Каменный замок уходил на много метров ввысь, достигая пиками башен невероятных высот, отчего Лир, стоя с поднятой головой у величественных ворот, чувствовал себя блохой. Неприступные стены из серых блоков, перед которыми расположился глубокий ров, на вершине являлись отвесными, защищая губернатора от штурмов при помощи лестниц и крюков. Однако такой выбор влек за собой использование более пластичных и хрупких материалов — тяжелые орудия и объединившие свои усилия маги при необходимости смогут разрушить защиту массированным ударом.
Форма строения представляла из себя треугольник, на каждом углу из которого выросло по одной идентичной двум другим башенке, в то время как в центре расположилась еще одна, внушительных размеров. Поддерживаемая фасадом с вимпергами и тимпанами над арками черная черепица накрывала просторные помещения замка, выдерживая его готический стиль. Между контрфорсами находились огромные разноцветные витражные окна, а со стороны зеленого сада были уложены прогулочные дорожки под аркбутанами. Но больше всего Линура впечатляли сидящие на балконах и выступах гаргульи — скульптуры застывших существ, что в последний момент жизни успели расправить крылья и угрожающе открыть пасть в попытках отогнать неприятеля. Они пробуждали в глубине души страх, но в то же время завораживали и добавляли зданию изыска.
Мрачность и загадочность жилища пришлись Лиру по нраву. Миновав главные стены, он вместе с остальными претендентами проехал мимо нескольких зданий ремесленников, где они оставили коней, и попал в донжон через еще одни ворота. Огромный холл с ведущими на второй этаж широкими лестницами тут же наполнился эхом разговоров гостей и криков командующих гвардией, что стояла у стен через каждые два метра. Убранство было столь богато и выразительно, что юноша никак не мог оторвать глаз от висящей высоко над головой огромной люстры, украшенных узорами перил и бронзовых статуй причудливых существ и храбрых воинов.
Когда холл остался позади, аристократы прошли через длинный коридор с узкими, но растянувшимися почти от самого пола и до потолка цветными окнами, которые даровали помещению много света и затейливые узоры, коль лучам светила на небе ничего не препятствовало. Нарядившиеся в свои лучшие костюмы богачи в такой обстановке выглядели немного несуразно и казались лишними среди царствующих в замке дорогой древесины и камня. Тем не менее несколько дворян явно знали, в какое место их приведут, и оделись куда скромнее остальных, преимущество в темные тона. По чистой случайности в их число входил и Линур, отчего чувствовал себя намного увереннее, чем прежде.
За коридорчиком следовала невероятных размеров гридница, которая уже была подготовлена для проведения пира в честь открытия турнира. Гости тут же рассосались по залу кто куда, и Лир смог не спеша рассмотреть все вокруг в мельчайших подробностях. В первую очередь ему бросились в глаза развешанные на стенах огромные полотна с гербами присутствующих семейств — он сомневался, что места хватило для всех, но эмблемы как минимум крупнейших родов украшали помещение своими цветами. Посередине стоял накрытый бордовой скатертью длинный деревянный стол, уставленный серебряным сервизом: каждому человеку предназначались тарелка, ложка и двузубая вилка, большой и чуть поменьше бокалы, а также полотенце, чтобы вытирать руки. На нем же расположились и закуски в виде салатов, колбас, крутых яиц, буженины, пирогов, хлеба, солений, свежих овощей, паштетов и соленой сельди с луком. В качестве выпивки на выбор предлагалось вино и квас в двухлитровых кувшинах, что отличались друг от друга одной лишь формой.
В другом конце гридницы, напротив входа, на двадцатисантиметровом возвышении находился еще один стол, рассчитанный всего на троих: самого Яра Медио, мужчину, которого Линур прозвал распорядителем, и непосредственно главное украшение и одновременно с этим главный приз всего мероприятия, дочку губернатора. Последней пока видать не было, но Лир знал наверняка, что она совсем скоро предстанет перед собравшимися гостями во всей красе.
Между первым и вторым столом, как несложно догадаться, стояло идентичное двум предыдущим предметам мебели деревянное изделие, предназначенное для столь важных персон, как Даин Гемм и Харраф Фауд. Всего Лир насчитал девять или десять стульев.
