ГЛАВА 11. О личном и общественном, или Любви все возрасты и ранги покорны
Полуденное солнце, заливающее кабинет ректора веселым ярким светом, прошло точку зенита и покатилось к закату. Лорд Смит уже предвкушал скорый отдых с походом на поверхность — компания его друзей хотела покататься на лыжах, и тут порог его кабинета перешагнул высокий кареглазый шатен. Это был импозантный мужчина, необычайно элегантный в своём модном светло-сером костюме и белой рубашке со строгим галстуком. Утончённые черты лица и длинные кудрявые волосы, забранные в хвост по моде, принятой в среде вампиров, придавали ему вид куртуазного придворного времен Людовика XIII. Внешне он очень походил на кардинала герцога де Ришелье, и для полноты картины ему не хватало только красной сутаны с эспаньолкой и лихо подкрученных усиков. Увы! Растительность на лице у вампиров начисто отсутствовала.
— Заходи, Макс, присаживайся. Подожди немного. Сейчас подойдёт Адам, тогда и побеседуем.
Стараясь не показать досады, ректор попытался сосредоточиться на чтении документов, хотя понимал, что это напрасный труд. И в самом деле, визитёр уселся в кресло и, вальяжно развалившись, насмешливо глянул на его склонённую макушку.
— Что, Айзек, всё пашешь, не поднимая головы? Смотри, жизнь пройдёт, а ты так ничего, кроме геморроя в заднице, не приобретёшь.
Посетитель слишком действовал ему на нервы и ректор, сохранив наработки, аккуратно опустил крышку ноутбука и поднял голову.
— Сколько раз просить, не зови меня Айзеком. И перестань хамить.
Добившись своего, декан факультета социологии профессор Беккер воззрился на него с насмешливым интересом глазах.
— А мне так нравится! Если ты недоволен, то издай письменный приказ, чтобы я называл тебя исключительно по первому имени, — с язвительным удовольствием произнёс Беккер. — Кстати, возвращаясь к теме твоей личной жизни и геморрою, то я замечаю некоторый прогресс на этом фронте. Впервые у тебя приличная секретарша, а не какая-нибудь бесполая грымза. У Пруденс вполне миловидная мордашка и ножки от ушей. И поскольку на ней юбка, больше напоминающая широкий пояс, то я догадываюсь, что она положила на тебя глаз. Миленькая девочка! Жаль, что её старания пропадают втуне. Ты же у нас трудоголик и бедную девушку, как пить дать, заморишь работой, вместо того чтобы холить и лелеять, — Беккер подался к упорно молчащему собеседнику. — Ай-я-яй, Айзек! Должен заметить, что ты жуткий жмот. Зачем же держать девушку на полставки, даже если она временная? Имей совесть. Она уже чуть живая на двух работах. Думаешь, как я просочился к тебе без доклада? Бедная девушка просто спит на своём рабочем месте.
— Макс, уймись! Давай поговорим о деле.
Беккер, глядя на ректора карими живыми глазами (по его ректорскому мнению, нахальными до невозможности), поцокал языком:
— Всё равно пока нет Адама, давай немного поговорим о тебе. Пойми, Айзек, нельзя быть таким женоненавистником. Это ненормально для мужчины твоего возраста. Пойми, наконец, если одна из женщин изменила тебе, это ещё не значит, что они все такие…
— Макс! — ровным голосом предупредил лорд Смит и его глаза, выдавая, что он злится, по-кошачьи засветились.
— Тебе это и раньше не удавалось. Так что можешь не стараться, ты меня не переглядишь, — усмехнулся Беккер. — Айзек, не впадай в детство! Подумай хорошенько. Если не будешь говорить со мной, я приставлю к тебе штатного психолога. Ты этого хочешь?
— Стервец ты, Макс! Какого чёрта ты каждый раз меня достаёшь? Или завидно, что я вольная птица, а ты нет? Потому и сватаешь меня всем дамочкам подряд?
— Нет, мой друг, это не зависть, а желание помочь другу найти спутницу жизни и тем устроить его личную жизнь. Меня совсем не радует перспектива, что ты зачахнешь на работе или однажды свихнёшься на почве одиночества. Да и по штату мне положено вмешиваться в такие дела, поскольку они относятся к моему ведомству. Исследования показывают, что одинокие вампиры зачастую ведут себя неадекватно. К тому же это расходится с государственной доктриной: никаких одиночек, только семьи! Да и ты своим примером плохо действуешь на молодежь, показывая, что моё ведомство не на высоте.
