Со стороны берега реки раздался вой некой твари. Не слепой собаки, и не пси. Что-то иное. Через две-три секунды посыпались разносимые эхом громкие хлопки и чуть тихий стрёкот автомата. Вместе с ними крики и рычания. На группу людей напал мутант или даже несколько мутантов. Бежать, помочь им? А вдруг монолитовцы, а не простые сталкеры? Пока я стоял, держась одной рукой за широкую доску забора у старого прогнившего дома, смолк резко новый вой, а за ним прекратились и выстрелы. Кажется, люди справились. Саян, до этого молчаливо и настороженно глядя в сторону звуков битвы, вопросительно посмотрел на меня, подняв уши торчком.
— Пойдём, — я качнул дулом «Абакана» и чёрный пёс первый сорвался с места.
За одну короткую перебежку мы преодолели пустырь, поросший высокой травой. Добрались до первых длинных домов, стоящих буквой Г и я остановился, посмотрев на карту в КПК. Точка указывала на середину проезжей части, но позже, когда я был на задворках Припяти, Тритон прислал сообщение, что Горелый будет ждать меня в другом месте. В доме под номером 25. Написал, что Горелому показалась слежка за ним. И теперь я вынужден искать глазами нужный номер дома. На пустой стене слегка стёртые временем и дождями чья-то фамилия на букву П и номер 24. По моей логике, если это 24, то 25й дом должен быть соседний. Только на стене соседнего почему-то ничего не написано.
Заскочив в проём между домами, я застыл, окидывая пустой двор настороженным взглядом. Оставленные хозяевами машины, ржавеющие на припаркованном месте не один десяток лет. Замутнённые стекла домов или же просто пустые безликие рамы. Протяжный скрип двери подъезда на ветру, как острым ножом по сердцу. Заросший, давно не стриженный никем газон, захватил детскую площадку. Деревья своими ветками закрыли электрические провода. И чья-то отчаянная надпись на боку гаража: «Надежда здесь мертва»…
— Надю какую-то убили, — шепнул я собаке, указав на пугающую надпись, — не только нашу бедную Калину…
Месяц назад мою подруженцию, Юлию Калинину, в миру просто Калина из «Свободы», вероломно убили прямо на территории анархистов.
На главную базу «Свободы», что давно обоснована на Милитари, захаживает много сталкеров. Всех анархисты стараются принимать радушно — сегодняшний гость у костра может завтра влиться в ряды «Свободы». Но, как говорится, не делай людям добра, и не получишь зла… Так вот, Калина, во время рейда в Лиманск в нашей с Саяном компании, нашла некий артефакт, похожий на стеклянный шарик, размером с кулак, но не «Душа». Я сначала посмеялся, что девушка нашла мусор, или старую ёлочную игрушку, но артефакт после трения в ладонях засветился бледно-жёлтым светом. Штука и впрямь была необычная, даже самые бывалые из группировки не видели ничего подобного. Калина, конечно же, показывала любопытным артефакт, хвасталась, глупышка, что продаст его кому подороже. Уже строила планы из своих розовых мечтаний, что поедет на море или в долгий тур по Европе. Забыла девчонка, что Зона не терпит тех, кто делит шкуру неубитого медведя. Нашли тело Калины за бараком столовой, с перерезанным горлом, с фингалом под глазом и отрубленным средним пальцем. Артефакта при ней, конечно же, не нашли. Убийца забрал добычу анархистки с собой. Не пощадил девчонку, позарился на деньги. Такое в Зоне происходит сплошь и рядом, всплывает в разговорах сталкеров. Только не думал я, что это коснётся подруги-анархистки.
В Зоне женщин не так много и большинство из тех, что я знаю или просто пересекался, могут дать фору в грубости, жестокости и выбухивании водяры простому сталкеру мужского пола. По моему мнению, выглядит это как женщина, имеет груди, сносную задницу, на мордашку милашка, но повадки у неё мужские. Такие «дамы» меня совсем не привлекают! Я даже сравнивал некоторых подобных представительниц, вроде как прекрасного пола, с трансвеститами. Калина не такая. Была не такой…
При всех жёсткостях Зоны Калина оставалась на удивление женственной. Помимо пёстро-зелёного комбинезона «Свободы», который прекрасно сидел на её ладной фигуре, девушка умудрялась носить макияж и даже маникюр. Приветлива, мила со многими, красива и остра на язык. Некоторые никак не могли понять, как Зона, ломающая, калечащая и уродующая не только внешне, так снисходительна к этой с виду глуповатой девчонке? И кто-то, не понимая этого, начинал ненавидеть Калину за её светлые качества. Врагов у неё хватало, но и друзей тоже, не только соклановцев. Вот, даже и я, наёмник вошел в круг её друганов. Не могу сказать, что у нас была любовь. Это была некая пародия на «бурный роман» со страстным соитием. Хоть в постели на базе «Свободы», хоть за деревом в Рыжем Лесу. Хотя второе уже дикий экстрим, бывший только один раз. Впрочем, только у меня один раз! А сколько у Калины с другими? Ну, теперь не узнаю, точно.
Юлька Калинина сразу, с первого взгляда на неё, прицепила чем-то к себе. Летом, четырнадцатого года. Тогда фанатики «Монолита» вновь пытались захватить Радар, не дающий им покоя до сих пор. Но в тот раз всё было иначе. Монолитовцы смогли прорваться к своему старому лагерю и бои перешли на его территорию. Небольшая их группа смогла пролезть в заброшенную лабораторию и явно собиралась починить Выжигатель. Я был в рядах многих добровольцев, кому обещали неплохо заплатить. Помогал анархистам спасать Радар. Я, вместе с отрядом из семи человек, бросился вдогонку за сектантами. В одном из помещений, возле лестницы был ранен в левое бедро. Еще бы несколько секунд, и получил бы пулю в голову. Спасла Калина, пристрелившая сектанта и оттащившая на себе раненого тяжёлого мужика. Тогда не знал, что таскает меня тоненькая девчонка… Атака монолитовцев сорвалась. Выжившие бежали в панике, позабыв о погибших и раненых: те, кто хоть как мог идти, еле ковыляли к своей базе, а те, кто полз, в какой-то момент просто пускали себе пулю в висок. И после этого на Радаре, оставшегося под контролем разросшейся «Свободы», пока затишье. Зато на самой базе на Милитари произошла такая маленькая трагедия с Калиной…
Лукаш, вроде бы, отправлял своих бойцов расследовать смерть Калины, найти убийцу по горячим следам, но что-то не вышло. Так и остался ублюдок безнаказанный, продавший кому-то необычный артефакт. А, может, и себе оставил. А, может, Зона и наказала его…
Ну, а сейчас я, держась ближе к длинному зданию, вместе с собакой перебежками, от одного подъезда к другому, добрался до конца дома. И только там смог, наконец, разглядеть нормальную надпись: дом номер 22. Переглянувшись с псом, довольно вывалившим алый язык из пасти, я чертыхнулся сквозь зубы. Ошибочка, блин, вышла!
