ГЛАВА 6. Дадим новому порядку новых фюреров! Ничего не занимала, а кредиторы уже требуют возврата долгов, да ещё с процентами
Вот и веселье выпускного бала позади, впереди только торжественное построение, посвящённое выпускникам Академии, то есть нам любимым, а затем сразу же в путь-дорогу. Ура! Дом, милый дом! Там меня ждут Рени и Мика, мои любимые родители. Господи, как же я по ним соскучилась! Ведь мы не виделись почти полгода, то бишь с прошлых каникул.
Идя по плацу, я с затаённой надеждой посматривала по сторонам. Конечно, Тьен сказал, что не придёт попрощаться, но не станет же он специально прятаться от меня? Ведь на торжественном построении присутствуют все курсы, с первого по пятый.
Увы! Сколько я ни спрашивала у знакомых, никто не видел моего Золотого Тигра и, что ещё печальней, никто не знал, где его искать.
Хорошее настроение резко пошло на убыль.
Мало того, что я нигде не могла найти Тьена, в комплект к нему куда-то пропали мои друзья. В последний раз мы встретились, когда все вместе выходили из нашего дома. Ладожский помог нам подбросить увесистый багаж, состоящий в основном из Сониных шмоток, к пункту сбора. И пока я ругалась со строгим дежурным в порту по поводу лишних килограммов, оба как в воду канули. Правда, не составляло особого труда догадаться, чем они занимаются. Думаю, эти два твердолобых барана нашли себе укромный уголок и выясняют отношения. После выпускного бала Ладожский и Беккер почти не разговаривали. Примечательно, что Иван обращался к моей подруге только в случае крайней нужды, да и то через третье лицо, то есть через меня любимую. Что у них там снова приключилось, я не спрашивала: надоело. Говорят, такое времяпрепровождение — любимая развлекуха парочек. После периода романтических отношений у них начинается процесс совместной притирки, мол, такое случается сплошь и рядом перед вхождением в семейную жизнь. А раз так, тем более незачем вмешиваться. И вообще, третий лишний… нет, не то! Милые ругаются, только тешатся. Похоже, у русских заготовлена пословица на любой случай жизни.
«Неужели и мы с Тьеном когда-нибудь начнём ругаться? — мелькнула у меня мысль, и я призадумалась. — Не-а! За себя не ручаюсь, но Моррисон скорее уступит, чем будет скандалить, особенно из-за ерунды».
Смирившись с тем, что перед отъездом не увижу своего Золотого Тигра, я постаралась побороть подступающее уныние — чему очень способствовала праздничная круговерть. Если честно, то трудно пребывать в печали, когда вокруг тебя сплошной весёлый гомон, к тому же прерываемый взрывами смеха.
Эх! Жаль, что нам не разрешают снимать, а так хочется, чтобы что-нибудь осталось память!
Нарядные выпускники, собравшись в небольшие стайки, возбуждённо болтали. Многие из девчонок плакали, парни натянуто улыбались. Глупые предрассудки лишили их возможности уронить скупую мужскую слезу. Всеобщее расстройство было вызвано предстоящей разлукой. Наша система распределений по окончании Академии обязывала выпускников отработать пять лет на государственном оброке. Это немалый срок, особенно для сердечных дел. В общем, я позавидовала парочкам, которые вместе перед предстоящим расставанием, и возблагодарила бога за то, что у меня нет близких друзей из других кланов.
Оказавшись в гордом одиночестве, я не пошла к знакомым, — не было настроения с кем-либо общаться, а решила сама по себе посмотреть на разворачивающееся действо. Оно того стоило, — ведь мы были первым выпуском нашей «альма-матер». До этого вся наша братия учились порознь в различных человеческих ВУЗах своих регионов. Затем Совет старейшин решил организовать собственную Академию, с учётом наших особенностей. Планировалась, что она станет крупнейшей кузницей квалифицированных кадров, и центром передовых научных разработок в вампирском мире. Вот почему торжественное построение в честь её выпускников происходило здесь впервые, и называлось оно парадом стражей Мира вампиров.
Кстати, страж — это такое воинское звание, которое нам впервые присвоили по окончании Академии. Почему не просто как у людей «военнообязанный», я не знаю, но подозреваю, что для красоты. Всеми идеологическими вывертами в Совете старейшин ведает отец Сони, лорд Макс Беккер, а он — жуткий любитель всякой красивой символики. Поэтому немудрено, что нас обозвали стражами. Но суть от названия не меняется, в случае чего нам светит мобилизация на военную службу.
Нарядная толпа оживлённо шумела и беспорядочно перемещалась по плацу и я, попав в поток, некоторое время брела вместе со всеми, а затем снова шла куда глаза глядят.
Церемония проходила не под куполом, а на поверхности, и над огромным стадионом, расчищенном по такому случаю, ледяной арктический ветер рвал из рук знаменосцев флаги и вымпелы. Их яркие краски переливались в закатном свете настоящего солнца, соперничая своей многоцветностью с нашим одеянием. В парадной форме кланов мы отнюдь не смотрелись серой безликой массой. Особо привлекали внимание группки стражей, стоящие особняком, которые свысока поглядывали на остальных. Это были представители очень крупных семей, они имели не только свою форму, но и символику, чем выделялись даже среди своего клана. Я с завистью вздохнула. При моих родителях такое изобилие братьев и сестёр мне точно не светит.
Вдруг среди окружающих промелькнул высокий рыжеволосый парень, одетый в форму с эмблемой тигра. Увы, радость оказалась недолгой. С расстройства я пнула подвернувшуюся по ногу ледышку. Угораздило же меня связаться с малышней! Тьену учиться ещё четыре года, а из Академии отпускают только на каникулы. Значит, он сможет приехать ко мне не раньше, чем через полгода, а это целая вечность. Ища утешения, я сжала в руке подарок Тьена и тут выяснилось, что он с секретом. Крошечный выступ ушёл внутрь, и крышка открылась. Внутри медальона лежали золотая и черная прядки, сплетённые в колечко. «Интересно, когда он успел срезать у меня волосы, да так, что я не заметила?» — растроганно подумала я и, всхлипнув, полезла в нагрудный карман за носовым платком.
— Привет, старушка! Тоже сопли распускаешь? Что это у тебя? — раздался рядом ехидный голос, и кто-то бесцеремонно выхватил у меня медальон. — Фу, волосы! Как это по́шло! Не подозревал, что Моррисон настолько сентиментален. Упал Рыжий в моих глазах, причём основательно. Хотя слюнявая романтика — это как раз в его стиле.
От возмущения слёзы на глазах моментально испарились.
— Какого чёрта?
Выхватив медальон из рук нахального незнакомца, я спрятала своё сокровище на груди.