К потолку, высота которого достигала десятка метров, при помощи прочных железных цепей крепились три громадные железные люстры, рассредоточенных таким образом, чтобы равномерно освещать весь зал. Украшались они закругленными вниз элементами в виде лепестков и маленькими белыми камушками, поблескивающими в свете свечей. Дабы темнота не добралась и до углов, на стенах также были развешаны лампады с внушительными свечами из пчелиного воска внутри — они горели не только долго и ярко, но и источали приятный аромат.
Стольники в красивых черно-красных одеждах без конца сновали туда-сюда, принося все новые и новые блюда и исполняя любую прихоть уважаемых гостей. Каждый из них был ухожен, вкусно пахнул и не переставал улыбаться — атмосфера высшего общества завораживала юношу и поражала его до бабочек в животе.
Тем временем большинство аристократов уже расселись на стулья, поэтому Линур поспешил занять себе место получше, не горя желанием оказаться в самом конце стола. Знакомых семей и тем более их представителей рядом с ним не было, посему он, взяв пример с остальных, налил себе немного вина и наложил в тарелку сразу несколько блюд — всего по чуть-чуть. Его рот тут же наполнился слюной в предвкушении доселе не испробованной еды, даже подумать о которой раньше было сродни безумию. Когда лакомый кусочек буженины растаял во рту, Лир закрыл глаза от удовольствия и почувствовал легкое головокружение — настолько это оказалось вкусно.
Для его семьи свежее мясо всегда являлось чуть ли не роскошью, баловать себя которой ее члены могли лишь по праздником. К тому же Линур только сейчас осознал, что хоть и видел на протяжении всей жизни в матери хорошо умеющую готовить женщину, которая вкладывает тонну любви в каждый достающийся кровью и потом кусок баранины, однако сделать нечто подобное ей не удастся и до конца своих дней. Глотнув сладкого вина, Лир принялся пробовать все подряд, при этом стараясь оставить место в желудке еще и для горячего.
Пока за большим столом маркизы, графы и бароны разговаривали и смеялись, обсуждая предстоящие бои и знакомство с дочерью Яра, между сидящими обособленно от остальных князьями и парой маркизов повисло напряжение, исходящее от Харрафа и Даина. Они оба знали, что победа на турнире принесет им не просто деньги и славу, а, что куда важнее, изменит будущее Империи в их пользу. Все эти прелюдия и хороший тон боярам были ни к чему — они готовы сразиться немедленно.
Единственный, кому не было никакого дела до поедающих друг друга глазами мужчин, оказался Лун, уплетающий закуски за обе щеки.
— Восхитительная селедка! — утерев рот полотенцем, воскликнул он. — Гимми, попробуй!
Смущенный Гиммирдий попытался жестами показать, что сейчас совсем не время, но Лу настаивал:
— Брось, Гимми, тут нечего стесняться, — он наложил ему в тарелку немного рыбы и кусочек пирога. — Это все для нас!
— Будь сдержаннее, Лу, — сделал ему замечание Даин, — мы собрались здесь для важного дела, а не на праздник.
— Бои начнутся только завтра, а до того времени — извини, но я не собираюсь портить пир будущей невесте своей кислой рожей.
— Когда-нибудь ты договоришься! — принял Харраф слова князя на свой счет, хлопнув ладонью по столу.
— Коль вам так не терпится, то устройте дуэль прямо сейчас, — предложил Лун, играя бровями. — Только не забудьте, что на турнире собрались и другие отличные воины.
— Кто? — в один голос спросили главные претенденты на победу, сойдясь хоть в чем-то.
— Я, например, — Лу выпил наполненный вином бокал, нарочно громко причмокнув.
— Тебе напомнить последний раз, когда мы скрестили мечи? — наконец расслабился Даин, наливая себе кваса. — Ты был в одном движение от потери головы, а мне оставил лишь пару ссадин.
— Два года миновало с тех пор. Тянуться к лучшим всегда проще, чем совершенствоваться, уже будучи им. Можешь недооценивать меня, но это обязательно сыграет с тобой злую шутку в ближайшие дни. Теперь все посмотрите вон туда, в середину стола. Видите там паренька в черном?
— Деревенский мальчуган в обносках? — нахмурился Харраф.
— Это бастард Либеро.
— Либеро испокон веков были лучшими кузнецами, а не мечниками — они никому из нас не соперники. И уж тем более бастард.