Обратно пробежали намного быстрее, без задержек, потому как опасности никакой не наблюдалось. Присев за колесо грязно белой «буханки» на одно колено, я вытащил из нагрудного кармана коммуникатор. Нахмурившись, посмотрел на его тёмный экран. Стоит ли написать Тритону, уточнить нахождение нужного дома? Или не беспокоить по такой глупости?
Пару дней назад, мой начальник на Дикой Территории поручил мне отправиться не куда-нибудь, а в саму Припять! С ним на связь вылез бандит по имени Горелый, и предложил продать нам найденные им документы проекта «Бетельгейзе». За ними мы охотимся уже полгода. Заказчик копытом бьёт, требует скорее найти их или порвать с нами контракт. И вот, когда надежда уже была потеряна, и когда бумажка с подписью заказчика уже трещала у него в пальцах, внезапно появляется этот Горелый! Хрен его знает, из какой жопы он достал документы, но факт был — «Бетельгейзе» у него. Толком мы, наёмники, сами не понимаем, что это там за проект, вроде, какая-то установка в виде трёх огромных колб, с зелёной жижей внутри. Не помню, в какой именно лаборатории стояла эта хренота, но, по словам Тритона, она якобы своим излучением могла восстановить мозги зомбированного, еще не иссохшиеся окончательно. Вроде бы, неплохая вещь, но, смотря в чьих руках. Впрочем, нам наёмникам, насрать! Главное — денег побольше заплати! Так вот, заказчик обещал хорошую сумму за чертежи «Бетельгейзе». Он был бы рад получить уже готовую собранную конструкцию, но какой-то шибко умный еблан бахнул когда-то все колбы и жидкость, само собой вытекла. И вот остались только чертежи! Наши золотые бумажки!
За время этой короткой передышки, я рассматривал двенадцатиэтажный дом напротив, в метрах сорока от меня с Саяном, лежащего рядом. И я смог разглядеть за ветками выросших деревьев название улицы и номер 25! Вот он!
Затолкав КПК обратно в карман, хотел уже резво стартануть через дорогу, но пёс вдруг молча хватанул меня за рукав куртки. И сразу же «буханка» как-то странно покачнулась, что-то хлопнуло по крыше. Подняв голову, я замер, чувствуя, как похолодело внутри. На крыше машины сидел человек в грязном подранном местами комбинезоне «Сева». Вместо объемного шлема был старый противогаз, с порванным резиновым хоботом. Снорк. Низко припадая на передние руки-лапы, он водил мордой, пуская с оголённых зубов нитку слюны. Приподнявшись и сев на корточки, мутант задрал голову, нервно подёргивая ей, так что хобот противогаза качался из стороны в сторону. Снорк слушал, и высматривал кого-то. Попробовать осторожно податься назад и одним выстрелом уложить эту мразь? Иначе, если заметит, поднимет рёв и сбежится остальная стая.
Хлопнув ладонями по крыше машины, мутант издал тот самый низкий хриплый крик, который я боялся услышать. Я дёрнулся вниз, припав ниже к асфальту, только бы мутант не заметил. Снорк, положив руки на край крыши машины, оттолкнулся от неё, снова покачнув, и поскакал с рыком вперед по дороге. Заметил кого-то другого. А мимо нашего укрытия чёрными стрелами промчались еще пятеро мутантов.
— Спасибо дружище, — я, облегчённо выдохнув, погладил овчарку, — прости, что хозяин у тебя такой дебил…
Саян понимающе зажмурился, кротко лизнув мою ладонь горячим мягким языком.
Чёрный немец достался мне от прошлого хозяина, подорвавшегося на мине на Кордоне. Тогда еще шестимесячный кобель сидел рядом с изуродованным взрывом трупом и тоскливо посматривал на подошедших троих наёмников. Один из них предложил пристрелить пса, чтобы не сдох в мучениях в Зоне, другой поддержал его идею, но чтобы пёс не одичал и не бросился на кого. Мне же стало жаль животину, и я решился на безумный, в глазах своих спутников, поступок — взять пса себе. Саян со мной уже три года, а тех двоих наёмников давно уже нет. Я считаю свою овчарку своим лучшим и, наверное, единственным другом. Пёс лучше другого детектора чуял аномалии, растяжки, мины, присутствие мутантов и враждебных бродяг. Несколько раз собака спасала мне жизнь и если бы не он, я лежал бы рядом в земле, со своими погибшими товарищами…
Сжимая крепко в руке «Абакан», я быстро переместился к обгоревшему остову легковой машины, на соседней полосе дороги. Осторожно выглянул из-за её капота. Вроде, никого, Саян спокоен как удав. Перебежав на другую сторону дороги, как раз рядом со стёртой «зеброй», мы завернули за угол дома, к его подъезду. Но перед ступенями я замер, остановив Саяна жестом руки. Прямо перед входной дверью лежал мёртвый мужчина. Лежал на спине и на груди его старой серой спортивной куртки были две дыры от пуль. Мокрые дыры…
— Вот блядь… — одними губами прошептал я, осторожно опускаясь на корточки перед трупом. Горелый ли это, или тот, кто следил за ним? Пистолет «Макарова» лежит на верхней ступени, значит, выпал из руки. Под убитым виднеется хилый серый рюкзак. По всем признакам, убили его совсем недавно и вещи брать не стали. То есть, убийца может быть совсем рядом… И как в подтверждение этой догадки из темноты подъезда раздался невнятный звук. Чей-то короткий вскрик на первом этаже. Быстро распрямившись, я хотел тихо вбежать в дом на разборки и спасение, но резко остановился, запнувшись. Внизу, в дверном проёме блестела словно маленькая нить паутинки. Едва заметная тонкая леска — растяжка. Но на одном конце её была не привычная пузатая граната, а длинная шашка с фитилём. Криво усмехнувшись находчивости предполагаемого противника, я осторожно переступил через леску.
