Я уже стала привыкать к масштабам Цеха, однако, когда мы наконец дошли до кают-компании, остановилась в изумлении и огляделась. Даже в слабом свете тусклых ламп размеры помещения поражали. Да что уж говорить — здесь было на что посмотреть. Первое, что бросалось в глаза — этаж-антресоль, который протянулся вдоль одной из стен.
«Вот это я понимаю правильное использование пространства!», — с одобрением подумала я как человек, который всю жизнь прожил сначала в хрущевке, а потом в панельке.
Антресоль была жилая, и благодаря ей вся комната уже не выглядела как один большой сарай. Всю красоту решения портила металлическая чердачная лестница. Забраться по ней наверх, не свалившись, непривычному человеку довольно сложно. Павел небрежно поднялся на второй этаж. Я осторожно последовала за ним, размышляя о том, почему на лестнице нет ограждения, и решила, что с безопасностью тут полный швах.
— Почему она такая хлипкая? — крикнула я в спину Павлу.
— Руки никак не доходят заменить. Скоро привыкнешь к ней, будешь махом взлетать, как птица. Даже понравится.
— Вот уж не думаю.
— Раньше тут все очень просто было. Казарма! Кровати стояли, тумбочки. Пара столов. Сейчас, по сравнению с тем, что было, можно сказать, пятизвездочный отель!
— И при тебе было по-спартански? — удивилась я.
— Нет, это мне рассказывали Тимур с Марией.
Поднявшись наверх, я глянула вниз: простой деревянный пол, покрытый янтарным лаком, большой стол с кучей разнокалиберных мягких стульев вокруг него. Я вдруг подумала, что та жуткая панцирная кровать на Базе скорее всего была лет сто назад вынесена именно отсюда, раз тут была казарма.
Самым ярким пятном в кают-компании был древний советский холодильник, выкрашенный в оранжевый цвет. Он затмевал собой все, и даже саму кухню, которая состояла из пары буфетов без дверок, закрытых шторками, газовой плитки и старинной чугунной раковины. Вытертые выдвижные ящики были когда-то темно-зеленого, почти малахитового цвета.
— А почему холодильник оранжевый?
— У местных надо спросить. Самые популярные цвета в Империи — зеленый и оранжевый.
Стены второго этажа были обиты деревянными панелями, выкрашенными в темно-зеленый цвет с позолоченными филенками.
— Это мы еще смогли отвоевать простой камень и дерево, — проследив мой взгляд, пояснил Павел. — Знаешь, местные вообще любят жилища изнутри плиткой украшать. Но нам ближе дерево. На худой конец, камень или кирпич.
— А зачем мы сюда забрались? Нам же вроде звонница нужна.
— Она у нас на втором этаже.
— Для чего вам здесь звонница? Мы что, потащим ее по всем помещениям?
— Конечно нет, звук пойдет по системе оповещения.
— Ты, кстати, хотел подробнее рассказать мне о том, почему так важен колокольный звон.
— Сначала дело, — строго напомнил Павел.
Мы пошли дальше. Павел гулко стучал ногами по деревянному полу, отодвигал вещи, которые мешались на пути. Я глазела вокруг. Упасть отсюда было сложно: в отличие от лестницы, тут было кованое ограждение с широкими перилами. Мы прошли мимо узких диванчиков, кресел-мешков, старого журнального столика с лампой и пепельницей, в которой валялись фантики от конфет. На полу лежали стопки книг и несколько игрушек.
— Ну, как тебе тут? Довольно уютно, да?
— Ага, — сказала я, рассматривая чучело крокодила, свисающее с потолка, — а это откуда?
— Притащил кто-то.
Учебная звонница оказалась набором разного размера колоколов, самых настоящих, закрепленных на металлической стойке.
— Она разборная. Очень удобно, если понадобится, ее можно легко перенести, — гордо сказал Павел.
— Звук громкий?
— Весьма.
И он зазвонил. Конечно, это был не тот колокольный звон, который слышится с высоких куполов церквей и разносится по всей округе, но такой же мелодичный.
«Дон-дон-дон», — выводил нижний, самый большой колокол.
«Дили-дили-дили-дили», — вторили ему колокола поменьше.
«Диги-диги-диги-диги-диги-диг-диг-диг», — мелодично выбивали самые маленькие и звонкие колокольца.
— Ну что? — спросил Павел, когда отзвенел последний колокольчик и стало очень тихо.
В моей голове тоже было очень пустынно: ни одной мысли, тишина и покой.
— Здорово прочищает мозги. Так что насчет звона?
— Мы заметили, что он оказывает особенное влияние на хофу и Тени. Обездвиживает их и путает мысли. Короче, сразу выводит их на чистую воду.
— С чего бы это?
