Раф неподвижно сидел на спальнике скрестив ноги и смотрел на вылетающие из огня искры. На его коленях лежал обнаженный меч.
— Ты задержался, — не повернув головы, констатировал он. — Кто с тобой разговаривал?
— Я заплутал и долго не мог найти дорогу в темноте до шатра. — одновременно и соврал, и сказал правду Лир. — А еще меня попытались отговорить от участия в турнире.
— Кто?
— Подчиненный Яра, который составляет списки. Он посчитал, что бастард не может составить конкуренцию законнорожденным детям, но все ограничилось советами — завтра я еду в замок.
— Не обманывай меня, Линур! — Князь поднялся и подошел к нему вплотную. — Быть не может, что никто не пытался подобраться ко мне.
— Не сомневаюсь в твоей правоте, однако те, кого ты подозреваешь, выбрали иной путь, нежели использование меня.
— Что они сказали тебе?! — Ралафар сорвался на крик. — Что я какой-то бездушный бес, готовый на все ради собственного благополучия? Что моральный урод с далекими от благородства поступками? Да, я не святой, но укажи мне хоть на одного, кто мог бы здесь таким похвастаться.
— Раф, ты параноишь.
— Я взял тебя с собой, дал коня и слово провести через Ущелье, но ты все равно предаешь меня! Что они пообещали взамен? Помощь в нахождение четверки или сразу поисках артефакта? И ты поверил?
— Я не лжец! — не выдержал юноша. — Никто не сможет предложить мне сверх того, что уже предложил ты.
— Деньги. — Раф показал зубы. — Тебя подкупили деньги. Ты оставил свою мечту ради железок!
— Заткнись! Еще одно обвинение и я больше не стану терпеть эти унижения. — Мужчина молча поднес лезвие к горлу товарища. — Ты не дурак, Раф, ты настоящий идиот.
Оттолкнув князя плечом, Лир вытащил собственный меч, надеясь образумить спутника, однако последний озверел от этого пуще прежнего. Его обычно аккуратно уложенные волосы растрепались, и из-под нескольких упавших на лицо локонов смотрели глаза хищника — ярость в темных очах пылала обжигающим огнем, а рука сжимала эфес до белых костяшек. Парень понял, что он убьет его.
— Тебя нельзя было брать с собой. Обычный мальчик-крестьянин, никогда не набивавший вволю желудок и не напивавшийся вдоволь вином, слишком подвержен соблазну. Стоило лишь поманить пальцем, и ты уже позабыл о протянутой мною руке помощи. Нет у тебя чести!
Тьма сгустилась вокруг Линура, и он пошатнулся, почти потеряв равновесие. Злоба настолько сильно овладела им, что всего через секунду, в момент, когда пелена сошла, его взгляду предстал уже защищающийся Ралафар. Удар оказался яростным и сильным — вибрация от встретившего сталь клинка прошла по всему телу. Дорогое оружие аристократа заиграло тусклым красным цветом, но последовавший без промедления второй удар тут же изменил его на еле заметный оранжевый.
Крики и звуки борьбы были слышны на десятки метров вокруг, однако пьяные голоса поющих в лагере людей заглушали их, оставляя сошедшихся в дуэли товарищей на растерзание друг друга. Вошедший в кураж юноша не мог остановиться и продолжал беспрерывно рубить, заставляя меч противника переливаться цветами радуги: желтый сменился зеленым, за ним последовал голубой, ставший предшественником синего, и, наконец, округу наравне с костром озарило яркое фиолетовое свечение. Раф сделал шаг назад, впервые уклонившись от просвистевшего перед носом лезвия, взмахнул Цветовлаской и обрушил всю доступную ему мощь на Лира — поставленный стальной блок разломился надвое.
Полными ужаса глазами Линур наблюдал, как на землю поочередно упали сначала черенок с гардой, а затем острие с рассыпающимся на части клинком. Все еще острые, но отныне не годящиеся ни на что толковое куски оружия, смешавшиеся с землей, не только лишили парня единственного средства обороны, но и поставили крест на его не успевшим начаться участие в турнире. Он медленно поднял взгляд.
На лбу князя выскочили капельки пота, намочив концы волос. Тот стоял неподвижно, одной рукой держа ставший обыкновенным меч, а второй готовясь применить способность. Проявившиеся на лице спутника спокойствие и хладнокровие напугали пришедшего в себя Лира — он не смел двинуться, ожидая развязки и не спеша продолжать атаку хотя бы потому, что кроме запаса маны у него ничего не осталось. Выжидал и Ралафар.