— Жди здесь, — Саян прекрасно понял строгий шёпот хозяина и жест открытой ладони. Облизнувшись, пёс, низко опустив голову, обошел лестницу справа и лёг в уголке, спрятавшись за каменными перилами.
Я, держа автомат наготове, крадучись прошёл мимо почтовых ящиков и остановился в коридорчике с четырьмя дверьми в квартиры. Две из них открыты, но по застывшей тишине, понять, откуда доносился крик, было невозможно. Помешкав пару секунд, решился сунуться в ту, что слева. Осторожно заглянул внутрь, переступил через порог, боясь, что предательски скрипнёт старая гнилая половица. Ничего и, вроде, никого. Только тонны пыли и гирлянды паутин, украшающих мёртвую квартиру. Когда-то, если судить по широкой картине с морем и кораблём, по расписной вазе на тумбочке из тёмного дерева — здесь жили состоятельные люди. Но для них и не особо богатых граждан, всё перевернулось в один миг…
Вваливаться дальше в квартиру я не стал, снова прислушался. Подобрал с пола у входа покрытый толстым слоем пыли тапок, что я не сразу заметил. Слишком тот сливался с полом. Швырнул его в коридор, по направлению к кухне. Тапок шлёпнулся на паркет, проехал по инерции к старой плите. Секунды отсчитывало глухое сердцебиение. Тишина. В этой квартире никого.
Осторожно, бесшумно выскользнув в подъезд, я остановился перед следующей раскрытой дверью. Замерев, прислушиваясь к звукам. Задержал дыхание, чтобы не сбивало напряжения. В этой квартире точно кто-то или что-то было. Слышалось тихое капанье чего-то, слабое потрескивание, шуршание… и повеяло запахом чего-то жжёного. Медленно я прошёл внутрь тёмного коридора квартиры, заглянул за угол маленькой прихожей.
На кухне, запрокинув голову назад, сидел, привязанный к стулу некий мужчина. То, что он был точно мёртв, бесспорно показывал глубокий и длинный порез на горле. Серая куртка и зелёный свитер на груди были мокры от обильного потока крови. Под стулом в ногах растеклась лужа, а тёмные капли, падающие в неё с тела, подтверждали, что человек был убит совсем недавно. Его последний крик я и слышал. А рядом с телом стоял вполне себе живой человек. Пёстро-серый комбинезон, на голове глубокий капюшон — монолитовец! Стоял перед старой плитой с прокопчённой сковородкой на ней. В сковороде что-то потрескивало и слабо горело. Подняв над ней правую руку, фанатик бросил в открытый огонь какую-то пожелтевшую мятую бумагу. Упав в сковороду, бумага слегка расправилась, открывая старый титульный лист журнала. На нём я с холодеющим ужасом смог прочитать только одно жирное черное слово — «Бетельгейзе».
— Ах, ты… — вырвалось у меня, вперёд понимания, что я рассекретил своё присутствие с потрохами. Сектант, конечно же, обернулся ко мне, сам потрясённо выпучив глаза. — Ах ты, сучонок!
Не успел я направить на вандала фанатичного автомат, как гадёныш опередил меня. Схватив сковороду с плиты, он швырнул её горящее содержимое в меня. Заорав несолидно, слишком тонко, я закрылся руками, боясь, что тлеющие документы опалят мне шикарные усы, кои я отращивал с любовью и огромным трудом! До меня бумажки, кажется, вообще не долетели, зато мимо просвистела сковорода, и грубо отпихнул в сторону от входа удирающий сектант. Опомнившись, я бросился следом. Только фанатик и не думал далеко убегать. Развернулся ко мне лицом, а я затормозил в дверном проёме. Рука его поднималась невероятно медленно и сжимала крепко пистолет с длинной трубкой глушителя. Мозг тормозил с принятием решений, и тело действовало само, спасая себя. Успело вильнуть из открытого пространства за толстый косяк и пуля, со смазанным хлопком, ушла в бетонную стену. По подъезду разнёсся звук торопливых шагов. А стоило мне чуть высунуть нос, как мимо просвистел очередной выстрел, чудом не впившийся в голову. Подавшись назад, уходя от третьего выстрела, я быстро хватанул пыльный воздух ртом и заорал:
— ФА-А-АС!
Злобный страшный рык мигом слился с испуганными высокими криками. Боясь, что сейчас услышу грохот взрыва растяжки, я выскочил из квартиры. Тонкая нить лески блестела на месте, а сектант «Монолита» барахтался на земле в полуметре от первой ступеньки. Пистолет ТТ, он, видимо, выронил от столкновения с тяжёлой тушей пса. Саян, вцепившись зубами тому в правую ногу, выше ботинка, пытался подволочь сектанта ближе к лестнице. Не переставая верещать от боли, фанатик старался лягнуть собаку свободной и целой ногой, но никак не попадал по вертлявому животному. Рука его потянулась к ножнам на правом бедре, сжала чёрную рукоять. Я успел осторожно перешагнуть через растяжку, подбежал к монолитовцу и ударил его прикладом в лоб, как раз, когда блеснуло на сером свету лезвие охотничьего ножа. Тело сектанта на миг напряглось и тут же расслабилось, потеряв сознание.
— Фу! — коротко скомандовал я, и наклонился к довольному псу, почесать его косматую шею, — умница! Как ты его, а?
Саян гордо гавкнул, лизнув меня горячим языком в щеку. Пёстрая штанина монолитовского комбинезона порвалась после встречи с острыми зубами. Задрав её, я оценил рану. Три алые мокрые дырки. Но ничего серьёзного! При желании, Саян мог и ногу отгрызть, а тут просто болезненный укус. Даже сухожилия не задеты.
— Охраняй, — отдав новую команду псу, я забрал нож фанатика и вернулся к подъезду. Аккуратно и умеючи убрав растяжку, поспешил вернуться в квартиру к трупу. Вероятно, фанатик был один, потому как на звуки пальбы сбежались бы уже остальные. Но всё же, на всякий случай, я держал пальцы ближе к спусковому крючку «Абакана».