— Эй-эй! Погоди! Наверняка на обороте есть гравировка. Что-нибудь избитое, типа «Мари плюс Тьен» и два сердца пронзённых стрелой.
Парень потянулся к цепочке, намереваясь вытащить медальон, за что заработал хлёсткий удар по руке.
— Сдурела? Больно же! — проворчал он с обиженной миной на физиономии.
«Вот, гад! Шарит по моей шее, как по своей собственной, а потом ещё претензии предъявляет!» — сердито подумала я. Правда, когти выпускать всё же не стоило.
— А ты не суй свои лапы, куда не следует, — тем не менее сказала я и, видя, что парень не отходит, резко добавила: — Ты стоишь слишком близко, а я этого не терплю. И вообще, нечего давить мне на психику и капать кровью на мой мундир.
— Мундир ей жалко! А меня, значит, нет?
Гляди-ка, сколько возмущения в голосе! Как будто это я к нему пристала, а не он ко мне!
— Хватит придуриваться! Любой недоумок к концу первого курса способен залечить такие пустяковые царапины.
— Твоя правда, — парень ухмыльнулся и следы моих когтей на его руке исчезли как по мановению волшебной палочки. — Но мундир ты мне попортила, так что за тобой должок.
Вот ведь наглая морда! Я фыркнула и когда он отступил на шаг окинула его критическим взглядом. Судя по форме и причёске, мой собеседник спецназовец. Что ж, это объясняет его поведение. Они в спецназе все с приветом. Вообще-то парень очень даже ничего. Светловолосый, голубоглазый и фигура отпадная. Не красавец, но что-то такое в нём есть, что привлекает куда сильней, чем красота.
— Смотри не влюбись! — ухмыльнулся он, заметив, что я беззастенчиво его разглядываю.
— Мечтать не вредно, — ответила я. — Просто есть ощущение, что мы встречались, но что-то никак не могу вспомнить где и когда.
И это была чистая правда. Где-то я его уже видела и вроде бы мы даже общались.
Спецназовец ухмыльнулся.
— Правильно мыслишь, лапуся. Мы встречались, но, когда и где ты всё равно не вспомнишь. Даю голову на отсечение.
Заинтригованная, я уставилась на него во все глаза.
— Не напрягайся. Уверяю, такие подвиги не для твоего IQ. Ну-ну! Не расстраивайся! Скажу по секрету, такое дело многим не по зубам, — с насмешливой снисходительностью произнёс спецназовец, и с ехидцей добавил: — Больше никуда не лазила? Скажи, а что на тебе было надето, когда ты застряла в Курином боге?
— Не твоё дело.
— Грубиянка! По фотографии камешек неширокий и с такой-то фигурой наверняка ты неплохо смотрелась со стороны, особенно в купальнике. Кстати, что-то о тебе не было слышно в этом году. Неужели образумилась, старушка, или господин Шиз внезапно покинул тебя?
— Дурак! Королевство маловато, развернуться негде. Да и мои недруги поумнели, не особо суются ко мне, — недовольно буркнула я. — Кстати, я гораздо лучше, чем моя репутация.
И действительно так уж вышло что, не будучи шкодной по натуре, я почему-то прославилась в Академии как злостная нарушительница дисциплины. Наверное, сработало мое невезение, потому что при коллективных проказах из всех её участников чаще других попадалась именно я. Конечно, сама дура. Пока остальные строили наставникам невинные глазки — типа я не я и лошадь не моя — я с ходу сознавалась. Ну и что? Какой смысл отпираться, если всё равно вытянут правду? А так быстро сознался, быстро получил своё наказание, а затем также быстро по домам. Правда, кое-кто с заходом в карцер. В общем, там нормально, только кровать жёсткая.
— Да? Я был о тебе лучшего мнения. Думал, ты настоящая шкода.
— Ты кто? — спросила я в лоб, устав ломать голову, и получила в ответ издевательское:
— Дед Пихто и бабка Никто.
— Ой-ой! Какие мы все из себя загадочные! Если бы не одно обстоятельство, то… Короче, ты выглядишь как старший брат одного мелкого поганца, который нахамил мне в начале учебного года. Дело было, если мне не изменяет память, на лекции у профессора Бернштейна.
— Ого! А ты, старушка, не настолько тупа, как я предполагал, — сказал парень, пытливо глядя на меня приметными голубыми глазами.
Мою ответную реплику перебил чей-то голос.
— Хамелеон! Хватит охмурять девицу! Быстро тащи свою задницу сюда! — раздался повелительный оклик из группы спецназовцев.
Вот это нежданчик! Несмотря на важничанье, мальчишки были зелёными первокурсниками. Повернувшись, я удивленно воззрилась на собеседника. Вот уж о ком не сказала бы, что он с первого курса. По своим повадкам парень выглядел матерым волчарой и тянул, по меньшей мере, на третий курс. «Оля-ля! Кажется, мы молодые, да ранние», — подумала я со снисходительным уважением.
— Эй! Я кому сказал? Живо ко мне! Тебя наш наставник зовёт, — снова выкрикнул спецназовец с сержантскими нашивками.
Это был коренастый круглоголовый парень. Он возмущённо посмотрел в нашу сторону, а затем не выдержал и вразвалочку направился к нам.
— What's the matter with you? — поцедил он, подойдя.
Хамелеон ничего не ответил, только в его холодных голубых глазах промелькнуло нечто такое, что оставалось лишь пожалеть его недалекого сержанта. Правда, тот был не настолько туп, чтобы лезть в драку: видимо знал, что представляет собой его одногруппник и не хотел позориться у всех на глазах.
Пока крепыш-сержант с глупым видом переминался с ноги на ногу, Хамелеон перевёл взгляд на меня и его лицо озарила озорная мальчишеская улыбка.
— Ладно, лапуся. Так и быть, давай прощаться. Всё равно нам больше не дадут спокойно поговорить. Счастливого тебе пути, старушка, — он протянул мне руку. — Прими от меня доброе напутствие. Ведь ты такая дура по жизни, что постарайся в ближайшее время по максимуму избавиться от своего наивного кретинизма.
— Фу, как грубо!
— Я не шучу, а то двуногие хищники вмиг сожрут тебя и косточек для захоронения не оставят.
— Ой, как серьёзно! Ё-моё! Как это я раньше жила без твоих премудростей? — и прищурив глаза, я сладко пропела: — Кстати, забыла сказать! На скале я была в голом виде, и густо смазанная оливковым маслом. Сам понимаешь, иначе было бы невозможно протиснуться в столь узкий лаз.
Хамелеон недоверчиво усмехнулся.
