ГЛАВА 14. Ай-я-яй! Сплетничать нехорошо! Но так иногда тянет о(б)судить ближнего
— Ну, что скажешь?
Отклика не последовало и Штейн вместе с креслом развернулся к Эльзе Тероян, которая ждала, когда он выставит секретаршу из кабинета. Поскольку процесс затянулся, то она, судя по отсутствующему выражению, ушла в себя и не слышала его вопроса. И вообще, после ухода стажёрки с её лица не сходило серьёзное выражение. Это говорило о том, что её что-то беспокоит.
— Эй! Я тебя спрашиваю! — рыкнул он.
— Не ори! — Эльза оживилась и по её губам скользнула ехидная улыбочка. — Если ты интересуешься, что я думаю о тебе и твоей ревнивой секретарше, то вынуждена огорчить. Я вообще ничего о вас не думаю.
Положив ногу на ногу, она сидела на краешке его стола. Зелёное платье было неприлично коротким и едва прикрывало ноги, зато оно хорошо оттеняло гладкую загорелую кожу. Находя это забавным, она частенько устраивала ему подобные провокации, но при этом ни разу не перешла границ и ограничивалась только флиртом.
Откинувшись на спинку кресла, Штейн смерил девушку откровенным мужским взглядом. «Ходишь по краю, Mein Liebstes!» — с угрозой подумал он. Тем не менее он перестал хмуриться и несколько задержавшись на стройных конечностях нахальной сотрудницы, перевёл взгляд на её лицо.
— А ты подумай, — проговорил он вкрадчивым голосом. — Лично я не возражаю, если ты присоединишься к нашему дуэту с Мартой.
Эльза лукаво улыбнулась.
— Обваляешься!
Не преуспев в попытке натянуть платье на колени, она спрыгнула со стола.
— Тогда не хами и отвечай по существу.
— Что здесь думать? Зря мы устроили такой прессинг девчонке, — Эльза вздохнула и уныло добавила: — Рени раскатает меня в лепёшку, когда увидит, что мы сотворили с её чадом.
— С чего вдруг? — Штейн приподнял бровь. — Правила приёма для всех одинаковы.
— Не передёргивай! Мы прогнали Мари через проверку, предназначенную для тех, кто будет служить в спецназе, а для служащих вспомогательных служб иные требования.
Штейн презрительно фыркнул.
— Ничего, не сахарная, не развалится!
— Это ты зря. Мне она показалась не слишком устойчивой в психологическом плане.
— В досье всё нормально.
— Ну не знаю. Может, я ошиблась. Что ты сделал с девочкой, что она стала кричать?
— Ничего.
— Не увиливай! — Эльза требовательно посмотрела на Штейна. — Ты намеренно причинил ей боль?
— Да нет! — рассердился он. — Всего лишь попытался взломать блок, перекрывающий доступ к её детским воспоминаниям.
На лице Эльзы появилось укоризненное выражение.
— Зачем? Мы же специально перекрываем воспоминания, что были до вампирской жизни. Правда, проверка есть проверка.
— Хорошо, что ты это понимаешь. Когда я вскрыл наш блок за ним обнаружился ещё один, более ранний, и тот, кто его ставил профи высочайшего уровня. Я такого ещё ни у кого не встречал. Как только я попытался его вскрыть, она и завопила как резаная.
— Думаешь, его поставил Палевский?
— Я тоже поначалу так подумал… — на лице Штейна отразилось раздумье. — Но нет, это не Мика. Я видел его работу. Он хорош, но тот, кто поработал с его дочерью, лучше на порядок.
— Хочешь сказать…
— Нет, я ничего не хочу сказать и тебе не советую.
— Я так и подумала. Ну, так ты убедился, что это не Эльжбета?
— Да, — усмехнулся Штейн. — Я это понял, как только взломал щит девчонки. С Эльжбетой этот фокус не прошёл бы. И вообще, попытайся я забраться к ней в голову, она так вломила бы мне, что мало бы не показалось. Нет, это совершенно точно не она. К тому же в ментальном отношении девчонка слабенькая, ей далеко до Эльжбеты. По своим способностям, она ей даже в подмётки не годится. А Давида Левантовского убить мало. Такое впечатление, что вся его писанина о девчонке — полнейшая лажа. Похоже, она оказалась ему не по зубам, а вот признаться в этом ему не хватило духу, вот он и накатал в отчёте полную ерунду.