Над деревьями пролетела ворона, громко и протяжно закаркав. Словно очнувшийся ото сна мужчина убрал сверкающую бликами от костра сталь в ножны, пригладил испортившуюся прическу и выудил из кармана всегда находящуюся там пачку бумажонок. Дым заполнил его легкие, но Раф не прикрыл глаза от ударившего в голову табачного никотина, как делал это обычно, а продолжил внимательно наблюдать за Линуром. Прошло не менее пяти минут, прежде чем окурок полетел в пламя. Отхаркнув скопившуюся во рту слюну, князь молча развернулся в сторону леса и медленно потопал вглубь зарослей, куда не дотягивался свет.
Как только фигура полностью растворилась во мраке, Лир с досадой осмотрел обломки верного клинка. Последний не успел сослужить ему долгую службу, но без привычного навершия под левой рукой чувствовать себя в безопасности парень уже не мог. Аккуратно собрав крупные осколки воедино, стараясь при этом не порезаться, он сложил их у своего спальника, полагая, что те еще могут ему пригодиться. Рукоять же с уцелевшим лезвием длиною всего пятнадцать сантиметров он положил рядом с собой — оно даровало ему пусть и ложное, но все же ощущение защищенности.
Разыгравшийся после прогулки аппетит улетучился, словно того и не было — юноше ничего не оставалось, кроме как сесть в одиночестве на пенек, уставившись в никуда, и погрузиться в перебивающие друг друга мысли. Ралафара он не боялся ни раньше, ни сейчас, с самого начала понимая, что при желании или необходимости тот играюче расправится с ним. Куда страшнее было бы промолчать в момент, когда твои честь и достоинство унижают, а тебя самого клеймят предателем — Линур предпочтет погибель, нежели добровольно будет оконут в дерьмо с головой.
О причинах опрометчивости и безрассудности Рафа, вспоминая его состояние последние дни, догадаться было несложно — в лагере присутствует некто, кто пугает товарища пуще смерти, заставляя совершать его сумасбродные вещи. Пришедшие на смену надежности и продуманности князя эмоциональность и поспешность могут погубить и его самого, и подобранного им по пути парня.
Выждав с полчаса, Лир оставил костер тлеть, чтобы тот согревал землю еще какое-то время, а сам улегся поближе к углям и закутался в теплый самодельный спальник. Он собирался дождаться Ралафара, но совсем скоро сон взял свое, забрав вместе с собой и все переживания человека. В этот момент между стволов деревьев, метрах в двадцати от места привала, вдруг треснула ветка и темный силуэт, шурша пологами одежды, быстро пошел в сторону лагеря.
***
Линур крутил меч в руках и все никак не мог смириться с мыслью, что тот может быть одновременно как легким и удобным, так и невероятно красивым. Албус был сделан из качественной стали, длина его клинка достигала восьми с половиной десятков сантиметров, а рукояти еще пятнадцать. Это немного длиннее предыдущего оружия юноши, однако идеальная балансировка компенсировала различие в размерах и позволяла ему чувствовать себя комфортно с новым оружием с самых первых секунд. Эфес украшался белой гравировкой по серебру, изображающей красивые узоры в виде вихрей и тянущихся вверх наподобие ростка тонких лучей белоснежного света; гарда была короткой и представляла из себя семь плотно переплетающихся между собой гладких сзади и выступающих зубчиками спереди прутьев, заканчивающихся с обеих сторон острыми наконечниками; рукоять вместо привычной обмотки из кожи состояла из металла внутри и темного дерева снаружи, не натирая ладонь и не выскальзывая из рук во время использования. Последней и вместе с этим самой заметной деталью стало шестиугольное навершие с не пропускающим свет белым драгоценным камнем в центре, грани которого переливались под яркими лучами светила.
Помимо всего прочего оружие являлось артефактом, что поразило Лира до глубины души, ведь он никогда прежде не держал в руках магический предмет. Даже в самых смелых мечтах ему не могло почудиться, что он когда-нибудь станет обладателем настолько дорогой вещи. Сомнений быть не могло: оставленный у спальника меч однозначно предназначался для Линура, ибо на нем нет привязки, как нет и владельца. Волнение, охватившее парня с головой, заставляло его сердце биться чаще, а руки подрагивать. «Свой артефакт. Со способностью. С возможностью возвращения из любого уголка Рутткорда обратно к владетелю. Это просто немыслимо!» — не мог поверить в столь сладкую правду Лир.