— Не врёшь? Тогда понятно, почему альпинисты непрерывно матерились, пока вытаскивали тебя, — он с выжидательной миной уставился на меня. — Странно. Такая пикантная подробность, а я о ней не слышал.
«Поверил! Вот зелёный наивняк!»
— Тсс! Это секрет, — я состроила страшные глаза. — Ведь ты знаешь, кто мой отец? Так что больше никому! Хорошо? — заговорщицки прошептала я, радуясь, что мне удалось уесть ехидного парня.
— Да, лапуся! Ты точно не дружишь с головой, — Хамелеон снисходительно похлопал меня по плечу. — Что ж, отныне за тобой должок.
— Какой ещё должок? — возмутилась я.
— Око за око, знаешь такую присказку? Так что, своей попыткой обмана ты сама напросилась на неприятности.
— I don't understand!
— Вот и поразмысли на досуге, — Хамелеон состроил мне зверскую рожу. — Учти, я никогда не прощаю долгов, и здесь тебе никакой папочка не поможет. Understand? До встречи, недалекая старушка!
«Вот гад!» Я забеспокоилась. Внутреннее чувство говорило, что парень слов на ветер не бросает и это не пустая угроза.
— Ага, держи карман шире! Скорее уж должок за тобой. И вообще, я тебе не старушка.
Увы, реплика несколько припозднилась. Хамелеон исчез, и его сержант удивлённо вытаращил на меня глаза.
— Видимо, слился с местностью. Как и положено хамелеону, — пояснила я и крутанулась на месте, показывая, что его подопечный не прячется за моей спиной.
Крепыш смерил меня негодующим взглядом и, ничего не сказав, мгновенно исчез. Да! Даже у первокурсников из спецназа уже есть отличающие их профессиональные навыки.
Вроде бы времени прошло всего ничего, но пока я болтала с Хамелеоном, солнце успело удрать за горизонт. В стылом воздухе разлились прозрачные синие сумерки и сразу же резко похолодало. Я зябко передёрнула плечами. Парадная форма хоть и шерстяная, но по теплоизоляции уступает синтетическим материалам, причём основательно. Ничего страшного, потерплю. Я любовно провела по чёрному рукаву с алой окантовкой и поправила золотые аксельбанты. Мне нравилась наша форменная одежда, особенно парадный мундир — строгий и в то же время нарядный.
Я проверила соответствует ли надетый берет требованиям устава и огляделась в поисках своего клана. Интуиция не подвела — стоило подумать, что пора возвращаться в родные ряды и тут же запел сигнал всеобщего построения. Услышав телепатические окрики наставников, все бросились по своим местам, и я в их числе.
Да чтоб вас всех! Я подпрыгнула, выглядывая свою бету-5-01 Волка. Ну вот, опять мне намылят шею! Ведь я тоже из злосчастного сержантского племени и в мои обязанности входит построение группы.
Слава богу! нашла и, кажется, не очень опоздала!
Выдрессированные пятью годами военной подготовки, мы выстроились ровными шеренгами перед высоким постаментом, над которым развевались флаги всех пяти кланов. На трибуне, оживлённо переговариваясь, стояли наши преподаватели и гости. Среди них выделялась группа в длинных нарядных плащах, украшенных драгоценностями, правда, низко надвинутые капюшоны скрывали лица их обладателей.
«Надо ж, какое средневековье!» — подумала я с невольным смешком. И оно действительно было бы смешно, если бы не единая ментальная мощь и вполне ощутимая угроза, исходящая от господ в плащах. Ну, ясно кто это — наши старейшины из кланов. Они тоже прибыли на торжественную церемонию. Потрясающе! Если они здесь и, похоже, в полном составе, даю голову на отсечение, что ждут прибытия кого-то ещё более важного. Интересно, кого именно?.. Оля-ля! Неужели, сам Старейший почтит нас своим присутствием? С другой стороны, почему бы нет? Ведь это первый выпуск нашей Академии в истории Мира вампиров, значит, мы знаменуем собой какой-нибудь знаменательный этап в становлении нашего общества.
За всеобщей суетой я не сразу заметила, что уже окончательно стемнело. Зазвучал торжественный гимн, и мы застыли в невольном напряжении, вызванном окружающей обстановкой и мрачной величественной мелодией.
В ночной темноте вспыхнули зеленоватые полотнища. Они до тех пор беспокойно мерцали и перемещались по небу, пока над постаментом не возник цветок, свитый из призрачного северного сияния. Снова мелодично пропели трубы, а потом они разом смолкли и повисла такая неестественная тишина, что на какое-то мгновение мне показалось, что я оглохла.
Слегка поежившись, торжественность обстановки доставала аж до самых печёнок, я покосилась на серьёзные и немного отрешённые лица ребят, стоящих по соседству и поняла, что я в хорошей компании. После телепатической команды мы замерли, вытянувшись по стойке «смирно», и после недолгого ожидания в центре сияния появилась огромная тень.
— Дети мои! Мою душу переполняют счастье и гордость!
Это было как удар грома. Краем глаза я увидела, что стройные ряды стражей чуть заметно дрогнули от мощного телепатического голоса Старейшего. Правда, на меня он подействовал не так сильно — неприятно, но терпимо.
— Веками я верил и надеялся, что когда-нибудь настанет этот прекрасный миг. И вот он настал. Моя мечта воплотилась в жизнь! Вы стоите передо мной, а я гляжу на вас, и слёзы подступают к глазам. Наконец, вы здесь! Такая новая и одновременно такая древняя раса!
Радостные крики и овации прервали речь Старейшего. Переждав волну энтузиазма народных масс, он продолжил свою речь:
— Друзья, я знаю, что нас ещё очень мало на планете, но мы таковы, что мир будет принадлежать нам!
По какому праву? — спросите вы. И я вам отвечу — по праву первородства, по праву достойнейших!
Я верю, что мой народ заслужил своё возрождение! Почему? — да потому, что только мы принесём в этот мир порядок и благополучие!
Планета будет процветать под нашим разумным руководством, а не умирать, как это повсеместно происходит сейчас. Мы уничтожим грязные производства расплодившегося безумного человечества, прекратим войны и бездумное потребление — всё, что уродует лик Земли.
Я знаю, что народы под нашим руководством будут счастливы и довольны! Конечно, некоторых строптивцев придётся силой тащить в мир сытого благополучия, но нас это не остановит!