Эльза понимающе кивнула.
— Короче, твоя паранойя успокоилась, и ты больше не подозреваешь, что за обличьем дочери Палевского прячется Эльжбета.
— Да, — Штейн скривил губы. — Очень на то надеюсь, что эта сука сдохла и мы её больше не увидим.
— Как думаешь, кто такая Мари? — спросила Эльза и потянулась за сумочкой.
Найдя сигареты, она снова села на край стола и щёлкнула зажигалкой.
Штейн пожал плечами и неодобрительно глянул на неё: ему не нравилось, когда женщины курили.
— Может, генетическая копия Эльжбеты, может, просто двойник. Это знает только Мика. Если присмотреться, то они не так уж и похожи. Будь такое возможно, я бы сказал, что это дочь Эльжбеты.
— Вот как! — пуская изящные колечки дыма, Эльза обдумала его предположение. — Да, я бы сказала то же самое.
— Но это невозможно.
— Да, невозможно. Или эксперимент удался, но Палевский пока не хочет его обнародовать. Удивительно, что Рени не ревнует из-за похожести с Эльжбетой и очень привязана к дочери, — Эльза припомнила как Мари взахлёб ревела на её плече, и улыбнулась. — Хотя я её понимаю. Славная девочка! Сама не отказалась бы от такой дочери.
— Избалованная до предела, эта ваша славная девочка, — проворчал Штейн. — Мало того, что Рени носится с ней, как курица с золотым яйцом, так и ты туда же.
— У женщин в генах заложено стремление к потомству, — спокойно ответила Эльза.
Затушив сигарету, она спрыгнула со стола и заходила по кабинету.
— Бабская блажь, — отозвался Штейн, зорко наблюдая за её передвижениями. — Тронешь, руки оторву! — предупредил он, когда она из любопытства потянулась к диску, который принесла секретарша, и который он ещё не успел убрать.
С покаянным выражением Эльза подняла обе руки вверх, демонстрируя, что в них ничего нет.
— О, прости! Я не хотела, как-то вышло само собой.
— Вот что за привычка, вечно лапать мои вещи? Знаю, это рефлекс сотрудника СБ, и всё же не забывайся, а то живо заполучишь неприятности, сунув нос, куда не следует, — беззлобно проворчал Штейн и с ожесточением потёр лицо. — Teufel! Всё же я не ожидал, что девчонка окажется настолько похожей на Эльжбету. У меня даже мурашки по спине побежали, когда я её увидел. Как ты думаешь, кого Мика видит в ней: дочь или замену Эльжбете?
— С ума сошёл? — воскликнула Эльза, с возмущением глядя на него. — Сам-то хоть веришь, в то что сказал? Для Мики один свет в окошке это Рени.
На физиономии Штейна появилось скептическое выражение.
— Ну и что? Мужчины — существа полигамные.
— К счастью, не все такие полигамные, как ты, — усмехнулась Эльза. — Кстати, как так вышло, что ты не знаком с Мари? Вы же с Палевским друзья.
— Дел по горло, потому ходить по гостям особо некогда. Вдобавок этот переезд, будь он неладен. Я несколько раз заскакивал к ним, но Мари в это время не было дома.
— Последний вопрос. Кто отдал тебе приказ о приёме Палевской?
— No comment.
— А если подумать?
— Пошла вон из моего кабинета!
Эльза села перед носом Штейна и, запустив руку в вырез платья, вытащила два билета.
— Это в La Scala. Тоже без комментариев, или быстренько смотаемся в Италию и послушаем оперу? Между прочим, твоя любимая Любовь Казарновская будет петь.
Штейн вздохнул.
— Ведь знаешь, что у меня дел выше крыши. Вот кто ты после этого?
— Змея-искусительница? — с готовностью подсказала Эльза.
— Ладно, будь по-твоему. Давай билеты, я закажу самолёт, — согласился Штейн.
Будто невзначай его рука легла ей на колено, но она тут же её стряхнула.