Проверив другую часть квартиры и никого не найдя, я не спеша вошел в кухню, осмотреть остатки документов и тело. Нет, от бумаг остались только обгоревшие комки, а те, что уцелели, уже ничего полезного из себя не представляли. Вот же гад монолитовский! А сорванный куш был так близко! Нет, Зона отвесила мне и едва ли не всему Синдикату крепкий щелбан по носу…
Теперь бренное тело. Горло вскрыто ровненько, глубоконько. Ножик у фанатика неплохой, острый. По старому ожогу на левой части шеи, переползающему на лицо до скулы, можно судить, что это и есть Горелый, а не тот первый труп. На кухонном столе лежал сдувшийся старый рюкзак, а его содержимое расставлено рядом же. Еда, патроны, синяя аптечка, но нет контейнера для артефактов. Больше всего внимание привлёк коммуникатор, с кучей царапин на корпусе. Недолго думая, я взял его со стола, вывел из спящего режима. Надеялся найти что-то стоящее, полезное, но ни хрена. Просто пустые переписки с «братанами» и сообщение Тритону про найденные чертежи «Бетельгейзе». И ни слова, где взял. Пролетел я по полной!
— Вот же мразь, — выругался я сквозь зубы, быстро пробегая глазами по строчкам новой переписки. Ничего интересного! Личные заметки пусты, только один файл с цифрами и через пробел набор букв. Возможно, координаты тайников, потому как по нелепой надписи «ЗТН ЛСПЛК», я предположил, что имеется в виду Затон и Лесопилка. Но это всё сейчас не так важно.
— Прости уж, но мне это нужнее, — я сгрёб в свой раскрытый рюкзак аптечку Горелого, три банки консервов и пачку острых на вкус сухарей. Подумав, подошёл к самому убитому бандиту и снял с него верёвки для своих целей. Каких? Спросить с поганого фанатика за уничтоженное богатство и сорванный отпуск! Ну и выместить злость.
Вернувшись к своему псу и пойманному монолитовцу, я еще раз похвалил Саяна за проделанную работу. Взяв бесчувственное тело фанатика подмышки, поволок его в дом. На этот раз решил зайти в первую квартиру, а не соседствовать с трупом. Бросив пленника на полу в зале, я поставил стул и, с трудом посадив монолитовца прямо, крепко связал ему руки за спиной, а ноги привязал к ножкам стула.
Как бы мне не хотелось оттягивать неприятный момент, а связаться с Тритоном для доклада придётся. Он, конечно, ждёт с минуты на минуту прекрасные вести от меня, а сейчас я ему обломаю все розовые сопливые мечты о крупной награде. Отлепив застёжку-липучку на кармане разгрузки слева, я, кривясь от предстоящего разговора, вытянул из него коммуникатор. Нашёл в контактах начальство, сделал «звонок». О таких вещах лучше докладывать устно, а не писать тексты.
— У аппарата, — буркнул хрипло Тритон, — документы у тебя?
— Да-а-а… как тебе сказать… — я неуверенно рассмеялся, помяв пальцами правый закрученный ус. По моим словам босс уже догадался, что у меня великие проблемы и динамик разочарованно раздраженно что-то прорычал.
— Говори как есть! — со вздохом сказал он, — ты просрал чертежи, так?
— Это не я просрал! — заверил я, прижав ладонь к сердцу, хоть Тритон этого и не видит, — начальник! Ты не поверишь! Захожу я, значит, в квартиру, а тут фанатик Горелого замочил и из доков Масленицу устроил!
— Слушай, меня эти твои истории доебали уже! — рявкнул вдруг коммуникатор, что я едва не выронил его. Саян, сидевший на диване, от испуга тонко, но тихо взвизгнул, дёрнув лопоухими ушами. А Тритон продолжал распаляться, — поручил блин, важное дело идиоту! Вот, блядь, не даром мне сон дурной снился! Не надо было, сука, ТЕБЯ с твоей блохастой псиной отправлять!!!
— Саян не блохастый! Я его в прошлом месяце купал, э!
— Ты понимаешь, сколько бабок мы просрали?! Ты просрал! Только попадись мне на глаза, скотина водянистая, я тебя в порошок сотру!
— Босс, я понимаю твоё негодование, но, поверь, я не виноват! Я… виноват в том, что опоздал на пару минут! Это всё грёбаный фанатик «Монолита»!
— Да иди ты, знаешь, куда со своим фанатиком!!! — Тритон орал уже близко к истерике, а это страшно, когда тебе в КПК истерит как баба здоровенный мужик почти под два метра ростом и телосложением гориллы на анаболиках.
— Начальник! Я отработаю! Честно-честно! Поручи мне новое дело, а?
— Ты, блядь, веками будешь у меня пахать как раб на галере! Мы столько денег упустили, ебаклан ты жопоротый! Сучий шлюшин ты выкидыш!
— Да-да-да, я понял, — проворчал я, закатив глаза, — дай мне задание!
— Свяжись с Болтиком на «Янове», он только что написал про какое-то дело с ботанами там!
— С Болтиком? — я нахмурился, — а чего ботанам от нас опять надо?
— Пошёл нахуй! — неожиданно рыкнул КПК, что я снова не грохнул его на пол, — пошёл нахуй, пидарас! Вместе со своей псиной вшивой! Пошёл на!..
Выдохнув обречённо, я вырубил рыгающий матом коммуникатор. Вот и поговорили! Ну, я думал, будет куда хуже! По крайней мере, Тритон не описывал детально, что будет делать со мной, пересказывая параграфы средневековых пыток. Ничего, поостынет, хлопнет коньячку и забудет про неудавшуюся сделку. Не скоро, но забудет… Хотя бы согласился с моей отработкой утерянных денег, отправил к Болтику. Ну, это чуть позже, сейчас другие дела.
Пока монолитовец был всё еще без сознания, я решил проверить его вещи. В маленьком рюкзаке обнаружил три знакомые шашки, что так же прикарманил себе, как и первую, тонкий моток лески в одном из внутренних карманов, громоздкую зажигалку и плеер с наушниками. Судя по скудному содержимому рюкзака, фанатик не планировал долгий поход. Оно и понятно — Припять считается долгие годы логовом «Монолита». А вот найденную бутылку минеральной воды, я решил использовать тут же. Нет, не выпить, а вылить на голову монолитовца.