В нашем прекрасном будущем не будет места голоду и беспросветной нищете, а ещё в нём не будет унизительного равноправия, я вам это твёрдо обещаю! Не может быть глупец равен умному…
Политика — дело скучное, и патетические изыски, звучащие в моей голове, вскоре отошли на второй план. Я погрузилась в воспоминания о выпускном бале и в памяти вновь зазвучала чудесная мелодия праздничного вечера. Заново переживая чудо любви, случившееся со мной накануне, я так увлеклась, что очнулась только тогда, когда раздался громкий треск. Это развернулся флаг Объединённых кланов, подсвеченный светом прожекторов. Порыв ветра подхватил его и в сопровождении величественной мелодии он пополз по флагштоку. В полярном небе заплескалось громадное чёрное полотнище с кроваво-красной пятиконечной звездой. Я поёжилась, чувствуя, что холод пробирает уже до костей.
«Господи! Если он будет продолжать в том же духе, то официоз затянется на неопределённо долгое время, — мелькнула обескураживающая мысль и я посмотрела на громадную тень на трибуне. — Эй, ты! Сколько можно болтать? У меня уже зуб на зуб не попадает и ноги примёрзли ко льду! Давай закругляйся, пока мы все тут не превратились в сосульки!»
Ага, сейчас! Снова зазвучал голос Старейшего, и я с обречённым вздохом приготовилась слушать его дальнейший бред.
— Выпускники! Вы первые ласточки! Нет, свирепые орлята!..
Бла-бла! Бла-бла! Облик Тьена заслонил собой весь мир и я, подхваченная вихрем ранее неведомых мне чувств, вновь закружилась в счастливом водовороте… Да что б тебя! Вот чего орать, если всё равно тебя никто не слушает?!
— В грядущей эпохе именно вы послужите краеугольным камнем вампирской нации! Именно вы станете её гордостью, и надеждой! Я надеюсь, нет, я верю!
«Не хочу быть каменюкой ни в чьём основании!» — сердито подумала я, уловив из речи Старейшего только его последние слова, и на автомате присоединилась к ликующему воплю стражей, который в очередной раз сотряс звёздное небо. После этого я вновь пыталась погрузиться в мир счастливых грёз, но было слишком холодно, даже впрыск адреналина не особо помог согреться. Вдобавок приходилось быть начеку, чтобы не прозевать запланированный приступ верноподданнического восторга, а то наставник уже начал косо поглядывать в мою сторону.
Чтобы скоротать время и отвлечься от скуки, я попыталась составить себе представление о легендарном ораторе. Все-таки Старейший на нашем празднике — это очень круто. Далеко не каждый день можно услышать сего загадочного господина. Да что там услышать! Насколько я помню историю, это вообще первый раз, когда он открыто появился среди нас. Правда, не особо много разглядишь под широким плащом с капюшоном, причём в явной трансляции через видеотехнику. Вряд ли он на самом деле десятиметрового роста, зато эго у него точно заоблачное, если судить по тому, что он тут несёт.
«Похоже, с подачи Старейшего в наших рядах набирает силу стойкий государственный маразм. Пардон, патриотизм, — лениво резюмировала я, размышляя о сказанном с высокой трибуны. — Надо же, столько патетики в словах старичка! Всё бы ничего, но что-то они попахивают фашизмом. Хотя чего ещё ожидать от ходячей древности?»
Конечно, дисциплина — это наше всё, но изображать из себя болванчика, да ещё по стойке «смирно» было выше моих сил, и я переступила с ноги на ногу. Вроде бы никто ничего не заметил, и я уже с гораздо большим энтузиазмом воззрилась на Старейшего. Интересно, что там под долгополым плащом с капюшоном?
Несмотря на скептицизм, огромная фигура, очерченная колеблющимся светом северного сияния, внушала невольное почтение. «Высокий месье и держится молодцом, если только меня не обманывают чувства, а их в свою очередь электроника», — пришла я к выводу.
Правда, подозрение, что нам демонстрируют не самого Старейшего, а его раздутое эго по-прежнему не покидало меня. Ведь человеческая история доказала, что успеха на политическом поприще достигают всякие ущербные типы. Очень может быть, что и наш Старейший на самом деле честолюбивый карлик, которого не любили женщины, и оттого он взрастил в себе комплекс Наполеона. Иначе за каким чёртом ему эти многовековые прятки?
Интересно, какие женщины нравятся нашему Старейшему? Судя по человеческой истории и мифологии, чудовищ привлекают исключительно красавицы. Наполеон завоевал себе Жозефину, Гефест взял в жёны Афродиту, Гитлер — Еву Браун и таким примерам несть числа. Жаль, что почти ничего не говорится о том, что чувствовали женщины, которые помимо своей воли оказались в постели с уродом. Ведь природу не обманешь, а она не терпит ущербности в брачном партнёре, будь то физический недостаток или преклонный возраст.
О, кстати о возрасте! Старейший сам сказал, что веками ждал нашего появления, а отсюда вывод, что ему и в самом деле чёртова прорва лет. Не иначе он уже на ладан дышит. Какие уж тут женщины.
Моё воображение тут же нарисовало старца с длинной седой бородой и крючковатым носом, как у пушкинского Черномора. Вот они, издержки общения с Ладожским и русской литературой.
Фу, чуть главное не забыла, — ведь Старейший тоже вампир! И моё воображение дорисовало гнусному карлику большущие жёлтые клыки, побитые кариесом. Я полюбовалась на воображаемую картину. А что, очень даже неплохо! Правда, физиономия у вампирского Черномора чего-то вышла слишком злобная, и, вообще, он смотрит как живой. Ишь как сверлит глазками, будто только что восстал из гроба и мечтает напиться моей кровушки. А вот фиг тебе! Поищи себе другую жертву.
Да и насчёт живого, думаю, я слегка погорячилась. Не исключено, что Старейший, как сказочные вампиры, тоже дохлый и для поднятия жизненного тонуса питается юными красотками, которых пачками отлавливает по ночам. Он с наслаждением пьёт их кровь, такую алую и свежую, пока те с томным видом пищат ему о своей любви. Наверняка этим дурочкам он представляется сказочным красавцем. Сотворить иллюзию и нам не сложно, а этому древнему хлыщу и вовсе раз плюнуть. Да, свежая кровь — это вкусно!.. Так! Не думаем о еде!.. И всё равно есть хочется, просто смерть! Кстати, киношники все чаще выдают на-гора кровососов с нетрадиционной ориентацией. Может, и наш шалун тоже гоняется за яойными мальчиками?.. Интересно, а нафига мертвякам нужны все эти любовные страсти с ахами и вздохами? Да ещё при свете бледной луны в качестве приправы?.. Ума не приложу! Вот мне абсолютно все равно, любит меня бифштекс или нет, главное, чтобы он был натуральный и свеженький. А-а! Поняла! У молодых кровь качественней. Хотя во время охоты я чего-то не замечала особой разницы. Конечно, наркота сильно портит вкус крови и у пожилых Фредди Крюгеров она несколько гуще, всё-таки возраст сказывается и повышенное давление…»
Несомая на волне фантазии, я представила себе эпоху Людовика XIV и то как наш вампирский Черномор проникает в спальню графини, которая ещё не обзавелась графином, тьфу, графом! Вот о вишнёвом ликёре для согрева тоже не надо!.. Так! На чём это я остановилась? Ах да! Выставив перед собой скрюченные пальцы с кривыми жёлтыми когтями, горбун крадётся к изголовью кровати высокородной девицы, которая почивает в обязательной кружевной рубашке, и тончайший батист выгодно оттеняет её совершенные формы. Придерживая длинную бороду, горбун со сладострастным видом смотрит на нежную шейку жертвы, а та стонет и мечется, стонет и мечется! Но никак не может проснуться. Да, чуть не забыла! Тщательно завитые локоны девицы, до этого симметрично разложенные по подушке, летают по воздуху. Затем графиня в изнеможении распластывается на кровати, и локоны планируют на её бурно вздымающуюся, едва прикрытую грудь. Обнажив клыки, горбун со зловещей ухмылкой склоняется над несчастной, та жалобно вскрикивает (я сдавленно хрюкнула) и тут нашего Карлушу прихватывает жесточайший радикулит.