— Не подумай чего лишнего. Просто я решила, что нам обоим не мешает развеяться. Ты в кои веки отвлечёшься от своих бесконечных дел. Ну а мне жизненно необходимо отрешиться от горы трупов перед глазами.
— Давно прилетела?
— Вчера. Может, плеснёшь чего-нибудь для аппетита? Я знаю, у тебя есть, — Эльза взяла стакан, стоявший рядом с графином с водой.
Штейн заглянул в её потухшие глаза и взял за руку.
— Идём!
— Куда?
— Время уже обеденное. Пойдём, что-нибудь перекусим.
— Нет, давай сначала выпьем.
— Обойдёшься! — Штейн отобрал у неё стакан и, поставив на место, потянул за собой. — Идём, идём! Не упирайся! Знаешь же, что я с подчинёнными не пью.
— Никогда-никогда?.. Жаль, — пробормотала Эльза. — Пусти! Я должна надеть туфли.
Видя, что девушка не спешит вернуться к нему, и усердно роется в своей сумочке, Штейн фыркнул. «И так всегда! Крутится рядом, а в руки не даётся», — сердито подумал он. Резко развернувшись, он направился к выходу.
— Эй, Тероян! Кажется, я уже отошёл на достаточно безопасное расстояние. Давай выметайся из моего кабинета, — проговорил он, стоя на пороге.
С озабоченным выражением на лице Эльза подняла на него глаза.
— Чёрт побери! Кажется, я забыла кошелёк. Шеф, я могу рассчитывать на твою щедрость?
Штейн смерил её долгим взглядом, но она не дрогнула.
— Идём! Так и быть, я заплачу за твоё пиво и сосиски, — проворчал он, и когда девушка приблизилась к нему, взял её под руку. — Спорим, что твой кошелёк на месте, — добавил он вполголоса, когда они вышли в коридор.
— Возможно, — не смутилась Эльза. — Ты же знаешь, как это иногда бывает с вещами. Ищешь, ищешь, и нигде их нет, но стоит кому-то другому взглянуть свежим взглядом, и они находятся.
На людях девушка держалась так близко, что то и дело задевала его бедром, и когда он глядел на неё, она посылала ему сладкие до приторности улыбки. Штейна до глубины души бесила эта пантомима лживых чувств, но до поры до времени он помалкивал и делал вид, что ему всё равно.
Мари. Караул, вампиры! Спасите меня от ужасных кровососов! Бедный папочка, никуда-то ему не деться от нежеланных деток
Когда Рени припарковала машину в гараже, и мы поднялись к себе на этаж, я категорически отказалась обедать. Все мои мечты были только об одном: я хотела немедленно оказаться в своей комнате, и рухнуть в вожделенную кровать.
— Спать! Пусть падёт очередной Вавилон. Пусть взорвётся атомная бомба на газоне. Плевать! И не буди меня до Судного дня, — пробормотала я и, вывалившись из лифта, с настойчивостью зомби устремилась к лестнице, которая вела на второй этаж нашей квартиры.
На этот раз привычный путь оказался неимоверно длинным. На заплетающихся ногах я доползла до лестницы и остановилась. Нужно было дать себе небольшую передышку перед подъёмом, и тут мне поплохело настолько, что я ухватилась за перила, чтобы не упасть. «Merde!.. Ну, всё! Объявляю кровную месть Штейну, — расстроилась я, зная, что Рени тенью следует за мной. — Как только приду в себя, обязательно урою эту сволочь. Скотина! Вот зачем нужно было доводить меня до состояния полного не стояния?»
Обернувшись, я поймала обеспокоенный взгляд Рени и постаралась выдавить из себя улыбку. Надеюсь, это была именно она, а не страдальческая гримаса.
— Мой хороший, ты не волнуйся, я скоро оклемаюсь… посплю чуток и буду как огурчик.
— Да? По мне так ты уже зелёная и в пупырышек, — хмуро заметила родительница, и когда я задрала неподъёмную ногу, чтобы взобраться на первую ступеньку, она ухватила меня за локоть и потащила за собой.
— Честное слово, я в порядке!
Не помню, что ещё я говорила, но что-то говорила. Вот только все мои протесты остались без внимания.