— Чёрт, у тебя там натуральная брачная контора, а не факультет социологии! — с досадой воскликнул лорд Смит.
— Как ректору и одному из старейшин тебе не стоит забывать, что мы вдобавок служба пропаганды и политологии СС ОК, — заявил Беккер и уходя от официоза, прозвучавшего в его голосе, примирительно улыбнулся. — Ладно, не злись, Айзек! Я действительно хочу тебе помочь.
— Иди к чёрту, Макс, с такой помощью! Если ты мне друг, то больше не доставай. Договорились? А я обещаю самостоятельно справиться со своими личными проблемами…
Бернштейн, как всегда, влетел в кабинет ректора на повышенных скоростях и, как всегда, в возбуждённом состоянии. С радостным возгласом он плюхнулся в кресло, небрежно кивнул коллегам и его взор немедленно обратился к Пруденс. С миной избалованного котяры он попросил её принести ему кофе со слоёными пирожками. Девушка просияла ответной улыбкой и, игнорируя возмущённый взгляд ректора, бросилась выполнять его распоряжение. Как весь женский состав Академии, она обожала маленького профессора и совсем его избаловала. Дело дошло до того, что Пруденс вызнала его любимые блюда и при каждом посещении ректорского кабинета угощала его чем-нибудь вкусненьким. Лорд Смит сердился, но ничего не мог с этим поделать. Бернштейн ходил к нему чаще, чем в столовую, а Пруденс делала вид, что не слышит его ворчания по этому поводу.
Когда девушка продефилировала по кабинету с подносом, нагруженным разнообразной снедью, все трое проводили её взглядами. Беккер и Бернштейн заговорщицки переглянулись и, перескочив в беседе на всякие пустяки, заинтересованно наблюдали за её перемещениями. Лорд Смит стиснул зубы, готовый их убить и Пруденс за компанию. Как всегда, на девушке был самый минимум одежды и когда она нагнулась, ставя чашки на стол, он поспешно отвёл глаза.
— Пруденс, идите! Мы сделаем всё сами!
Выпрямившись, удивлённая девушка захлопала на него густо накрашенными карими глазищами.
— Ну зачем вам утруждаться, когда у вас есть я? — пропела она с наивным выражением на личике и, улыбнувшись, обернулась за поддержкой к его друзьям.
— Пруденс!.. — пустил петуха Смит. — Пошла вон! Кому я сказал! — рявкнул он, обретя голос.
— Милорд! — воскликнула девушка, но зверский взгляд ректора отбил у неё желание спорить, и она без своих обычных проволочек ретировалась из его кабинета.
— Надо же, какая милая сценка! Я бы сказал, почти семейная.
— Слушай, заткнись, а?! Прошу, как друга!
Бернштейн, улучив момент, подмигнул Беккеру и тот загадочно улыбнулся. Хозяин кабинета, от которого не укрылся этот обмен взглядами, окончательно разозлился и поспешно опустил ресницы, но было уже поздно. Зеркальный отблеск и интенсивная сиреневая окраска радужки выдали его с головой.
— Адам, как думаешь, чего он бесится? — всё с тем же ленивым спокойствием протянул лорд Беккер.
— Не имею понятия, — последовал дипломатичный ответ маленького профессора.
Он не хотел, чтобы его отлучили от ректорского кабинета и, значит, от Пруденс с её чудесными обедами.
— Не виляй, Адам! Мы все трое знаем, что это банальная мужская ревность.
Как кот, наблюдающий за мышью, Беккер не спускал глаз с друга, отслеживая его реакцию.
— Может, уже хватит ваших измышлений по поводу моей секретарши и мы, наконец, приступим к совещанию? — сухо вопросил ректор.
— Да мы не столько о ней, сколько о тебе…
— Макс, ещё слово!..
— И что? Вызовешь меня на дуэль?
— В отличие от тебя, я ещё не настолько впал в детство, — буркнул Смит. — Хватит уже препарировать меня! Либо мы занимаемся делом, либо вы оба выметаетесь из моего кабинета.
— Ну если ты таким ракурсом ставишь вопрос, то давайте приступим к совещанию, — сделал одолжение лорд Беккер.
— С чем пожаловали? — вопросил ректор, обрадованный тем, что друзья перестали лезть в его личную жизнь.
Он вопросительно посмотрел Беккера, который, как глава службы СС идеологии и пропаганды, обычно задавал тему для обсуждения, и тот пожал плечами.
— Да ни с чем особенным, обычная рутина, — последовал ответ. — Служба психологов жалуется на молодежь, говоря, что с ними трудно работать.
