пользоваться едва оставшейся на донышке туалетной водой не хотелось. Причина выхода из дома не была торжественной.
Тем временем кто-то переключил музыку. Энергичные современные песни на английском языке сменились менее энергичной, но не более приятной музыкой про голубей над зоной и про то, как запахло весной. Теперь совсем расхотелось чувствовать запахи этой самой весны. Вика что-то громко возразила, но грубый мужской голос заставил её заткнуться. Кто это был, Сергей или гость — Марк не понял. Ему тут же захотелось снять пиджак — тот действительно выглядел слишком праздничным для такого ужасного вечера. Джемпер казался слишком жарким, а жилетка слишком тонкой. Синяя джинсовая куртка была как раз для этой прогулки. Не броская, обычная, даже не старческая.
Марк Семёнович не стал любоваться собой перед зеркалом открытой створки шкафа. Он закрыл её и прошаркал к выходу из тесной квартиры. Недолго выбирал между сандалиями и туфлями, которые не так давно начистил, когда мыл полы в квартире. Но на туфлях уже белел след кроссовка то ли Сергея, то ли гостя. Пришлось вновь почистить оттоптанные тёмно-коричневые туфли, чтобы они выглядели опрятно. Никто не заметил, как Марк Семёнович вышел из квартиры.
Сначала, ему показалось, что на улице холодно. Потом он разогрелся, и стало немного жарко — он расстегнул куртку. До парка было слишком далеко и мимо круглосуточного магазина идти совсем не хотелось, там всегда шумели алкаши и подростки. Можно было пойти в соседний двор, где красиво цвела сирень, в которой утопала неприметная даже для местной шпаны лавочка. И там действительно оказалось тихо, хоть и достаточно темно. Вдали привычно гремел проспект, донося отголоски скорости своего течения автомобилей. Но это было отдалённым, не мешающим явлением.
Быстро стало прохладно. Долго сидеть — значит, подхватить насморк, застудить что-нибудь или опять эти боли в колене вернутся. А так не хотелось прощаться именно с таким вечером, когда окна дома светили дружелюбно и никто не демонстрировал на большую громкость свой плохой музыкальный вкус и своё неумение провожать в трезвости день. Тут было хорошо и, главное, спокойно. Хотя от сумасшествия пьянства этот дом от дома Семечкина отделял всего один двор.
Нужно было идти, но Марк не решался. Ему даже самому захотелось спеть. Но, разумеется, он не спел. Не умел, да и не мог себе такого позволить. Не заставил своё сердце петь, нужно было уходить.
Но и нужно было вспомнить, как когда-то, когда он только-только обвенчался с женой, то встретил на работе ещё одну девушку. История короткая, ничего пошлого. Но как бы хотелось понимать — не совершил ли он ошибку, не став ближе с той, которая была младше его жены? Как бы сейчас он чувствовал себя в этом мире? Не упустил ли он тогда своего счастья?
Но он смог совладать с тем интересом, который возник между ними. Года, года. Остаётся от них пластинка воспоминаний — испорченная враньём памяти, перезаписанная.
Марк вздохнул. Негоже вспоминать такое, когда всю жизнь был верен жене.
В этот момент за его спиной в кустах сирени что-то зашелестело, захрустело ветками, безматерно заругалось. Марк Семёнович только успел привстать со скамейки, как откуда-то сбоку, едва различимая в свете фонаря, показалась голова рыжей девчонки приблизительно возраста его внучки. По крайней мере, того возраста, который он запомнил, когда видел её в последний раз. Дети растут быстрее, чем взрослые стареют — хотелось бы в это верить. Но жаль то, как быстро угасает этот огонь беспричинной радости и лёгкого авантюризма в глазах детей. У себя Марк этого огня вовсе будто бы и не видел.
— Здрасьте! — оглушила тишину двора девчонка.
— Здравствуйте, — поздоровался Марк Семёнович и вновь присел на скамейку.
— Здесь не было Оливера? — спросила девчонка, выпутавшись из заросли сирени, явив себя целиком взору старика.
— Чего, простите? — совсем не понял Семечкин.
— Не чего, а кого, — поправила незнакомка. — Лысый, ну, короткостриженный пацан такой. Моего вида.
Про вид Марк Семёнович тоже не понял, ведь перед ним стоял обычный человек. Он оглядел девчонку, насколько хватало освещения. Подросток. Длинные, прямые, но растрёпанные ярко-рыжие волосы. На лице немного веснушек, светлые глаза, тонкие губы. Беретка, кофта, которая была мала в плечах и широка к низу. Юбка чуть ниже колен с большой заплаткой. Наверное, сейчас так модно.