— Ну-ка, присядь, — приказала Рени, когда мы добрались до небольшого диванчика, обтянутого пёстрым набивным шёлком.
Несколько мгновений я тупо созерцала его весёленькую расцветку, а затем рухнула на мягкое пружинящее сиденье. В поле зрения попала пуховая подушка, и меня со страшной силой потянуло в сон. Но не тут-то было.
— Не спать! — рыкнула моя вампирская матушка.
Как Ванька-встанька я вскочила с места и, вытянувшись, вытаращила на неё глаза.
— Сидеть! — приказала Рени, и я послушно шлёпнулась на место. Чёрт! Сразу чувствуется, что она была сержантом.
— У нас что теперь не дом, а казарма? — осведомилась я сварливым тоном и бросила на родительницу негодующий взгляд.
Выражение её лица сразу же смягчилось.
— Прости, детка, от командного тона нелегко избавиться. Не ерепенься, солнышко! Я просто хочу тебя немного подлечить.
Возражать не имело смысла. Если она что-то вбила себе в голову, то проще танк на ходу остановить, чем мою вампирскую матушку.
— Тогда действуй, — я подставила шею и Рени, выпустив симбиотические клыки, без промедления впилась в мою сонную артерию. Чувствуя, как уходят остатки многострадальной кровушки, я совсем поплыла. «Ah, mince![1].. Сейчас точно отрублюсь», — промелькнуло в голове. Тем не менее, я постаралась удержаться в сознании, — чтобы окончательно не вводить родительницу в панику.
— А теперь забирай обратно, — Рени отбросила на плечо массу блестящих чёрных волос и подставила мне свою шею.
Даже на грани обморока я услышала вожделенное приглашение и без раздумий припала к живительному источнику. О!.. Вампирская кровь — это нечто, не поддающееся описанию! Ничто в мире не может сравниться с ней. Она не только дарит жизнь, но и пьянит не хуже алкоголя.
Пришла я в себя, только услышав настойчивый зов отца. С встревоженным видом он тряс меня за плечо.
— Хватит, Мари! Остановись, тебе уже достаточно.
— А?.. Что?.. Привет, papa… С приездом! — мой взгляд прояснился, и я увидела перед собой бледное лицо Рени. — Ой! — я провела по губам, и моя ладонь окрасилась кровью. — Прости, родная! Я присосалась как клещ, да? Что ж вы меня сразу не остановили?
— Потому что у некоторых ненормальных Кошек больше упрямства, чем здравого смысла, — отрывисто произнёс сердитый отец. — Ну-ка, кыш! А ты, моя дорогая, немедленно приляг, — распорядился он и, выгнав меня с дивана, заставил прилечь на него побледневшую Рени. — Милая, может, объяснишь за каким чёртом, ты взялась лечить совершенно здоровую молодую девицу? — он бросил на меня изучающий взгляд. — Утром она оклемалась бы без твоего участия. Конечно, Мари малость потрепали, но это ещё не повод загонять себя в могилу.
Отец замолчал и в ментале сильным порывом пронёсся его призыв. Рени с встревоженным видом схватила его за руку.
— Дорогой, не надо! Девочка испугается! — произнесла она умоляющим голосом.
Ха! В соответствующем настроении отец запросто переплюнет мою вампирскую матушку. Если она танк, то он Звезда смерти. Когда он что-то задумал, остановить его абсолютно нереально.
— Помолчи! Раньше нужно было думать, а не биться в истерике при виде пустяковых царапин Мари, — резко проговорил отец и в ментале снова пронёсся его призыв.
«Интересно, кого он зовёт?» — не понимая, в чём дело, я с недоумением таращилась на него. Вроде бы дома только мы трое. Конечно, если не считать охраны.
В общем, мне было лень напрягаться и расшифровывать словесные загадки. Тупила я не потому, что была не в адекватном состоянии. С восстановлением кровопотери раны и усталость бесследно исчезли. Повреждённый энергобаланс пришёл в норму. Под действием слияния эмополей, моего и родительского, я впала в эйфорию и находилась в состоянии полной гармонии с окружающим миром. В общем, это сказывалось действие вампирской крови, насыщенной симбионтами. Под её влиянием я пребывала на пике ничем не замутнённого беспричинного счастья — состояние, знакомое любому наркоману.