— Ну это они в своём репертуаре! — воскликнул Бернштейн, уязвлённый тем, что его коллеги прыгнули через его голову и нажаловались Беккеру. — Небось снова просят увеличить время работы с одним студентом, уменьшив их общее количество на одного врача. Как хотите, но я против! Молодняку и так достаточно промывают мозги, незачем доводить дело до полного стирания индивидуальности.
— Как скажешь, Адам, твоя епархия, тебе и решать.
После слов Беккера маленький профессор сразу же успокоился и, взяв кружку с кофе, захрустел очередным пирожком.
— Ну а как обстоят дела со сбросом излишней агрессии у молодняка? Ты обещал принять меры, — обратился он к ректору.
— Молодежь с этим сам неплохо справляется, — ответил Смит. — Взять ту же спонтанно возникшую рыцарскую игру. Постепенно она принимает вид цивилизованных турниров на мечах. В связи с чем большим спросом у молодежи пользуются уроки фехтования, и это хорошо. Плохо то, что по общежитиям гуляет масса холодного оружия, контрабандой привезённого в Академию. Думаю, пора дать официальное разрешение на поединки и ввести учёт клинкам. Правила поединков…
— Верно! — перебил его Беккер. — Это поможет выпустить пар студентам и даст прекрасные зрелища. Незачем им всё свободное время пялиться в мониторы ноутбуков. Если что, то можно использовать тот же кодекс, что был у нас. Естественно, без смертоубийства, — его глаза оживлённо блеснули. — Заодно и мы тряхнём стариной. Покажем соплякам, как бьются настоящие мастера. Помнишь, Айзек, как чисто я тебя сделал в Париже?
Лорд Смит презрительно фыркнул.
— Нашёл чем хвастаться! Это была чистая случайность. В то время у меня была очень бурная интрижка с Катрин Талес, и я от постоянного недосыпа едва стоял на ногах.
— Ну вот, устроим поединок и посмотрим, насколько ты сейчас в форме.
Бернштейн хрюкнул в кружку с кофе и друзья, не выдержав, дружно захохотали.
— Да, мощная была девица! Кто же знал, что она спит с нами троими. Так что твоя отговорка не принимается.
— Да я тебя и сейчас одной левой сделаю.
— Хвастун! Ты сначала сделай!
— И сделаю!
Смит и Беккер вскочили со своих мест и, не спуская глаз друг с друга, пошли по кругу.
— Брейк! — встряв между ними, профессор толкнул их в разные стороны. — Дэн, если в твоём понятии именно так ведут себя пацифисты, к которым ты причисляешь себя, тогда я не вижу в чём их отличие от милитаристов.
Как ни в чём ни бывало Смит и Беккер разошлись и снова сели на свои места.
— Адам, прекрати пылить! Всего-то дел, что размяли ноги, — проворчал ректор, видя, что маленький профессор никак не успокоится и бегает по кабинету.
— Нет, вы не понимаете! Я постоянно твержу вам об этом, а вы пропускаете мои слова мимо ушей! — выкрикнул Бернштейн и вздёрнул вверх руки, призывая небо в свидетели.
— Ты можешь сесть и объяснить без этих твоих трагических жестов? — попросил заинтересовавшийся Беккер.
Бернштейн запрыгнул на стул и схватил последний пирожок.
— И почему Пруденс сохнет не по мне? Честное слово, я бы женился на ней, — сказал он, с жалостью глядя на опустевшее блюдо.
— Адам!
— Ладно, будь по-вашему! Вот скажите, чем вы только что занимались? Не трудитесь отвечать! А то снова разведёте антимонию и уведёте разговор в другое русло, — Бернштейн аккуратно промокнул салфеткой губы и серьёзно глянул на членов их маленького собрания. — Друзья, я уже давно хочу поговорить с вами об одном тревожном явлении, а именно, об агрессии в среде нашего народа. Помолчи, Макс! Я знаю своё дело! Психология — моя специальность.
Беккер развёл руками, мол, я и не возражаю.
— К чему ты ведёшь? — спросил он, видя, что маленький профессор не спешит с продолжением своих откровений.
— К тому, что это не отдельные всплески агрессии, а устойчивая тенденция к её росту, — ответил Бернштейн со вздохом. — Раньше это было не столь явно, потому я не поднимал волну. Надеялся, что проблема рассосётся, если дать агрессии приемлемый выход, вроде той же рыцарской игры с её поединками, — он покачал головой. — Увы! Думаю, такой меры будет недостаточно. Ведь рост агрессии задевает не только молодежь, что вы, Старшие лорды кланов, только что подтвердили своим поведением.