— Лысого паренька не видел, — честно ответил Марк. — А давно он мог тут находиться?
— Не понимаю, давно или нет, — сказала девчонка. — Что значит давно?
— Ну, — смутился Марк. — Сколько минут, часов назад…
— Так я и не понимаю этого! — озадачилась девчонка. — Давно в отношении минут, часов или дней, но я чувствую, что он тут был!
— Как чувствуешь? — вечерняя странница потешала мужчину. На память вновь пришла племянница, но она не была такой бойкой.
— Чувствую и всё. Его сложно не заметить. Он красивый.
— А что значит «красивый»? — решил задать свой вопрос Марк Семёнович.
— Красивый, и всё тут, — не стала объяснять девчонка, оглядываясь по сторонам. — Значит, не видели его. Тогда, хорошего вечера!
Она пошла в сторону проспекта, парка, круглосуточных магазинчиков.
— Подождите! — окликнул её Марк Семёнович, но та не обернулась. — Там опасно!
— Всё нормально! — самоуверенно сказала девчонка. — Опасно — там, где я!
— Ого, — только и сказал мужчина, а внезапная гостья скрылась за углом девятиэтажного монолита.
Стало совсем холодно. Под собственный горький вздох он принял решение идти домой. Как хотелось увидеть внучку.
* * *
Кас сладко спал. После путешествия в мир людей не так сильно сдавливало грудь, и сон был ровным, не вырывал в реальность желанием остудить голову ветром неиспорченной природы людей. Но пришлось проснуться.
Ему послышался крик. Вернее даже, девчачий визг.
Кас открыл глаза. Было достаточно светло, «вырвиглазная» ночь ещё не посетила Резервный мир. Неужели показалось? Может на улице какая-нибудь девушка-альнелон забрела не туда и попалась бродягам-грисам или таким же отверженным всеми альнелонам?
Когда-то грисы и альнелоны жили в своём мире, но всё, чем они занимались, так это враждовали друг с другом. Спорили, соревновались, воевали. Так было до тех пор, пока они не затронули своей ненавистью друг к другу Безликих. А Безликие — более могучий, но странный народ. Они могли путешествовать между мирами, но никогда никого не хотели поработить. Но вмешиваться в чужие дела они считали нужным, пытались по каким-то своим критериям сохранить баланс во Вселенной.
И вот Безликие отправили всех грисов и альнелонов в пустующий на тот момент времени Резервный мир, освободив под кого-то другого их небольшой, но уютный мирок. Но оказалось, что жить в новом измерении невозможно — за достаточно короткое время любое живое существо здесь погибало, растворяясь в жёлто-чёрном пейзаже. Этот двухцветный мир был когда-то почти точной копией соседнего мира, мира людского, с оставшимися домами, дорогами, памятниками. Но здесь что-то случилось и всё окрасилось в цвета ядовитой смерти. Тогда грисы и альнелоны взмолились перед Безликими, и те разрешили им перемещаться в ближайший параллельный мир, к людям. Мотаться между мирами, чтобы не погибнуть — в этом и была вся участь грисов и альнелонов, ведь человеческий мир при долгом нахождении в нём тоже отрицательно влиял на их почти такие же, человекообразные организмы.
Единственным магическим предметом для путешествия оказались специальные шары — цершеры, технологию изготовления которых Безликие подарили грисам и альнелонам, но те смогли их усовершенствовать и сделать эти магические шары не только мирным предметом, но и оружием. Безликие на это отреагировали неожиданно равнодушно. Единственное, о чём настояли, так это не ввязываться в жизнь людей, за чем и продолжили незаметно следить в перерывах между своими межмировыми делами. В общем, взяли на себя роль судей и богов. Никому не нравились Безликие, они могли в любой момент уничтожить и грисов, и альнелонов, но, видимо, дали им шанс, не учтя то, что вражда между ними была у них в крови, и их противостояние всегда выходило на новые уровни.
Некоторые понимали своё переселение в Резервный мир, как шанс на примирение, но большинство считало, что их просто беспардонно выселили из более благоприятного мира. Но Касу было наплевать — он мирно спал в своих четырёхкомнатных хоромах, три комнаты в которых были забиты всяким скарбом…
Крик раздался снова, и Кас уже не мог благополучно заснуть. Крик был совсем рядом, и даже не под его раскрытыми окнами, а где-то за толщей кирпичей стен пустой, полуразрушенной девятиэтажки.