Откинув с головы пленника капюшон, я стащил с него маску-балаклаву. Усмехнулся в усы, что фанатик-то совсем сопляк смазливый. Физиономия бледная, видать от долгого сидения в подвалах. Нос маленький, заострённый, пухлые губы пересекает едва заметный тонкий шрам. Густые светлые волосы слегка разлохматились после шапки. Глаза с тёмными ресницами расслабленно закрыты, ровные брови слегка приподняты дугой. Черты лица сектанта мягкие, я бы даже сказал, женственные… Так, стоп! Прищурившись с подозрением, я приподнял его голову за подбородок, вглядываясь внимательнее в тусклое лицо. Ну, мало ли пацанов малолетних в Зоне? Симпатичная мордашка еще не показатель что… Ладно, надо проверить наверняка!
Поджав губы, я расстегнул молнию на куртке фанатика до середины живота. По-хозяйски запустил руку под его одежду, нашарив выступающий упругий бугорок. Отдернулся, словно дотронулся до обжигающий плиты. Твою дивизию, действительно баба!
Вскочив на ноги, я прошёлся по комнате взад-вперед, обрабатывая полученную потрясающую информацию. Отвинтил синюю крышку с бутылки, всё же сделал два глубоких глотка. Покосился на своего пленника… пленницу! Поставив бутылку на пол, я тактично застегнул куртку сектанта обратно. Или сектантши? Как её правильно теперь называть?! И вообще, сильно ли это меняет дело? Она фанатичка из «Монолита». Не зависимо от пола у них мозги набекрень. Стал бы я размышлять, будь передо мной мужик, а не девка? Нет, конечно! Ну так, чего я тогда застопорился? Это не просто девушка, это мой противник. Ни к чему из себя строить джентльмена. В Зоне совсем иные законы! Калину, же, кто-то не пощадил из-за дрянного артефакта. Так зачем я должен делать поблажки какой-то бабе из «Монолита»? Тем более, она уничтожила важные для Синдиката документы!
Подобрав бутылку с пола и сделав еще один глоток, я полил шипящую воду на светлые коротко стриженые волосы дамочки. Не сразу та мотнула головой, фыркнула, закашлялась и пришла в себя. Еще замутнённым взглядом осмотрела комнату, опасливо зыркнула на собаку, удобно устроившуюся на старом диване, и подняла флегматичный взгляд на меня.
— Ну, привет, — поставив почти опустошённую бутылку на пол, я скрестил руки на груди, глядя в упор на девку, — начну сразу. Если будешь отвечать на мои вопросы, то бить не буду. А если честно будешь отвечать, то я тебя даже отпущу. Целой и невредимой.
Монолитовка продолжала смотреть на меня, своего врага, до раздражения спокойным и немигающим взглядом. Скрипнув зубами, я коротко выдохнул.
— Ладно, приму молчание, как знак согласия. Теперь говори, зачем убила Горелого с друганом и сожгла его документы?
Внимательный взгляд на зевок Саяна, и опять никакого ответа. Я начинал постепенно закипать.
— Мне тебе начать пальцы ломать? Говори, на кой хер ты спалила документы?! Ты понимаешь, их ценность?!
— Так нужно было, — наконец она подала голос, взглянув спокойно на меня. Голос был низкий, но всё же определённо женский. — Это были плохие бумаги.
— Кто тебе это сказал?
— Я сам понял. Мне не понравилось название.
— Сам? — переспросил я, и хмыкнул насмешливо. Э вона как ей мозги вышибли! Думает, что мужик, получается? Ну, тогда и я так думать буду. Так проще. Без замаха я влепил пощёчину пленнице по левой щеке. Не сильно, рассчитал всё. Она не издала ни звука. Качнув головой, опять уставилась на меня, но теперь будто с интересом. Будто ждала, что я могу сделать еще. Последовало еще два удара: в правую щёку и живот. Пока я экономил силы. Свои и её.
— Может быть, так я достучусь до тебя? — я помассировал ладонь, глядя, как фанатичка пытается выровнять дыхание, кашляя и давясь воздухом, — я должен был взять эти бумаги, отнести своему боссу и мы бы получили за них нехилые деньги. А ты всё обло!.. обломал!
— Я знаю, — слабо улыбнувшись уголками губ, она подняла на меня равнодушный взгляд, — вы, наёмники, жадные падальщики. За деньги готовы лизать ботинки кому угодно. Ваш хозяин отругает вас за испорченные бумажки, так?
От слов наглой девчонки у меня вскипело внутри. Будто сердце сжали раскалённые иголки. Никто не смеет говорить подобное про наёмников! У нас нет хозяев! Мы вольные наёмные бойцы, хотим, берёмся за дело, а хотим — нет! Саян, поняв моё настроение, что-то недовольно и жалобно проворчал себе под нос, но остался лежать на диване.
Удар ногой в грудь опрокидывает стул назад и девушка едва не ударяется затылком об пол. Не дав ей отдышаться, я наношу еще три удара ботинком по грудной клетке, как если бы хотел пнуть мяч. Отступив назад, рывком и легко вернул стул в нормальное положение. Она надрывно кашляет, дёргаясь, сплевывает сгусток крови себе на штаны. С нижней губы вниз тянулась алая нитка. Схватив сектантку за острый подбородок, я дёрнул её голову вверх, заставляя посмотреть на себя. Всё еще никакого страха в глазах. Удивительно! С простыми сталкерами куда проще справляться. Чёртова фанатичка!
— Еще раз назовёшь меня падальщиком — я тебе зубы выбью! Отвечай нормально на вопросы, сучара! Что тебе сказал Горелый?! Где он взял документы?! Есть их копия?!
— Говоря с тобой, я уже нарушаю законы братства, — хрипло ответила девушка, болезненно сглотнув, — я не могу сказать тебе, что узнавал у Горелого, но…
Мой кулак встретился с челюстью фанатички, разбив нижнюю губу. На этот раз я дал монолитовке время прийти в себя, вытерев свою ладонь о куртку пленницы.
— А, момент. Ты сказал «но»? Соррян, не расслышал! — со злорадной усмешкой сказал я, садясь перед девушкой на корточки, — давай, продолжай, перебивать пока не буду.
Сфокусировав расплывающийся взгляд на меня, она добавила уже тише:
— Мне поручили уничтожить документы. Они не должны были попасть в руки посторонних. В руки еретиков… Они злые… Эти сгоревшие бумаги…
Я вскочил на ноги, нависнув над фанатичкой, и вцепился в спинку стула. К своему удовольствию заметил толику проступившего страха в глазах пойманной. Но только маленькую крупицу… От моего крика Саян беспокойно завозился на диване. Свесил одну лапу вниз, видимо, раздумывая, не слинять ли в коридор, однако передумал.