— Адам, а ты не делаешь из мухи слона? — заметил поскучневший лорд Беккер.
Он заранее предвидел, какая головная боль свалится на его ведомство, если слова профессора найдут подтверждение на практике.
— Увы! В связи с моим сородичем Давидом Саади, я просмотрел нашу медицинскую статистику по супружеским парам и ужаснулся. Их случай оказался далеко не единственным. Так что я прошу вас поддержать меня на Совете: пусть выделят часть ассигнований на исследование этого процесса. Хотя кое-какие смутные догадки у меня есть и связаны они с нашими симбионтами. Похоже, мы вплотную подошли к границе, за которой возможно естественное размножение и…
— Это бои самцов за обладание понравившейся самкой, — утвердительно сказал Беккер и озабоченно нахмурился. — Твой пример с Саади внушает тревогу. Если количество ревнивых Отелло возрастёт, то женщинам придётся несладко.
Ректор непроизвольно взглянул в сторону приемной, где находилась Пруденс.
— Адам, ты можешь сказать что-нибудь конкретное? Будет ли нарастать волна агрессии, или процесс стабилизируется? Может это случайная флуктуация, и она пойдёт на спад?
Бернштейн отрицательно качнул головой.
— Ничего не могу сказать: слишком мало данных.
— Dammit! Ты прав, нужно обязательно поднять этот вопрос на ближайшем заседании Совета. Совсем не хочется, чтобы мы взбесились, да ещё в массовом порядке. И женщин нужно защитить. Всё же они намного слабее нас: и физически, и ментально. Похоже, нужно срочно дорабатывать Брачный Кодекс. Не хватало ещё свалиться в пучину средневекового варварства, когда женщину не считали за человека.
Беккер смерил ректора внимательным взглядом и иронично улыбнулся.
— Вот уж не думал, что ты будешь против, — сказал он. — Что такого уж плохого, с точки зрения семьи, было в средневековье?
— Я не ретроград!
— Айзек, если ты не ретроград, то почему тебя так возмутила измена любимой? Прости, я не хотел бередить твою незаживающую рану в сердце. Но если ты таких уж передовых взглядов, то отчего бы тебе не простить Елену?.. Вижу по лицу, что нет. Тогда нечего вешать мне лапшу на уши, как говорит молодёжь.
— Тем не менее я за брак по любви, — твёрдо сказал Смит.
— Да ради бога! Вот только любовь — это такая редкая составляющая брака, что ею можно смело пренебречь. Так что в патриархальном укладе с женитьбой по расчёту есть несомненные плюсы. Вспомни, насколько крепче семья была в старину, хотя любовью там и не пахло. Тем не менее супруги, вынужденные всю жизнь находиться рядом, старались приспособиться друг к другу и, как правило, им это удавалось. А свободный брак влечёт за собой не только сексуальную свободу. И мужчина, и женщина в таком браке ведут себя как временщики. Особенно, когда мужчина не в состоянии материально обеспечить свою семью. Если ему это под силу, то такая семья мало чем отличается от тех, что были в средневековье. Мужчина диктует свою волю жене и детям, поскольку они полностью зависимы от него.
— Ты ещё скажи, что свободный брак — это разновидность публичного дома, — съехидничал профессор.
— По сути, так оно и есть, — сказал Беккер. — Свободный брак то же самое удовлетворение сексуального аппетита, что и с проституткой. Когда надоест, то ничто не мешает бросить так называемую жену. Вот поэтому человеческие семьи стоят на пути исчезновения института брака, как такового. Не за горами тот день, когда из таких семей исчезнут не только отцы, но и матери. Женщины все больше равняются на мужчин, перенимая у них не только одежду, но и образ мыслей. Почувствовав вкус свободы, они все чаще будут отказываться от детей. Сначала в пользу дедушек и бабушек, ещё блюдущих традиционные семьи, но старики не вечны. Затем на смену им придёт государство или презерватив. Причём лучшие из них, думая о последствиях, изберут именно последнее, а наркоманы и прочее отребье — государство. Так что человечеству не светит светлое будущее с таким подходом к воспроизводству.
— Они тоже неплохо продвинулись в генетике, — заметил ректор.
— Вот Адам подтвердит, что это палка о двух концах. Помнишь, ты говорил, что череда воспроизводства через клоны сказывается на физическом и умственном здоровье таких поколений?
— Из-за накапливающихся сбоев в генетической матрице. Разумное существо — слишком сложное образование.