— В том и дело, что Ралафар, его якобы отец, не тот мужчина, что будет спать с кем попало и оставлять семя в простушке. А зная, с каким неуважением он относится к бастардам, неприкрытая ложь становится очевидной.
— Ты верно рассуждаешь, — не поднимая глаз, принял участие в разговоре Килан Омилиум. — Я знал Рафа лучше твоего и ручаюсь, что убогих и нищих он не трахал, а к достойным никогда не возвращался. Бастарда у него быть не может, — он залпом выпил полный бокал красного вина, — а жаль. Я бы с превеликим удовольствием размозжил его родную кровь своим каблуком.
Оставив высказывание Килана без комментариев, Лун продолжил мысль:
— Ралафар взял неизвестно кого и пытается выдать его за собственного бастарда, тем самым пропихнув на турнир. Какие цели он преследует, и кто этот малый, что заслужил быть здесь? Вы глупы, если вас теперь не тревожат эти вопросы.
— Ставлю платину, что этот сопляк дальше второго тура не пройдет, — щедро оценил способности Лира Харраф, — а значит переживать мне не о чем. Семейкой же Либеро и их планами пусть себе голову забивает Килан — это в нем до сих пор горит месть за предательство.
— Пожалуй не стоит так спешить с выводами, — сердце упомянутого мужчины больно кольнула давняя утрата, но он не выдал эмоций. — Раф ни разу даже не пересекся со мной после того случая, так зачем ему приезжать выяснять отношения сейчас?
Ухмылка исчезла и с лица Даина, когда к нему пришло осознание всей неоднозначности присутствия ободранной вороны среди важных аристократов.
— Лу, каковы твои предположения? Как далеко может зайти ненастоящий бастард?
— Я не собираюсь рисковать, поэтому хочу предложить вам немедленно убрать его из уравнения любыми способами. Меня очень позабавит посмотреть на ваши лица, когда вы падете от меча Линура, но даже такое сладкое представление того не стоит.
Блеснув глазами, Кил вдруг изменился в лице, что-то заподозрив.
— Лу, Лу, Лу, — вкрадчивым голосом подобрался он к тому, — зачем ты это делаешь? Раф всегда был твоим товарищем: всем известно, как вы безвозмездно помогали друг другу во всех начинаниях, а в бою стояли плечом к плечу, даже если отношения между вашими семьями в то время оставляли желать лучшего. Почему теперь ты столь яро подговариваешь нас погубить его затею?
— Мне обязательно все разжевывать для тебя? — возможность увидеть раздраженного Луна его окружению представлялась крайне редко, однако сейчас это был именно тот случай. — Есть три варианта развития событий. В первом побеждаешь ты, Харр, и тогда, ни для кого это не секрет, между Фаудами вместе с их сторонниками и Императором развернется война. Не сразу, но не пройдет и половины десятилетия, как революционные настроения охватят нашу страну, и тогда она захлебнется в крови. Не всех устроит такой расклад, однако многие даже за этим столом уже давно жаждут свергнуть Гладетисов и не боятся говорить об этом вслух. Во втором варианте верх одержит кто-то другой, будь то любой маркиз и индивидуумы титулом ниже, маленькие и средние дома или тот же бастард Либеро. В разной степени, но для Императора это будет означать потерю верного союзника, что значительно ослабит его власть сначала на Востоке, а потом и в остальных регионах. Семейство Харрафа в этом случае аналогично предыдущему попытается захватить трон, но в этот раз кампания, скорее всего, затянется на годы и опустошит казны государства и многих родов. Будет славно, если в итоге мы не превратимся в захваченные Королевством или Царством земли. Это худший исход, к которому, тем не менее, некоторые личности упорно стремятся, считая себя способными при помощи земель и ресурсов губернатора Яра усилить Фаудов или Императорскую семью в соответствии верности одним из них. Последний и одновременно лучший лично для меня вариант — победителем становится либо Даин, либо я, объединяя Медио и Геммов или Луманов соответственно, тем самым получая возможность оказывать поддержку престолу не только металлами, минералами и другими полезными ископаемыми в случае Даина и множеством высококвалифицированных воинов в моем, но и продовольствием. Фауды будут обречены на провал в случае войны, однако и без нее потеряют почти все. Если коротко, то интересы Ралафара в отношении турнира меня абсолютно не интересуют, когда дело касается будущего всей Империи.