— Какие нахуй злые?! — я зашипел сквозь зубы, сверля девчонку гневным взглядом. — «Бетельгейзе» — это установка, что может зомби мозги вправить! Человек, может, людей бы начал лечить! А ты всё испортила!
— Ты сам не понимаешь, что говоришь… — ответила пленница, тяжело сглотнув, — тебя волнуют только деньги. «Бетельгейзе» не может лечить… только опустошать…
Я вытянул из ножен конфискованный ножик фанатички, приставил лезвие плашмя к её горлу. Рот пленницы едва заметно напрягся, но взгляд всё-таки не поменялся.
— Да, ты прав. Меня волнуют по большей части деньги. Особенно, если они зелёненькие. Понимаешь, наверное, да? И меня волнует, что мне теперь придётся пахать за утерянные бабки.
Опустив охотничий нож, и повертев его в пальцах я, внезапно для сектантки, вонзил его острие в плечо, погрузив в плоть всего на сантиметр. Наконец-то из горла наглой девки вырвался крик, которого я так ждал. Но только короткий, быстро перешедший к стенаниям сквозь стиснутые плотно зубы. Этого мне недостаточно. За сгоревшие деньги паскуда должна ответить по полной! Покрутив лезвием в ране как сверлом и погрузив чуть глубже, я вытянул его, смахнув кровь. Ткань пёстрой куртки быстро пропитывалась кровью. Тело девки мелко содрогалось, она прерывисто дышала, опустив голову. Я присел на одно колено, пытаясь заглянуть той в глаза. Положил руку на кровоточащую рану.
— Это ты виноват в моём поганом положении. Так что с тебя я и буду спрашивать. Будешь расплачиваться как миленький.
Монолитовка как бы вопросительно посмотрела на меня. Сконфузившийся Саян, прижав уши к голове, поплёлся в коридор. Понял пёсель, что сейчас я буду делать. Несколько раз я присутствовал и участвовал в потрошении должников или хитрых заказчиков, что решили нас кинуть на бабки. Нет, этих людей мы не убивали, но умело доводили до такого состояния, что кто-то из них молил о смерти… Новый крик от вонзённых в рану ногтей. Потёкшие по побитым щекам слёзы девчонки доставили мне садистское наслаждение. Наконец-то получил то, что хотел. Выдавил из картонного сектанта громкие звуки, поймал на себе его напуганный и виноватый взгляд! Не скажу, что люблю пытать людей, но иногда это приносит мне удовольствие. Смотря, какой человек попадался в руки Синдиката. Но от вида мелко дрожащего женского тела и от страха в глазах, я чувствовал, как внутри возрастает жар. И копился он внизу живота. Хотелось большего. Раздавить, унизить, опозорить! Взыскать всё! За все потерянные деньги! О да, я знаю, что буду делать…
— А знаешь что, красавица? — я улыбнулся и, видимо что-то нехорошее промелькнуло во взгляде, потому как сектантка заметно сжалась, — мы с тобой пойдём другим путём.
Срезав верёвки на ногах пленницы, я поднялся, обходя стул вокруг. Монолитовка настороженно следила за мной, пока я не зашёл ей за спину. Разрезав верёвки на руках, заставил ей подняться, потянув за шиворот. Отошёл от неё на несколько шагов, оценивающе оглядывая и постукивая лезвием ножа по своему бедру. Вроде ничего так, мордашка вполне симпатичная, да и фигурка, даже под комбинезоном видно, ладная. И у меня месяц уже секса не было! Траур я по Калинке эдакий держал… Пойманная девка коротко мазнула взглядом по дверному проёму в коридор. Там, стуча когтями по полу, бродил без дела Саян. Бежать было бессмысленно.
— Снимай куртку, — холодно бросил я. Помешкав несколько секунд, девушка расстегнул молнию на куртке. Кривясь от боли, с трудом освободила правую руку от верхней одежды. Плечо чёрной футболки насквозь пропиталось кровью. Попало и на грудь.
— Спускай штаны с трусами, — самодовольно выдал я, кивнул на диван, — и на диван становись раком. Буду иметь тебя за сожжённые документы!
С потрясённого лица фанатички сошли все краски. Она коротко отступила назад, зажимая кровоточащее плечо. Усмехнувшись такой реакции, я добавил с издёвкой:
— Ну или Саян тебя оприходует! Или я, или он. Только два вариант! Ну? Сая-а-а-ан!
— Нет! — тело напуганной девушки крупно содрогнулось. Опустив взгляд и, тяжело вдохнув, она обречённо произнесла, — лучше ты…
— Прекрасно, чо! — я убрал ножик из виду, — оба получим удовольствие! Ну, по крайней мере, я точно.
Пока девушка с неохотой снимала одежду с нижней части тела, я полез в свой рюкзак. Вытащив из него аптечку, отыскал в ней пачку презервативов и вытянул один. Ни на что не рассчитывал, просто забыл про них. Затолкав обратно аптечку, повернулся к фанатичке. Та уже стояла на коленях, положив руки на подлокотник дивана, послушно оттопырив голый зад. Я злорадно оскалился такой покорности. Подойдя ближе, сам снял куртку для удобства и принялся расстёгивать ремень на штанах, оценивая заманчивый вид пленницы. Бледная, чистая кожа на округлых притягательных ягодицах. Похотливый голод разлился по моему телу, скопился жаром в паху. У меня было много женщин кроме Калины. И официантка Ксюша из бара «Радиант» у Периметра, и Оксана, сослуживица из Синдиката, и парочка мимолётных встреч с простыми девушками не из Зоны. И со всеми я старался быть нежен, аккуратен, прислушивался к их ощущениям. С этой же сукой из «Монолита» я буду действовать так, как хочу! Оторвусь по полной!
— Не трясись ты так, я у тебя, наверняка не первый, — буднично произнёс я, оглаживая доступное тело, — уверен, тебя твои братики по кругу пускали.
Фанатичка тихо ойкнула, когда я звонко шлёпнул её по ягодицам. Прекрасный звук! Спустив свои штаны вместе с бельём, я надорвал зубами блестящую синюю упаковку презерватива. Плотоядно улыбаясь в предвкушении удовольствия, натянул полупрозрачную резину на твёрдый орган.