Пока Бернштейн и Беккер обсуждали вопросы клонирования, ректор пребывал в раздумье, но при этом внимательно слушал, что говорят коллеги. Наконец, он озвучил вызревшую мысль.
— Итак, чтобы выжить в дальнейшем, мы обязаны поменять установки в обществе. И желательно начать с формы правления. По сути, у нас и так монархия. Просто нужно официальное её признать и последовательно вводить остальные изменения.
— Ну, начинается! — с негодованием воскликнул Бернштейн. — Все как помешались на этой плутократии!
— Монархии, Адам, монархии, — поправил Беккер маленького профессора. — Плутократия это несколько иное.
— Какая разница?! Монархия или плутократия — всё один чёрт! Нет, думайте, что хотите, но лично я уверен, что монархия — это анахронизм.
Невзирая на неодобрительный взгляд ректора, Беккер потянулся за сигаретами.
— Ты не прав, мой друг, — сказал он, закурив.
Заслышав знакомые наставительные нотки, ректор и профессор ехидно переглянулись. Впрочем, каждый из них хоть раз, но ловил себя на том, что подражает Палевскому.
— Я всё вижу, — усмехнулся Беккер, — и всё же послушайте, что я вам скажу. В конце концов, это мои мысли, а не Мики.
Тем не менее он потянулся к пепельнице и затушил сигарету.
— Прав я или нет, но я уверен, что каждому виду коллективных существ соответствует своя идеальная иерархия. Нельзя механически переносить опыт одного сообщества на другое. Во всяком случае, без критического переосмысления. Что хорошо для аморфного и в целом послушного человечества, не подходит для нас, вампиров, с нашей ярко выраженной личной агрессией и огромным разбросом способностей. Демократический строй, по сути, ровняет членов сообщества под одну гребёнку, а мы не можем себе такого позволить.
— Ну, знаешь! С чего вдруг демократические традиции станут для нас тормозом?
— Адам, неужели я должен объяснять тебе, профессору от медицины, что разница в физиологии влечёт за собой и разницу в общественном строе? Мы должны закрепить возникающие уникальные способности, что неизбежно приведёт к привилегированному классу. Он будет состоять из сильных вампирских семей, которые сами по себе будут являться армиями, сравнимыми с армиями человеческих государств. И что прикажешь с ними делать? Планомерно уничтожать? — Беккер ухмыльнулся, глядя на сердито молчащего Бернштейна. — То-то же! Если мы не собираемся рубить под корень цвет собственной нации, то нам рано или поздно потребуется тот, кто сможет удержать честолюбцев в узде. Согласен? А для этого, я уверен, самая подходящая общественная формация — это монархия.
Глава службы пропаганды и политологии СС ОК, оседлав любимый конёк, вновь взял сигарету и с барственным видом откинулся на спинку кресла.
— Потомственная аристократия, как правило, служит своему монарху не за страх, а за совесть. Она даст нам значимые, а не дутые авторитеты у власти, а их вассальная зависимость от монарха обеспечит стабильность структуры в целом. Адам, мы же не собираемся вводить рабство или обособленные касты внутри властных структур. Это будет так называемая просвещённая монархия.
— Слава богу! А я уж было испугался, что мы запретим всеобщее образование и скатимся к временам дикого варварства. Будем при помощи мечей и дубинок выяснять, кто у нас авторитет, а кто нет.
— Не иронизируй, мой друг. Заметь, при всей любви к демократии, человечество тоже тяготеет к диктаторским режимам. Иначе как объяснить такой парадокс, что Гитлер, уничтоживший миллионы и миллионы граждан на территории бывшего СССР, теперь вдруг нашёл там многочисленных почитателей.
— Может, это стокгольмский синдром?
— Чёрт их знает!
— Тебе не кажется, что игры в монархию, со временем приведут и нас к идеализации правителей типа Гитлера?
— Не думаю. При всех своих недостатках, мы — здравомыслящая раса. А доктрины господ типа Гитлера слишком разрушительны как для государства, так и для морального здоровья граждан. Если общество будет руководствоваться постулатами «Mein Kampf», со временем оно обязательно деградирует. И вообще, я не думаю, что у нас приживётся мораль шакалов. Мы достаточно поработали над тем, чтобы воспитать в молодёжи личную отвагу, и отбить у слабых духом желание спрятаться за спиной отморозков, храбрых только в толпе.
***
Когда Беккер и профессор ушли, ректор набрал на селекторе руководителя отдела кадров.