Разговор прервал Яр, громко стучащий по дереву золотым перстнем с черным опалом, привлекая к себе внимание. Когда голоса стихли, а слуги замерли, он начал вступительную речь густым басом, разносящемся по всей гриднице.
— Еще раз радушно приветствую всех собравшихся в этом доме и благодарю вас за преодоление столь дальнего пути, дабы сегодня здесь оказаться. Это великая честь для меня принимать столько разношерстных знамен под одной крышей одновременно — я не поскупился и сделал все возможное, чтобы турнир прошел гладко и зрелищно, — губернатор поправил высокий воротник украшенного красивыми орнаментами и драгоценными камнями кафтана. — Совсем скоро я представлю вам свою прекрасную дочь. Вне всяких сомнений, каждый из претендентов заслуживает стать ее мужем, который будет ухаживать, оберегать и любить мою Фею. Все вы — герои сражений, защитники своих матерей и отцов, жен и детей, искусные бойцы и мастера в своей отрасли. Однако я человек старый и с каждым днем теряю всю ту былую мощь, что была присуща мне в молодости, более не имея возможности оберегать своего единственного ребенка в полной мере. Эту ответственность должен взять на себя мой будущий зять — лишь победа над лучшими среди лучших убедит меня в его достоинстве такой награды и наличии способностей уберечь супругу от любых угроз.
— Наконец, после дороги до замка и скромного баловства едой перед горячим, я готов познакомить вас с главной драгоценностью, что у меня только есть!
Яр подал сигнал слуге позади себя открыть еле заметную дверь, из которой несколько минут назад вышел он сам — петли протяжно заскрипели, отворяя проход в следующее помещение, на пороге которого уже стояла молодая девушка. Виляя широкими бедрами больше нужного, она грациозно прошла несколько метров и остановилась рядом с отцом. Два аккуратных светлых локона близ ушей еще покачивались после движений, щекоча ее белую кожу и едва закрывая серые глаза; тонкие брови и маленький нос молодили Фейниль лет на шесть, из-за чего дать ей больше шестнадцати было нельзя.
Нарядили княжну в соответствии с невинностью той: прямое платье белого цвета с почти достигающими пола пологами могло похвастаться кровавой бармой с бляшками в качестве украшения и стоячим кареобразным воротником с золотой вышивкой и шелком на нем. Рукава одеяния представлялись узкими и оканчивались опястьем из красной ткани дорогого пошива и нанесенным сверху при помощи лучших ниток незаурядным орнаментом, а завершало сей образ красавицы висящее на шее дочери князя короткое ожерелье из белого золота с невероятно редкими в силу неподвластности моря для человека жемчужинами.
Длинная коса Феи свисала до талии и сверкала маленькими осколками разноцветного стекла, прикрепленных к длинной ленте, что цирюльники идеально вплели в затейливую прическу девушки. Ее скромная улыбка и невысокий рост, особенно заметный на фоне отца, дополняли сложившийся образ милой и очаровательной прелестницы — за такую красоту мужчины обязаны сражаться.
— Моя дочь Фейниль Медио, судари! — гордости Яра не было предела.
— Она определенно стоит этого турнира! — восторженно заключил сидящий рядом с Лиром боярин. — До чего же хороша!
— Феи уже двадцать два года, но она до сих пор не замужем, — более скептично отнесся к девушке другой аристократ, с черной, словно мазут, густой бородой. — Что Яру мешало укрепить свои позиции раньше? Надобно думать, с его дочуркой не все так радужно, как кажется.
— Не все ли равно, что скрывается под этой завораживающей личиной? В случае победы тебе дадут не только ее трахать, когда вздумается, но и к тому же подарят множество земель.
— Через несколько лет, если будешь хорошо себя вести, — совсем не разделял энтузиазма собеседника бородач. — Знавал я таких дев и скажу только одно — это бестия доведет тебя до белого колена. Бои лишь первое и самое легкое испытание.