Кас поднялся, надел спортивные штаны и обул тяжёлые ботинки, после чего подошёл к входным дверям. Отворил одну, вгляделся в глазок второй: на освещённой заходящим солнцем, ввиду отсутствия одной стены, лестничной площадке, стояло трое уже почти покрытых чёрно-жёлтой заразой грисов. У двоих даже были автоматы. Ими они и угрожали девчонке лет двенадцати-четырнадцати. Та выглядела совсем как человек, по крайней мере, так Касу показалось. Это было странно, людям было крайне сложно попасть в Резервный мир, для этого требовались очень редкие и дорогущие цершеры. Да и возможность их существования была на грани простых слухов.
— Как думаешь, много за неё дадут? — спросил один грис у другого.
— Не знаю, — ответил грис с автоматом.
Девочка пискляво крикнула:
— У меня нет ничего, и вы ничего не получите!
— А мы тебя сейчас потрясём! — сказал один из грисов, доставая нож. — Говорят у людей, сумевших попасть в этот мир, сердце золотом покрывается!
— Ты веришь в это? — спросил другой грис.
— Сейчас проверим, — сказал грис с ножом. — Живую мы её точно через город не проведём.
— Не-не-надо! — испугалась девчонка, чьи длинные, ярко рыжие волосы упали ей на лицо, когда один из грисов-мужчин схватил её за шиворот кофты. Её нелепая беретка свалилась на грязный пол.
Кас отошёл от двери. Ему совсем не хотелось это видеть. Нет, смертей ему довелось наблюдать немало. Даже приходилось самому убивать, спасая свою шкуру. Но тут было совсем другое — человеческий ребёнок, да совсем один.
Ещё и эти грисы мерзкие так близко к его жилью подобрались — что за безобразие, как только смогли!
Кас медленно прошёл в комнату, взял свой проверенный автомат Калашникова, после чего его взгляд пал на ящик с гранатами. Он взял несколько штук, из одной извлёк взрыватель, после чего решительно направился к двери. Обнаруживать своё жилище ему не хотелось, но девчонку зазря могли пустить на мясо. Это было нехорошо. Как потом спокойно спать после всего этого?
Мужчина-грис ещё раз посмотрел в глазок.
— Если не будешь вырываться, это будет не так больно, — сказал один из грисов девчонке, когда Кас распахнул дверь.
— Пошли отсюда! — крикнул Кас и бросил гранату без взрывателя в толпу, собравшуюся около его квартиры, возле неработающего лифта.
Граната звонко упала на пол, а грисы разбежались по этажу врассыпную. Один из них попытался полоснуть ножом свою жертву, но та смогла увернуться от массивного лезвия…
— Беги сюда! — крикнул Кас девчонке.
Та быстро сориентировалась и забежала в квартиру спасителя, а Кас тем временем вытащил чеки из действующих гранат и бросил взрывоопасные предметы в сторону грисов, после чего закрыл за собой железную дверь…
Взрывы прогремели один за другим и когда всё стихло, Кас вышел на лестничную площадку, где под его ногами оказалось два изуродованных тела, смертельно посечённых осколками. Злодеев даже не пришлось добивать.
Но один смог спрятаться от взрыва за ограждением шахты лифта, после чего стремглав побежал вниз.
Добравшись до верёвочной лестницы и откашлявшись от поднятой повсюду из-за взрывов пыли, он медленно начал спускаться — высота была внушительной, лестничный пролёт отсутствовал с восьмого по шестой этаж. Там-то Кас его и настиг. Беглец испугался и свалился, тяжело рухнув на бетонное перекрытие.
Кас быстро, но аккуратно спустился по своему верёвочному приспособлению вниз, отругав себя за то, что забыл убрать эту лестницу, когда вернулся домой. Поэтому девчонка, спасаясь от погони, смогла сюда забраться, приведя этих негодяев к его жилищу и заставив свершиться этой «мясорубке».
— Кто такие, что здесь делаете? — строго спросил Кас у сильно ударившегося гриса.
— Свои, — простонал тот. — Искали, чем поживиться. Выследили девчонку, она одна совсем была… стой, а я тебя знаю, ты — Кас!
— Дело плохо, — сказал Кас. — Ты меня знаешь, убить тебя придётся…
— Нет! — запротестовал грис. — Не убивай, я никому не расскажу про то, что ты здесь прячешься! Я помогу тебе отыскать интересный товар, ты ведь только этим интересуешься?
— Что за товар?