— Блейк, почему мой секретарь работает на двух работах? У вас что, специалистов не хватает?
В ответ раздался уверенный мужской голос:
— Милорд, вы сами дали разрешение на совмещение профессий! Точно помню, что у меня было заявление с вашей резолюцией. Вот, нашёл! Всё верно. Здесь написано, что Пруденс Кристина Монри имеет право на совмещение должностей инженера по обслуживанию оборудования в топливном отсеке и вашего секретаря, — в разговоре повисла пауза, — Извините, милорд! Кажется, я ошибся. Заявление подписано лордом Беккером. Милорд, я возражал! Я говорил, что нельзя совмещать столь далекие специальности, но вмешался лорд Беккер и настоял…
Смит оборвал связь с отделом кадров — ему было всё ясно — и нажал кнопку вызова секретаря.
Радостная Пруденс влетела в его кабинет и, глянув на его лицо, заметно скисла.
— Милорд, вы вызывали? — чуть слышно спросила она.
— Естественно, раз вы здесь. Садитесь и пишите заявление об увольнении: мне не нужны сонные курицы в приемной.
— Но… милорд, это больше не повторится! Честное слово я больше не засну!.. Влепите мне выговор в личное дело!.. Оставьте без зарплаты, но только не увольняйте!.. Даниэль, я умоляю!
Из глаз девушки хлынули слёзы, но ректор был неумолим. Хлюпая носом, Пруденс направилась к небольшому кофейному столику с ноутбуком, который иногда служил её рабочим местом. Она набрала заявление, и завизировала его своей электронной подписью. Посчитав, что больше здесь ей делать нечего, она пошла было к выходу, но её остановил холодный голос:
— Мисс Монри, ваш рабочий день ещё не закончился. Возьмите ключи от моего коттеджа и приведите его в порядок. Будьте так добры, накройте стол на две персоны, у меня сегодня гости. Пожалуйста, не забудьте про обязательный женский набор: вино, цветы и свечи. Ну и прочее, что там нравится юным особам.
Девушка замерла.
— Милорд, что именно вы предпочитаете из вин и цветов? — не оборачиваясь, спросила она.
— Не важно. Выберите на свой вкус. Главное, чтобы и то и другое понравилось гостье, — распорядился ректор и, задержав взгляд на стройных ножках секретарши, вкрадчиво добавил: — Не подведите, Пруденс! Постарайтесь хоть напоследок сделать всё как нужно.
Схватив ключи, девушка пулей вылетела из кабинета, и лорд Смит улыбнулся. «Какая забавная девчушка! Думаю, из неё получится замечательная любовница…»
Поручение было выполнено, но Пруденс не уходила. Бесцельно расхаживая по уютной гостиной, она маялась в ожидании.
«Подожду ещё немножко. Честное слово, я только взгляну кто это и сразу же уйду, — уговаривала себя девушка, глотая подступающие слёзы. — Должна же я знать на кого он меня променял, — она с размаху бросилась на старинный диван и задрала ноги на высокий валик. — Просто замечательно! Можешь себя поздравить, милочка! Дождалась-таки своего звёздного часа!.. Вот дура! Ведь специально напросилась в Академию, чтобы быть поближе к Даниэлю. Не постеснялась даже лорда Беккера побеспокоить, чтобы он помог с секретутством».
Не понимая, почему занимается самоедством, Пруденс горько улыбнулась своим мыслям. «По всему выходит, что зря старалась. Как раньше не замечали меня, так и сейчас не замечают. А ещё болтают будто мужчины-руководители не пропускают ни одной своей секретарши. Враки всё это! Очень-то мы им нужны, когда вокруг них и так крутится масса красивых женщин, — девушка с ожесточением ударила по диванному валику. — Уверена, что он приведет Лили Радзевскую! На совещаниях эта мерзавка так и трётся около него! Хотя назвать её юной особой значит погрешить против истины. Ведь она же старуха!»
Выместив гнев на ни в чём не повинной диванной подушке, Пруденс вытерла слёзы. Заметив, что на пальцах остались разводы туши, она полезла в сумочку за зеркальцем и вскрикнула при виде своего отражения. «Жуть, готы отдыхают!.. Господи-господи!.. Нужно срочно умыться и накраситься! Вдруг Даниэль уже на подходе?!» — в панике она бросилась в ванную.