Черные ножны с искусным белым рисунком рвущихся вперед двух коней и создаваемых ими потоков ветра уже висели на поясе, а удобная рукоять лежала в ладони юноши. Он собирался потратить всю ману на привязку прямо сейчас, но переживал остаться с пустой шкалой на долгое время прямо перед поездкой в замок и вовсе не выдержать силу артефакта. Детишки любят пугать друг друга страшилками о том, как матерые воины завоевывали в турнирах и битвах лучшие клинки и луки, но спрятанная в оружии неукротимая мощь не поддавалась даже сильнейшим и сводила их с ума, превращая в кровожадных безумцев или беспомощных дурачков. Однако в отличие от многих других сказок, рассказанных под ночным небом, эта являлась чистейшей правдой, ведь Рутткорду давно известно, что процесс внедрения артефакта в Систему человека определяет, кто в связке станет головой, а кто — руками.
Облизав сухие и потрескавшиеся губы, Линур напыщился и закрыл глаза, безуспешно пытаясь успокоиться, перехватил рукоять и, наконец, решился, влив в меч все до последней капли. Многочисленные звуки природы тут же пропали, а воздух будто стал легче. Лира охватила легкая эйфория, и он вдруг стал видеть детали, которых раньше совсем не замечал: обычный лесной цвет теперь пестрил со всех сторон зеленью, очаровывая и завораживая, множество насекомых бесшумно пролетали мимо, спеша в родной улей или к привлекающим их пыльцой цветочкам, а теплые лучи с неба ласкали кожу, чуть ли не заставляя под ними извиваться. Длилось это всего несколько мгновений, затем сменившись на усиливающуюся с каждой секундой головную боль и заполняющей все вокруг непроглядную черноту. Последняя приближалась, как цунами, собираясь накрыть собой все живое, вырвав по пути самое могучее дерево с корнями, разрушив самую высокую гору и стерев с лица планеты самого Императора, забрав с собой и всю его Империю. Когда давление на череп достигло предела, а тьма уже касалась парня, пространство вдруг схлопнулось, чтобы тут же выплюнуть Линура обратно в реальность.
Припав на колено, он почувствовал переливающуюся через край энергию внутри себя — подчиненный артефакт насытил владельца до предела. Юноше хотелось прыгать и бегать, незамедлительно начать поединок на турнире и прямо сейчас сразить всех адрагонцев до единого. Но вместо этого он оставался на месте, сдерживая рвущуюся наружу прыть и смотря на протянутую руку. Приняв помощь, Лир поравнялся с находящемся в замешательстве князем.
— Почему ты еще здесь? Претенденты вот-вот отбудут — тебе стоит поспешить.
— Раф, вчера меня подкараулили и пытались втянуть в заговор против Харрафа Фауда, — затараторил Линур, спеша все рассказать. — Они хотят убить его и помочь Геммам выиграть турнир. С их слов, это спасет Империю от ужасной войны между домами, ставящей под угрозу существование и целостность нашего государства. Я молчал, ибо боялся, что нас подслушивают.
— Что ты хочешь у меня спросить? — безучастным голосом вопросил Ралафар.
— Я не уверен, что заговорщики сказали мне правду. Я не знаю, стоит ли им помогать или наоборот, необходимо помешать и предупредить Харрафа об атаке. Что мне делать? Ты осведомлен об отношениях между семьями намного лучше меня — какой дашь совет?
Раф раздумывал недолго.
— Делай так, как будет лучше. Обмозгуй в первую очередь какими последствиями это обернется для тебя, и стоит ли результат принесенных жертв. Но чтобы ты не выбрал, это не начнет войну, как то преподнесли, а лишь увеличит шансы на ее начало. Или уменьшит.
— Тебе совсем начхать на судьбу Империи? — поразился Лир. — Ты можешь подсказать мне точный следующий шаг, после чего я приму верное решение вместо броска костей в надежде на успех, но почему-то предпочитаешь говорить загадками.
— Я боюсь брать ответственность. Переплетение связей и накалившиеся до предела страсти между родами не позволяют предвидеть ни самому лучшему стратегу, ни канцлеру, что за события произойдут в ближайшем будущем. Я могу ткнуть пальцем в небо и сказать желанные тобою слова, но это будет ничуть не объективней твоего собственного решения. Вот он, мой вклад. — Князь указал на новый меч. — Тебе осталось лишь им распорядиться.