Единственный недостаток любого опьянения — это то, что при нём мыслительный процесс уходит в подполье и вылазит оттуда только после похмелья.
Всё было просто замечательно, и вдруг раздался отчаянный вопль. Я повернула голову и с величайшей неохотой сфокусировала взгляд на источнике неприятного звука. В дверях комнаты стояло нечто мелкое и, судя по платью, женского рода. Собрав мозги в кучку, я сообразила, что это девочка лет десяти-одиннадцати. Прижав руку к горлу, она смотрела на нас с таким невыразимым ужасом, что мне стало ужасно смешно.
— Это что ещё за явление Христа народу? — спросила я игриво. — Мрр! Новая игрушка? Как мило, родители! Это на окончание Академии? Спасибо, мои хорошие! Чудеснейший подарок, — во мне всё запело в предвкушении охоты.
— Ошибаешься, милая. К сожалению, это не подарок, а сущее наказание, — произнёс Мика, глядя на меня с весёлым любопытством.
Ну да, загуляла его дочура! С кем не бывает? И тут на меня накатила волна подозрительности.
— Что человечек делает в нашем доме? Как ей удалось преодолеть охранную зону и пробраться внутрь?.. Шпионка! Убить немедленно! — воскликнула я и крадучись направилась к девчонке.
Ужас, написанный на её лице, вызывал у меня смех и в то же время подстёгивал хищнические инстинкты.
— Поиграем, мышонок? — сказала я, охваченная охотничьим азартом. — Не важно, что ты шпионка. Так даже лучше, я могу убить тебя, не заботясь о последствиях. Прекр-р-асно! Прячься, мышонок! На счёт десять я иду искать. Только, чур, из дома ни шагу. Поняла? А то такой трезвон поднимется, что плохие дяди охранники по запаре могут подстрелить тебя. Ну, всё! Раз, два, три!.. Не стой, беги!
Как муха, увязшая в паутине, девчонка задёргалась, но не смогла сдвинуться с места. Я скривилась. Фу, какая гадость! У неё было не лицо, а само воплощение ужаса. Бледная как смерть, глаза того и гляди выпадут из орбит, рот раззявлен в беззвучном крике. Разве что волосы не стоят дыбом, а по-прежнему заплетены в аккуратные косички. «Прибить, чтобы не мучилась», — возникла мысль в моей нетрезвой голове. С этим намерением я шагнула было к девчонке, но тихий голос Рени остановил меня.
— Мари, прекрати запугивать девочку! Аннабель — твоя будущая сестра. Мика, ну что ты молчишь?
— А что такого? — приподнял бровь отец. — У нашего ребенка взыграли вполне здоровые вампирские инстинкты. Пусть немного развлечётся.
Я нерешительно глянула на родителей не понимая, могу я продолжить игру с новой игрушкой или нет.
— Детка, ты совсем пьяна. Иди к себе наверх и ложись спать. Мика, как тебе не стыдно? Аннабель! Не бойся, малышка, тебе не сделают ничего плохого. Не обращай внимания на Мари, иной раз она любит дурно пошутить. Аннабель, ты тоже иди к себе.
— Почему ты зовешь её деткой? — возмутилась я. — Не смей! Это я твоя детка!
Рени укоризненно посмотрела на меня.
— Мари, прекрати истерику.
— Не хочу!
— Ну-ну, не капризничай! Иди спать.
— Не пойду! Мне не нужны никакие сёстры. Papa, выгони эту дрянь, я не хочу ни с кем делить Рени!
— Не шуми, милая, — поморщившись, сказал отец. — Сядь, и чтобы я тебя не слышал.
Несмотря на опьянение, я не посмела его ослушаться. С тихим ворчанием я забралась с ногами в кресло у окна и уставилась на родителей. И хотя я не отдавала себе отчёта в том, что происходит, тем не менее меня тревожило поведение отца.
Он наклонился к Рени, лежащей на диване, и с обеспокоенным видом всмотрелся в её бледное лицо с закрытыми глазами.
— Кошка, как самочувствие? Может, поедем в институт? Что-то мне не нравится твоё состояние.