Диалог Линур слушал вполуха: скользнув взглядом по Фейниль и мимолетно отметив ее бесспорную неотразимость, он беззазорно вытаращил глаза на то и дело посматривающих в его сторону Лумана, Харрафа и еще двух мужчин. Один из них, крупный, высокий, с рыжей шевелюрой на голове и острой щетиной на лице, должно быть, никто иной, как сам Даин Гемм — только такой здоровяк способен уложить отпрыска Фаудов на лопатки.
Не отводя взгляда от образовавшейся четверки ни на секунду, Лир бился в догадках, что общего главный претендент может иметь с Луном и своим сильнейшим соперником, и причем здесь он сам.
— Да начнется пир! — тем временем провозгласил губернатор.
Словно поджидавшие у дверей поварни стольники тут же стали вносить в гридницу один поднос с зажаренными тушами животных за другим. Аппетитный аромат разносился по всему помещению от жареных лебедей, целых поросят на вертелях, нарезанной говядины и запеченной свинины. Сочные, обжаренные в собственном соку куски мяса пронеслись мимо первого и второго столов, отправившись сначала к хозяину замка, дабы позволить ему отрезать самые желанные части из приготовленного и лишь затем накормить остальных. Дальше приносили блюда размерами меньше, но оттого ничуть не менее вкусные: фаршированные овощами грудки, верченые почки, зайцы в лапше, жаворонки в шафране, рассольные петухи с имбирем, утки с огурцами и многое другое. К уже имеющимся напиткам добавилось несколько сортов более крепкого вина и различный хмельный мед, опьянеть от которого дело пары стаканов. Также слуги обновили закончившиеся закуски, выставив перед гостями свежеиспеченный хрустящий хлеб и овощи.
Не заставили себя ждать и скоморохи, впорхнувшие в зал через главный вход и тут же начавшие играть на балалайках, домрах, гуслях и свирелях, вдобавок распевая веселые песенки. Чувство праздника охватило и расслабило почти каждого из аристократов, позволяя им на какое-то время забыть о предстоящих сражениях и отдохнуть с удовольствием. Линур, ранее лишь воображавший вместе с деревенскими ребятами пиры, не остался в стороне и быстро поддался соблазну, став лакомиться всем подряд, включая алкоголь, вопреки вчерашнему совету заговорщиков оставаться в трезвости.
Большие куски мяса гостям приходилось нелепо разрезать на ломтики поменьше собственными кинжалами, а в случае их отсутствия аккуратно отрывать еду руками или кусать ее целиком. Лир из-за этого какое-то время мучился, без конца пачкая руки, пока юноша напротив примерно его возраста в красивом строгом кафтане не сжалился, поделившись с ним сталью. Трапеза пошла легче.
Многословностью в застолье Линур не блистал, разумно опасаясь сказать лишнего — он больше слушал, поддакивая и смеясь, нежели что-то рассказывал сам. Так парень узнал о прошлых турнирах, на которых бывали сидящие рядом с ним бояре, о запомнившихся им дуэлях, победителях и купленных судьях, коих после раскрытия факта о взятие посула четвертовали. Узнал он и о терзающих душу историях, когда участники подобных мероприятий сгоряча требовали боя до смерти, уже заранее проиграв, и родственники или товарищи этих глупцов бросались останавливать своих неразумных близких, чаще всего не добиваясь успеха и в течение следующей минуты наблюдая, как погибает их родная кровь или брат по оружию. Глупость и дурость посчитали одни за столом — отвага и честь возразили им вместе с Лиром другие.
Допив очередной бокал вина, Линур уже знал как, сколько времени и из чего делался пьянящий напиток в его руках, а также был осведомлен о крупнейших винодельнях по всей Империи и семьях, помимо Датура, что ими владеют. Он даже успел похвастаться своим обновленным клинком, получив одобрение остальных, и оценил мечи будущих оппонентов, многие из которых оказались хуже подаренного Рафом.
Пир проходил задорно и пышно, поэтому когда некто дотронулся левого плеча ненастоящего бастарда, тот и не подумал, что случайное, как ему показалось, прикосновение в действительности может являться заранее оговоренным знаком, и лишь бросил неодобрительный взгляд вслед неосторожному мужчине. Лиру понадобилось не менее десятка секунд, дабы ясная мысль в голове, наконец, пробилась сквозь туманность разума и пробудила в нем воспоминания о разговоре ушедшего дня. Он посмотрел на стул, где до этого сидел Харраф, и обнаружил там пустое место.