— О, ты будешь в восторге! — заверил поверженный грис.
— Помоги тогда убраться, а то вы тут намусорили в подъезде моём…
Кас быстро досмотрел гриса и опустил автомат, удостоверившись, что тот остался совсем без оружия. А убивать безоружного ему совсем не хотелось.
— Я ногу сломал, — сказал грис.
— Как тебя зовут? — спросил Кас, помогая ему подняться.
— Вирис, — назвал своё имя грис. — Нам Дарин пообещал, если мы найдём для него что-то интересное, то он даст нам цершеры для того, чтобы мы смогли в мир людей попасть, а то, как видишь, нам совсем плохо. Ещё несколько дней и я погибну. И ещё я узнал, что у Дарина есть кое-что…
Они медленно, с превеликим трудом поднялись на этаж Каса. Вирис молчал, выдерживая театральную паузу. Потом поняв, что вся его шайка разбита, он сказал:
— У Дарина есть цершеры, позволяющие ненадолго запускать в Резервном мире сложные механизмы. Тебя интересует такой товар?
— Это редкость, пока даже не знаю. Но есть над чем подумать…
— У Дарина есть всё! Если ты предложишь ему хорошую цену, то станешь обладателем любой редкости. Нужно спешить, рынок не дремлет. Я организую вам хорошую встречу!
— Ладно, ещё поговорим об этом, — сказал Кас, забирая немногочисленные патроны, ножи и два автомата у мертвецов. — А вы ведь легко могли бы продать оружие ради своего излечения…
— Это оружие Дарина. Не хотелось бы вызывать его гнев, а теперь уже всё равно, одному мне не выжить…
— Сиди здесь, — приказал Кас и Вирис послушался.
Пока Вирис рассматривал выпирающую из ноги кость, Кас открыл соседнюю квартиру и затащил туда трупы сородичей, чтобы не портили взор, после чего закрыл массивную дверь.
Здешний мир быстро поглощал трупы, растворяя их в себе. На следующий день это уже была бы груда дурно пахнущего тряпья, а через неделю от неё осталась бы чёрно-золотая кучка праха без следов крови и запаха. Каждому живущему в Резервном мире требовалось иногда уходить в мир людей, чтобы смертельно не отравиться этой сжирающей тело заразой.
После этих манипуляций Кас попытался попасть к себе домой, но дверь была заперта с обратной стороны.
— Девочка, открой! — стукнул он в дверь кулаком.
— Не могу, ты привёл с собой этого злодея, который хотел меня зарезать! — отозвался за дверью звонкий голос.
— Он уже не сможет никого зарезать, у него нога сломана, — сказал Кас. — Впусти!
Девочка отворила дверь, куда ввалился вооружённый Кас и стонущий от боли Вирис. Первым делом Кас запер обе двери, потом наложил шину на ногу Вирису и завязал ему руки, после чего запер своего пленника в ванной комнате. Ему совсем не хотелось иметь дело с Дарином, но о выгодной сделке стоило подумать.
— У тебя есть еда? — спросила девочка, она держала в руках автомат, которых было много в одной из комнат. Только рожок с патронами к нему она приделать не догадалась.
— Есть, — кивнул хозяин жилища.
После этого ответа девчонка утратила интерес к оружию, сложив его на кучу тряпья, разбросанного в ближайшей к выходу комнате. Они прошли на кухню, где в неработающем огромном холодильнике у Каса хранилось много консервов.
— Ты сосиски будешь или тушёнку? — спросил Кас.
— Сосиски и тушёнку! — сказала чумазая девчонка, приглаживая свои растрёпанные рыжие волосы. Ей быстро удалось сделать причёску опрятной и даже модной по меркам мира людей.
Вглядываясь в её глаза, Кас пытался различить в ней гриса или альнелона. Но глаза девочки были очень похожи на человеческие, светло-серо-голубого цвета.
— Что уставился? — недовольно скорчила лицо девчонка.
— Ты человек? — спросил Кас.
— Я ангел, а не человек! Голодный ангел.
Кас усмехнулся и принялся разогревать консервированную еду на газовой горелке. Огонь шипел и потрескивал, медленно разгораясь с синего огонька до ярко-жёлтого пламени.
— Меня Кас зовут, а тебя? Как ты сюда попала?
— Кас? Что за имя такое! Меня зовут Оливия. Я ищу своего друга Оливера. Много пришлось где побывать, а его никак не разыщу…
Девочка немного погрустнела, но потом быстро вернулась в своё бодро-весёлое состояние.