Вот такой неожиданный пассаж!
Над сёлами и весями, почивающих в тенётах тьмы, проносится леденящий душу рык и всё живое в ужасе трепещет, причём зверьё и люди трясутся в унисон. Помню, такое было в каком-то фильме. Или мультике? Не суть! Это было так забавно… Ой, что-то я отвлеклась! Итак, Карлушу скрючило и именно в этот момент графиня открывает глаза. «Милый!» — лепечет она со счастливой улыбкой на губах, и, вспорхнув с кровати, виснет у него на шее. Вопль Карлуши, заполучившего дополнительный груз на поясницу, рвёт барабанные перепонки и переходит в ультразвук. Он превращается в летучую мышь и тяжело машет крыльями, но ему не удаётся ускользнуть из рук высокородной девицы, — ведь её веками дрессированные гены не привыкли расставаться с добычей.
Изловленный сачком для бабочек, горбун водворён в птичью клетку и, нахохлившись, сидит на жёрдочке. Он не сводит глаз с заоконной тьмы, которую постепенно разбавляют краски утренней зари. Солнечный луч врывается в комнату, и злосчастная летучая мышь осыпается медленно падающими хлопьями пепла. Всё?.. Нет! Пепел струйкой стекает на пол и направляется к окну.
Резкая смена кадра. Ночь, луна, зловещий грай ворон, тревожная музыка. Тадам-тадам-тадам! Вместо легкомысленной девичьей спальни заброшенное кладбище с покосившимися чёрными крестами. Камера наезжает на величественный мраморный склеп и даёт крупным планом вход в него, похожий на разинутый в крике рот. Бабах!!! С землёй и костями оттуда вылетает наш Карлуша. Горя местью, он взмывает высоко в небо и берёт курс на замок, где бедная высокородная графиня, облачённая в неизменную кружевную рубашку, вновь стонет и мечется, стонет и мечется, но никак не может проснуться.
«Фу-у-у!» — облегчённо выдохнула я. Вот теперь действительно всё! End. Под леденящую душу музыку по экрану ползут финальные титры.
Неожиданно перед внутренним взором всплыла надпись: «Отказать в сьёмках. Банальщина!»
Стараясь особо не вертеть головой, я попыталась определить, что за гад пасётся в моей голове, но, судя по лицам соседей, они внимательно слушали Старейшего и не обращали на меня ни малейшего внимания.
«Может, и банальщина, месье Инкогнито. А вы уверены, что тип на трибуне действительно тот, за кого он себя выдаёт?» — спросила я, не теряя надежды вычислить того, кто отслеживает мои мысли. «Уверен, — откликнулся соглядатай. — Кстати, в одном ты права. Будь я мертвецом, нежные создания интересовали бы меня только с гастрономической точки зрения», — с легкой насмешкой произнёс ясный телепатический голос.
«Ума не приложу, что ещё мертвяку с ними делать? При его-то состоянии полнейшего не стояния», — хихикнула я и ойкнула, получив довольно болезненную ментальную оплеуху.
— Ты чего дерёшься, паразит? — возмутилась я и лишь потом поняла, что ору вслух.
Кошмар! Точняк сейчас огребу по ушам!.. Ну, вот!
— Палевская, молчать! — прошипел наставник и я получила ментальную оплеуху уже от него.
«Женщин не красит уличный жаргон, так что не забывайся и помни о приличиях», — наставительным тоном сказал ментальный собеседник и сопроводил свои слова ещё одним подзатыльником. Вот гад! На этот раз было не столько больно, сколько обидно. Узнаю кто это, убью на месте!
«А мужчин не красит рукоприкладство, и лишь последние трусы бьют женщину исподтишка», — мысленно сказала я и тут же поплатилась за свои слова.
На этот раз удар был такой силы, что не знаю, чтобы со мной было бы, не успей я поднять ментальный щит. Правда, толку от него было примерно столько же, сколько рыбе от бумажного зонтика. Защиту мгновенно смяло и я, задохнувшись от боли, едва устояла на ногах. Ощущение было такое, будто меня ударили обухом топора по голове.
«За что?!» — простонала я, даже не знаю мысленно или вслух. Это были уже не шутки, так бьют лишь того, кого ненавидят. «Ты слишком высокого мнения о себе. Мою ненависть ещё нужно заслужить». — «Тогда что такого я вам сделала?» — «Иногда случается так, что ненависть переживает того, на кого она направлена». Несмотря на обморочное состояние, я заметила оттенок печали, который прозвучал в голосе моего распроклятого собеседника. Вообще-то, чёткий эмоциональный ряд, сопровождающий его ментальную речь, говорил о таком высочайшем уровне, что я запаниковала ещё до того, как в моей больной голове сформировалось подозрение, с кем именно я разговариваю.
«Вижу, ты догадалась кто я», — подтвердил Старейший мою догадку.
Ой-ё! Мне окончательно поплохело. «Извините, сэр! У меня и в мыслях не было вас обидеть! Всего лишь глупая игра воображения!» — пролепетала я, готовая провалиться сквозь землю. Хотя чего уж утруждаться? Отец узнает, что я натворила, сам живьём прикопает!
«Игра воображения? Свои наглые измышления ты называешь игрой воображения?» — ледяным тоном вопросил Старейший. «Простите, сэр!» — «К твоему сведению у меня всё в порядке с женщинами». — «Уверена, что так, сэр! Беру свои слова обратно!» — «Что?» — «Я хотела сказать, что нисколько не сомневаюсь в ваших выдающихся способностях и по части женщин тоже!»