— Ни за что! — Рени открыла глаза. — Дорогой, мы договаривались: никаких клиник.
— Дурочка! В палате у тебя будут все мыслимые и немыслимые условия. Чего ты трусишь?
— Я сказала, нет! Если ты хоть капельку любишь меня, то больше не возвращайся к этой теме, — решительно сказала Рени и, помолчав, мягко добавила: — Мой ангел, ты обещал исполнить моё пожелание. Я хочу до последнего оставаться дома. Будь добр, держи слово.
— Хорошо, но и ты будь добра делать то, что я приказываю, как врач.
Отец сердито сверкнул глазами.
— Подойди, Аннабель! — сказал он и девчонка походкой марионетки зашагала в сторону родителей. В вытаращенных от испуга глазёнках по-прежнему стоял такой ужас, что я не удержалась и шутливо рыкнула. Несмотря на связку отца, она подпрыгнула, и я согнулась от смеха.
— Мари, не мешай! — сдержанно произнёс отец и я, веселясь от души, показала ему язык, — ведь пьяному море по колено. Он не выдержал и усмехнулся. — Ну, ты и наклюкалась! Пожалуйста, сиди тихо и не отвлекай меня. Может, ты тоже понадобишься, — добавил он озабоченным тоном, и даже сквозь эйфорию я ощутила тревогу.
Мика приказал девчонке сесть на диван и приподнял Рени.
— Пей! — приказал он и, чтобы окончательно сломить сопротивление мамы, добавил с неумолимым видом: — Пей! Или я сверну ей голову и вся недолга. Я бы дал свою кровь, но в твоём состоянии она опасна. Если не поможет человеческая кровь, добавим немного крови Мари. Надеюсь, из-за вашего недавнего обмена отторжение её крови будет не таким сильным.
— Ладно, будь по-твоему, — сдалась Рени, поняв, что Мика не отступит. — Но учти, я всё равно не дам убить девочку.
— Хватит болтать! Пей!
С видом жертвенной овцы девчонка подставила ей горло и Рени запустила клыки в её артерию, но быстро отпустила. Она явно берегла феникса и во мне снова взыграла ревность.
К чёрту трусливого человеческого недомерка! Я подлетела к дивану и, спихнув девчонку, подставила Рени свою шею.
— Мой хороший, пей сколько хочешь! Хоть досуха!
Вместо того, чтобы последовать приглашению, Рени обняла меня.
— Глупый ты ребёнок! Иди уже спать, а то пугаешь мне феникса.
— Плевать на феникса! Не пойду, пока ты не скажешь, что с тобой всё хорошо.
— Со мной всё хорошо, — улыбнулась Рени и я, отстранившись, придирчиво её оглядела.
— Не-а! Ничего ты не в порядке. Пей! Ну, давай! — воскликнула я с пьяной настойчивостью и повернулась к отцу, ища у него поддержку. — Мика, скажи ей, что моя кровь лучше, чем человеческая.
— Увы, милая! В данном случае человеческая кровь предпочтительнее, чем твоя или моя, — рассеяно отозвался он, наполняя шприц лекарствами.
Получив человеческую кровь и дозу лекарства, Рени заметно приободрилась и у меня отлегло от сердца.
— Мари, иди к себе, — сказал отец, видя, что мама по-прежнему беспокоится за феникса и добавил безапелляционным тоном: — Кому сказано? Толку от тебя никакого, только под ногами путаешься.
— Ну и уйду! Насовсем, — обиделась я. — Тут стараешься как лучше, а тебя все гонят. Вот и оставайтесь с этой придурочной человеческой девчонкой.
— Мари! Марш наверх.
— Есть, сэр!
Я козырнула отцу и, чётко развернувшись, взяла курс на лестницу, ведущую на второй этаж нашей квартиры, но через несколько шагов повернула назад. Подойдя к девчонке, я хлопнула её по плечу. От неожиданности или от испуга, но она шлёпнулась на пятую точку и, не вставая, уставилась на меня.
— Ладно, человечек, долг платежом красен. Так и быть, живи, — снисходительно проговорила я и, поймав насмешливый взгляд отца, рассердилась. — Вот нечего лыбиться! Я в полном адеквате!
— Иди спать, — миролюбиво сказал он.