Запрыгнув в седло, Линур хлопнул жеребца по бокам и помчался в лагерь. Из-под копыт вырывались клочки земли и грязи — при каждом движении по округе разносился звук стучания амуниции коня. Лиру предстоит тяжелый выбор, который сделать наугад ему не позволят любовь к своей стране и желание для нее самого лучшего. А коль Ралафар не знает верный путь, парню придется вызнавать его у других высокородных фигур самостоятельно, проявляя осторожность. Времени у него совсем мало, однако наблюдательность скажет ему многое — истина кроется в деталях.
В месте сбора творилось столпотворение, состоящее из подчиняющихся губернатору и носящих его герб всадников, титулованных людей в элегантных одеждах верхом на конях, их множества слуг, а также зевак, приехавших поглядеть на бои между людьми, которые для них заместо богов. Находился здесь и сам Яр Медио в окружении гвардии, лично приветствующий участников турнира. Его длинные седые волосы завивались у ушей, а белые бакенбарды и отросшая щетина скрывали второй подбородок. Нависшие веки выдавали в князе старого и уставшего человека, давно мечтающего навсегда отрешиться от политических игр и отправиться на покой в тихое и умиротворенное место.
Среди дворян Линур был белой вороной, собирая на себе десятки взглядов: разодетые в дублеты разных цветов и с вышитыми на них гербами аристократы смешались между собой, сверкая украшениями и красуясь позолоченной одеждой, пока юноша в обычных черной накидке и штанах стоял особняком от них. Аккуратно подстриженные и вкусно пахнущие статные красавцы разглядывали нескладного по сравнению с ними крестьянина, удивляясь его присутствию среди претендентов и даже побаиваясь храбреца, рискнувшего бросить им вызов. Лир держался достойно, хотя внутри него полыхали эмоции — любое неуместное действие или слово сейчас поднимет его на смех, перечеркнув все серьезность его намерений на данном мероприятие.
— Таки прибыли, сударь, — встретил Линура распорядитель мягкой улыбкой. — Я до последнего думал, что вы блефуете, однако вам хватило смелости замахнуться на такую награду. Или дурости, уж извините.
Мужчина поставил галочку в самом низу списка напротив имени Лира, который оказался последним прибывшим, и передал пергамент Яру. Тот опустил глаза и пробежался по строчкам, после чего, приподняв лохматые брови в удивлении, оценил стоящую перед ним фигуру с медленно набирающими длину черными волосками на голове.
— Бастард Либеро, никак не мог предвидеть присутствия вашего семейства в моих владениях. — Губернатор был немного выше «бастарда» и смотрел на него сверху вниз, как и полагает статусу. — Я надеюсь, ты меня порадуешь своими искусными навыками боя и сразишь пару заигравшихся богачей, что мозолят мне глаза своими цветами?
Юноша почувствовал, как по спине у него побежали мурашки — князь знает, что отпрыск Рафа замешан в сговоре. Сговоре, который нацелен помочь Медио.
— Я не упущу возможности дать вам насладиться зрелищем, Ваше Сиятельство.
Яр зашелся смехом, отчего его раздутое пенными напитками пузо затряслось.
— Ты мне уже нравишься, мальчик — не подкачай на поле боя.
Как только всадники рассредоточились, а обыватели были прогнаны с дороги, колонна, состоящая из более сотни людей, двинулась. Во главе ехал губернатор вместе со своими лучшими мечами, переговариваясь с распорядителем о чем-то важном; по бокам вдоль всей вереницы шли копейщики, защищая аристократию то ли от внешней угрозы, то ли от возможных конфликтов между участниками турнира; последние находились посередине, растянувшись на несколько десятков метров — многие из них являлись товарищами и поэтому сбивались в пары или небольшие группы, обсуждая что-то между собой и не желая быть услышанными лишними ушами. Другие же восседали в седле в гордом одиночестве, не имея здесь знакомых или предпочитая оставаться наедине с собой.
Линур с радостью перебросился бы парой слов хоть с кем-то, но он совершенно не знал, с чего начинать разговор, а посему просто разглядывал присутствующих. Большинства знамен Лир все также не узнавал, но зато ему удалось заметить герб Фаудов и самого Харрафа. На развевающейся по ветру чернейший ткани было изображено бесформенное облако цвета пурпура разных оттенков с белыми вкраплениями, что означало сконцентрированную в выпущенном заклинании ману. Пурпурный цвет, наравне с фиолетовой кистью семьи Датура, говорил о невероятном богатстве рода, который может тратить огромные деньжища только лишь для поддержания статуса в глазах людей. Именно поэтому Харраф — высокий темноволосый мужчина с густой бородой, — был одет в роскошный даже по сравнению с остальными дворянами костюм.