Зачинщики могли рассказать ему не всю правду, могли вывернуть все наизнанку в угоду своим целям, однако Линур вразрез любым сомнениям обязан помочь им в убийстве Фауда хотя бы ради собственного благополучия — Яр сразу прознает, коль он останется в стороне, тем самым поддержав интересы одной из семьи-основателей. Вдобавок обещанное за помощь вознаграждение не только позволит Лиру отдать долг за купленную лошадь, но и не оставит его без еды на другой стороне Ущелья. Гляди и на новые вещи останется. Цена за материальные блага не из дешевых: подлое убийство неугодного многим человека, который стремится выиграть состязание.
Юноша встал из-за стола и на ватных ногах пошел на выход. Он чувствовал, что поступает неправильно, что в чем-то желающие забрать себе престол Фауды правы. Как Гладетисы и в частности Император Реираг смогут защитить страну от зарвавшихся адрагонцев, если допустили появления столь могущественного рода, способного свергнуть их, прямо у себя под носом? Не правильней ли отдать бразды правления тем, кто способен отстоять свои земли, кто имеет достаточно верных подданных, чтобы пресечь диверсию еще в зародыше? Реирагу стоило бы снять корону с головы и принять титул князя или маркиза, оставшись править клочком земли где-нибудь на задворках государства. Это унизительно, многие люди, в том числе его бывшие приближенные, будут еще долго насмехаться над ним за трусость, но в конечном итоге история запишет имя нынешнего правителя как героя, пожертвовавшим всем ради спасения людей. Однако этим миром правит далеко не самоотверженность.
Линур прошел вслед за коснувшимся его мужчиной через неприметную дверь и оказался в коридорчике с широкими окнами, ведущим к уборной.
— В святом месте, — с презрением посмотрев на собравшихся у дальней стены заговорщиков, пробубнил себе под нос Лир, — хуже и не придумать.
Он быстро вытащил из-за пазухи сделанную утром ткань с вырезами для глаз и рта и нацепил ее на лицо, получив нелепую, но не самую плохую маскировку от сообщников и самого Харрафа. Для лучшей конспирации Линур снял накидку и бросил ее в угол, оставаясь в одном камизе, что ранее не показывал ни в лагере, ни на пиру.
Подойдя поближе, Лир смог лицезреть лежащих на полу бездыханных стражников, поставленных самим воеводой или одним из дружинников для поддержания порядка даже в таком личном месте, как нужнике — с задачей солдаты не справились, умерев так быстро, что не издали и звука. Теперь Фауда от меча в груди отделяла лишь хрупкая деревянная дверь, которую пятерка безликих мужчин в мешках на головах вот-вот собиралась выбить. Один из них, с золотыми кольцами на пальцах, прикоснулся к косяку правой рукой, в другой держа клинок, и одним резким движением с применением способности отворил проем, сорвав простенький механизм с петель. Разлетевшиеся в стороны доски и осыпавшаяся с потолка и стен каменная крошка предательски закрыла убийцам обзор, отчего те не успели среагировать на мимолетное движение готового к нападению Харрафа, тут же лишившего головы их клеврета.
Незамедлительно развернувшись, избегая ответных ударов и заклинаний, Харр выпрыгнул в окно, разбив мутное стекло плечом с разбега, и оказался в скрытом от лишних глаз массивными деревьями и пышными кустами саду. Рассыпавшиеся по земле осколки оставили ссадины на его лице и серьезно поранили бедро, откуда теперь сочилась кровь — убежать ему не удастся. Преследователи пролезали через оконную раму аккуратнее бородатого князя, стараясь не порезаться, однако снаружи замка все равно были уже через считанные секунды.
Харраф не узнавал одежду покусившихся на его убийство людей, хотя очень хотел бы понять перед смертью, что за аристократы решились на такую беспрецедентную наглость: он не обманывал себя ложными надеждами справиться со всеми или выстоять столь долго, что успеет подоспеть помощь, поэтому его единственным утешением станет высказанное перед всеми имя одного из заговорщиков. Это погубит последнего.