— Честное слово, я трезвая как стеклышко, — заверила я отца и, метнувшись к Рени, снова её обняла.
— Maman, я тебя люблю! — воскликнула я. — Не смей больше болеть! Ты же вампирка! Это я виновата, да? Хватила излишек твоей крови? — меня захлестнуло чувство вины. — Дрянь! — я ударила себя по щекам. — Вот тебе! Вот тебе! Не смей так больше делать!
— Мари! — раздался предупреждающий голос отца, но я пропустила его мимо ушей.
— Maman! — я всхлипнула. — Я очень, очень тебя люблю! Так люблю, что мне плевать, кто моя настоящая мать. Я жалею лишь об одном, что она это не ты.
— Детка! Твои слова — лучший подарок в моей жизни, — губы Рени лёгким поцелуем коснулась моего лба. После этого она отстранилась и, не выпуская моё лицо из ладоней, пристально посмотрела в глаза. — Я никогда не была набожной, но теперь я хотела бы верить в Него. Возможно, тогда Господь отозвался бы на мои молитвы и в следующей жизни дал бы нам снова стать семьёй, — тихо сказала она и у меня перехватило горло от переполнявших меня любви и нежности.
Не в силах что-либо сказать я уткнулась носом в её плечо и заплакала.
— Ну, всё! — не выдержал Мика и, оторвав меня от Рени, взвалил себе на плечо.
Он притащил меня с к лестнице, ведущей наверх, и, поставив на ноги, подтолкнул в спину.
— Наверх! Живо!
Наверх, так наверх! В мгновение ока я взлетела по лестнице и, улегшись на пол, прислушалась к голосам родителей.
— Как ты себя чувствуешь, глупая Кошка? — в тихом голосе отца отчетливо прозвучала душевная боль. — Не смей больше проделывать таких фокусов, они убьют тебя раньше времени.
«Странно! В чём дело? Ничего не понимаю! Неужели Рени действительно заболела?» — в моей голове всё сильней звенели тревожные колокольчики.
— Не тревожься, мой ангел! Всё хорошо. Честное слово, я не думала, что мне станет плохо. Клянусь, больше не совершать опрометчивых поступков, отныне я буду очень осторожна. Ну, и почему столько недоверия во взгляде? Сердце моё, успокойся. Ведь я люблю тебя.
В низком чувственном голосе Рени прозвучало столько нежности, что мне стало неловко. Правда, не настолько, чтобы я перестала подслушивать и вдруг:
— Кстати, дорогой! Мари у нас большая любительница развесить уши. Не забудь стереть наш разговор из её памяти. Незачем ей знать о моей болезни, а то она такую драму разведёт, что я сама застрелюсь раньше времени.
«Вот, чёрт! Попалась!» — я поднялась и бесшумно, на цыпочках, прокралась в свою комнату. Закрыв дверь на ключ, я подлетела к столу и сделала запись в ноуте. А чтобы подстраховаться, вывесила на экране специальную метку, говорящую о срочности просмотра файла.
«Вот теперь попробуйте что-нибудь стереть из моей памяти», — с торжеством подумала я и, не раздеваясь, плюхнулась в кровать. Правда, затем не выдержала и потащилась в ванную. Нужно было смыть с себя трудовые пот и кровь и заодно переодеться во что-нибудь менее дырявое.
Ненавижу Штейна! Кстати, о нём любимом. Принять-то он меня принял, а в какой именно отдел, так и не сказал. «Поздравляю, стажёр!» — передразнила я.
Навороченный жетон оказался таким же поганцем, как и тот, что его выдал. На экране высветилась надпись, что у меня нет доступа к какой-либо информации, поскольку я ещё не оформлена в отделе кадров. Ну и фиг с вами! Не очень-то и нужно! Если опоздаю на работу, то сами будете виноваты. Дали бы мне нормальное направление, я бы знала куда мне идти и к какому времени. Ладно, работа пока не к спеху, всё равно сейчас каникулы.
После ванны меня разморило, и я со счастливым стоном плюхнулась в кровать. Моё родное одеяло! Моя любимая подушка! Господи, есть же в жизни счастье!
_____________________
[1]Ah, mince! — Вот, блин!