Ректор оказался лёгок на помине. Войдя в дом, он сразу же направился в гостиную и окинул её быстрым взглядом. На его лице промелькнуло разочарование. Девушка добросовестно выполнила его распоряжение, стол был накрыт на двоих, но её самой там не было. Тем не менее, он придирчиво осмотрел нарядную сервировку, выдержанную в светлых тонах. На ослепительно белой льняной скатерти в широкой вазе стояли нежные фиалки и дорогое французское шампанское. Белые свечи в изящных хрустальных подсвечниках горели ровным пламенем. «Незатейливо, но со вкусом, — резюмировал он и вздохнул. — Всё это хорошо, но где же моя легкомысленная красавица? Неужели сбежала?.. Жаль. А я надеялся, что у неё достанет любопытства, и она дождётся моего прихода. Ладно, отловлю её завтра».
В спальне ректор сбросил надоевший костюм и, натянув домашние брюки, потянулся за любимой черной футболкой.
— Ой-ой!.. Я уже ухожу!.. Простите, милорд, в глаз попала тушь, и я воспользовалась вашей ванной! Простите-простите! Считайте, что я уже ушла!
Испугавшись, что попала в разгар постельной сцены, Пруденс со всех ног рванулась из комнаты.
— Не спешите, Пруденс! Нам нужно поговорить, — остановил её Смит, поспешно натягивая футболку.
В гостиной он сел напротив девушки и смерил её оценивающим взглядом.
— Рассказывайте! — потребовал он.
— Что именно? — попробовала увильнуть девушка.
— Я хочу знать, как вы, мисс Монри, оказались на месте моей секретарши, да ещё по совместительству столь несхожих профессий. Особенно я хочу знать, в чём заключалась роль Макса Беккера в этом деле.
Съёжившаяся на краешке вычурного стула Пруденс жалобно посмотрела на своего мучителя, но тот состроил каменную физиономию, и она собралась с духом. Стоило начать и её будто прорвало.
Девушка рассказала обо всём. Любовь настигла её во время стажировки в клане Ягуара, там она впервые увидела Смита — увидела и поняла, что жить без него не может. Она рассказала о том, что повсюду следовала за ним, и о том, что ей постоянно не везло, — стоило только перевестись на новое место, как он тут же исчезал, получив следующее назначение. Но она не теряла надежды. Наконец, её усилия увенчались успехом, и они встретились в Академии. Призналась Пруденс и в том, что по своей инициативе ходила к Максу Беккеру. Она хотела устроиться секретарём, но её не брали в отделе кадров, и тот, прежде чем помочь, заставил её рассказать историю своей любви и попутно вытянул из неё всю подноготную.
Выговорившись, Пруденс замолчала. Молчание затянулось, и она попыталась поймать взгляд Смита, но тот отвёл глаза, и у неё упало сердечко.
Погрустневшая девушка встала и неловким движением отодвинула стул.
— Если вам нечего мне сказать, тогда я не буду больше отнимать ваше время… Спасибо, что выслушали, — она помедлила, стоя в дверях гостиной. — Извините, милорд, что как снег на голову.
Из дома ректора Пруденс рванулась так, как будто за ней гнались все демоны преисподней. Проклиная себя, она задыхалась от рыданий. Ей было неимоверно стыдно за своё откровенное признание и втайне лелеемую надежду, что Даниэль улыбнется и распахнет ей объятия. Увы, реальность оказалась далека от любовных романов. Она вспомнила выражение досады, то и дело мелькавшее на его лице, и громко застонала. «Боже мой, боже мой! Какая дура! Господь, услышь мои молитвы! Пусть что-нибудь тяжёлое свалится на мою тупую голову и убьет насмерть!» — взмолилась она.
К счастью, Господь оказался милосерден и сделал вид, что не слышит её горячие молитвы.
Все выходные Пруденс проплакала, не выходя из дома, а в понедельник привела себя в порядок и с утра пораньше заявилась в офис Главного энергетика, по месту своей основной работы. Она решила, что уже достаточно подежурила в ночные смены и пора ей воспользоваться общим для всех графиком. Вместо этого её начальница Маргарита Джонс устроила ей неожиданную выволочку.
— Мисс Монри, какого чёрта вы здесь прохлаждаетесь?! Милорду срочно нужна ваша помощь. Он уже весь телефон нам оборвал, требуя вас найти! — завопила она на повышенных тонах. — Не стойте, бегите в административный корпус!
— Я?.. Снова к милорду? — Пруденс испуганно посмотрела на начальницу. — Прошу прощения, миссис Джонс, но я не могу.