— Местные веруют в Призрачного дракона, защитника Шанлу. Считают его проявлением истинной магии и Сердцем мира. Ты потом увидишь их храмы и священников. Чилуны, так их тут называют. У них есть легенда о том, что голос Дракона схож со звоном колоколов. И поэтому все местные храмы имеют колокольни. Это что-то необыкновенное — услышать колокола в другом мире. Гудят они более низко и протяжно, но тоже очень красиво.
Между тем снаружи занимался рассвет и солнце осторожно заглядывало в комнату через большое окно. Там был все тот же горный пейзаж. Янтарный пол и оранжевый холодильник как будто отражали солнечный свет. Стало удивительно уютно. Сейчас, когда в комнате посветлело, я заметила, что кают-компания выглядит разнородно. Как будто ее постоянно доделывали под себя разные люди.
Коллекции арбалетов и мечей на деревянной стойке соседствовали с парой деревянных комодов, на которых теснились свечи в металлических подсвечниках. У стены стояло старое мельничное колесо, стопка грампластинок и виниловый проигрыватель.
«Такое ощущение, что они тут музей хотели устроить. Или разорили сорочье гнездо», — удивлялся внутренний Геннадий.
Еще я заметила кожаные диванчики и небольшой шкаф с книгами, два потертых кресла, закрытых домоткаными дорожками, котацу, японский низкий стол, и подушки, чтоб сидеть вокруг. Все это плохо сочеталось между собой, но зато каждый мог найти место для себя.
Лампы стали совсем тусклыми, Павел окинул их взглядом и сказал:
— Генератор, похоже, сдыхает. Вот и подходящая работка для тебя: кристаллы надо подзарядить или поменять.
— Паша, — спросила я, — а почему вы за Тенью Тимура не пошли? Можно же было попытаться догнать ее. А то ходит сейчас эта нечисть по городу…
— Не ходит. Они развеиваются через пару часов. Мы бы не успели отследить ее и попытаться задержать.
На большом столе ожил старый селекторный телефон. Самый настоящий советский раритет — с диском, трубкой и огромным динамиком справа.
— Паша, спасибо за оперативность, — прохрипел динамик голосом Мусы Ахмедовича. — Мы с Марией проверили мелкие склады. Есть кое-что интересное, потом обсудим. Сейчас пойдем на большой грузовой склад, ты с нами. Таню отведи к мастерской, там встретимся.
Мастерская наладчиков располагалась недалеко от кают-компании. Мощные деревянные двери были заперты. К двери зачем-то был дополнительно навешен амбарный замок.
— Ого, — сказала я, — сильно.
— Мастер-ключ должен быть у тебя в сумке, — подсказал Муса Ахмедович. — Расул был очень недоверчивый, по мне так даже немного параноик. Вечно трясся над своими приборами и запирал мастерскую. Может, и не зря так беспокоился?
Я вставила ключ в замок, повернула два раза, и раздался щелчок.
— А с амбарным страхолюдством что делать будем? — спросила Мария. — Он вроде тоже закрыт.
— Естественно, — отозвался Муса. — Он еще и кодовый.
Он перевернул замок, и я увидела шесть цифровых дисков со стандартной нумерацией от нуля до девяти. Все посмотрели на Мусу Ахмедовича.
— Я не помню код, — пожал плечами он.
— А просто срезать? — предложил Павел.
— Стойте, — сказала я, — стойте. Я открою.
Я порылась в своей замечательной поясной сумке. Там была куча инструментов и других полезностей. Замок требовал, прежде всего, смазки.
Мария, напряженно за мной наблюдавшая, не выдержала:
— Вот так просто и все? Смажешь, наберешь код, и он откроется? И никаких тебе капсул с парализующим газом или еще каких-то «приятных» сюрпризов в вашем стиле?
— В нашем — это в каком? — я с интересом посмотрела на нее.
— Ну таком, — она взмахнула руками, показывая нечто замысловатое, — техническом. Чтобы в конце было: «и все умерли».
— Нет, — успокоила я ее, — тут просто проржавело все. А код Расул оставил в записках. Зашифровал простеньким шифром. Надо было только сообразить, зачем он нужен. Теперь вот я поняла.
— Прекрасно, — сказал Муса Ахмедович. — И все же давайте отойдем подальше. Таня сама разберется.
Я пожала плечами и набрала код. Замок щелкнул, и дужка выскочила из запора. Проход в мастерскую был открыт.
— Замечательно, — облегченно выдохнули все.
Я потянула было ручку двери, но Муса Ахмедович придержал меня, вошел первым и через минуту позвал всех остальных.
— Тут все как всегда, — сказал он, распахивая дверь.
И нас окатило прекрасным запахом машинного масла, металла и дерева.