— Значит, ты здесь живёшь, Кас? — спросила она.
— Здесь, — ответил Кас, едва не заметив, как девочка стащила сосиску, выхватив её своими грязными руками из миски.
— А чем ты занимаешься?
— Ничем интересным. Торгую.
— Ты продавец?
— Продавец.
— Продавцом быть незазорно. А чем торгуешь?
— Водка, сигареты…
— Плохой продавец, отравой торгуешь. И тебе нравится всё это, чем ты торгуешь?
Кас задумался. Ему даже захотелось выпить, но видя негатив от своей гостьи, он решил это дело немного отложить. Хотя стресс, не каждый день убиваешь двоих грисов, а одного оставляешь недобитым в ванной…
Будто прочитав его последнюю мысль, Оливия спросила:
— А что ты будешь делать с тем злодеем?
— Пока не решил, — ответил Кас.
— Ты убьёшь его?
— Нет. И тех не следовало бы. Они работали на Дарина…
— Что за Дарина?
— Дарин это известный в наших краях бандит. Бессмысленно жестокий и влиятельный альнелон.
— А кто такой альнелон? — не унималась в расспросе Оливия.
— Я — грис. А он — альнелон. Ты ничего не знаешь про этот мир?
— Мир как мир, таких тысяча! Только с цветами тут беда, всё тёмно-желтушное.
— Да, разнообразия мало, — сказал Кас. — Значит, ты была во многих мирах?
— Много, мало, я не знаю таких цифр! — усмехнулась Оливия, пододвинув себе поближе миску с разогретой едой. — Ты слишком любопытный!
— Я? — удивился Кас, помня о многочисленности вопросов Оливии.
Оливия угукнула, уплетая за обе щёки еду — она достаточно ловко владела и руками, и предоставленной вилкой. Кас тоже немного перекусил, после чего, взяв автомат, понёс три сосиски Вирису. Тот лежал около ванны и стонал. Его дела были совсем плохи. Чёрно-жёлтая зараза, загрязнившая его одежду, уже перекидывалась и на лицо.
— Я погибну, — с трудом простонал он. — Чувствую. Необратимо…
Кас вздохнул, после чего достал из своего кармана цершер. Шал увеличился у него в руках, потом Кас небрежно кинул его на пол.
Шар разбился, ванную комнату озарила яркая вспышка.
Через несколько мгновений Кас и Вирис оказались в просторном кабинете где-то в человеческом мире. В помещении за массивным столом сидел человек — мужчина, лет пятидесяти. На нём был деловой костюм, на шее виднелась толстая золотая цепь.
Кас спросил у мужчины:
— Аркадий Иванович, ничего, что я незапланированно?
— Я всегда рад тебя видеть, Кас, — сказал мужчина. — Что стряслось?
— Вот этот чебурек может помочь добыть нам всякие редкости, — сказал Кас, кивнув на лежащего на полу Вириса, с которого заметно быстрыми темпами спадала чёрно-жёлтая зараза.
Аркадий Иванович поднялся со своего кресла и медленно подошёл к гостям. Он сказал:
— Эти редкости будут полезны мне или тебе?
— Ты же знаешь! — Кас улыбнулся. — Всё, что полезно для меня, выгодно и тебе.
Аркадий Иванович вздохнул:
— Что ж, Кас, на тебе вся ответственность. Я же не против выгоды. Лишь бы это нам боком не вышло.
— Всё нормально, — неуверенно сказал Кас, закуривая.
Аркадий Иванович недовольно посмотрел на своего делового партнёра, потом сказал:
— Перелом интересный. Но срастётся нормально. На рентген не повезу. У грисов быстро кости срастаются, в отличие от альнелонов. Что ж, надеюсь, этот кадр знает, как платить добром за добро…
— Знаю, знаю, — заверил Вирис, жадно глотая относительно чистый воздух человеческого мира.
Аркадий Иванович хитро усмехнулся:
— Смотри. Если что-то учудишь, то мы тебе с таким удовольствием переломаем каждую косточку…
Казалось, Вирис был готов на всё:
— У меня хороший план, как отблагодарить вас!
Аркадий Иванович не стал продолжать этот разговор, он только спросил Каса:
— Кас, ты, может быть, принёс чего-нибудь интересное?
— Нет, ничего нового я ещё не добыл, — ответил Кас. — Посмотрим, как завтра дела пойдут.
— Ладно, — сказал Аркадий Иванович, главный сообщник Каса в транзите товара между человеческим и Резервным мирами.