Старейший замолчал, а я от страха зажмурила глаза. О мой бог! Что теперь будет?! «Мариэль, ты отдаешь себе отчёт, с кем ты разговариваешь?» — последовал вопрос. Дело выглядело так, будто он сомневался в моих умственных способностях. «Да, сэр! Если не ошибаюсь, то вы Старейший, — смиренно проговорила я. — Прошу простить, если чем-то вас обидела». — «Обидела? — сказал Старейший и с явной угрозой добавил: — Это не в твоих силах, а я вот могу тебя огорчить, причём смертельно».
Всколыхнувшееся было возмущение, тут же улеглось, хотя меня основательно потряхивало от нервного возбуждения. Разговор принимал неприятный оборот и даже больше, интуиция кричала о нешуточной опасности.
«Простите, сэр, но я не понимаю, к чему ваши угрозы?» — осмелилась я спросить.
«Угрозы? Нет, Мариэль, я никогда не угрожаю, я просто убиваю тех, кто мне неугоден». Я посмотрела на гигантскую фигуру, окружённую северным сиянием.
«Меня вы тоже убьёте?» — брякнула я. Хотя, чего уж там! Лучше знать, что тебя ждёт, чем теряться в догадках.
С перепугу мне показалось, что Старейший молчал целую вечность.
«Я подумаю над твоим предложением, — наконец соизволил он ответить и, будто беседуя сам с собой, добавил: — Для разнообразия, может, сделать так, чтобы она сама не захотела жить?»
Заявление Старейшего вернуло мне присутствие духа. «Не знаю, чем вызвано ваше внимание к моей скромной персоне, но умолять о пощаде я не буду!» — твёрдо сказала я, хотя в душе по-прежнему теплилась надежда, что происходящее это чей-то жестокий розыгрыш. Ведь Старейший продолжал толкать речь для всех. Уму непостижимо! Неужели он способен одновременно беседовать со мной? Впрочем, если верить легендам, он может и не такое.
«Не искушай! И так велик соблазн покончить с тобой одним ударом», — откликнулся мой кровожадный собеседник. Причём в его телепатическом голосе прозвучала столь явная угроза, что я сочла за благо заткнуться. Зато Старейший, или кто он там, решил доконать меня окончательно. «Действительно, чего зря время тянуть? — продолжал он размышлять. — С другой стороны, и торопиться некуда. В охоте тоже есть своя прелесть. Ну, а ты что скажешь? — обратился он ко мне. — Какую предпочитаешь смерть: быструю или мученическую?»
Быструю или мученическую? Я нервно сглотнула.
«Чего молчишь?» — поинтересовался Старейший. В общем-то, я уже не сомневалась, что это он и никто другой. Шутку столь дурного тона мог позволить себе только ярый противник Мики. Вот только вряд ли найдётся идиот, который вступит в открытый конфликт с моим отцом и убьёт меня прямо на его глазах. Такое может себе позволить лишь Старейший.
После этого открытия мне резко поплохело. Боже, я не хочу умирать! И, как назло, в голове полнейший вакуум, ни одной дельной мысли!
«Правильно понимаешь, давить на жалость бесполезно, — заметил Старейший, когда я стала лихорадочно искать выход из создавшейся ситуации. — Насколько затянется игра в кошки-мышки? Это зависит от тебя. Чем быстрей ты сдашься, тем быстрей с тобой будет покончено», — ответил он на мои мысли. Несмотря на растерянность, презрение в его голосе задело меня.
Конечно, инстинкт самосохранения силён, но разум ему не победить. Я собралась с духом и… меня затопила ярость. «Какого чёрта вам ещё нужно?! Я же сказала, что не буду молить о пощаде!» — «И тем не менее ты хочешь жить». — «Да, хочу! Что из этого? Ведь я не самоубийца!» — «Почему ты выбрала быструю смерть?» — спросил Старейший и я уловила оттенок заинтересованности в его голосе.
Почему? Я задумалась. Действительно, почему? Почему при одной мысли о каждодневных издевательствах меня пробирает дрожь и так погано на душе, что я готова умереть, чем пережить всё это?.. Не знаю, но выбор очевиден: лучше сразу умереть.
«Вам-то какое дело? — возмутилась я. — Если хотите, можете считать меня трусихой!» Странно, почему-то мне показалось, что Старейшего смутил мой ответ. Ведь ментальное общение не ограничивается одной мысленной речью. Даже если собеседник молчит и находится вне поля зрения, всё равно можно уловить испытываемые им чувства. Во всяком случае, у меня это хорошо получается.
Несмотря на своё заявление, я не собиралась так просто сдаваться: «Сэр, дозвольте небольшое пожелание от мышки! Не знаю, чем именно я заслужила вашу немилость, но если уж вы твёрдо вознамерились меня изничтожить, то не надо калечить мне душу. Убейте сразу, так будет морально чище».
И вновь та же странная реакция. От Старейшего исходили сложные эманации, в которых присутствовало сильнейшее раздражение, чувство вины и досада на самого себя. И тогда я, окрылённая успехом, перешла в наступление: «Собрались убивайте, так убивайте!.. Кстати, почему вы хотите меня убить? Неужели из-за моих неосторожных мыслей?»
Возможно, я выбрала неверную тактику. Как бы то ни было, настрой Старейшего переменился, и не в лучшую сторону. «Зря стараешься, Мариэль! — заявил он прежним безразличным тоном. — На такую простенькую наживку ловятся лишь дураки. Твоя мать в подобной ситуации действовала бы куда умней и изобретательней. И вообще, если подумать, то в тебе нет ничего от эрейки».
Причём здесь моя мать (думаю, речь шла о биологической матери) и какие-то эрейцы, я не знала, но Старейший недолго продержал меня в неведении. «Вот тебя удивило, что я говорю с трибуны и одновременно с тобой. Будь ты настоящей эрейкой, ты бы тоже это умела… Нет, Мариэль, у меня нет к тебе особого отношения. Просто ты генетически ущербный материал, пропущенный при очередной выборке».
Проклятье! Похоже, я исчерпала свой лимит везения, если попалась Чистильщику на глаза! В вопросах генетического здоровья расы Старейший не ведал жалости. Он уничтожал всех, кто не соответствовал его стандартам. Причём уничтожал массово, целыми тысячами. Что ему я? Всего лишь ещё одна бракованная единица. Проклятье! Теперь я очень хорошо понимала предков, которые подняли восстание, чтобы избавиться от этого чудовища. Невозможно жить с постоянным дамокловым мечом над головой.