— Ну чо, поехали? — Не щадя девушку, я навалился сверху, врываясь в неё. Она заорала в голос, дёрнулась, попытавшись вырваться. Схватив ей за шею сзади, впечатал лбом в подлокотник. Придерживая другой рукой девушку под живот, сам проталкивался глубже. Губы мелко дрожали в довольной нервной улыбке.
— Хорошо как… — я судорожно выдохнул, осторожно отпустив шею сектантки. Та не шевелился, часто мелко вздрагивала, вместе с негромкими всхлипываниями. Хлопнув ей по заду, я проворчал с недовольством, — чё ты носом хлюпаешь? Расслабь или больно будет!
Несмотря на ворчание, мне доставляло удовольствие видеть всеобщего врага Зоны в подобном унизительном положении. Выйдя до середины из монолитовки, я несильно толкнулся вперед, вызвав снова болезненный вскрик и дрожь судорог. Плевать на её ощущения, самому мне было довольно неплохо! С убыстряющимися толчками старый диван скрипел громче, вместе с усиливающимися всхлипами и скулежом сектантки. Дышать становилось труднее, словно в груди что-то мешало. Выглянувший из-за косяка Саян, с поднятыми в удивлении ушами торчком, уставился не мигая на эту срамоту. Раз пять он заставал меня за развратом с девками, и больше с Калиной, и каждый раз «свободная» шумела на пса, чтобы он убирался куда подальше. А овчарка смотрела на меня как бы с недовольством, мол, не стыдно тебе с бабой при мне кувыркаться? Но сейчас Саян был удивлён. В его умных глазах словно читался вопрос: «Ты что делаешь? Почему с ней? А как же Калина?».
— Саян! А ну выйди! — я остановился, яростно отмахнулся, пытаясь выгнать пса. От вида мохнатой морды в дверном проёме, появлялось чувство стыда, возбуждение начинало спадать. К счастью собака поняла моё недовольство и, негромко рыкнув, скрылась из виду. А монолитавка снова слишком громко вскрикнула при новом сильном толчке.
— Да не ори ты так! — укоризненно обратился я к ней, пытаясь вернуться в сбитый темп, — скажи спасибо, что я тебе в жопу арматуру не вставил за документы!
— Спаси-и-ибо-о-о… — скорбно простонали подо мной, что я даже замер. Ну… понятливая! Даже как-то жалко стало эту недотёпу и снова возбуждение начало падать. При новом толчке даже приятные ощущения пропали. Отлично! Испортили весь настрой! Сначала с деньгами наебали, а теперь поебаться не дали! Ну что за день такой?!
— Твою-то мать… — зло сквозь зубы проговорил я, пригладив пальцами усы. Выйдя из фанатички я, с раздраженным рычанием сквозь зубы, сел на диван. Взгляд опустился между своих ног, и я заметил красный смазанный след на внешней стороне презерватива. Нахмурившись, повернулся к девушке. Та ещё сидела с приподнятым задом, и её тело крупно трясло. Кровавое пятно на правом плече казалось теперь больше. По ляжка стекали кровавые капли. На диване, между собой и притихшей девушкой, я заметил тёмные, совсем свежие крупные следы. Стало резко холодно и неприятно. По отношению к себе. Она была девственницей…
Всхлипывая, фанатичка смог сползти ниже, перевернуться на бок и, поджав голые ноги, уставится перед собой расширенными в потрясении глазами. И при этом пугающе пустыми. Губы с размазанной кровью после удара кулаком еле шевелились. Она что-то шептала сам себе. Прислушавшись, я услышал лишь одно слово — Монолит. И стало тут как-то жутко… Нутро обожгло стыдом и жалостью к этой девушке, чего я обычно никогда не испытывал на допросах. Сухо сглотнув, потянулся рукой к ней. Но прежде, чем пальцы успели коснуться спины девушки, я остановился. Сжал кулак и шарахнул им по спинке дивана. В любом случае — это сектант «Монолита». Жалость к ней испытывать невозможно! Но она, вместе с диким стыдом, всё равно колола сердце.
Саян осторожно подошёл ближе, уселся перед пленником, с интересом разглядывая девушку. Та никак не среагировала на появление пса. Будто ничего больше не видела вокруг. Понаблюдав немного за монолитовкой и не увидев изменений, я негромко позвал её.
— Эй? Девчуля? Слышишь меня, нет?
Не получив никакой реакции, я решил всё же дотронуться до неё. Медленно ткнулся пальцами в сгорбленную спину и после положил ладонь целиком. На этот раз пленница дёрнулся как от удара током и слабо застонала.
— Блядь, я, такую херню натворил… — пробормотал я, больше себе под нос, чем обращаясь к девушке, — щас я аптечку возьму…
Встав с дивана, быстро привёл себя в порядок. Выбросил на пол влажный презерватив, натянул штаны, проигнорировав пока армейский ремень, схватил рюкзак и в ней быстро нарыл аптечку. Обколов свою пленницу обезболивающими, я не только забинтовал ей укус на ноге и вытер от крови, но и зашил рану на плече. При этом действовал как в тумане. Размышлял, как быть дальше. Понятно, что надо написать Болтику, что я готов хоть сейчас в бой, но волновали больше мысли о девчонке. С ней чего делать теперь? Бросить здесь или просто убить? Так-то логично, она же из «Монолита»!
Повертев в пальцах охотничий нож, я, сидя на диване, повернулся к сектантке. Она успела заснуть почти сразу после первого укола, и не чувствовала, как тонкая иголка прошивает кожу, затягивая глубокий порез. Нервно пощипав ус, протянул руку к девушке, коснувшись сталью ножа открытой шеи. Надавить посильнее, полоснуть, и брызнет кровь, унося с собой жизнь… Нет, не могу я так! Теперь не могу… Саян поднялся со своего места, лежа в дверном проёме. Отряхнув шерсть, пёс подошёл ко мне, понуро спрятавшего нож, и ткнулся мокрым холодным носом в тыльную сторону ладони.
— Натворил я дел, дружище… — я грустно улыбнулся псу, погладил его по тёплой макушке, — угрызения совести штука крайне неприятная… Ладно, пусть девчонка спит, а мы пойдем. Авось, ничего ужасного с ней не произойдет. Вернее… еще ничего не произойдет.