Некоторое время девушка пребывала в растерянности, а затем попятилась к своему рабочему месту и трясущимися руками нащупала сумочку, валяющуюся на столе. Резко развернувшись, она лихорадочно побросала в неё только что выложенную мелочь: косметичку, забавного чертёнка, планшет с книгами и играми, призванными скоротать дежурство. Собравшись, она бросила прощальный взгляд на ровные ряды аппаратуры и привычно глянула на контрольный пульт. На силовых линиях было всё в порядке: оборудование работало бесперебойно. На её памяти под куполом Гефеста ещё ни разу не было серьёзной аварии. Пруденс неслышно вздохнула, она была хорошим инженером и любила свою работу. «Похоже, я не скоро сюда вернусь, если вообще вернусь, — грустно подумала она. На душе у неё заскребли кошки, и на мгновение девушка заколебалась, но быстро взяла себя в руки. «Ой, да гори всё ясным пламенем! Пусть что хотят то и делают!» Пока не передумала, она со всех ног бросилась к выходу. В дверях она остановилась и звонко выкрикнула:
— Эй! Миссис Джонс! Ноги моей больше не будет в приёмной милорда! Так ему и передайте!
Маргарита Джонс с недовольным видом отложила щуп-контроллер и обернулась. Сочтя свою миссию выполненной, она уже успела забыть о стажёрке и залезла во внутренности опытного образца фотонного генератора.
— Монри, что вы о себе возомнили? Марш туда, куда вам приказано!
Пруденс немного подумала над её предложением и отрицательно покачала головой.
— Не-а! Не хочу! — ответила они и шагнула за порог лаборатории.
— Монри! Ну-ка, вернитесь!
Девушка вернулась и, заглянув в лабораторию, показала начальнице язык.
От такой неслыханной дерзости брови миссис Джонс, образующие две идеальные скобки, резво скакнули на лоб.
— Да как вы смеете, глупая девчонка?.. Да я вас сгною в карцере за невыполнение распоряжений вышестоящего!
Не слушая гневных воплей миссис Джонс, несущихся ей вслед, Пруденс выскочила на улицу. Удивлённые взгляды прохожих заставили её сбавить шаг. Чтобы отвлечься от мыслей о грядущих неприятностях, она, прежде чем пойти домой, немного побродила по улице, любуясь цветами на клумбах соседей. На её счастье, они все оказались на работе и ей некому было давать отчёт, почему она в разгар рабочего дня праздно шатается по улице.
Ближе к полудню, опасаясь вопросов тех, кто предпочитает обедать дома, девушка пошла к себе и по привычке взялась кашеварить. В ожидании, когда любимые блюда ректора и маленького профессора остынут и их можно будет убрать в холодильник, она села за стол. Он был накрыт на двоих. Несмотря ни на что, Пруденс надеялась, что Даниэль придёт. Зная, что он может быть занят на работе, она прождала его до позднего вечера. Но дорогой её сердцу гость всё не шёл и глухой ночью её вдруг обуяла нестерпимая тоска.
Как слепой щенок, девушка натыкалась на стены, а затем направилась к стенному шкафу и начала лихорадочно шарить в его внутренностях, попутно выкидывая всё, что попадалось ей под руку. Когда со шкафом было покончено, она перешла к серванту, а затем к комоду. Ничего не найдя, она вновь вернулась к выпотрошенному шкафу и стала перебирать одежду.
Найдя самодельное саше, Пруденс долго смотрела на него, а затем взяла в руки и со слезами прижала его к щеке. От саше исходил слабый аромат розы и корицы — это было всё, что у неё осталось от семьи, которую она до сих пор считала родной. В отличие от многих молодых вампиров, она не забыла своих настоящих родителей.
Крохотный пистолет, извлечённый из вышитого крестиком мешочка, больше походил на зажигалку, чем на серьёзное оружие. Пруденс его подарил отец, беспокоясь о её безопасности. Поскольку владение личным оружием было незаконно, мать страшно переживала, что её арестуют, и тогда она спрятала его в саше.
Судя по виду пистолета, из него не смогла бы застрелиться даже кошка. Правда, Пруденс не думала о самоубийстве. Она вообще ни о чём не думала — она просто стояла посреди вороха разноцветных тряпок и бесцельно вертела в руках смертоносную игрушку, а затем приставила дуло к виску и, зажмурившись, нажала на курок.
Красноглазое чудовище, предвкушая скорую поживу, протянуло лапы к нарядной бабочке, угодившей в его сети. Но на этот раз рыцарь в фиолетовых доспехах не сплоховал. Готовый стоять до последнего, он преградил путь порождению тьмы, и битва закипела.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Больше книг на сайте - Knigoed.net