Compacte la comédie! У меня опустились руки. С языка уже была готова сорваться мольба о снисхождении, но тут из глубины моего существа поднялось нечто такое, что наглухо запечатало мне рот и… открыло мысли Старейшего. Оказаться в его голове было всё равно, что оказаться в сокровищнице легендарного царя Соломона. Правда, меня почти тотчас вышвырнуло вон, но увиденного хватило, чтобы понять, что он чужой на Земле.
«Крейд! — выругался Старейший и ворчливо добавил: — Мариэль, посмеешь ещё раз выкинуть такой фокус, и я прибью тебя на месте!» — «Гляди, что творится! Неужели палач решил проявить снисхождение?» — съехидничала я.
«Мариэль! — раздался предупреждающий возглас, но меня уже понесло. «Идите к чёрту, сэр! Больше вы не заткнёте мне рот. Или вы уже передумали меня убивать?» — «Нет, приговор остаётся в силе. Но своей выходкой ты добилась того, что быстрой, как и лёгкой, смерти тебе не будет».
Старейший, как опытный садист, нащупал моё слабое место и ударил именно туда. При одной только мысли о каждодневных психологических пытках, что день за днём сводят с ума и подводят к краю, у меня потемнело в глазах.
Я с ненавистью посмотрела на гигантскую фигуру на трибуне.
— Думаете, вы победили? Да ни фига! — выкрикнула я вслух.
В глубине души я лелеяла крошечную надежду на помощь окружающих.
«Можешь не стараться, никто тебя не услышит и не увидит, пока я этого не захочу, — сказал Старейший и, вздохнув, добавил: — Мариэль, ты снова умудрилась всё испортить. Я уж начал было склоняться к мысли, что ты не столь безнадёжна, как мне показалось поначалу».
Вот только я не попалась на его крючок. Знаю я эти штучки! Садисты часто используют надежду в качестве наживки, а когда жертва её проглотит, они вместе с внутренностями вырывают её обратно.
— Всё равно стоило попробовать, — спокойно ответила я и на всякий случай глянула по сторонам.
Старейший не солгал. Всё было так, как он сказал. На меня действительно никто не обращал внимания. «Убедилась? То-то же! Ну что, продолжим нашу игру? Если ты так уж боишься психологического давления, я могу попробовать что-нибудь другое. Например, остановку сердца. Чувствуешь, как оно замедляет ход и бьётся всё реже и слабей?»
Действительно, стук сердца становился все медленнее и тише. От недостатка кровообращения ноги и руки онемели от холода. Вслед за этим пришли слабость и сонное оцепенение. Я успокоилась. Кажется, Старейший сменил гнев на милость и мне светит быстрая смерть.
— Алё, небеса! — пробормотала я непослушными губами. — Эй, привратник, я уже на подходе, давай открывай ворота, пока этот гад не передумал.
«Куда это ты собралась? Нет, Мариэль, игра только началась. Прежде чем умереть, мышка должна немного побегать», — насмешливо сказал Старейший, и моё сердце вернулось к нормальному ритму.
Нет, какая всё же бессердечная скотина!
— Эй, Чистильщик! Хочешь, чтобы я побегала? Нет проблем! Если убийца не идёт к вам, то мы идём к нему!
И я со всех ног рванула к трибуне, вопя во весь голос любимую песню Ладожского:
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»
Пощады никто не желает!
Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая,
Готовятся к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкая!
Наверх якоря поднимая,
Готовятся к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкая!
И с пристани верной мы в битву идём,
Навстречу грозящей нам смерти…
Это был какой-то безумный сюр. Огибая стройные ряды студентов нашей Академии, за каким-то чёртом я неслась к трибуне. Впрочем, к чему лукавить? Я надеялась, что Старейшему надоест вся эта тягомотина и он прикончит меня одним ударом.
Хотела ли я умереть? Нет, нет и нет! Я хотела жить — жить во что бы то ни стало! — но иногда нам не оставляют выбора.
Легкие разрывало от бега, ледяной ветер хлестал меня по лицу, я почти ничего не видела из-за слёз. «Мариэль, остановись!», — попросил Старейший. Именно попросил, а не приказал. «Мариэль, это неправда! Я не собирался тебя убивать, тем более мучить перед смертью», — продолжал он уговаривать, но я была не в силах остановиться. Кто решил уйти за грань, тот уже наполовину мёртв. Камикадзе это знают. И всё же я ещё не настолько порвала связи с миром, чтобы остаться безучастной к словам Старейшего.
— А что так? Мой генетический дефект внезапно пропал? — задыхаясь, выкрикнула я.
«У тебя нет дефектов, ведь ты чистокровная эрейка».
— Совсем недавно вы говорили, что во мне нет ничего от настоящей эрейки!
«Это была фигура речи, не более».
— Вы!.. Сэр, знаете кто вы? Вы старый лживый негодяй, у которого нет сердца! Боже, какая я дура, что верила в сказочку о добром создателе! Это Дракула и добрый создатель?!
Как многие студенты нашей Академии, до этой встречи я боготворила Старейшего. Несмотря на проявленную им жестокость, нам казалось, что он жесток, но справедлив и действует во имя высших целей нашего Мира. И вот иллюзия рассеялась. Оказалось, что за маской героя скрывается обыкновенный мелочный садист, готовый убить просто так, из-за пустяковой обиды.
«Это неправда! Мариэль, не сходи с ума!» В голосе Старейшего прозвучало раздражение, но мне было наплевать. «Хочу и буду! И вы мне не указ!» — мысленно заявила я, говорить вслух уже не хватало дыхания.
«Эй, господин Чистильщик! — окликнула я примолкшего Старейшего. — Совесть-то не мучает? Наверное, каждую ночь к вам выстраивается целая очередь из невинно убиенных душ». Похоже, эти мои слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Старейшего. «Ну всё, пора заканчивать балаган! — заявил он. — Тиаран! Верни девчонку в строй и подключи режим управления ноосферой. Не спорить! Я должен стереть в их памяти этот дурацкий инцидент».
Вот так, да? Подключив регенерацию, чтобы преодолеть подступающую усталость, я понеслась к уже близкой трибуне с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах. «Хотите стереть, будто ничего не было? Ничего у вас не выйдет. Я не забуду, что произошло!»
«Ещё как забудешь! И вообще, заткнись, Мариэль! Лучше не искушай судьбу, — раздражённо сказал Старейший. — Если бы не нужда, давно прибил бы тебя и, поверь, совесть нисколько бы меня не мучила. Пока живи, а дальше посмотрим… Крейд, моя бедная голова!»