Легкая кожаная броня аналогичных знамени цветов имела тонкие вставки темного дуруса на плечах, груди и у запястий. Украшенный драгоценными камнями пояс сиял и позвякивал скрытыми колокольчиками, а широкие черные штаны с маленькими золотыми звездами развивались по ветру, прилегая лишь у колен и сбоку ляжек благодаря металлу, дарующего защиту ногам. Из закрепленных на лошади ножен для меча торчала внушительная белая рукоять из кости с застывшими синими молниями внутри, сужаясь к навершию в виде острого наконечника.
Наряд, каким бы тот не был изящным, не мог скрыть могучее тело Харрафа — Линуру подумалось, что, даже имея численное преимущество, заговорщикам придется очень несладко в бою с отпрыском Фаудов. А уж кем должен быть Даин, чтобы являться главным претендентом на победу — боялся и представить.
— Добрый день, Линур! — сбоку появился всадник со столь же прекрасной гривой, как у белоснежного коня под ним.
— И вам того же, Луман. — Лир не мог не вспомнить имя утонченного блондина, который встретился им с князем днем ранее. — Вчера вы сказали мне не приближаться, а сегодня хотите вынудить еще и бегать от вас?
— По лагерю удивительно быстро распространяются слухи — они и заставили меня изменить свое мнение. Вы бастард Ралафара, не так ли?
— Это вовсе не слухи, а общеизвестный факт, — врать во второй раз оказалось уже легче. — Не устраивайте драму на ровном месте.
— Вы называете это драмой? — Лу не сдержал широкой улыбки, чуть не доставшей ему до ушей. — Я не настолько глуп, чтобы верить в эту брехню. Раф и его бастард, которого он выводит в свет в личном сопровождении. Очень уморительная история.
Ухмылка не сходила с его тощего лица: Луман был худым и вытянутым мужчиной, но за счет широких плеч и прямой спины казался больше. Тонкие пальцы убрали локоны длинных волос за уши, и насмешливое лицо исчезло, отвернувшись.
Семейство Лун имело на гербе преимущественно красного волка с черной окантовкой на серебряном фоне, олицетворяющего их воинственность: если остальные роды занимались еще другими видами деятельности, помимо воспитания первоклассных бойцов, то далекие предки Лу были заинтересованы в одних лишь сражениях. Именно поэтому развивающаяся на ветру мантия представлялась Линуру некогда выпущенной Луманом кровью его врагов, которая теперь напоминает владельцу о великих и не очень битвах — он носил ткань с невероятной грацией и торжеством.
— Вы плохо знаете Ралафара. — Лир не испугался возникающих в голове ассоциаций. — Должно быть, раньше вас что-то связывало, но это время прошло.
— Сколько бы лет не миновало, а наш дорогой князь все останется таким же. Будь ты взаправду его сыном, то обязательно знал бы это. — Блондин недоверчиво посмотрел на Линура. — Непонятно мне лишь то, зачем Раф так долго убегал от прошлого, а сейчас решил вновь сорвать корку только недавно затянувшейся раны. И его нужда в вас, сударь, тоже неясна. Пусть это и единицы, но у Ралафара имеются доверенные лица, однако он предпочел именно вашу компанию — никому неизвестного человека. Оглянитесь вокруг. Заметили, как на вас смотрят? С осторожностью и опаской. И правильно делают, ведь нет страшней того врага, о котором ты ничего не знаешь. Что вы выкинете, как поступите и какой силой обладаете? Вы темная лошадка. Учтите, Линур, таких обычно выводят из строя еще до начала турнира, дабы не рисковать.
— А вы сами-то не страшитесь меня? — Лир решил давить на единственное место, которое смог усмотреть. — Играя с огнем, можно обжечься.
— Мы еще обязательно с вами поиграем на арене, сударь. Если, конечно, доживем. В лагере много волнений, нити заговоров переплелись между собой, и рано или поздно они со звоном порвутся. Запомните, что мы сидим на пороховой бочке, которую вы самолично подожжете, если станете делать глупости.
— Хотите, чтобы я уехал?
— И забрали Рафа с собой. Уговорите его отпустить мертвых и перестать измываться над их памятью. Содеянного не воротишь.
Ударив поводьями коня, Луман умчался вперед.