Осторожно поднявшись с дивана, чтобы не побеспокоить спящую, я подобрал с пола раскрытую аптечку. С щелчком закрыв её, запрятал в свой рюкзак и глянул через плечо на монолитовку. Не долго думая, подошёл к стулу, с остатками верёвки, лежащими у его ножек, и расставил на нём консервы, что забрал у покойного Горелого. И вроде бы я прав, расквитался с девкой за дорогие уничтоженные чертежи, а чувствую себя последним гадом. Страшным чудовищем, что растерзало некое невинное хрупкое существо. Надо будет крепко бухнуть.
Надев свой рюкзак и лямку «Абакана», я открыл вкладку с диалогом Болтика, коему не писал уже две недели. Несколько секунд глупо смотрел на строчки. Думал, как начать писать, хотя проще можно начать с простого «привет, как дела?». Саян, тем временем, потянулся, вытянув задние лапы. Издал тихое невнятное кряхтение, но зато после, распрямившись, широко раскрыл пасть и громко со скулением зевнул, покачав головой. От этого звука, почти над своим ухом, девушка вздрогнула, сонно открыв глаза. Взгляд её быстро прояснился, увидев в опасной близости чёрного крупного пса. Дёрнувшись назад к спинке дивана, фанатичка поморщилась от боли.
— Саян, отойди, — мягко, но с крошкой строгости сказал я своему псу. Овчарка покорно отошла к дверному проёму, с любопытством глядя на пленницу. Та, опираясь о подлокотник, смогла принять сидячее положение, при этом болезненно кривилась. Осторожно тронув пальцами бинты на плече, она перевела слабый удивлённый взгляд на меня. Несколько секунд висела неловкая тишина. Я не знал, как начать разговор после произошедшего, а она ждала…
— Я тут… вот… — указал кивком головы на стул с консервами на нем и нервно махнул рукой в его сторону, — тебе это… Извини, что ли… Мы пойдём, мне тут… ну… У меня задание! Идти надо. Ты щас к своим? В смысле, на ДК, или где вы там щас обитаете?
Монолитовка продолжала молча сверлить меня странным пугающим взглядом. По спине пробежал неприятный холодок. Не сошла ли она с ума?
— Мне нельзя к своим, — еле слышно ответила девушка, разомкнув губы, — я наказан.
— За шо?
— За… — она помялась, — за недостойное поведение перед лицом Старшего. Я должен выжить в одиночку месяц в землях еретиков, пока ярость Старшего не утихнет.
— И чего ты такого сделала? — спросил спокойно я и добавил со смешком, увидев, как монолитовка опустила хмуро голову, — ой, у нас был секс, скрывать друг от друга уже нечего! Я вот, щас накатаю другану сообщение, что готов с ним встретиться на «Янове» и получить задание. Давай теперь, ты выкладывай.
Я не надеялся, что аргумент на счет секса, а на самом деле изнасилования, сработает, однако девушка серьёзно посмотрела на меня, распрямив уверенно спину и выдала:
— Я справлял малую нужду прямо на глазах Старшего Проповедника в углу гостиницы «Полесье».
В комнате повисла тишина. Я с трудом переваривал полученную информацию, пытаясь понять, не шутка ли это. Сектантка смотрела открыто, хмуро, без тени улыбки. Не шутит. Сказала правду.
— Так ты… — закрыв ненадолго глаза, я прикрыл рот рукой, сдерживая себя с трудом, чтобы не хрюкнуть от рвущегося наружу хохота, — ты… нассала… в гостинице?..
— У гостиницы, — поправила монолитовка, не меняя выражения лица, — я был на улице. Понял, что не успею добежать до туалета. Я был уверен, что рядом никого нет, но я ошибся.
— И за это тебя выгнали из дома?.. — чувствуя, как багровеет лицо от запертого внутри тела дикого смеха, я часто задышал носом, — как… нашкодившую кошку?..
— Я… должен отбыть наказание, — помявшись ответила девушка, — и прошло только три дня.
— Вот как, — я понимающе кивнул, постепенно успокаиваясь. Какой необычный, однако, экземпляр мне попался. Домой её, значит, нельзя. Опять пинками эту зассанку выгонят… И тут предложение в голове всплыло странное и вместе с тем справедливое. Я изнасиловал девушку, лишил девственности, а после хотел слинять, оставив банки неизвестного качества и срока годности. Вспомнилась история одного сталкера, рассказанная в баре за бутылкой водки. Не молодой уже мужик сбежал в Зону от своей невесты. Подцепил её в ночном клубе, напоил, утащил в машину и там надругался над ней. Думал, что девушка была в невменяемом состоянии, но та, к его потрясению не только детально запомнила его, но и смогла найти вместе со своим отцом и тремя братьями — здоровенными горными жителями, в чьих жилах кипела горячая кавказская кровь. Все они предъявили ему претензии и потребовали жениться на сестре и дочери. Мол, сделал дело — женись! А этот гад сбежал. Тогда, слушая рассказ пьяного сталкера, я осуждал его поступок. Но чем я сейчас не лучше него! Да, жениться на монолитовке не собираюсь, однако ответственность нести должен. По крайней мере, пока девушка не поправится. Справедливо? Думаю, справедливо!
— Слышь, тебя как звать?
— Брелок, — ответила фанатичка, надевая трусы, прикрываясь при этом длинной футболкой.
— Не солидно как-то для монолитовца, — усмехнулся я, подойдя на шаг ближе, — я Игорь Водяной. Пса Саяном зовут. Я вот чего предложить хочу… Раз тебе всё равно надо где-то в Зоне шарахаться месяц, то предлагаю помотаться со мной. Мне надо отработать просранную награду за доки, которые ты сожгла! А так, ты поможешь мне и искупишь еще больше свою вину… Согласна?
Девушка просунув ноги в пёстрые штанины, осторожно встала, болезненно кривясь. На его движение овчарка дёрнула ушами, но осталась лежать на месте, пристально наблюдая за тем. Защёлкнув военный ремень, Брелок серьёзно взглянула на меня.
— Хорошо. Я уже нарушил слишком много правил братства. Но объединение сил с еретиком, в целях искупления моей вины, думаю, приемлемо.
— Лады… — я думал, что она начнёт отпираться, пошлёт куда подальше, но та к изумлению сразу согласилась. Что ж, оно и лучше. Только придётся наблюдать за девчонкой, как бы не пырнула чем-нибудь острым, когда отвлекусь. Вот же, нажил сам себе геморрой! Ну, сам виноват, идиот!