Глаза Харра судорожно пытались зацепиться хоть за какую-то деталь костюмов, что выдаст их владельцев, однако все было тщетно — за те мгновения, пока бояре занимали необходимые для одновременного удара позиции, он не успел соотнести ни одну личность с представленными нарядами. Лишь собравшись отражать устремившийся в сердце меч, отпрыск Фаудов вдруг осознал: на пиру одетых в черное гостей можно пересчитать по пальцам.
— Ложный бастард! — вырвавшиеся в последний момент слова стали непреодолимой стеной для четверых мужчин и неожиданно временным спасением для Харрафа. — Поверишь ли, мы только-только гадали о причинах, по которым Либеро взял тебя под крыло. Луман предполагал, что ты темная лошадка, способная выбить с турнира любого из нас, но все оказалось куда проще — черный жеребец всего-лишь жалкий наемник, убивающий за деньги.
Лир стянул мешающуюся и, после рассекречивания его имени, бесполезную маску с лица; ожидавшие легкой расправы над гадившим князем аристократы колеблись, теряя драгоценное время, однако юноша, наконец, для себя все окончательно решил.
— Закончим задуманное, судари, — хладнокровно произнес он, применяя способность в виде белых всполохов, заплясавших вдоль всего клинка.
Его первый удар был отражен столь просто, что могло показаться, будто меч встретился вовсе не со сталью, а каменной стеной — растерянный Фауд попался на всегда срабатывающую уловку, выставив слишком прочный блок от якобы усиленной маной атаки, тем самым глупо подставившись под сбившее фиолетовую оболочку оружие с навершием в виде водной девы, принадлежащее одному из заговорщиков. Тем не менее Харраф обладал достаточной ловкостью и изворотливостью, чтобы свободной рукой, испачканной в собственной крови, коснуться лба противника, на какое-то время затмевая его разум.
В настоящем бою Линур участвовал лишь однажды, и происходящие тогда суматоха и кровавая баня были очень далеки от того, что он наблюдал прямо сейчас. Точные, мощные выпады выбивали искры, а обманные и нанесенные вполсилы удары улетали в молоко или скользили по кромке меча, как коньки по льду, не достигая конечной цели. Каждое движение бояр являлось частью давно выученной связки, поэтому сражение скорее походило на битву шахматистов, с каждым ходом продумывающих новые вероятности и свой следующий шаг, или изящный танец со спецэффектами в виде разлетающихся на кусочки оболочек и прочих способностей, нежели на запомнившуюся Лиру грубую схватку деревенщины и разбойников.
Сам Линур по большей части стоял в сторонке, лишь создавая иллюзию деятельности в бою и ожидая подходящего момента для реализации задуманного, который совсем скоро ему подвернулся.
Харр бился отчаянно, прикладывая максимум усилий, чтобы выйти из воды пусть не сухим, но хотя бы живым, и отчасти в этом преуспевал: несмотря на рассекший плоть на его предплечье вражеский клинок, только что он нанес владельцу последнего смертельный удар, проткнув тело мужчины насквозь через мечевидный отросток и тем самым сократил количество своих противников до трех.
Осознав, что лучшей возможности уже не будет, юноша решился действовать. Использовав ману, левой рукой он запустил им уже излюбленный кинжал в полет. Оружие направилось прямиком в сторону скрывающего лицо человека и беспрепятственно пробило тому глотку — алая кровь из разрезанной артерии начала хлестать во все стороны под аккомпанемент захлебывающегося в собственной юшке сообщника Лира. Его же клеврет, последний из выживших, не успел и опомниться, как Албус пробил грудную клетку того, пронзая сердце.
Когда на земле остались лежать три трупа, Харраф посмотрел на Линура тяжелым, непонимающим взглядом, одновременно с этим пытаясь отдышаться. Он не отводил своих кариев глаз, не моргал и даже не шевелился до тех пор, пока вдруг не поднял голову вверх, открыв рот и закричав нечеловеческим голосом. Из его пасти показался принявший свой истинный облик длинный язык, схожий с принадлежащим рептилиям органом, а на шее выскочила грубая чешуя. Подав сигнал ошивающимся по окрестностям мутантам, Фауд более не стал ждать и побежал прочь из замка, прихрамывая на одну ногу. Лир со смешанными чувствами внутри покинул место схватки столь же быстро, в срочном порядке обдумывая, как ему лучше смешаться с уже направляющимися к источнику звуков аристократами и стражниками Медио.