Заткнуться и не искушать судьбу? Да, ни за что! Свобода ударила мне в голову не хуже выдержанного вина. И всё же не стоило забывать, с кем я имею дело. Для начала что-то так долбануло меня по ногам, что я упала, как подрубленная, а затем какая-то сила подняла меня в воздух и, развернув, понесла обратно. Понимая, что последует за этим, я подняла ментальный щит, но тщетно. Перед глазами потемнело, и я потеряла сознание.
***
Поймав себя на том, что задремала, я встрепенулась и быстро глянула по сторонам. Слава богу! Кажется, никто не заметил моего неприличного забытья. Правда, наставник бросил в мою сторону укоризненный взгляд, хотя не исключено, что мне показалось, и он просто наблюдает за порядком.
Ё-моё! Как неудобно! А всё проклятый официоз! Он кого хочешь вгонит в сон. Конечно, оправдание так себе и я, чтобы наверстать упущенное, преданным взором уставилась на Старейшего и лишь тогда заметила, что он молчит. Мало того старейшины, тоже стоящие трибуне, чего-то беспокойно зашевелились и переговариваются между собой.
«О боже! Неужели все заметили, как я задавала храпака во время речи Старейшего?» — перепугалась я. В панике мне показалось, что он смотрит не на кого-нибудь, а именно на меня и, чтобы прогнать наваждение, зажмурила глаза. «Нет, не может быть! С чего вдруг Старейшему интересоваться мной? Ведь он меня знать не знает», — уговаривала я себя, но получалось что-то не очень. Пришлось обратиться к логике. В два счёта я доказала себе, что: во-первых, как Ладожский говорит, на воре шапка горит, во-вторых, таких, как я, на стадионе несколько тысяч. Думать, что я чем-то привлекла внимание Старейшего это уже верх самонадеянности.
Успокоившись, я снова воззрилась на нашу легенду, ожидая, когда он перестанет играть в молчанку. Правда, при слове «игра» в памяти шевельнулось какое-то неприятное воспоминание, но так и не обрело конкретную форму. Тем более что Старейший снова начал ораторствовать.
— Дети мои! Я верю, однажды мы выйдем за пределы Солнечной системы и отправимся на поиски Terra Incognita…
«Вот и славно!» — обрадовалась я. Как только Старейший заговорил, у меня пропало ощущение, что он смотрит на меня. Боясь снова опозориться, я слушала его с куда большим вниманием, чем в начале выступления. Да и он, чувствовалось, говорил от души.
— Как говорится, сквозь тернии — к звездам! И даже они покорятся нашему неукротимому натиску! Я клянусь вам в этом! Я хочу, чтобы вы поверили в достижимость моих идеалов, как в них верю я!.. Станьте лучшими в обновленном мире — Мире вампиров! Я верю в вас, дети мои! Так что постарайтесь не разочаровать меня!
На этой возвышенной ноте, прозвучавшей с некоторой угрозой, Старейший закончил свою речь и, как говорится, под бурные овации зала исчез со сцены. Вот он был и вот уже его нет — исчез так же таинственно, как и появился.
С уходом Старейшего у меня будто камень с души упал. Я подивилась испытываемому облегчению, как будто его присутствие постоянно давило на меня, но не стала заморачиваться по этому поводу. Ощутив боль в ладонях, я обнаружила, что они кровоточат, чуть ли не насквозь пропоротые моими же собственными когтями. Вот непруха! Не иначе я сделала это во время своей кратковременной отключки.
Когда скомандовали «вольно!», обнаружилось ещё одно неприятное последствие. Стоило сдвинуться с места и у меня закружилась голова, да так сильно, что я чуть было не упала. Спасибо, что парень из нашей группы не дал мне грохнуться на лёд. Чёрт! Да что такое творится со мной?!
***
Старейший тоже чувствовал себя не лучшим образом. Нахохлившись, он сидел в кресле пилота и старался не шевелить головой. Увидь его сейчас Мари, она решила бы, что он действительно древний горбатый старец; правда, по росту он не прошёл бы на роль пушкинского Черномора, а вот на роль кого-нибудь из девяти проклятых королей — вполне. К тому же его одеяние как нельзя лучше соответствовало экранным образам героев толкиеновской саги.
Когда боль в висках немного отступила, вампирский назгул открыл глаза.
— Тиаран, домой! — распорядился Старейший.
Фантастического вида авиетка, повинуясь его приказу, вошла в режим невидимости и взмыла в чёрное полярное небо, расцвеченное северным сиянием.
— Мой райделин, не желаете принять лекарство? — поинтересовался приятный мужской голос и с заботливостью преданной няньки ворчливо добавил: — Вы перенапряглись во время работы с ноосферой. Это плохо отражается на вашем здоровье.
— Не знаю. Впрочем, давай. Хуже, чем есть, вряд ли уже будет.
В подставленную ладонь, совсем не старческую по виду, спланировала крохотная голубая капсула. Вслед за ней, ожидая своей очереди, в воздухе завис причудливый синий бокал, наполненный кристально чистой водой. После лекарства Старейший облегчённо вздохнул и, вытянув длинные ноги, постарался максимально расслабиться в кресле, которое тоже не осталось в стороне и по-своему позаботилось о хозяине. Оно измерило его жизненные показатели и включило режим оздоровительного массажа.
Спустя некоторое время Старейший сбросил капюшон, и привычным движением смахнул с лица длинные блестящие волосы. Его можно было назвать кем угодно, но только не стариком и не уродом. Найдя затылком наиболее удобное положение на изголовье кресла, он снова закрыл глаза.
— И чего я разошёлся? — устало буркнул он. — Нужно было прикончить девчонку и все дела. Так нет, развёл полемику: быть или не быть. Как будто это имеет какое-то значение.
— Мой райделин, вы правильно поступили, что не тронули Мариэль, — осторожно заметил бесплотный помощник. — Возможно, девочка вам ещё пригодится. Михаэль может отказаться сотрудничать, если вы убьёте его дочь…
— Да какая она ему дочь! — перебил его Старейший. — Ладно, проехали! Ты отослал мои приказы главе СБ и ректору Академии?
— Да, мой райделин.
— Хорошо. Значит, можно вступать в игру.
Старейший вновь закрыл глаза и перед его внутренним взором возникла бегущая к нему Мари. Он поморщился при виде её причёски. «Вот дурочка! Зачем-то остригла волосы, будто она рабыня». В воображении он добавил девушке длинные развевающиеся волосы и, увидев, что получилось, поспешно стёр мысленную картину. «Крейд! Она так похожа на мать, что их практически не различить!» — подумал он и на его лице появилось выражение, какое бывает при застарелой ненависти. Впрочем, оно продержалось недолго и вновь сменилось усталостью. «Правда, характером дочка пошла не в мать, но это ничего не меняет. К крейду, угрызения совести и чувство вины за твоё детство, Мариэль! Всё равно я убью тебя».